Патриот. Смута. Том 7

Глава 7

В Тульском кремле повисла тишина.

Если раньше люди переругивались, ворчали, готовились лезть на приступ, то сейчас вмиг все как-то притихло. Только снаружи доносились окрики и незначительный шум. Мирное население и беженцев успокаивали и разгоняли отдыхать, поясняя, что им ничего не угрожает.

Сразу ясно — господарь говорит.

— Вас мало! — Продолжил я выкрикивать. — Вам не выжить! Мы не хотим вашей смерти! Сдавайтесь! Гарантируем жизнь!

В ответ никакого ответа не последовало. Это и понятно, просто так никто не сдастся. Они же думают, что я их обману. Только откроют двери, мы ворвемся и всех порешим. Логичное, в целом, предположение.

Собирать пленных и показывать, что почти все из них, кто не оказывал жесткого сопротивления и не попал под горячую руку — долго. Здесь время идет на минуты. Так-то можно. Один — мало, а несколько десятков живых товарищей — показатель наших намерений.

— Люди служилые! Мне ваши жизни ни к чему! Я отпущу вас в Москву! Если хотите! Воевода! Не губи людей! Сдавайся!

— Лжец! — Раздался сиплый выкрик от ворот.

О, это уже кое-что. Одно слово в сотню раз лучше молчания. Контакт налаживается. Хотя пока что такой себе.

— Поклянусь чем угодно! Перед своими людьми, перед вами. На знамени поклянусь, что сам Иван Великий в бой носил. Под которым его полки татар били под Молодями. — Говорил уже тише. Раз контакт налажен, чего глотку-то рвать в полную силу.

Тут уже проще можно.

— Лжец!

Что у тебя, черт возьми, иных слов в запасе нет? Или от страха забыл все напрочь. Кто же ты воевода? Увидеть бы тебя, поговорить. Раз не сдаешься, то толковым человеком можешь оказаться. Подучить, подтянуть, верную идею в голову вложить.

— Воевода, не дури! Город наш, кремль наш. Западная башня, что над поместьем нависает, наша. Сверху стрелами засыпем, если надо. Час! Два! И всем вам конец. Сейчас подведем пушки и что? Воевода!

— Кто ты? — раздался другой, взрослый, грубый голос.

Раздавался он с другой стороны ворот.

— Куда! Отставить! Молчать! — Заорал своим хриплым, посаженным голосом человек. Уверен, это был именно самый главный руководитель обороны.

Воеводе очень не понравилось, что кто-то полез говорить против его воли. Это первый признак того, что гарнизон сомневается. Сдаться желание есть, но неясно, кто еще готов и условия какие. Разговор всегда — первый шаг к сближению.

И если этот охрипший главный уперт, как баран, то люди-то гибнуть не хотят. Нашелся тот, кто его авторитету посмел бросить вызов.

Качай!

— Игорь Васильевич Данилов! От Воронежа иду! Лжедмитрий у меня! Шуйский следующий! Скину с трона! Собор Земский соберу! Царя выберем! Сами! Всей Землей Русской!

Все, что я считал нужным и важным. К чему призывал своих бойцов, за собой ради чего вел, уместилось в этих словах.

На той стороне началась возня. Бранные выкрики, звон стали.

До ушей моих долетели обрывки фраз и слова: «Склад, дурак, назад, жизнь, пожар».

Ясно, большинству людей, что изначально стояли за воеводу, помирать вовсе не хотелось. Услышав про пушки и понимая, что башня в наших руках, они решили сдаваться, а вот сам предводитель делать этого не хотел. Видимо, за ним стояло тоже несколько бойцов, настроенных также кардинально. Возможно, родня какая-то или те, кому терять нечего.

Пока шум да гам…

— Вперед. — Махнул я.

Десятки моих людей рванулись через открытое пространство, добрались к стене, к воротам. Они тем временем начали открываться. Первые ворвались внутрь.

