Пауки в банке

Глава 15

Эскадрилья объединилась в полной тишине, только истребители обменялись сигналами «свой — чужой». Образовав единую группу, в которой движение каждого отслеживается в пределах локальной сети. Нирел занял место в конце левого крыла. Винель пристроилась у «острия».

Полностью заправленные истребители стартовали с разных аэродромов. А встретившись, направились в глубину фронта, на занятые врагом позиции. Вся операция спланирована. Отступая, армия оставляла «лакомые крошки»: аэропорты, склады, места базирования пехоты. Подготовив заранее известные цели для атаки с воздуха.

Есть шанс, что горяне не останутся в ловушке, но также, что они рискнут, привлечённые огромной выгодой. Зачем отводить технику вглубь позиций, когда можно использовать почти целый аэродром или полигон? Ведь так только ускорят продвижение фронта!

Командование поставило перед Сирин простую задачу: нанести как можно больший урон. Уничтожать пехоту, мобильные пункты связи, самолёт ДРЛО и вообще всё, до чего смогут дотянуться.

Стремительная атака и возвращение за линию фронта с дозаправкой на резервной базе. После чего база и все тайные аэродромы будут законсервированы до контрнаступления. Так как они находятся в труднодоступных местах и единственная опасность для них, вражеская авиация.

Во внутренней сети тишина, и Нирел может отдаться чувству полёта целиком. Раствориться в бесконечной синеве неба, в самом ощущении свободы и скорости. Стать чем-то большим, чем человек или пилот…

— Нирел! — Мужской голос резанул ушам. — Вернись в строй!

Голос капитана Валена, командующего эскадрильей. Близость самолётов, каждый выступает приёмником и передатчиком, исключает искажения. Кажется, что капитан сидит за спиной. Нирел автоматом кивнул и выровнял курс. Хотя отклонение было минимально. Видимо, командующий решил напомнить о себе и продемонстрировать власть.

Эскадрилья движется клином, едва заметная на фоне серых облаков. Серо-грязные, выжженные, изрытые артиллерией поля тянутся внизу, притягивая к себе взгляд. Среди кратеров навечно застыла обгорелая техника. На относительно чистом участке стоит танк, следы от гусениц образуют идеальный круг.

Экипаж был убит метким попаданием, а тело мехвода навалилось на рычаги управления, заблокировав их. Отчего танк нарезал круги, пока не кончилось горючие.

Нирел отвёл взгляд и больше не смотрел вниз.

С ними нет поддержки в виде ДРЛО или его облегчённой версии. Полагаться можно только на зрение и системы истребителя, далёкие от идеала. Чтобы отвлечься от видов наземной войны, — Нирел осмотрел приборную панель. Чарующую смесь высоких технологий и механических аналогов. Посреди мерцающих кнопок, дисплеев и хромовых рычагов выделяется шар под стеклянной сферой.

Маленький глобус, отмечающий координаты истребителя. Без этого чуда механики полёт за облаками был бы самоубийством. Да и вообще полёт вне покрытия навигации. В минуты спокойствия Нирел задумывался о полётах в эпоху до Катастрофы. Когда пилота направляли бесчисленные спутники, способные определить даже формирование шторма. Когда связь была постоянной и безоговорочной, а пилоты обладали всей полнотой информации.

Какой дивный был мир, больше похожий на выдумку.

Даже сказку для детишек, о волшебной стране, полной чудес. Ведь кто поверит, что человек может подняться выше неба? В расчерченную огненными линиями пустоту! Никто.

— Контакт.

Голос капитана вновь отвлёк от мыслей. Нирел бросил взгляд на счётчик топлива, бак почти полный. Впереди показался заранее отмеченный аэропорт. По краям взлётно-посадочной полосы в ужасе замерла тяжёлая техника. Инженерные расчёты, призванные помочь армии вторжения пересекать реки и взорванные мосты.

