Патриот. Смута. Том 7

Глава 22

Мост стучал под копытами коней моих бойцов.

Яков поравнялся со мной, повел лошадь вровень. Заговорил, довольный собой и сделанным делом.

— Отлично, господарь. Удачно все. Твою тактику перенимаем помаленьку. — Он глянул на моих бойцов, что за спиной шли. — Что-то они какие-то… Кха… Будто увидели… Случилось чего?

— Да так. — Улыбнулся я. — Слухами земля полнится. Ты, думаю, к этому привычен.

Он наморщил лоб, закашлялся, но вопросов задавать не стал. Кивнул, продолжил. Говорил, пока мы не спеша поднимались наверх по проторенной дороге на холм к стенам городского посада.

— Шли мы к городу и тут, набат, получается. Ну Пантелей знамя развернул, мы в боевой порядок перестроились. Красота. — Яков довольно улыбался. — Брони на солнце блестят, аркебузы тоже. Копыта дробь выбивают. Пыль столбом. Идем. А у них же тут стройка. Народу нагнали, они недоумевают, посмотреть на нас вышли. Рты раскрыли. Видано ли, кованая рать идет…

Перевел дыхание, продолжил.

— Такого-то уже лет двадцать не видел никто. Мы же не ляхи и не татары, это сразу видно. А тут, чтобы отряд считай весь, да в кольчугах и панцирях. Так-то страшно, но видно же, свои люди. А значит — бить не будут. Это же не какие-то тати да. Царское воинство! — Он прямо гаркнул, закашлялся, но быстро продолжил. — Кому еще в бронях идти. Как не отрядам самого… Вошли, получается. Местные служилые было за оружие взялись. А как обороняться-то? Кремль разобран, в посад ворота сняты. Кто самый непонятливый да шустрый в терем к воеводе засел, в паре башен закрылись. Ну мы с ними поговорили, пояснили, что да как. Кха… Сдались все.

— А воевода что? Кто?

— Тут сложно. Иван Семёнович Куракин, что здесь воеводой был весной, отбыл в Москву. Да и вообще, я тут… кха… Я тут с людьми поговорить успел. Куракин этот здесь особо-то и не появлялся последние месяцы, если не годы. Числился. Город-то сам маленький, но уж больно удобно стоит. Только когда для похода войско собирать надо было подле Серпухова, тогда приезжал. Кха… Для удара по царику Димитрию людей собирали, только тогда. А так тут… Местный сотник есть над стрельцами городовыми. Их тут полтораста человек примерно. Именно город охраняют. А дворяне да дети боярские все, как думаю, в войске, что на нас идет.

— Ясно.

Пока говорили, мы заехали внутрь города. Людей было много, видно было, что кремль строится. Стоят леса и подъемные механизмы. Идет плотная работа. Стены частично уже возведены были, но что-то доделывалось, правилось, работы завершены не были и до их финала, видимо, еще несколько месяцев, а может и год потратить нужно было.

Поэтому-то и народу было много пришлого, ремесленного.

— Ну и у них здесь за стройку главный есть еще. Как бишь его там… Семен Плотников. Точно.

Отлично, получается, еще и инженер имеется. Это замечательно.

— Яков, от войска какие известия?

— Господарь, конница ушла севернее, верстах в семи, может, десяти лагерем станет. Пехота к ночи должна здесь быть. Утомились люди. Отдых после таких маршей потребен большой. Мы им здесь уже готовим места для ночлега. И сговорились, что ужин будет. Чтобы бойцам самим не готовить. Город выставит нам провизию. Припасов-то много.

— Хорошо, собрат мой, хорошо.

Пока что все шло, как я и задумывал. База снабжения есть. Снаряжение, порох, припасы мы возьмем из Серпухова и… Даже заплатим, если будут вопросы. Обоз подойдет дня через два, может, три, смотря, как через Оку переправа пройдет. Все же там река широка и нелегко организовать массовый и крупный переход.

