Патриот. Смута. Том 7

Глава 5

Солнце уже почти закатилось за горизонт. Последние его лучи освещали посад и крепостные стены за ним.

Человек из Тулы!

Это же шикарно!

Чего-то такого я и ждал. Сегодня — это отлично. Думал, может быть, понадобятся сутки или двое, но хватило просто показать огромную толпу вооруженных людей, готовых к решительным действиям и уже свои результаты есть. Вряд ли, конечно, это официальный посыльный, но уже кое-что.

Поглядим.

— Где он?

— Так это. В… — Яков вспоминал слово умное, сказанное мной вечером несколько раньше. — В штабе. Там, где вы всех и принимали. Мы туда сопроводили. Мои тут пока еще возятся. Патрули же, разведка и дозоры дальние на нас. Пехота Серафима-то в караулы встала, а разъезды за нами.

— Хорошо. Ванька, помогай.

Слуга мой был невероятно расторопен, и вдвоем мы в считанные мгновения облачили мою персону по высшему сорту. Одежды у меня теперь разной было много. С момента захвата лагеря Жука, еще там, под Воронежем, всяческих кафтанов для приемов и сменных рубашек прибавилось. В баню ее заблаговременно Ванька и притащил.

Это радовало.

К сожалению, не каждый день удавалось принять горячие водные процедуры. В походе-то оно сложно. Либо река, либо воду из колодца, а греть где? Вот когда в поселке останавливаемся, только тогда.

И белье нужно же. Ваньку не всегда найдешь. Не каждый раз он при мне оказывался.

Я же на вылазки сам.

Улыбнулся, ремень поправил, саблю проверил. Быстрым шагом двинулся, сопровождаемый Яковом и слугой, к штабному двору. Там толпился народ. Видимо, пока я мылся, приехали разведчики с докладами.

— Яков, прими их всех. Если чего срочное, оставляй, а если рутина, отпускай отдыхать или на пост. По ситуации. — Приказал я, добавил. — Люди-то твои.

Он кивнул, отправился заниматься.

Сам же двинулся широким шагом внутрь, к столу.

Уже начинало темнеть, но бойцы зажгли несколько факелов, а на столе появились лучины и свечи. Организовали мне рабочее место, выходит.

Там на лавке сидел под охраной пары пехотинцев крепкий, хорошо сложенный, но довольно приземистый мужчина. Борода и волосы имели следы подпалин и опалин. Пахло от него углем, железом и маслом. Руки чумазые, неотмывающиеся, но лицо чистое.

Глаза посажены глубоко, смотрят с интересом.

Какой-то работяга.

— Авдей Мосолов. — Подскочил человек на удивление быстро, поклонился низко. — Господарь. Из Тулы я, точнее… Сами то мы Дедиловские, а сюда по приказу. Забраны были. Значит.

— Садись. Раз пришел, говорить будем.

Я прошел мимо, указал ему разместиться подле себя, а сам занял уже привычное место во главе. Он малость стушевался, видимо, не привык к общению со знатными особами. А здесь целый… Не то Царь, не то господарь, не то воевода — бес разбери, кто перед ним.

Одно ясно. Самый главный в этом всем воинстве.

Сел, как-то сжался. Как это у них всех так получается? Или время такое: перед лицом начальства надо выглядеть тише воды, ниже травы, а то не просто накажут, а еще и убьют.

— С чем пожаловал, Авдей, и как?

Не похож он был на человека, который через тайный ход прошел.

— Да, я го… Господарь. — Он кашлянул. — Я с делом к вам. От города, от людей. Ты прости, я слов хитрых не знаю. Я это… Не гневись, я по-простому.

— Давай, как умеешь, Авдей.

— С делом я… — Повторил пришедший.

— С каким? Давай, по-простому. У нас тут не боярская дума и не палаты царские. — Смотрел на него пристально, но без какой-то злобы. Раз человек пришел, из города, через который пройти мне нужно, то слушать его обязательно надо.

— Господарь. — Наконец-то собрался он. — Батюшка к нам, дедиловский приходил. Значит. — Неуверенно издалека зашел. — Говаривал про тебя, про воинство твое. Письма твои читали мы, стало быть.

Я смотрел, слушал, не перебивал. А то начнешь вопросы задавать, совсем этот крепкий работяга в себя уйдет и растеряется. Человек тем временем продолжал:

— Мы здесь подумали. Посудачили всеми мастеровыми. Осада нам, господарь, совсем не нужна. Да и штурм… — Он вздохнул тяжело, затылок почесал. — Штурм тоже. Воины твои же, разозлятся, погромы будут, смертоубийства. — Он опять вздохнул. — Вот мы и думаем, всеми людьми… Больше посадскими, конечно, но и служилыми… Частью тоже, служилыми, значит. Думаем.

