Патриот. Смута. Том 7

Глава 14

Первым не выдержал Тренко. Поднялся. Чувствовал он себя ближе ко мне, чем Трубецкой и Ляпунов. Да и проще был, чем эти двое. Один — князь, второй — тот еще хитрец, заговорщик и интриган, желающий дотянуться до трона.

— Господарь, это же… Погибель верная.

— Думаешь? — Ухмыльнулся я.

— Были бы там только русские люди, я бы поддержал, но… — Он сокрушенно покачал головой.

— Сотоварищи. Русский воин тогда хорошо бьется, когда знает за что. И когда в порыве своем яростном и диком, себя не щадя, на дело идет. А в обороне долгой духом слабеет он. Осада лишит нас сил.

Троица полковников переглядывалась.

А у меня помимо высокопарных слов было еще кое-что.

— Вы же слышали. Десять тысяч посошной рати. Десять! Они что крепость строить хотят или, наоборот, с землей какие-то укрепления рыть? Четыре пищали проломных. Это все ползти к Туле будет еще ой как долго. — Сделал короткую паузу, после чего продолжил. — И они рассчитывают на осаду и штурм. Судя по тому, кто и с чем идет на нас.

Молчали все трое. В глазах их я видел скептицизм.

— Мы сделаем то, что от нас не ждут. — Проговорил решительно.

В этот момент появились у входа в штабной двор француз и голландец.

— Прошу вас, господа. — Произнес я на гнусавом иноземном языке. — Располагайтесь.

— Господарь, это очень рискованно. — Ляпунов вмешался в обсуждение ситуации, воспользовавшись паузой.

— Да. Но иначе мы не победим. — Пожал я плечами, смотря на него. — В обороне нас ждет только смерть. Чем мы будем лучше войск Лжедмитрия, севших в Тушине и не предпринявших активных наступательных действий? Лучше Болотникова? Да любого самозванца? Ты сам говорил, что Шуйский тянет, всегда и во всем. А теперь ему уподобиться предлагаешь.

Все молчали.

— То-то. План у меня есть. Довести до всех сотников, что завтра выступаем. Рано, максимально рано и идем до самого темна, до ночи.

— Неужто ты, господарь, до Серпухова за сутки дойти хочешь? — Покачал головой Трубецкой.

— Сорок часов. — Ощерился я. — Полтора дня.

Они стали качать головами.

— Обоз не пойдет. Невозможно.

— Пойдем без обоза. Нам он не нужен, а через дня три он как раз и дойдет до нас.

Споры были прекращены моим решительным приказом. Выдал я им установку, рассказал, пояснил, как действовать следует. Что сотникам донести и к чему войска готовить. Они качали головами, злились на то, что не внемлю их советам. А меня это только убеждало в верности решения. Если они так плотно стоят на своем, значит, действительно Шуйский даже не может предположить, что мы выдвинемся к Серпухову. Он будет ползти неспешно. А мы будем бить его там, уже на подступах к Москве.

В том месте и таким способом, который никто из окружения воеводы не предвидит.

Где-то за четверть часа, посвятив в основы своего плана, я отпустил воевод в войска. Нужно было до отбоя сделать довольно многое.

Вот пускай работают.

Филко еще к себе потребовал. Как инженера и артиллериста.

Уходили, кланялись, но на лицах довольства не увидел. Задумчивость и напряженность застыла в глазах. Остался я с иностранцами. Ванька подошел, поклонился, спросил потребна ли банька будет и сообщил, что ужин готов уже. Долго я со всеми этими делами разбирался, ох долго.

Приказал обождать немного. Как закончу, тогда и поесть, и помыться можно.

— Ну что скажете, иноземцы. — Улыбнулся, глядя на двух учителей воинства моего.

Теперь разговор шел на французском.

— Задумал ты, Игорь Васильевич, знатную авантюру. — Покачал головой Франсуа.

— Риск велик. — Поддержал его Вильям.

— Что про Делагарди скажете? — Перешел я сразу к делу.

Они задумчиво переглянулись. Речь взял француз.

— По крови он француз, так что могу кое-что сказать. — Подкрутил ус, продолжил. — Отец его из старого, но не очень-то знатного рода. Волею судеб оказался на шведской службе. Если память не изменяет, то в плен попал, и там повезло ему. Видные люди увидели в нем достойного воина. Насколько знаю, воевал с вами, с русскими. Был главнокомандующим всей шведской армии. Погиб. Утонул. Это говорит о том, что у его сына, с которым, как я понимаю, мы находимся по разные стороны, кровь настоящего рыцаря. Он потомственный полководец и отважный человек.