Но мы-то основным воинством уже готовы. А Шуйский в лучшем для него случае знает, что мы в Туле. Уверен, и это для него будет шоком. Факт, что такой крупный город, мощная крепость перешел под нас, нанесет по легитимности власти и ее уважению удар.

Эх, Некрас Булгаков, жив ли ты? Добрался ли, сделал то, что должно?

Мы добрались до терема воеводы. В целом архитектура не была уникальной. Все, примерно как везде, во всех городах, которые я брал и где бывал, попав в Смуту. Частокол, двор, какие-то постройки — единственное отличие в комплектации. А само здание управления — вход, коридор, приемный покой и спальни наверху. В остальном плюс-минус незначительные отличия по размерам.

Спешиться не успел.

Здесь меня ожидал пропыленный гонец. Видимо, примчался он в момент того, когда Яков отъезжал меня встречать. Подбежал, поклонился.

— Господарь, с севера я.

— Какие вести, сотоварищ мой. — Улыбнулся ему с коня.

Он еще глубже поклонился, покраснел от такого обращения. Непривычен был, что господарь его, простого служилого человека, так называет.

— Войско московское в сорока верстах примерно лагерем встанет к ночи.

Видимо, уже сейчас размещается, вечер-то уже и вот-вот солнце за горизонт заходить начнет.

— Так. — Я начал считать, выходило где-то по пятнадцать километров они выдавали в день.

От Москвы до Серпухова плюс-минус сотня. Четыре дня идут — шестьдесят прошли, осталось меньше половины. Еще три дня и они будут здесь. Шел бы я с обозом, успел бы впритык. Скорее всего, налетел бы как раз на их авангард у реки Оки на бродах. Столкнулся бы, и сеча была. А там кто верх возьмет — не ясно. В текущих реалиях есть время подготовиться.

А еще сделать несколько неприятных сюрпризов для идущих войск.

И здесь меня осенило.

Калуга же тоже на Оке стоит. И только после нее русло забирает на юг. Точнее течет Ока с юга и поворачивает у города на восток, а дальше к Серпухову примерно сотня километров. Получается, Василий и войско его решает две задачи. Водный путь, порой проще сухопутного, особенно в это нелегкое Смутное время. А если пушки проломные тащить и обозы. По воде — сподручнее.

Стало ясно, почему так много посошной рати идет. И артиллерия зачем.

Не против меня орудия. Против Воровского царика.

Вот как история-то повернулась моими руками. И в голове Василия сформировался гениальный, по его прикидкам план. Выходило, своим маневром Шуйский решил сразу нескольких зайцев убить.

Получается так.

Раз. Доходит войско до Серпухова. Здесь начинается строительство лодок и плотов для того, чтобы проломные пищали к Калуге доставить. Добить Лжедмитрия. Два. Пока идет работа, основные силы бьют меня где-то на юге. Считай в Поле. Они же уверены были, когда из Москвы выходили, что Тулу я не возьму. Где мне? Моими-то, как думалось, скромными двумя тысячами город такой взять.

Вот и ратью всей своей навалятся на меня, задавят.

Или, если миссия Долгорукова удастся, то убедят в войско царское влиться, его частью стать.

Несмотря на то, как пойдет все, победа-то явно за Шуйским видится. В его мирке десять тысяч поместной конницы и пять тысяч наемников, что за Делагарди стоят, это мощь. А мои две, откуда большим то взяться — так, назубок.

Побьют и потом к Лжедмитрию. Сокрушат его силой орудий.

И три! Повернется вся эта мощь на Смоленск. От Калуги — оно сподручнее, пожалуй.

И получалось, что мои действия на юге Руси заставили изменить ход истории. Так, в привычных мне источниках, Шуйский надеялся, что татары нанесут войскам воровского царика ощутимое поражение. Только не случилось его. Клушино, скорее всего, помешало, и степняки, недолго думая повернули обратно в Крым. Благо пограбили, как это бывает, знатно. Полон увели большой.