В дальнем конце выстроились самолёты. Тяжёлые транспортники, предназначенные для сброса припасов и десанта. К ним бегут люди сломя голову. Со стороны ангаров выдвигается самоходная зенитка, на ходу задирает все четыре ствола к небу. В сторону эскадрильи поворачивается массивная тарелка за ними.

Истребитель Нирела издал тревожный писк, сообщая о захвате локатором. Пилот среагировал быстрее, чем получил команду, а вместе с ним всё крыло. Истребители разлетелись в стороны, и эфир наполнился отрывистыми переговорами. Распределение командиром целей. Нирелу достался самолёт, успевший завернуть на взлётно-посадочную полосу. На огромных крыльях мигают красные огни, а пилоты, должно быть, истошно просят поддержку. На соседней полосе уже взлетают истребители, всего четыре.

Нирел ускорился и запустил ракету с такого расстояния, что даже отстреленные ловушки не спасут. Если вообще сработают до взлёта. Ракета врезалась в нос самолёта. Проломила, во все стороны брызнули осколки стекла и металла, пронеслась дальше и взорвалась. Нирел пролетел дальше, разворачиваясь и набирая высоту.

Корпус транспортника разметало взрывом, загорелось горючее, и к серому небу повалили клубы чёрного дыма. Которые разрывают очереди зенитки. Орудие успело выпустить несколько протяжных залпов, прежде чем его заглушили прямым попаданием. Кажется, Винель. Освободившийся Нирел взялся за вражеские истребители, пытающиеся защитить, последний транспортник и отвести удар от казарм. Численное превосходство и внезапность атаки дают слишком большое преимущество. Настолько «слишком», что Нирелу даже стало стыдно. Всего на мгновение. Врага нельзя жалеть, он не человек, неразумное существо, он враг. Его цель — убить тебя и всё, что тебе дорого. Приписывать врагу чувства, значит очеловечивать, и в будущем страдать от угрызений совести.

Враг становится человеком, только когда сдаётся.

К несчастью для врага, авиация пленных не берёт.

Чужой истребитель, свежая модель производства Андера, J-8. Угловатый, словно сложенный из бумаги силуэт, с раздвоенным оперением на хвосте. Серый окрас с белыми полосами и затемнённый фонарь кокпита. Под широкими крыльями пристроился боезапас ракет. Пушка под носом выплёвывает короткие очереди в сторону Нирела. Трассирующие лини, словно росчерки в ночном небе, уходят мимо.

Нирел заломил штурвал, сбрасывая скорость почти до нуля. Истребитель задрал нос в зенит и начал медленное вращение на потоке сжатого воздуха. Мимо, почти задев крыло, пролетела очередь и почти сразу за ней J-8. Аян включил тягу, и машина плавно вошла в форсаж, словно гончая, нагоняющая дичь.

Горянин запаниковал, отстрелил тепловые ловушки и задрал нос, стараясь уйти от ракеты. Нирел вжал кнопку на штурвале и расстрелял врага. Линия трассеров пересекла крыло и хвостовую часть. Истребитель вильнул, теряя управление, и исчез в огненной вспышке. Что почти сразу потухла, оставив облачко дыма и падающие обломки.

Нирел пронёсся мимо, слушая эфир и выбирая следующую цель.

Сенатор зарылся в грязь с головой, затерялся среди умирающей травы, едва ли отличимый от мусора или больших комьев. Дрон пролетел мимо ещё три раза, а следом заревели двигатели джипов. Один встал на холме, под которым спрятался Сенатор. Хлопнула дверь, и зазвучали гортанные голоса ферцев. Тусклый свет рассеивает тени, но Сенатору кажется, что он чувствует их на себе.

Через страх приоткрыл глаза.

Из ложбины меж холмов видно только часть авто, на крыше которого устроился оператор. Двое охранников стоят рядом и курят, но видно только одного. Рослый ферец с тёмной от загара кожей, в приплюснутой традиционной шапке и клетчатом шарфе. На плечо закинул аянский автомат, с цевьём, обмотанным тряпками, на снайперский манер.

