Песнь надежды. Том 3

Глава 105

— Зачем мне учиться стрелять из револьвера? — спросила Ламель, с интересом заглядывая в ствол, при этом держа палец на спуске.

— Не стоит так делать, — отвел я ствол в сторону.

— Почему? — тогда направила Ламель ствол на меня. Что за мания…

— Потому что будь он заряжен, и задень вы спуск, ваши прекрасные мозги полетят очень далеко.

— Я не получила ответ на свой вопрос — зачем мне учиться стрелять из револьвера?

— Просто будете уметь чуть больше, чем умеете сейчас, — ответил я. — Из лука вам точно будет сложнее стрелять.

— Неправда, — не согласилась Ламель. — Я могу стрелять из лука.

— Я не говорил, что не можете…

Она хмыкнула, подошла к стойке, взяла лук, из небольшой корзины стрелу, после чего встала перед мишенями. Положила стрелу на тетиву, оттянула, отпустила.

Десятка, засадила ровно в центр. И всё бы ничего, но сама Ламель сейчас стояла с таким лицом, что было больно смотреть. Застыла, как статуя, пытаясь не кривиться после того, как ей прямо по груди стегануло тетивой.

— Выглядело больно, — хмыкнул я, забрав у неё лук. — Можете не скрывать, я всё видел.

— Признаюсь, что возникают трудности иногда, — выдавила она из себя, помассировав свою раненую часть.

— Совсем небольшие, — хмыкнул я, вернув оружие на стойку. — Давайте, всё равно вам явно нечем заняться.

— Мне есть чем заняться, Тэйлон.

— Учить меня? Да, полезное дело.

— Вам не нравится моё обучение? — тут же приподняла она недовольно брови. — Нет, быть может моя мать будет лучше…

— А вам всё с матерью сравнить надо, да?

У неё на этой почве явно проблемы. Уже не в первый раз, когда речь заходит о том, что у неё что-то не получается или она не может что-то нормально объяснить, Ламель тут же припоминает свою мать.

— Нет, если вам что-то не нравится, Тэйлон, я не буду вас задерживать, — надулась она обиженно, пусть и пыталась это скрыть. — Я ведь всего лишь ваша невеста.

— Ага, всего лишь… — фыркнул я. — Держите, сейчас заряжать будем.

Мы около десяти минут провозились с тем, чтобы зарядить револьверы. Когда у меня это занимало буквально меньше минуты, у Ламель на каждую пулю ушло минуты две. Она с такой осторожность брала их, так аккуратно шомполом пропихивала, едва ли не с нежностью, что мне стало невольно казаться, что и стрелять сейчас они буду цветочками. Что за бабская зарядка?

— Дайте, — не выдержал я, отобрав револьвер. — Показываю ещё раз, смотрите внимательно.

— Да, — тут же кивнула Ламель с таким ответственным лицом, будто ученица-отличница. Я даже покосился на неё, не троллит ли лопоухая меня сейчас.

— Ещё раз, берёте пулю…

— Беру пулю, — повторила Ламель за мной.

— Кладёте пулю в канал барабана, после чего большим пальцем проталкиваете глубже.

— Кладу пулю в…

— Не обязательно дублировать меня, — перебил я Ламель.

Та только обиженно оттопырила нижнюю губу. Это было довольно забавно, видеть её такой. Я не считаю себя уродом, которому нравится издеваться над людьми, но она и не человек, а ещё такое забавное зрелище того стоило. Надо почаще ущемлять её гордость.

— Короче, пропихнули пулю большим пальцем, после чего шомполом проталкиваете внутрь. Не надо делать это так, как вы делаете — словно пытаетесь котёнка погладить. Резко, быстро, с силой. Вот так, — показал я на пример, активно заработав рукой. — Усилия прикладывайте.

— Я делаю всё осторожно, — ответила она.

— Осторожность — это хорошо, но здесь нужно делать всё уверенно.

Как говорил один из моих инструкторов: «Не надо это делать так, как будто вы по пизде ладошкой хлопаете. Вы должны делать это так, словно кол в задницу врагу забиваете». Интересная инструкция, жаль, Ламель её не сказать.

— Я уверена как никогда. Я просто делаю всё осторожно.

— Дело не в осторожности, вы просто неправильно заряжаете. Надо силой проталкивать пулю.

— А какая будет разница, силой или осторожно, если эффект одинаковый, Тэйлон?

— Не одинаковый. Если не дошлёте пулю до упора, убойная сила упадёт.

— И? — невозмутимо спросила Ламель.