Сейчас, в текущих реалиях, Шуйскому пришлось самому решать эту задачу. Разворачиваться. А к полякам идти чуть с опозданием.

Ну а что. В реальной истории Шеин довольно долго еще крепость защищал, удерживал и сковывал силы Жигимонта Вазы.

Все же имелось, видимо, у сидящей в Москве кодлы понимание того, что Смоленск отбивать надо, но не срочно. Не прямо чтобы — раз и все. А малыми победами решили все эти бояре повысить моральное состояние войска своего. К тому же после побед надо мной и Лжедмитрием надежда была, что часть сил предаст, переметнется в большое царское войско и вместе тогда уже и Ляхов бить можно.

А если еще и амнистию объявить — то разбегаться будет значительно меньше.

В целом — толковый план. Если так подумать.

Но, есть одно но. Как всегда, бывает с хорошим с виду планом. Ситуация поменялась. Сильно, кардинально. Просчитались засевшие в Москве люди. Что в Калуге сейчас, я не знаю. Но войска Лжедмитрия уже нет. А я, это не две тысячи бедных, голопузых казаков, как думали в столице. Нас десять тысяч — замотивированных бойцов, имеющих и доспешную конную рать, и всадников с аркебузами, и пехоту нового строя. Да, еще не выученную на отлично, но вполне понимающую, что и как делать.

И самое важное — мы не где-то в Поле у Дедилова. Мы здесь! Уже у Серпухова, а Шуйский об этом представления не имеет.

Уверен — идет, как по своей земле без лишнего охранения в походных порядках. Дозоры выставляет минимально. Сам себе могилу роет.

Я ухмыльнулся.

Гонец стоял, ждал. Вышел я из раздумий начал расспрашивать, в каких порядках идут. Что узнать удалось.

— Кто в авангарде, как идут?

— Разъезды доложили, что конница первой идет. Господарь. Мы, как и приказ был, ушли сразу. — Он говорил нервно, торопился. — Идут, как понимаю, довольно плотно. Разъездов почти нет. По своей земле идут, без дальнего охранения.

— Что там за дорога?

— Господарь… — Он замялся. — Ну, получше, чем в поле, но…

— Реки?

— Думаю… Думаю, господарь. Завтра войско к реке Лопасня подойдет. К вечеру как раз. Сегодня думаю они близ Молоди встанут.

— Молоди?

Это название отразилось в моей памяти. Славная молодецкая битва, как-то так не сильно отражавшаяся почему-то в отечественных учебниках. Настоящая и невероятно значимая победа там была одержана еще при Иване Великом. Весь цвет татарского войска полег там, на подступах к Москве. Разгром был настолько чудовищным, что после этого даже в Смутное время, в котором я волею судеб оказался, степнякам не удалось дойти до Москвы. Силы их были подточены. Восстановиться до конца и стать по-настоящему могучим противником, как это было раньше при Иване третьем и Василии, его сыне — им уже не удалось.

— Да, господарь. У меня там… — Он посмотрел на меня лихо и отважно. — Там дед погиб. Когда татар били. Батька рассказывал.

— Добро, сотоварищ, добро. Славная сеча была. А завтра, там какие поселки есть? Куда они выйдут?

— Есть, господарь. На берегу. Здесь же не Поле. Тут народу-то… много.

А вот это мне вселяло опасения. Народ же видел, что разъезды какие-то движутся. Мог и рассказать идущим с севера ратям. Но с иной стороны. Большой-то силы не было. А так — ну люди служилые, мало ли кто и откуда. Может, Серпуховские. Может, Тульские какие люди. По делам. Крестьянам, то на это отвлекаться особо дела то нет. Лишь бы их не трогали. А там — чьи люди… Да за Смуту здесь столько всякого оружного люда побывало.

