Паргелион

Глава двадцать вторая. Ответы

Гесса оглянулась на всякий случай, но улица была пуста. Отряды Кайро обычно не ходят этим маршрутом, а случайные визитёры вряд ли заинтересуются южной частью Венерсберга. Ей же часто доводилось здесь бывать, особенно последние несколько месяцев. Заброшенные здания, белеющие под распускающейся зеленью, порой наводили тоску. Гесса не застала город во времена расцвета, родившись, как она считала, слишком поздно, и как будто за это город упрекал её. Молча, ненавязчиво, но иногда молчание хуже многих слов.

Он упрекал своими зданиями, уже успевшими покрыться трещинами, своими башнями из цветного стекла и кварцитиана, в которых зияли проплешины, как болезнь, которую никто не лечит. Заросшими залами и павильонами, где природа уже давно начала брать своё. Возможно, тогда, много лет назад, Венерсберг был даже красивее, чем Меркурий. Хотя ей, выросшей в «городе семи колец», это казалось невозможным.

Пониже надвинув капули, Гесса направилась к шахте в восточной части города. О своих визитах она предпочитала умалчивать, так как знала, что это не понравится Айвису. Она понимала, что он замечает происходящие в ней перемены, но считала, что это есть и остаётся её личным делом до тех пор, пока она никому не вредит. А значит, никого не касается, куда она ходит.

Шахта была нужна ей. Забытая, давно не посещаемая, она была окружена возникшей вокруг небольшой пустыней — мёртвой зоной пятисот метров в диаметре. Слишком мала, чтобы стать предметом интереса. И всё же червоточина внутри шахты была велика — настолько, что мало кто из сиобов выдерживал её вибрации. Но она, Гесса, понемногу приучала себя к этому уже долгое время. Планировала? Нет, скорее, это интуиция подсказывала ей, что делать. Хотя — зачем лгать? Разве дело только лишь в необходимости? Её притягивала сила, та, которая могла бы проснуться в ней самой.

Первый раз, прикоснувшись к воронке, Гесса ощутила страх и слабость. И только много позже, когда она рискнула ещё раз прийти сюда, в неё потекла энергия, до этого момента незнакомая, ни тёмная, ни светлая. Иная. Она чувствовала её на кончиках своих пальцев, ощущала кожей. И начала упиваться этим состоянием. Иногда внутренний голос говорил, что она берёт не своё и, возможно, за это когда-то придётся заплатить. Но разве обязательно было его слушать?

Не раз у Гессы возникала мысль попробовать пересечь черту. Что, если получится активировать Паргелион? Или удастся открыть воронку прямо здесь, в шахте? Почему бы не рискнуть сходить по ту сторону? Посмотреть, что там? К сожалению, те, кто экспериментировал с воронками ранее, не оставили большого количества информации, беспокоясь о том, что они натворили, и об угрозе, исходящей с той стороны. Но кто знает, может, это было сделано специально, чтобы запретом оградить тайные знания и источник силы? Почему бы не попробовать? Она не в Меркурии, где экспериментировать с порталами было запрещено ещё пятьдесят лет назад, а нарушителям полагалась смерть или исключение из гильдии магиков. Но какое ей теперь дело до гильдии? Что, если у неё получится? Что, если той, кто сможет открывать и закрывать порталы, станет она? Станет той самой белой птицей, которую они так ждали?

Конечно, Айвис предпринимал попытки. Они с Профессором пробовали разогнать прибор самостоятельно, но, за неимением нужного импульса, у них ничего не выходило.

Никто не мешает им пытаться. Пусть. А она пойдёт своим путём, и это её выбор. Растущая в ней сила может стать той самой, что принесёт свободу всем — и сиобам, и людям. А значит, разве имеет она право не пробовать?

Разговор с Айвисом взбудоражил мысли Гессы. Девчонка, которая имеет так мало понятия о том, как работать с энергией, станет создавать воронки и управлять ими? Будет способна закрутить квантово-инерционные поля? Смешно! При этой мысли Гесса нахмурила брови, и рот её скривился. А то, что произошло на игре, — всего лишь случайность, самопроизвольное открытие. Только надо же так совпасть, что внимание было направлено на девчонку. Казалось, что это она открыла портал, да ещё и швырнула туда соперника. Вот именно, казалось. А спровоцировать воронку могло что угодно, и она, Дара, возможно, тут вовсе ни при чём. Может, это случилось из-за Риена, что выглядело бы гораздо более логично, потому что он был намного сильнее. Несопоставимо сильнее. А теперь Айвис думает, что девчонка — это ключ. Гесса криво усмехнулась, но тут же лицо её снова стало серьёзным. Ведь, несмотря на то, что она убеждала себя в обратном, убеждала каждый день, всё-таки дело было в Даре. Именно в ней.