— И? Вы не убьёте человека. Пуля может даже кость не пробить.

— Зачем мне убивать человека?

«Ты дура?» — захотелось мне спросить, но я сдержался.

— Это пример. Будете защищаться, а у вас пуля не имеет убойной силы. Давайте ещё раз, берите пулю, я вам помогу.

На этот раз осторожно положил свои руки на её и надавливал чуть сильнее, чтобы показать, сколько требуется усилий, например, когда запихиваешь пулю большим пальцем. Обхватил её ладонь своей и сильнее заработал шомполом, чтобы пропихнуть пулю глубже. При этом я чувствовал, как Ламель вся напряглась, будто боялась сделать лишний вздох.

— Видите? Больше сил нужно прикладывать. Вы же тетиву не оттягиваете наполовину.

— Я… — она запнулась. Я с интересом посмотрел её на лицо, которое успело слегка зарумяниться. — Это немного другое, как мне кажется.

— То же самое. Это зарядка оружия, здесь всё должно быть чётко, быстро и в меру. Три главных пункта при использовании любого оружия. Всегда делать чётко по инструкции, как правильно, делать это быстро и не переусердствовать. Так, давайте сделаем пробный выстрел.

Встав на позицию, я опять осторожно обхватив её ладони.

— Расслабьтесь.

— Я расслаблена, — немного глухо ответила она.

— Значит, ещё расслабьтесь, — я поднял её руки на нужный уровень. — Смотрите по направлению ствола. Цельтесь от него.

— Да.

— Отлично, — я обхватил её руки покрепче. — Всё? Ствол смотрит на мишень?

— Да.

— Отлично, жмите на курок. И… — я посмотрел, как Ламель забавно зажмурилась. — Не жмурьтесь. Вы же не жмуритесь, когда стреляете из лука.

— Да, — немного испуганно ответила она и аж двумя пальцами нажала на курок.

Раздался металлический щелчок, и Ламель вздрогнула. И всё равно зажмурилась. А потом медленно открыла глаза и с незаданным вопросом посмотрела на револьвер. После этого посмотрела на меня, и в её глазах мелькнуло недовольство ребёнка, которого обманули.

— А выстрел?

— Вы только взвели курок, — не сдержал я улыбки.

— А выстрел? — требовательно повторила она.

— На спуск нажмите.

— На спуск? — наклонила она голову, чтобы рассмотреть револьвер, который держала на вытянутых руках.

— Крючок под указательным пальцем.

— Это кото… Ай! — вскрикнула, когда грохнул выстрел. И с испугу тут же нажала второй раз на спуск. Сработал самовзвод, и грохнул следующий выстрел. А потом ещё один. И ещё…

Ламель отстреляла весь барабан, зажмурившись и бездумно нажимая на спуск пальцем. Лишь когда револьвер стал издавать сухие металлические щелчки, она приоткрыла один глаз.

— Всё? — тихо спросила Ламель.

— Вроде как да, — отпустил я её руки. Если бы не держал, боюсь, из-за отдачи и непрочного хвата ствол бы гулял из стороны в сторону, и она бы рисковала перестрелять всех в округе.

Она удивлённо осмотрела револьвер, после чего посмотрела на меня.

— Он больно бьётся.

— Это отдача.

— Вы, я слышала, хорошо умеете им пользоваться.

— Есть такое.

— Покажете своё мастерство? — протянула она мне револьвер стволом вперёд.

— Оружие подают рукоятью вперёд, Ламель. Это на будущее, — взял я револьвер и уже оточенными движениями зарядил его.

— Вы быстро это делаете, — уважительно кивнула принцесса, возвращая себе маску невозмутимости.

— Необходимость. Всё решают зачастую секунды, и приходится думать совсем не о зарядке. Потому важно делать это, не глядя, на автомате.

— А вы бы смогли победить эльфа на дуэли, если бы использовали револьвер?

— Думаю, что да, — ответил я, после чего посмотрел на мишень.

А через секунду отстрелял все шесть пуль. Причём стрелял я ровно как меня учили — одна рука взводит курок, другая жмёт спуск, чтобы максимально быстро отстреляться. Ламель даже рот приоткрыла, когда увидела мою стрельбу.

— Это… шесть пуль вы выпустили?

— Да, — откинул я барабан, проверяя.

— И… то есть можно так быстро стрелять?

— Ещё и попадать, — откинул я барабан, после чего взял шесть пуль и осторожно вложил их в ладонь Ламель. — Давайте, у вас получится. Во-первых, заряжайте более смело. С вашими силами револьвер не сломать.