Десяток, два. В поместье наместника, воеводы, вливались мои бойцы.

Звон стали стих, видимо, конфликт был исчерпан. И раз мы проникали за последние стены, закончилось все не в пользу воеводы.

Я вошел далеко не в первых рядах. Все же жизнь свою я начал ценить все выше.

Люди, не мои — сдававшиеся, замерли у стены, складывали оружие. С ними говорили пара десятников. Агрессии друг к другу никто не проявлял. Шла спокойная сдача.

— Что воевода? — Задал вопрос.

— В тереме. — Проговорил один из бывших обороняющихся. Тот самый обладатель грубого голоса. — Заперся с дядькой своим. Хотел пороховой склад палить. Мы не дали. Совсем сдурел, парнишка. Молодой он, господарь.

Он поклонился.

— Мы-то… — Он бороду погладил. — Мы то за него то… Но тут твоя же взяла. А слышали все, милостив ты, разумен. Вот сдаемся на милость. Город жечь, людей сколько поляжет. Да и жизнь своя, она все же… Дорога она.

— Это верно. Это правильно.

Повернулся к своим, отдал приказ.

— Разоружить всех. Разместить с остальными пленными в каком-то здании. Пускай отдыхают все. Приставить охрану, чтобы не дурили. Поутру… Если захотят, отпустить, только… Только с письмами, что я напишу. — Улыбнулся кривой усмешкой. — Хотите уйти, поработаете вестовыми, посыльными, гонцами. Но, как обещал, к Шуйскому хотите, держать не буду.

Сделал паузу, смотря на сдавшихся.

— Ну а коли хотите ко мне в воинство, то присягу дадите, поклянетесь в том, что идете со мной Земский Собор собирать и в ряды вступайте. Жизни ваши мне не нужны. Для Родины каждая ваша жизнь ценна. Просто так ее терять, глупо. Нам еще ляхов и шведов бить. Да и татары через год, другой вернутся.

Сгрудившийся последние защитники переглядывались. Слова мои явно их удивляли.

Махнул рукой своим телохранителям. А у пленных спросил.

— Так что, воевода-то?

— В тереме заперся.

Развернулся на каблуках, пару шагов сделал к зданию. На ступенях у входа замерли с десяток моих человек. В руках у двоих я приметил топорики. Готовятся выламывать проход, идти внутрь. Приказа ждут моего.

— Воевода! — Заорал я громогласно. — Не дури! Пожара не хочу! Глупо это. Выходи, сдавайся.

— Нет. — Раздалось глухое из-за стен строения, стоявшего внутри частокола.

Довольно привычная архитектура поместья. Только чуть большего, чем в Воронеже и Ельце. Что понятно. Тула город большой, не просто пограничный, а ремесленный, посадом крепкий. Значит, наместник здесь должен быть более значимым, важным человеком. И дом его, не просто терем, а с намеком на то, что палаты это. И приемы здесь должны быть больше, многолюднее, торжественнее.

— Не дури! Сдавайся!

В ответ не последовало ничего.

— Яков, давайте осторожно его оттуда вытаскивайте. Постарайтесь не убить. Поговорить с этим упрямым бараном хочу. Но, как пойдет. Свои жизни ценнее, чем этого защитника.

— Понял тебя, господарь. — Он подозвал пару человек, роздал им приказы, и пара десятков бойцов, возглавляемых им, двинулась к дверям в терем.

— Не подходи! — Заорали изнутри, голос звучал хрипло, гулко. — Всех убью.

Ох уж этот юношеский максимализм. Кого он убьет-то, один?

— Выходи! На саблях сойдемся! Коль не трус!

Я предложил вариант, который не раз выручал меня. К тому же здесь горячий, молодой парень, судя по тому, что я слышал. Его такое могло устроить. Да и меня. Не убью его, а одолею и в плен возьму.

Но, ответом был отказ.