Я кивнул, ждал продолжения.

— Что до самого Якоба. Он довольно зрел…

— Осмелюсь вмешаться, мой друг. — Вильям перебил Франсуа, улыбнулся. — Дело в том, что Якоб служил Морицу Оранскому, гениальному человеку, превзошедшему свое время. Я тоже был какое-то время под его началом. Чтобы вы понимали, инфант, Мориц смог разбить испанскую пехоту. И не просто заставить ее отступить, а вынудил бежать с поля боя у Ньивпорта. Якоб Понтус Делагарди, уверен, почерпнул из такого служения очень и очень многое.

— Так. — Ситуация казалась мне все более сложной, чем я думал изначально.

— Я служил Морицу чуть раньше, и сам лично не знаком с Якобом. Но, опыт подсказывает мне, что этот швед, французских кровей человек весьма опасный. Весьма инфант.

— Что мы можем противопоставить его людям? — Я задал вопрос в лоб.

Двое вновь переглянулись, речь взял на этот раз голландец.

— Наемники, инфант, это и хорошо и плохо. Мы… — Он поднялся и поклонился.

Все же чтил он свое звание наемника, как это не удивительно звучало для меня, человека века двадцать первого. У нас все же регулярная армия вызывает уважение, а вот наемники и законом запрещены, и в целом… От них до каких-то отморозков, террористов и уголовников отъявленных головорезов, шажок-то небольшой.

Тем временем голландец вернулся на место, продолжил.

— Мы профессионалы. Мы знаем свое дело. Но…

— Наемники работают за деньги… — Скорбно проворчал Франсуа, перебивая своего сотоварища по ремеслу. Вздохнул.

— Да, все верно, мой торопливый друг. И если не платить, не выполнять условия контракта, требовать большего, чем было договорено, то… Мы можем уйти, можем развернуть оружие против… Это, конечно, не касается наших с тобой, инфант взаимоотношений. — Он улыбнулся вполне по-лисьи так, хитро. — У нас же с тобой иные договоренности, более… Уникальные, так сказать.

Хм, думаю Шуйский им заплатил за бой против меня. Поэтому вряд ли они отойдут с поля боя. Если конечно, не случится что-то по типу Клушино. Когда наемники бились сами, а русская рать стояла в лагере и не помогала им. Тогда, конечно, видя безынициативность союзника, вся рать развернулась и ушла с поля боя.

А потом еще и перенанялась частично к ляхам.

Интересно.

— Вильям ван Врис, а может в твоей неполной сотне, роте, есть человек, лично знающий Делагарди? Может кто-то среди вас…

В его глазах я увидел искру.

— Инфант! Признаться, я даже как-то и не думал над этим. Да. Ведь верно. Припоминаю.

— Мне бы с этими молодцами тоже потолковать. — Улыбнулся я.

— Сделаем.

— Как думаешь, сможем ли мы перетянуть Делагарди на нашу сторону. Естественно, предложив ему… Круглую сумму?

Француз с голландцем вновь переглянулись. Интересно они так все время будут в гляделки играть, выбирать кому говорить. И как у них это вообще работает?

— Думаю. — Начал Франсуа. — Шведов мы не смутим. Хотя идея с тем, чтобы послать к Делагарди человека, интересная. Но… Но, Игорь Васильевич, там же шведов не много. Не все.

— Да, верно.

Припоминая исторические факты, в голове складывалось, что только половина и только пехота были именно шведскими. Кавалерия, рейтары — это французы. А еще есть германцы, австрияки, итальянцы, шотландцы вроде тоже присутствовали. Приличная такая сборная солянка. И если всем корпусом руководил именно Якоб, то шведами командовал Эверт Горн.

— Вроде бы они с почившим Скопиным дружны были. — Я почесал подбородок, задумался. Это же тоже можно как-то использовать. Все же личные контакты могли как-то замотивировать самого полководца на некие действия.

— Этого не знаю. — Франсуа пожал плечами.

— В общем ситуация следующая. Господа. Введу более подробно в курс дела. — Почему-то иностранцев товарищами называть, когда они вдвоем тут сидят предо мной как-то, казалось мне, нелогично. — Шуйский послал против нас войско. Это вы уже знаете, слухами весь лагерь полон. Пять тысяч, это наемники Делагарди, десять, сборная солянка… — Черт, знают ли они, что это такое, судя по удивленным лицам, произнесенное без перевода на французский слово вызвало у них удивление.