— А во-вторых?

— Не жмурьтесь, Ламель. Иначе кончится тем, что вы меня застрелите.

— Не уверена, что у меня получится.

Но интерес в её глазах всё же был. Она словно ребёнок, который получил пусть и не самую, но интересную игрушку, пыталась разобраться с оружием. Так что нам было чем заняться в этот день, помимо обычных занятий. Ламель отстреливала барабан за барабаном, явно войдя во вкус.

— Правой рукой держите рукоять, просто держите. Левой же обхватываете вот так… — я осторожно показал, как правильно надо взяться за револьвер. — Вот. Плотно обхватываете, вся нагрузка будет ровно на неё.

— Неудобно, — пожаловалась она.

— Надо привыкнуть.

— Но вы стреляете иначе. Одной рукой и держите совсем по-другому, — с подозрением посмотрела Ламель на меня.

— Да. Потому что я могу себе это позволить. У меня от отдачи револьвер в лицо не бросает, как у вас.

Принцесса лишь гордо хмыкнула на моё замечание. До этого она едва не разбила себе лицо, когда не удержала револьвер и его отбросило отдачей. Только моя рука спасла её прекрасный нос от перелома.

— А знаете, — неожиданно сказала Ламель, целясь. — Вы правы.

Её глаза недобро блеснули. Меня аж немного пробрало от такого. На какое-то мгновение Ламель совсем немного, но изменилась. Стала более… хищной. Грохнул выстрел, от которого у меня побежали мурашки.

— Я чувствую какое-то лёгкое пьянящее возбуждение, когда держу его. Словно держу чью-то жизнь в руке. Столько силы и мощи в одном предмете. Подобного не почувствуешь, когда держишь лук, — вновь выстрел, причём она вроде как попала в мишень. — Это пьянит, словно поднимает над другими…

Ламель посмотрела на меня каким-то холодным взглядом, в котором читалось то ли удовлетворение, то ли наоборот, голод.

— К чему вы клоните?

— Я… не знаю, — опустила она револьвер. — Прямо сейчас я подумала, что столько силы в маленьком предмете. Что власть отнять и подарить жизнь практически в руках. Я подумала о матери.

— Надеюсь, вы её не застрелить решили, — нахмурился я.

— Что? Да… да как вы вообще подумали об этом?! — возмутилась она. — Я?! Да родную мать?! Правильно Ньюэсенфей говорит, вы такой идиот иногда, Тэйлон, уж простите, пожалуйста, мои грубые слова!

— Ну знаете, когда вы держите револьвер, говорите про то, как приятно чувствовать силу, которой можно отобрать жизнь, а потом вспоминаете про мать… — я замолчал, давая ей понять, как это выглядит.

Судя по всему, не поняла.

— Скажете тоже! Я имела ввиду совсем другое. Просто подумала, что она этого не умеет делать. Не умеет стрелять. А я умею! Значит, я уже лучше неё в этом.

— А вам надо быть лучше неё в чём-то?

— Да!

— Ну вы красивее её. Вот ещё одна сторона, в которой вы сильнее.

Ламель открыла рот, чтобы что-то сказать, но покраснела до самых корней волос и отвернулась, буркнув:

— Дурак…

Просто достаточно ещё самому напомнить, что ей девяносто семь лет. Это же не пять лет. Девяносто семь. А реакция как у восемнадцатилетней. А после она и вовсе удивила меня, положив револьвер на стол, подойдя ко мне поближе, встав на цыпочки и чмокнув в губы. Застенчиво, быстро, совсем не так, как до этого, когда она целовалась напоказ.

И тут же быстро-быстро засеменила отсюда, оставив меня смотреть ей вслед и думать…

Эльфы не только стареют медленно, но ещё и умнеют с той же скоростью.

Ламель буквально убегала с поля, на котором они стреляли. Убегала вся красная, готовая скрыть своё лицо в ладонях. Лицо горело, сердце билось как сумасшедшее, в груди было странное чувство, которое она не могла объяснить, а мысли то и дело метались, всё чаще и чаще возвращаясь к Тэйлону.

«Да что со мной такое?!» — одёрнула она себя. — «Он просто человек!»

Вот именно, простой человек. Приятный, но куда ему до эльфов, которые её окружали с самого детства. А в голове крутилась детская дразнилка: «Влюбилась, влюбилась, от рук матери отбилась!»