Но только что с того? Да, она сильна, но не умеет направить силу. Этому надо учиться годами, десятилетиями. Так, как училась сама Гесса.

И что такое она есть? Генетическая аномалия или чье-то произведение? Элиаза? Гесса поморщилась, поняв, что входит в мёртвую зону. «Даже если и так, это ничего не меняет», — продолжила она свои размышления.

Но Элиаз ушёл. Он бросил их и просто исчез. Тот, на кого они полагались больше всего, тот, кому принадлежала идея. Прошло слишком много времени. Тогда, в самом начале, Элиаз был для них всем. Их лидером, вдохновителем, желающим исправить ошибки прошлого. А теперь нужно справляться без него. Губы Гессы снова сжались.

Силуэт башни выглядел так живописно на фоне розовеющего неба. Она приблизилась и открыла знакомую дверь. За ней был небольшой зал со стойками и несколькими стульями, пережившими целый век, и лестница вниз. Шахта лифта бездействовала без электричества. Гесса включила фонарик. Уже на половине пути она ощутила знакомое покалывание на кончиках пальцев. Тёмный тоннель, несколько дверей. Негромкий скрежет позади. Гесса оглянулась — только пыльные стены коридора. Вот она, подземная часть павильона. Темно, но тусклое мерцание исходит от стен, как будто покрытых фосфоресцирующим лаком. Гесса сняла перчатки, откинула капули и глубоко вдохнула сырой, тяжёлый, напитанный частицами воздух. Подавив желание чихнуть, сделала второй вдох, втянула одурманивающий, немного гнилостный аромат и почувствовала привычное головокружение. Подошла к круглой, уходящей вниз впадине с висящим над ней тонкопластинчатым прибором — очень похожим на ту установку, что стояла в лаборатории. Призрак прошлых экспериментов, которые проводили здесь, в шахте, сотню лет назад. Сомкнутые серебристые лепестки, ждущие, чтобы раскрыться. Им не хватало только импульса.

Вот оно. Женщина вытянула ладони к исходящему оттуда потоку. Бросила снятые перчатки прямо на каменный пол, вынула из сумки небольшой пузырёк и осушила залпом. Её глаза потемнели. Она вскинула руки, и закружилось, заплясало всё вокруг. Заискрились стены тёмной шахты, как будто рассыпались вокруг тысячи подмигивающих глаз, подсматривающих с той стороны. Рот Гессы растянулся в хищной улыбке упоения и торжества, наслаждения силой. Она ходила вокруг колодца, приплясывая, словно в ритуальном танце, всё больше разгоняя вихри сверкающих глазков. Гесса рассмеялась, как смеются сумасшедшие, которые знают о своём безумии — от безудержного, распирающего изнутри экстаза. Вдруг она резко развернулась, выкинула обе руки вперёд, направив на тонкие, висящие над пропастью пластины. Сжала и разжала кулаки. Что-то вспыхнуло промеж сомкнутых лепестков, завибрировало, задрожало, пластины чуть разошлись. Но вскоре импульс погас. Гесса опустилась на пол, принимая неудачу. И, посидев немного в гаснущих огоньках, вдруг сказала:

— Не стой там, выходи. Выходи же, не бойся. Я давно тебя заметила.

Из ниши в дальнем углу шахты появилась голова Лизы. Девочка смотрела на Гессу, не отрываясь, и, казалось, видела её настоящую в первый раз.

— Подойди.

Лиза прошла по каменному полу, стараясь ступать как можно тише. Но эхо всё равно разнесло приглушённый звук её шагов. Гесса встала, забыв отряхнуть длинную юбку. Лиза смотрела на неё — губы полуоткрыты, видны зубы. Было в красивом лице наставницы в этот момент нечто отталкивающее и одновременно притягательное. Лизе вдруг захотелось прикоснуться губами к этому полураскрытому рту. Как будто прочитав её мысли, Гесса улыбнулась:

— Чувствуешь её?

— Кого?

— Силу. Иную силу. Она сочится отсюда, из этой щели, которую им не удалось заткнуть.