Ох, тяжело идет.

— Что думаете, люди Тульские? — Тут уж подтолкнуть надо было.

— Думаем ворота тебе открыть, господарь. — Проговорил он это прямо с трудом. Выдавил из себя. — Если ты, милость твоя, грабить и жечь не будешь.

— А что воевода ваш?

— Так это… Молодой он. Сил при нем мало совсем.

— Сколько?

— Так… Его две сотни и наших, местных четыре. Ну и ополчение, конечно. Мы же всем миром, всем посадом-то за город стоим.

— Выходит, две сотни за него, остальные против. А вы, значит, ворота откроете, так?

Он сбился.

— Не, господарь, не совсем. Против-то, почитай и нет никого. Мы, как бы это сказать, господарь. Крови не хотим. Смертей. Огня. — Он почесал подгоревшую местами бороду. — Мы видели пушки у тебя есть. Людей много. Думаем тысяч десять, а то и все двадцать.

Я кивал, слушал.

— А воевода, он же молодой. Не устоит он. Мало нас, а вас… Вы же на Москву идете, мы-то вам, без надобности.

Ох и переговорщик. Чего они святого отца-то какого-то не прислали? Батюшка несколько лучше бы говорил. Все же — человек более опытный. А здесь…

— А чего вы с этой миссией батюшку какого не послали? А? — Зачем гадать, если спросить можно.

— Так это… Воевода их всех к себе в кремль забрал. Приказал на ночь всех.

О как. Чудно.

Заподозрил измену?

Хотя, если так подумать, именно служители веры могли вселить в души людей те или иные мысли. В отсутствии крепкой администрации именно на них ложилась вся пропаганда и управление мыслями и массами того времени. Так что парень, в целом, поступил-то верно. Только люди не то чтобы хорошо все это поняли и приняли. Послали вот другого человека.

— И что люди? Миряне? Прихожане?

— Погалдели и… И все. Воевода же сказал, что утром отпустит всех. А это… Для спокойствия и сохранности. Так сказал.

Могла ли это быть ловушка?

Ну… В целом да, почему нет. Хотя, если так подумать, прикинуть. В город войдет несколько тысяч моих бойцов — какая к чертям ловушка? На входе нас атаковать? Ну хорошо, я вперед не ударную часть конницы пошлю, а пехоту Серафима — людей крепких, но все же не элиту. Проверим.

А как войдем, мы там все разнесем по бревнышку в случае заварушки. И тогда уж точно придадим все огню и мечу.

Больше походило на правду. А послали кузнеца, мастерового, как человека видимо видного, пользующегося уважением. В отсутствие служителей церкви на кого положиться-то? Служилого отправлять? Так ведь говорит, что они по большей части сомневаются. Да и, скорее всего, в лицо их всех воевода знает. Посты проверить может.

А вот посадские — им весь этот бой, да еще и в неравных условиях и непонятно по какой причине — совсем не сдался. И ополчение новому воеводе лично не знакомо.

Верных главному в городе, а значит Шуйскому, людей — две сотни.

Остальным, лишь бы их не трогали. Идите, куда шли. А если Смуте конец поставите, так мы вам еще и поклоны бить будем.

— И что ты предлагаешь? Авдей.

— Тула город большой. Крепость сильная. Часть людей воеводы на стенах, но мало их там. Ночью где-то с полсотни. Еще с полсотни в старом городище. Часть спит, часть караулит. Это то, что на острове. Ну и сотня, получается в кремле — тоже кто спит, кто в дозоре. — Он заговорил довольно быстро, видимо, у него план был уже сформирован. — Уже сейчас ясно, где его людей нет. Ну, господарь, невозможно все башни и стены своими укомплектовать. Две, что самые восточные, нашими охраняются. Там ворота откроем, и вы в город войдете.

Ага, войдем, а дальше что?

— А кремль?

— Здесь сложно. — Почесал затылок Авдей. — Но людей там не так много. Мы два прохода тайных знаем. Но… — Он пожал плечами. — Если быстро не успеть, сотня отбиваться будет.

— Люди воеводы насколько стойкие? Что думаешь?

План зрел в моей голове. Воспользоваться входом в основной периметр стен было необходимо. Но, была опасность засады. Риск велик. Лучших людей своих вести в бой, во мрак, в город — опасно. Пехоту посылать, надежную и проверенную — тоже.

Может… Отправить примкнувших к армии служилых людей старого строя. Елецких, Курских, Белгородских, кто в элитные сотни не перешел, но тоже выделиться хочет?