— Убирайся, чертов колдун! — И это уже был иной голос. — Мы не выйдем!

Видимо, дядька воеводы не дал своему более молодому родичу геройствовать.

Так-то глупо, их же двое, а нас здесь целая рать. Ну и черт с вами.

Ударили топоры. Раз, другой. Мои люди окружили терем, смотрели, чтобы из погребов кто-то не полез. Мало ли какая там связь помещений. Входов вниз было целых два. Но обычно там кухни всякие, да прочие хозяйственные помещения. Лезть, пугать и без того, скорее всего трясущихся в ужасе слуг — смысл?

И так войдем.

Окон здесь, в данной архитектуре было ровно два. И под ними тоже караулили мои бойцы. Оба, через которые можно вылезти или проникнуть внутрь, находились на втором этаже. Поэтому просто так войти туда нелегко.

Но, служилые люди уже тащили лестницы, найденные здесь неподалеку. Приставляли.

Ставни должны поддаться все же лучше, чем дверь.

Но та под ударами топоров уже сильно трещала. Напор оказался яростный. Служилые хотели завершить быстрее и ощутить в полной мере чувство победы. Отправиться отдыхать. Еще удар и слетела она с петель. Оттуда из темноты коридора раздался гулкий выстрел. Люди отпрянули.

Пуля ударила куда-то в стену. Повеяло дымом и запахом жженого пороха.

Все же точность оружия и, видимо, трясущиеся руки владельца не способствовали эффективному выстрелу.

— Сдавайся! — Вновь заорал я.

Несколько человек ввалилось внутрь. Мгновения и все было кончено. Наружу вытащили двоих. Один примерно моего возраста, с разбитым носом. Кровь сочилась по лицу. Он хлюпал, но держался, насколько мог боевито. Второй — видимо, его дядька, оказался ранен. Кожа на голове рассечена, ноги слушались плохо. Смотрел вокруг совершенно осоловелым взглядом.

Сотрясение?

— Колдун! — Прогундосил воевода. — Предатель!

— И кого же это я предал? — Усмехнулся я, смотря на него.

Парня подтащили, поставили на колени подле меня.

— Царя нашего, избранного. — Он сопротивлялся, но как-то вяло. Явно понимал, что еще немного и к сломанному носу добавиться еще что-то болезненное. — Василия Шуйского. Посланного господом, самодержца всея Руси.

Что ты, черт возьми, такое несешь… О как, даже цитата из фильма вспомнилась. Шуйский, избранный? Кем? Там только часть москвичей была. Ладно бы Годунова приплел. Там по-настоящему крупный Земский Собор был, а Василия то, кто выбирал? Согнали пол-Москвы к воротам на площадь, и что?

Сделал бы все по-человечески, глядишь и не было бы вот этого всего Смутного времени. Слишком быстро на трон сел, слишком слабо закрепился и началось.

— Парень. — Я смотрел на него свысока, наблюдал за дергающимся, скрученным и поставленным на колени. — Царь твой на землю татар пригласил. Что они обычно у нас делают? Грабят? Убивают? Как тебе такой царик, а?

Он лишь шипел что-то в ответ.

— Вот и я думаю, что змей это. Упырь чертов. — Это я уже жестко загнул, но знал, что люди мои с таким утверждением все согласны — Никем не избранный. Ты, воевода, храбро сражался. Поэтому жизнь твою я отнимать не хочу. Хочешь, поутру к Шуйскому своему с письмом помчишься, сообщишь, что Тула наша.

Посмотрел на реакцию, но ее как таковой не было. Воеводу трясло от стресса. Но слушал он вроде, внимал.

— Как думаешь, голова у тебя на плечах останется? Вот и решай, а я так скажу. Пускай войско свое выводит из столицы. Ждать его буду в Серпухове. И биться за землю Русскую, против него проклятого. — Усмехнулся криво. — А если он человек чести, в чем я, конечно, сомневаюсь очень сильно, то один на один со мной выйдет биться, сам. Чтобы люди не страдали от этой дурости, им же самим созданной. Не царь он, а позор земли Русской.