— Ясно, спасибо боец. Отдыхай.

Задумался я, подбородок погладил. Река, значит. Лопасня! Отлично.

— Что задумался, господарь. — Подал голос Яков. — Что прикажешь?

— Малую часть здесь оставляем, чтобы пехоту дожидалась, остальных к основному войску. — Скомандовал я задумчиво. — Сотни, думаю, хватит и еще одну сотню, свою пока здесь.

— Сделаю. — Он насторожился. — Еще что-то?

— Карту бы.

Моя, что рисовалась еще в Воронеже хорошо помогала до Тулы, а вот дальше уже начинался ее край. Серпухова на ней вообще не было. А чтобы понимать, как воевать — уж очень мне понимание местности потребно.

— Семен Плотников, строитель, зодчий местный. — Яков тоже задумался. — Может, у него присутствует.

— Поехали. Поговорим.

Повернулись мы и тут я приметил Пантелея, он стоял близ своей лошади, смотрел на нас, ждал, видимо, когда освобожусь. Кивнул ему, рукой махнул.

— Ну как?

Улыбнулся, влез в седло. Конь под ним прямо как-то осунулся прилично. Все же такого богатыря на спине своей таскать — дело не простое. Для этого специальный конь нужен, богатырский. Ну ничего, как ляхов разобьем, глядишь и найдется для него тот, что раньше латного гусара возил. Привычный к большому весу.

— Волновался я за тебя, господарь. — Прогудел, подъехав, Пантелей. — Мы же втроем за тебя всегда, за жизнь твою.

Глянул на Богдана на Абдуллу, улыбнулся.

— А тут, без меня.

— Справились, собратья мои. Едем. Но, спасибо. Мы же с тобой через многое прошли. И впереди еще. Ох сколько всего, Пантелей.

Двинулись.

Оказалось, совсем недалеко. Терем воеводы находился в кремле, который как раз и строил зодчий. Нашли его под большим навесом. Все уже отдыхали, все же вечер, ночь скоро. А он с чертежами возился и подле него еще человек пять было и пара стрельцов охранения.

Завидели нас, напряглись.

— Семен Плотников, кто будет?

От бумаг оторвался худощавый, высокий, чуть горбатый мужчина. Глаза его были подслеповаты, это сразу бросалось в глаза из-за манеры щуриться. Одет обычно, без вычурности, чуть лучше, чем окружавшие его помощники.

Сделал несколько шагов навстречу ко мне, поклонился.

— Здрав будь, боярин.

— Господарь это, воевода… — Яков явно хотел что-то добавить еще, но промолчал.

— Ооо. — Прогудел мужчина и поклонился ощутимо ниже, рукой земли коснувшись. — Не гневись, господарь, человек я маленький, не признал тебя. Игорь… Игорь Васильевич, доброго здоровья, чем служить могу?

— Здравствуй, Семен. — Улыбнулся я ему, не выбираясь из седла. — Мне бы карту. Ты человек книжный, начитанный, думаю, может знаешь, где бы раздобыть ее.

— Города? — Он уточнил. — Это легко, это у нас есть.

— Нет, Семен. Дороги и окрестностей. Отсюда и до Москвы.

Он напрягся, насупился.

— Ммм… У меня такого нет, но… Господарь. Видел я в тереме у воеводы была.

— Спасибо. А ты, значит, зодчий.

— Все так, господарь. Зодчий я. — Он вновь поклонился. — Семен Плотников. По долгу своему строю, восстанавливаю крепость Серпуховскую. Чтобы белокаменная была на горе врагам и нам на благо.

— А камень откуда? — Меня интересовал этот момент постольку поскольку. Все же не часто здесь, пока я в этом времени был, встречалась мне каменная крепость.

— Да тут, господарь, недалеко каменоломня есть. По Оке чуть выше. Деревенька там, эээ. Как ее. Дракино. Вотчина монастырская. Вот оттуда.