Сенатор не понимает их язык, он и кахаарский едва разбирает, а с ними имел постоянный контакт. Но тут переводчик не нужен. Цель и так ясна, они ищут выживших. По науськиванию авторов авиаудара или чтобы взять в плен. Ферцы и раньше пытались захватить рабочих, но в основном тех, что забрели на их территорию. Сенатору в любом случае нельзя попадаться.

В свою способность выдерживать пытки он совсем не верит. Иллюзию об устойчивости к боли развеял удар мизинцем о тумбочку. А в арсенале ферцев найдутся вещи пострашнее.

А представить нацию бандитов, получивших в свои руки абсолютное оружие… от такого мочевой пузырь сжимается. Нет, уж лучше сразу разбить диски, а обломки затолкать в грязь! Но пока его не схватили, даже не обнаружили. Сенатор закрыл глаза. Говорят, человеческий мозг эволюционно натренирован различать склеру вокруг радужки. Оттого у нас и появляется чувство, что на нас смотрят. Мы просто видим это, но не осознаём. Так что лучше не рисковать.

Спустя годы с вершины холма полетел бычок, ударился в грязь рядом с Сенатором и зло шикнул. Загудел мотор, и внедорожник поехал дальше. Мужчина же остался лежать, всё ещё неподвижно. Пропитавшаяся одежда высасывает тепло, тянет глубже в грязь. Кажется, что вместо ткани сырой бетон.

Досчитав до тысячи, он открыл глаза и, оглядевшись, выполз из грязи. Серое небо как раз разродилось мелким дождём, что едва заметен. Пожар на стройке сожрал сам себя и превратился в нечто вялое с клубами удушливого дыма. Ветер уносится их в океан и тонким слоем размазывает по облакам. Двигаясь ползком, Сенатор преодолел несколько холмов, двигаясь к чахлому лесу и замирая от каждого шороха.

Пропитанную грязью одежду облепила жёлтая трава и мелкий мусор с сухой землёй. Почти аналог снайперского камуфляжа.

Над холмами разнёсся одиночный выстрел. Сенатор застыл, как и его сердце. Выстрел повторился, затем ветер принёс возбуждённые, злые голоса. Мужчина вжался в траву, взмолился всем богам, включая Отца-Небо и Мать-Землю. В конце концов, именно их почитают в этих краях.

Три джипа проехали в стороне, на одном к крыше, как подстреленный олень, привязан пилот вертолёта. Сенатор узнал его по характерной куртке. Голова мужчины безвольно качается, по лицу стекает кровь. Похоже, получил прикладом, а выстрел был предупредительный.

А вот четвёртый джип остался в холмах. Даже наоборот, выдвинулся к лесу. Встав между ним и Сенатором. Словно насмехаясь над попытками улизнуть.

Андерец заскрипел зубами. Он уже не может ждать, грязь и вода вытянули всё тепло. Болезненные судороги от переохлаждения сводят икры и спину. Если он заболеет, то обо всём можно забыть. В таких условиях даже простуда смертельно опасна. Так что нужно как можно быстрее развести огонь, высушить одежду и прогреться. Ну и поесть. Сенатор пополз, медленно, вжимаясь в землю, будто змея.

Оператор направил дрон к опушке, довольно низко, заглядывая в овраги. Катушка оптоволокна, раскручивая и наполненная светом, нить провисает в воздухе, пока её не натянет обратная тяга или сам дрон. Если всё время держать на свободном выпуске, рано или поздно зацепиться, за что-либо на земле и прощай дрон.

Двое охранников вышли покурить или справить нужду. Сенатор зажмурился и потянул пистолет из-под одежды. Нагретая телом рукоять впечаталась в ладонь. Ощущение оружия придало уверенности, но вместе с тем и страха. Если начать стрелять, то его услышат. Над холмами и у моря звуки разносятся хорошо.