Это я, конечно, круто загнул. Понятно, что царик этот сам с трона не слезет, войско не возгласит и тем более не пойдет биться со мной, каким-то неизвестным ему юнцом раз на раз. В его глазах я никто, соль земли, простой какой-то боярин, человек служилый.

Но, в глазах этого парня, а также своих бойцов, что слышали это — такой подход был вызовом.

Наконец-то я прилюдно огласил свои претензии, вызвал человека, занимающего трон на поединок.

Парень воззрился на меня, в глазах его я видел злость и негодование. Сопел, кровь капала из носа. Падала на кольца кольчуги. Ненависть бушевала в этом человеке. С чего? Оттого что победил его? Или может он, какой родич самого Шуйского. Или…

Да черт возьми, просто какой-то молодой да глупый с промытыми мозгами.

Мало ли таких?

— Кто ты такой, чтобы Царю! Царю! На троне сидящему! — Он ощерился, вновь хлюпнул носом.

— Игорь Васильевич Данилов.

Махнул рукой на Пантелея, что во дворе застыл с прапором воинства моего.

— Ты знамя мое видел, воевода?

Я стащил перчатку, сжал кулак, подвел под его нос, показал печатку с единорогом.

— А вот это видел? — Усмехнулся, продолжил. — Сам Джанибек Герай, сын хана, меня равным себе признал. И я, не Царь! Себя таким не зову. Я в Москву иду, чтобы всей землей достойного и сильного выбрать. А твой этот, твой Шуйский, его сколько человек выбрало? Да у меня в войске больше!

Здесь я, конечно, душой кривил. Я не знал, скольких людей на тот странный Земский Собор, который вовсе таким не являлся, конечно же, удалось согнать заговорщикам после убийства Лжедмитрия первого. Но, общая логика моя была в том, что я, имея все регалии и уважение, Царем себя, не считаю и иду его выбирать. А этот Васька что-то сильно о себе высокого мнения. Да и правит он как-то так, что…

Хреново правит, откровенно.

Татар нанял, чтобы помогли. Привело это в реальной истории к разорению южных территорий Руси. Да, сейчас я это предотвратил, но факт остается фактом. Оно вполне могло быть, и любой русский человек понимал это. Татары не служат никому, они приходят и грабят, уводят полон. Все. Дальше — шведов нанял. Где они? Новгород захватили уже или еще нет? Так-то после Клушино это все случилось, а сейчас непонятно. Вряд ли Шуйский на Смоленск войска отправил, когда у него под носом к Москве воинство движется с юга. И вовсе не то, что он ждал, татарское, вроде как купленное и вроде как верное.

Дальше что? Лжедмитрия одолел? Нет. Не смог, не поймал.

Ляхов победил, изгнал? Может, Смоленск отбил, блокаду снял? Да нет.

Может, в стране что-то хорошее сделал, Смуте конец положил? Тоже не вышло. Да и не особо-то старался. Больше продолжал в заговоры свои играть. А еще Скопин, как люди говорят, его руками отравлен.

Я-то знаю, что Мстиславские там приложили к этому свои усилия. И заговор против Царя зреет. Но в головах людских то все иначе.

Так, вообще, что Шуйский, что все эти, будущие правители из Семибоярщины, как бы… Повязаны все кровавыми узами. Слишком много власти у них. Слишком распоясались. Не удивлюсь, если вскроется при моем входе в Москву и общении с этими замечательными господами, что каждый из них или рода их причастен и к смерти Ивана Грозного и сына его. К тому, что Федор Иванович детей не имел.

Если вон с этой Рюриковной такой кульбит провернули. Выкрали. В монастыре жила сколько? Восемнадцать лет! Видано ли. Похищенная, подмененная. Если правда, конечно, в письмах писана. То, что они там еще творили-то.