Да. Сам во втором эшелоне двину.

Посадский мастеровой тем временем размышлял, выдал:

— Ну… Здесь сложно сказать, господарь. Не знаю. Обмануть боюсь. Наши то биться не хотят. Если ты на Москву идешь, то нам то с этого что.

— Ты, Авдей, не так мыслишь. — Посмотрел я на него холодно. Решил все же выдать мнение.

Он напрягся, скорее всего, понимал, что после таких слов обычно может последовать порка или какое еще наказание. Но, я просто заговорил с ним, как с близким человеком.

— Вот смотри, Авдей. Смута на земле, так?

— Так. — Он кивнул. Уверен, скажи я, что зовут его Иваном или Фролом, он тоже бы кивнул.

— Смуте конец ставить надо. Так?

— Так, господарь.

— А вам все равно. — Я покачал головой. — Пока людям простым, вот таким, как тебе, все равно будет, так и будет Смута. Ляхи будут ходить и грабить, шведы, немцы всякие. Татары придут, потому что некому защитить. Шуйский, царь. Видано ли, сам татар на земли наши привел. Не будь меня… — Я перевел дыхание, посмотрел на его реакцию. — Не будь меня, стояло бы под Тулой татарское воинство, а не русское.

Он смотрел, глазами хлопал.

— Земле Царь нужен, сильный, чтобы правил долго и рукой крепкой.

— Так… Откуда же ему взяться-то, господарь. Ты не серчай. — Он побледнел тотчас же. — Я же человек маленький. Я в дела государевы то не лезу, не ведаю. Шуйский, говорят Царь. Тут еще Димитрий, говорят тоже Царь. И царей этих за десять лет сменилось-то…

— А народ только беднеет. Верно?

Он кивнул.

— А раз так, значит, всей землей Царя достойного выбрать надо. Ляхов и шведов вон. Татар приструнить и жизнь в стране наладить. Что скажешь?

— А что говорить-то, господарь. Дело-то, ясно, хорошее. Отличное. Только… А как?

— Всем миром собраться. — Улыбнулся я. — Мы идем в Москву, думаешь, меня на трон сажать?

Он кивнул.

— Так, ты же господарь. Как иначе-то.

Я обратился к стоящему за его спиной охраннику из Серафимовских.

— Служилый человек, скажи, ради чего идем мы.

— Господарь. Мы идем, чтобы Собор Земский собрать и всей землей Царя сильного выбрать, поставить. — Отчеканил тот.

Работяга тульский дернулся, в глазах его удивление было.

— Вот так. Авдей. Ты мне теперь скажи, ты вернешься в город или как-то нас туда поведешь? Куда, когда, как?

Он икнул аж от напряжения.

— Поведу. Как стемнеет, так и поведу. Господарь.

Я смотрел на него. Уверен был, что спросить человек что-то хочет.

— Чего еще хотел.

— Господарь, коли правда. Коли Смуте конец ты ставить хочешь… Дозволишь… — Он на своих охранников посмотрел, те безмолвствовали. Тогда он аккуратно с лавки на колени сползу, продолжил робко — Дозволишь тогда с тобой идти? И еще людей взять? Раз Собор, мы от Тулы сразу и соберем.

— Вот теперь верно мыслишь, Авдей Мосолов. Встань. Храбр ты. А раз послали тебя, то и важен в городе этом. Быть тебе первым человеком, что от Тулы идет. Собирать тебе тех, кто готов будет.

Он перекрестился, промолвил чуть не плача.

— Господарь, так я, так мы. Все сделаю.

Давай, рассказывай, как в город мы зайдем и где там посты какие.

Он начал вещать. Я потребовал лист и перо. Рисовали с ним план, прикидывали. Пока работали, я разослал вестовых с требованием подготовить людей к активным ночным действиям. Всех брать смысла особо не было, но тысячи полторы потребуется. Конница и конечно же части, что Серафимом укомплектованы были. Его сотня разрослась до полутысячи, и даже как-то почетно стало в ней служить. Вроде бы и с людьми из посошной рати, бывшими мужиками от сохи. Но люди эти гордились тем, что их к себе в воинство приняли. Ответственно к делу подходили и муштру Франсуа, а также молитвы Серафима, вбивали себе в голову и душу. Для боя на стенах и в улочках и переулках — самое то.

Еще Филко потребовал к себе и Вильяма ван Вриса.

Вместе с ними тоже некоторые соображения у нас появились. Которые добавили мы к общей картине действий. Голландец хмурил брови и удивлялся моим идеям. Но, со всем согласился.

Ближе к полуночи, отдохнувшие после дневного марша отряды, выдвинулись в темноте на места изначального дислоцирования. Отправная точка атаки. Штурм затевался прямо образцово-показательный, ночной.