Но другого оружия у него нет.

Поколебавшись, пополз дальше, ещё медленнее, чтобы не выдать себя шорохом. Рюкзак зажал в свободной руке, взгляд вперил в джип. Если они не уедут до того, как он доползёт, придётся действовать. Рискованно, но он просто не может обползти их, не будучи раскрытым и не заложив большой крюк. Если попробует, то просто умрёт от переохлаждения или болезни. Уж лучше получить пулю, чем захлебнуться соплями, теряя разум от жара.

Оператор медленно поворачивает голову и тусклый свет рассыпается бликами по массивным «очкам», что скорее обрезанный шлем. В руках до боли обыденный геймпад, с таким сросся племянник Сенатора. Очень странно видеть такой предмет в такой обстановке.

Он подобрался так близко, что уже чует запах сигарет и машинного масла. Проклятье, он даже прополз по запачканной им траве. Ферцы и не думают уезжать. Один откинул капот и почти по пояс сунулся внутрь, при этом нещадно матерясь. Что-что, а мат узнаваем на любом языке. Должно быть дело не в словах, а в интонациях.

Сенатор глубоко вдохнул носом и, отполз так, чтобы его ото всех, кроме оператора, закрывал джип. Если внутри никого нет, то всё будет хорошо. Оставил рюкзак и с пистолетом направился к машине. Медленно и тихо. Как и учили на полигоне. Когда приблизиться, действовать нужно быстро. Так что подготовка важна, очень важна.

Механик ничего не слышит, копаясь в двигателе и явно пытаясь понять причину утечки масла. Второй ферец курит, судя по запаху совсем не табак, прислонившись к борту машины и глядя в лес. Сенатор невольно принюхался: да, это точно не табак. Чем-то таким и сам Сенатор баловался в колледже, только качеством повыше. Да и завязал быстро. Отец успел вдолбить, ремнём, что расслабляющая дурь страшнее любого яда.

Ленивый кайф убивает не тебя, а твоё будущее.

Сенатор прижался к машине, проверил предохранитель пистолета и перехватил оружие за ствол. Стрелять нельзя. В округе могут быть и другие ферцы. Курильщик потянулся, зажав косяк в зубах, повернулся к капоту. Сенатор выскользнул и ударил рукоятью пистолета, метя в нервный узел за ухом.

Ферец без вскрика мотнул головой и завалился вперёд. Сенатор едва успел его поймать и уложить на землю. Замер, сжимая ствол пистолета и вслушиваясь. Оператор ничего не заметил, слишком увлечённый обзором через дрон. Только сейчас Сенатор заметил у него запятые наушников и древний кассетный плеер на поясе. Механик хрипло матерится, что-то лязгает под капотом.

На поясе вырубленного бандита висит роскошный кинжал в ножнах из китовой кости. Сенатор вытянул оружие заворожённо оглядел лезвие, слегка изогнутое, словно растянутая буква «S». Широкое у рукояти и тончайшее у острия, словно язык пламени. На полированном металле отразилось лицо в комьях грязи, с ярко выделяющимися глазами и таким же белым оскалом. Настолько белым, что даже жутко. Не надо было ставить такие виниры… Сенатор отогнал мысли и подкрался к механику, тот что-то услышал, дёрнулся подняться. Кинжал воткнулся в горло, а грязная ладонь зажала рот. Сенатор надавил, проворачивая лезвие и медленно опустил труп, не отрывая взгляда от Оператора.

В который раз за день мысленно вознося хвалы учебке и армии, что вбила такие полезные навыки. Что даже годы работы в кресле не выветрили их. Упёр умирающего лицом в землю и выдернул кинжал, так чтобы свист вытекающей крови заглушился. Медленно выпрямился и обошёл джип, подбираясь ближе к Оператору.

Этого можно, для начала, допросить.