Злость накатывала на меня волнами.

Я смотрел на этого несмышленого, одураченного парня. И жалко мне его было. Стоял он, отважно и честно, как могут немногие, но за кого? За одного из этих упырей, прихлебателей, что у трона сидят, да доносы друг на друга пишут. А как покачнется Царь, так не локоть ему подставить, чтобы стране лучше было, а нож в спину вогнать и на его место сесть или своего человека поставить.

Мерзость!

Но, ждет же меня все это впереди. Все эти бояре, интриги, яды, предательства. Уж лучше себя своими такими простыми, но достойными и отважными людьми окружить. Тот же Яков и Тренко, Григорий да хоть возьми Пантелея. Чем не люди? На них положиться можно. В деле.

А на бояр?

Где все эти великие рода? Чего Смуту-то не прекратят? Все на спинах простого народа держится. А бояре только разжигают. Власть им, привилегии да уважения все больше подавай.

Воевода отпрянул. Увидел, судя по всему, в глазах моих всю ту злость, все эмоции, которые переполняли меня.

— Кто ты? — Проговорил гнусавым голосом.

— Игорь Васильевич Данилов. — Вроде я ему уже свое имя называл, но не грех и повторить для нерадивого. — Боярин, воевода, тот, кого воинство за глаза Царем зовет. — Улыбнулся ему по-волчьи. — Только идем мы все не трон занимать, а скинуть оттуда упырину старого, Шуйского Василия. И Царя выбрать, всем миром. Сильного, достойного.

Прищурился, продолжил.

— Одного царика уже я прибрал. Зовущийся Димитрием в плену сидит. И шляхтянка тоже, сидит. Вот и Василию посидеть придется. А потом… Потом и ляхов образумим и шведов. Всех. Не будет нога врага Землю Русскую топтать!

Он смотрел на меня ошалело.

Хватит политпропаганды, пора дело делать. Город взят, порядок навести осталось и сведения собрать.

— Так, собратья! — Отвлекся от него, осмотрелся. — Завершаем здесь. Дозоры оставляем. Вестовых к башням всем разослать, узнать что творится. Я пока здесь, в тереме, жду доклад.

Служилые люди засуетились сразу. Забегали.

— Яков, возьми десятка два, проверь, что со складами. — Подумал, добавил. — А лучше пять десятков. И везде постовых поставь. Чтобы и порох не поджог какой-то умник, и хлеб не разворовали, и арсеналы. Утром все считать начнем, смотреть. А пока сохранить надо.

— Сделаю, господарь.

Сам я собрался, махнул рукой телохранителям своим верным. Взял десяток бойцов из сотни Якова и повел их в терем.

— Подвалы проверить, закрома, закоулки все. Чтобы людей там окружных не было. — Раздал приказ.

Сам вместе с тремя своими ближними бойцами двинулся в приемный покой. Здесь он был ощутимо больше, чем в Елецком и Воронежском воеводских теремах. Зажег свечи, уселся. Воины заняли места. Пантелей у двери, Богдан с левым плечом, Абдулла где-то в тенях притаился за спиной.

Стали ждать, когда вестовые вернутся.

Мысль, что заночевать лучше здесь, не отходя от рабочего процесса, нравилась мне все больше. Все эти триумфальные въезды в город. А в чем смысл, если мы его боем взяли и я уже здесь? Выехать, войти по новой — трата времени и морока. Дела делать нужно.

Через несколько минут пошли первые сведения.

От автора.

У него отняли жизнь, но не принципы! Обратный попаданец Сергей Краснов в девяностых был крутым опером, а в нашем времени стал двоечником-десятиклассником. Его убил лучший друг, и теперь за это придётся ответить. Сергей уже подобрался к цели. Он не мстит. Он просто наводит порядок.

«Второгодка»

На первые тома скидки: https://author.today/work/470570

Вышел 5 том: https://author.today/work/511199