Все приготовления прошли максимально тихо и по возможности без использования света.

Да, уверен, противник на стенах понимал, что в посаде происходит что-то. Но, их было слишком мало, чтобы хоть как-то реагировать. Они прилично так устали от нервного напряжения в ожидании наших действий. Да и верных воеводе людей было немного, по словам Авдея.

Основу обороны города составляло ополчение, а оно воевать не хотело.

Его задачей было — остаться в живых и сохранить свои дома, преимущественно располагавшиеся в посаде. Отсюда и перебежчик, которого я нисколько не винил. Предательство? Тут, как посмотреть. Все же он пытался спасти тысячи людей от бойни.

А это дорогого стоит.

Я с сотней Якова и телохранителями разместился вблизи храма, что возвышался над Стрелецкой и Казачьей слободами. Это был восточный участок Тульской крепости. Здесь нашему приступу противостоял прорытый справа глубокий канал от Упы. Русло речки, которую именовали Хомутовка, сильно расширили.

От него налево, опоясывая укрепления, шел ров.

Через него были перекинуты неубираемые, неразводные мосты у башен с воротами. В случае штурма, уверен, их сжигали или ломали. Но сейчас ничего этого сделано не было. Но. Даже так стены крепости выглядели, считай, неприступными. С лестницами на такое лезть — это огромные потери. Долбить моими малыми пушками с их скорострельностью и временем, нужным на охлаждение — недели.

Да — за стенами мало опытных защитников.

Но не явись к нам Авдей, пришлось бы выдумывать что-то сложное.

Нам с востока по факту нужно было протиснуться между каналом и старым, прилично заросшим, насыпным валом. Добраться до рва. Перейти его по мосту и войти в открытые предупрежденными Авдеем людьми, ворота.

Город откроется по сигналу мастерового, что идет с конными в первых рядах.

Первым эшелоном к башне, которую Авдей назвал Троицкой, выдвинулась конная полутысяча старого строя. Бойцы с саблями, частично копьями и саадачными наборами. Во втором эшелоне стояли люди Серафима.

Ну а моя, самая элитная полутысяча, стояла дальше всего.

У каждого отряда были свои цели и задачи. С сотниками все было оговорено. Да, впопыхах. Но как иначе-то. Откладывать до завтрашней ночи нельзя.

Гонцы от второй штурмовой колонны, выбравшей целью шестигранную башню с Крапивинскими воротами, доложили, что все готово. Это была южная часть крепости. Самая близкая к разбитому моим воинством лагерю.

Вроде как лучшее и простое направление для главного удара.

От Ильинских ворот, что были на самом западе тульской крепости и куда я отправил Филко, тоже пришли люди, сообщили — все готово.

Луна сегодня была малой. Месяц еле-еле давал света нам и защитникам крепости. Погода стояла хорошая, безветренная.

Я отдал приказ, и вестовой умчался.

Мы ждали. Единый сигнал к началу старта операции должен быть подан из иного места. Отсюда звонить нельзя. Тогда вся внезапность пойдет к чертям.

Сидел в седле, прикидывал, сколько же времени прошло.

И вот — удар колокола. В одной из посадских церквей, что размещалась сильно западнее от нас. Как раз между двумя отвлекающими и имитирующими фиктивный штурм отрядами.

Секунда, вторая и загремело.

Это артиллерия Филарета, всего четыре орудия — дала залп. Больше я не видел смысла тащить туда. Следом еще две пушки бахнули по южным воротам города. И там, и там сейчас бойцы зажигали сотни факелов и делали вид, что штурмовые колонны готовятся к штурму участков стены близ ворот.

Удары артиллерии осуществлялись прямо по башням. В логике, что удастся проломить воротам.

Пускай понервничают.

По идее воевода должен был поднять по тревоге свою резервную сотню и пойти на штурмуемый участок, наводить там порядок. Судя по тому, что он молод, а, скорее всего, горяч — так и будет. В кремле останутся единицы, самые важные постовые. С ними нам надо успеть справиться.

В этот момент под покровом ночи полторы тысячи моих воинов, замерших на восточной части города и возглавляемых лично мной, пришли в движение.

— С богом. — Проговорил я, накидывая ерехонку на голову и затягивая ремень под подбородком.

Не хватало еще в ночном бою словить случайный удар или стрелу в голову.

— Двинулись. — Проговорил Яков, стоящий в седле рядом.

— Не спеша.

Лица телохранителей — Богдана, Пантелея и Абдуллы выражали полную серьезность.

Толкнул коня пятками, и мы двинулись вслед наступающим перед нами отрядам.