— Суп?

— Десять, это сборные силы русской рати. — Поправился я. — Семь тысяч конных по типу того, с чем вы начинали работать под Воронежем. Думаю, из них тысяча, может две, весьма хороши и кое-как обучены. И три тысячи пехоты, из которых одна, хорошие стрелки — московские стрельцы. И еще десять, вчерашние крестьяне.

— Зачем посылать воевать крестьян. — Опешил Вильям.

— Мой друг, ты не поверишь. Те бойцы, которые сейчас в Туле с падре Серафимом. Те, о которых ты отзывался лучше всего в моменте обучения, еще недавно были такими же… — Он сбился. — Как это, по-вашему. Холоп?

Голландец был несколько удивлен.

— Русские, удивительный народ. Если показать им, как и что делать, то они свернут горы, мой друг. Поэтому я… Хоть и не получаю жалования за свою работу. — Француз картинно тяжело вздохнул. — Все больше ищу радостей от того, что остался в этой стране при нашем инфанте Игоре Васильевиче. Эти бойцы через пару лет обучения смогут бить и гнать, думаю, любое воинство.

— Да, люди Серафима были холопами. — Хмыкнул я. Лестно было слышать подобное от француза о своих соотечественниках. — Но у Шуйского все несколько иначе. Думаю, они нужны для… Как инженерные части. Осаждать Тулу, где мы стоим.

— Шуйский предвидел, что мы ее возьмем? — Франсуа подкрутил ус. — Он весьма прозорлив.

— Думаю, тут не все так просто. Но, не суть. Что мыслите по противодействию идущим на нас силам, учителя воинства моего?

Вновь переглянулись, но здесь француз слово взял, как тот, кто считал себя первым учителем и самым приближенным ко мне человеком.

— Инфант, десять тысяч таких, как твое войско было месяц назад, это посильная задача. Думаю, мы бы справились. Учитывая твой гений, который ты показал в бою с татарами. Уверен, удача была бы на нашей стороне. Как и Виктория. Все же опыта у твоих людей больше стало. Мы им многое передаем. Еще десять тысяч мужиков. Я не понимаю. Мне кажется, это только обуза. Они замедлят марш, создадут проблемы на стоянках. Их надо кормить, поить. Может в этом какой-то хитрый план? Игорь Васильевич? Может, это просто плохо обученная пехота?

— Сомневаюсь. — Проговорил я.

Сам тоже не очень понимал суть наличия огромной посошной рати в войске, но возможно Шуйский думал, что чем больше народу, тем лучше. Или убрать из Москвы толпы голодного, опасного люда — как вариант. Но в реальности вряд ли эти десять тысяч стали бы хоть какой-то веской силой в ходе боевого взаимодействия.

Копать и строить.

А в случае боя — разбегаться быстро и решительно.

Единственный вариант, как уже не раз озвучивалось — инженерные войска. Человек с лопатой и топором, который делает то, что не будет делать боярин. Только вот мы же не шляхтичи с крылатой гусарией. И дворяне, и казаки, и стрельцы — да все русские воины привыкли воевать от земли. Врываться в нее, прикрываться гуляй-городом и бить из-за него.

Пассивная тактика, но иной у нас нет. Коней мало, латной конницы считай, вообще нет.

— А что Делагарди? — Спросил я, выходя из раздумий и смотря на этих двоих. — Его пять тысяч тоже в воинстве. Поэтому и расспрашиваю про него.

— Вот здесь сложно. Эту карту чем бить, пока не знаю. В открытом бою, шансы… — Франсуа пожевал губами. — Шансы, конечно, есть. Но… Они же не идиоты, они же будут как-то отвечать на наши действия.

М-да, твои бы мысли в головы тех, кто в реальной истории под Клушино потерял войско. И Делагарди не помог со своими наемниками. Но там Жолкевский гусарские хоругви вел. Элиту. Мои люди до такого пока не дотягивают.

— Есть мысль. Даже не одна. Первое. Сам Делагарди, вроде как, со Скопиным дружен был. А у меня есть человек, который точно знает, кто отравил его. — Лица иноземцев вытянулись.

— Шуйские?

— Дело в том, что нет. — Я-то этими сведениями ни с кем ранее не делился. Сам Артемия допрашивал, а вот теперь постепенно приходилось делиться этими сведениями.