— Интересно. — Махнул я рукой. — Карта в тереме, значит.

— Да, должна быть. Я когда воеводе докладывал, видел, господарь. — Он перекрестился. — Вот крест. Но, может, пропала.

— Поищем, спасибо.

На поиски карты ушло у меня не так много времени. Действительно припрятанной она оказалась в личных покоях воеводы, которые заперты были на ключ. На удивление имелся действительно замок и пришлось нам выламывать дверь, чтобы внутрь попасть. Комната была достаточно запыленной и явно не обжитой.

Прислуга, боясь сказать что-то не то, тряслась и терялась. Но удалось вытащить из разговора с ней, что действительно Иван Семёнович Куракин здесь бывал редко. А сотник стрелецкий, который его обязанности исполнял, ночевал не здесь. Да, приемный покой им использовался. Часть помещений для гостей важных служили, а вот персональная комната — пустовала.

Разложил я карту прямо на кровати. На удивление здесь она была. Много, где все же люди служилые предпочитали спать на сундуках и наваленных на них всяческих шкурах, кафтанах. Видимо, привычка отдыхать в походе сказывалась. А кровать, как мебель еще не на все сто процентов вошла даже в обиход высоких чинов служилого сословия.

Смотрел на карту и думал.

План все отчетливее зрел в моей голове.

Изначально мыслил я провернуть что-то похожее на Тевтобургский лес по отношению к войскам Дмитрия Шуйского и Делагарди. Охранение слабое, значит, можно засады устроить. Армию растерзать на части, бить по частям из засад. Но. Не давало мне покоя одно «но». Подготовке нельзя уделить неделю. И даже день.

Действовать нужно похоже, но иначе.

Как?

Засада, растянуть, разделить войска. Не дать действовать воедино. Измотать. Вселить ужас постоянными налетами и отскоками. Лишить сильной и быстрой кавалерии. А добить решительным генеральным сражением. Полностью на марше, уверен, уничтожить боеспособность войска не выйдет. Да и убивать людей русских, что за Шуйского стоят — мне не хотелось.

Диверсии и внезапные атаки, это не только и не столько потери, это создание чувства постоянной опасности.

Поместная конница и наши русские силы будут с каждым часом, с каждым мигом слабеть и становиться менее стойкими.

Что до сил наемного корпуса. Вот этих мне вообще жалко не было. Но, проблема в том, что с ними сражаться-то сложнее. Они идут в самом центре войска, формируя его сердце, прикрывая своей массой обоз. Бить по ним будет непросто и рискованно. А потери мне совсем не нужны. Поэтому…

Дворянскую конницу ввергнуть в панику и принудить к сдаче рейдами.

Наемный контингент разбить на голову.

Как говорится — ничего личного. К Делагарди, как к некоей персоне я испытывал вполне положительные эмоции. Опытный воин, уверен, достойный человек. Друг Скопина. Но, к его людям, иноземцам, врагам моей страны и моего народа — нет. Да, пришлось воевать вместе, но это только потому, что Шуйский пообещал территориальные уступки. А по факту — шведы никогда не были нашими друзьями. И им здесь, именно как воинскому контингенту смежного государства, делать нечего. Вариантов несколько: смерть, присяга или поспешное отступление с нашей территории.

Меня устраивало все три аврианта.

Свернув карту и не дождавшись пехоту, оставив ей приказы по обустройству в городе и подготовке к решающему сражению, я вместе с сотней Якова и телохранителями вечером выдвинулся в лагерь моей конницы.

Ночевать там, а поутру — рейд и удар. Войска Шуйского меня не ждут, и это их самая страшная ошибка.

Я очнулся в 2025-м в теле толстяка-физрука.

Класс ржёт, родители воют в чатах, «дети» живут в телефонах.

Я должен сбросить жир и навести порядок железной рукой!

https://author.today/reader/492721