Ламель считала себя сильной. И поэтому она могла признаться себе, что Тэйлон вызывает определённый интерес к себе. Куда больший интерес, чем те многие сынки из благородных эльфийских семей.

В отличие от их буквально вылизанных до идеала внешности и поведения, в Тэйлоне было что-то очень по-простому красивое. Простое… Поведение? Как у дикаря с больших земель, но, тем не менее, это было куда заманчивее, чем слишком правильное, идеальное, следующее всем правилам этикета. Словно нечто необычное и необузданное, к чему хотелось прикоснуться. И укротить, если получится.

Спокойный, твёрдый, уверенный в себе. Он не пытался понравиться кому-то, пусть и старался следовать правилам и не обидеть. А ещё лицо… ну, не самое красивое, но в нём было что-то мужественное, а шрам на щеке словно был знаком, что он не раз встречал смертельную опасность.

Он был мужественнее — вот что.

И её первое мнение: «О боги, и этот вот будет на мне?! Пусть всё закончится очень быстро!», сменилось на «Интересно, а каким он будет? Таким же дерзким или необычайно мягким?».

К тому же, его интересы удивительным образом её забавляли. Ламель знала, кто он, что сделал в городе и что сделал перед тем, когда его поймали. Воин. Настоящий воин, за которым не страшно спрятаться и на которого можно положиться.

Такой вот необузданный дикарь, а интересовался музыкой. Музыкой! И кулинарией! Такой сильный контраст между тем, каким он выглядит снаружи и какой внутри, заставлял её… что? Чувствовать какую-то нежность? Да, скорее всего. Ведь внутри, казалось, он был совсем другим.

И сейчас, он так мягко с ней говорил, учил и даже закрыл, когда револьвер ей чуть в лицо не ударил. И его руки… такие мозолистые ладони и… мягкие, аккуратные, но настойчивые касания.

Это прямо как в сказках: принцесса и солдат нашли друг друга и жили долго и счастливо…

— Несчастливо… — буркнула она недовольно.

Во-первых, мать. Тэйлон был её. Она его будущая жена, так что пусть тянет свои загребущие ручонки к другим! Сначала сама нос воротила, говоря, что Ламель придётся выйти за него замуж. А тут смотри-ка, сразу как похорошела. И к вину больше не прикладывается. Так чего же мать теперь не говорит, что придётся ей, Ламель, нести этот груз? Где она была до этого? Да, Ламель тоже воротила нос, но позже-то пригляделась и поняла, что вроде всё и не так уж плохо.

При всей своей любви, видя в голове лицо матери, у Ламель руки сами начинали сжиматься в кулаки.

Ей отдали Тэйлона, значит, он её! Всё! Точка! Затащить её жениха к себе в кровать! Да как она… совсем, что ли, не уважает её?! Почему её никто ни во что не ставит?!

А что было вторым, так это его неинтерес к самой Ламель. И Ламель это не устраивало. Он словно смотрел на неё и говорил: пойдёт. Она не хотело быть той, кто на уровне «пойдёт». Её было обидно за себя.

Ламель взвесила свою грудь в ладонях, после чего провела руками по талии. Да Ламель была красива и принимала этот факт вполне спокойно, не пытаясь преуменьшать, но и не преувеличивая.

Но здесь же явно больше, чем на пойдёт, так почему он не смотрит на неё влюблённым глазами? Или хотя бы похотливыми? Неужто она его совсем не привлекает? Неужели и здесь она отстаёт? Она хотела всё его внимание, чтобы он смотрел только на неё. И чтобы он обнял её, прижал к себе, пусть даже применив немного силы. Нет, если он покажет силу и настойчивость, это будет даже лучше.

Ламель было стыдно признаться, но ей хотелось почувствовать себя беззащитной и слабой. Той, которую может вот так силой взять кто-то другой. Силой, но, естественно, нежно…

А он просто разделит с ней койку и потом уедет. Будь немного больше времени, она бы смогла его заполучить, но он был настолько неприступен, что её это злило. Нужно было больше времени, а он уезжал, и непонятно, вернётся ли? Вернётся?

Если бы Ламель могла видеть себя со стороны, то она бы увидела, как уснула в коридоре, сжавшись в клубок у стены. А потом как её подбирает Тэйлон с недовольным видом и в сопровождении служанки, которую он нашёл по пути, относит её в комнату.

Но Ламель всё проспала.

В её голове пронеслась напоследок мысль:

Интересно, а о чём он сейчас думает?

Хм… интересно, если жахнуть по острову орбитальным ударом и расколоть его на кусочки, он будет летать или упадёт вниз?