— Тогда как нам это поможет?

Я думал.

Пока что образ Делагарди в моей голове складывался не очень хорошо. Многое, да почти все, из исторических источников. Лет двадцать пять — тридцать, но уже опытный полководец. Уровень горячности неясен. Использует голландскую тактику. По крайней мере, его силы будут воевать именно так.

Русский лагерь?

Да черт знает, как они себя поведут. Под Клушино идея-то была одна, а здесь? Тоже поручат Делагарди раздолбить меня в соло. А что я тогда смогу противопоставить бравым и опытным наемникам?

— В общем так. Вы думайте, а ко мне голландца своего пришли. Письмо состряпаем и пошлем твоего человека к Якобу лично. Как старого товарища.

— Хорошо. — Лицо Вильяма выражало скепсис.

Мы поговорили еще немного. Я запросил отчет о подготовке, мнение о возможностях воинства. В целом все звучало вполне неплохо, но понятно было, что работать еще и работать с людьми. Если воронежские худо-бедно как-то уже вняли науке новой. Остальные только-только начали ее усваивать.

А до отточенности действий всем было далеко.

Очень хорошо помогала новая организация сотен. Большее число младших офицеров, музыканты, прапорщики. Вновь влившиеся войска Ляпунова и Трубецкого приняли ее не так спокойно, как защитники южных рубежей. Это и понятно. Там в Поле все были более или менее равны. Чинов великих и местнических книг особо не было. Да, какое-то взаимодействие в плане иерархии имелось, но оно почти всегда подкреплялось и навыками.

Казаки также легко реорганизовались.

А вот дворяне северской стороны и рязанцы перетащили старые взаимоотношения и в новый строй. Пока что без мест не обойтись. Что будет, когда в войско еще больше бояр и их подданных вольется? Скорее всего, все еще тяжелее будет. Как пояснить малолетнему боярчику, князьку, что он не годный вояка и лучше бы ему учиться. Десятком командовать в лучшем случае. А вот простой дворянин и сотник. Потому что опытный и прожженный, прошедший уже не один поход.

А по местам — иначе должно быть.

Не просто будет, это уж точно. Но если я так организованной своей армией разобью и Делагарди и Шуйского, то этот факт сыграет важную роль в переустройстве воинства.

Пока говорили, явился Филко. Поклонился, тоже сел, слушал с отстраненным выражением лица. Языка-то он не понимал. Но мы закончили довольно быстро. Франсуа и Вильям двинулись исполнять мои указания.

— Хотел видеть, господарь. — Поднялся, когда иноземцы вышли, вновь поклонился. — Пришел пред очи твои.

Что же за повальное чинопочитание-то.

— Скажи, как думаешь, пушки четыре, а лучше восемь сможем на конях перевести?

— Так это, господарь, мы же к Жуку возили. — Он улыбнулся.

— Да, но там преимущественно затинные пищали на лошадях были. А нужно пушек штук восемь.

— Думаю сможем. Понятно, что пару тяжелых, что только не телеге везем, нет. — Он пожал плечами. — Но есть и легкие. И тюфяки.

Точно.

— Вот что-то типа тюфяков нам и надо. Организуй, сколько сможешь и припасов к ним выстрелов на десять для каждой. Половину легких пушек, половину тюфяков. Думаю, если двенадцать, шестнадцать сможем — отлично.

— Да это считай, почти все, что у нас есть. — Он хмыкнул. — Мы же немного пушек брали с собой, господарь.

— Хорошо. Надо, чтобы без телег они на конях были.

Он глянул на меня, потом в землю уставился, вновь глаза поднял.

— Чего хотел? — Понял я признак того, что поговорить человек хочет.

— Опасно идем, господарь. — Он уставился в столешницу, буравил ее взглядом. — Немцы, опасный противник.

— Сдюжим. Под Воронежем смогли, под Ельцом, здесь тоже. И с ними совладаем. Сделай только, что велено.

— Сделаю, господарь. — Поднялся, вздохнул, добавил. — Ты не подумай, мы же за тебя. Мы все тут как один. Только… Просто так-то помереть не хочется, впустую. Когда вон она, Москва-то. Рукой подать.

— Помирать не надо. Жить надо. — Ответил я. — А чтобы до Москвы дойти, войско вражье разбить.

Он поклонился, вышел. А я остался один на один со своими мыслями.

Решение опасное, но без него никак. Ладно! Утро вечера мудренее.