— Но… энергия воронок разрушительна.

— Разве ты чувствуешь себя плохо?

— Сейчас… скорее странно, кружится голова. Но тогда я испытывала такую боль и бездвижие.

— Возможно, ты начала привыкать к вибрациям червоточин. Или именно эта червоточина не оказывает такого негативного воздействия на тебя. Здесь доза энергии не настолько велика, как в зоне старых башен. Дай мне руку.

Лиза несмело протянула ладонь. Гесса взяла её и подтянула ко впадине.

— Чувствуешь? Почувствуй. Посмотри. Услышь. Не бойся, глупая, это не больно. — И подмигнула затянутым чёрной поволокой глазом.

Лиза расслабилась, закрыла глаза и прислушалась. Низкие и высокие частоты в необычной комбинации.

— Мы, как две жрицы в тайном храме, скрытом ото всех, черпаем силу тьмы из глубин праматери. Bona dea. — Гесса приложила палец к губам. Потом вдруг прикоснулась ими ко рту девочки, а та почувствовала, как острый язычок быстро скользнул по её губам.

Гесса встала и, хитро улыбаясь, снова приложила палец ко рту.

— Тайна. Тайна всегда привлекательна. — Она обвела взглядом полутьму павильона. — Вещество, например. О нём почти ничего не известно. Сладкая жижа новых возможностей. Хаос в чистом виде. Оно попало в наш мир и дало нам так много. Но потом выяснилось, что оно убивает. Представь себе, какая досада. А когда ты так высоко поднялся, то бывает очень больно падать. Что, собственно, с нашим миром и случилось.

— Но что там? — спросила Лиза.

Гесса удивлённо приподняла бровь.

— Откуда всё это? С той стороны — хоть кто-нибудь там бывал?

— Там?

Женщина мягким движением поправила тёмные волосы.

— Там и есть тайна. Кто знает, что на той стороне? Мир ушедшего бога, потерявшего свободу. Созданная магиком прошлого иллюзия, которая смогла обрести силу и объем отдельной реальности. Оракулы, у которых стоят в ожидании пророчеств. Древняя Колхида, мифическая страна, затерянная где-то среди параллельных реальностей. Оборотная сторона вселенной, где всё существует не так, как здесь. Или тот мир — чаша, уже выпитая кем-то и выброшенная за ненадобностью? Или неудачный эксперимент сплоховавшего создателя? Тайна, — снова повторила Гесса, — притягивает, как ничто другое. Может быть, мне удастся это узнать.

— Хочешь пойти на ту сторону? Но ведь ты видишь, какие беды несёт пустыня. Что она сделала с остальными.

Лицо Гессы вдруг стало злым, в нём проступило что-то отвратительное, чужое, и Лиза отскочила от неё.

— Ну и что? Думаешь, это на самом деле важно? Это мелочь по сравнению с теми возможностями, которые могут появиться, если научиться открывать и закрывать врата.

— И как, получается? Судя по всему, пока не хватает энергии, чтобы запустить прибор.

— Это верно. — Гесса сменила злость на отстранённость. — Но если я смогла бы достать кристалл, который использовался в те времена для раскрутки воронки, то у меня бы вышло.

— И где его взять?

Гесса подмигнула ей:

— Варианты всегда есть.

Она подошла к девочке и, протянув руку, погладила её по щеке. Мягко, нежно, как мать, которой та не помнила.

— Нежный дикий цветок. Василиск, экзотическое существо. Опасное и прекрасное.

Она опустила руку.

— Ты мне как дочь, которой у меня никогда не было. Или потерянная сестра.

Лиза, забыв о недавнем страхе, с обожанием вглядывалась в лицо женщины, обретшее прежние черты.

— Думаешь, я могла бы стать магиком?

Гесса задумалась.

— Думаю, могла бы. Только зачем, девочка?

— Вы так сильны. Я тоже хочу научиться брать столько силы.

— Для чего она тебе?

Лиза пожала плечами.

— Когда ты поймёшь, тогда и получишь ответ на свой вопрос.

Гесса прошла вглубь шахты, выискивая артефакты. А девочка стояла и смотрела на неё. «Память, — говорила она себе, — память, не подводи меня. Я хочу запомнить это всё. Так, как было. Так, как есть».

— Посмотри сюда! — позвала вдруг Гесса.

Лиза подошла к ней.

— Посмотри, что это? Такого я не видела даже в пустыне.

Лиза поглядела на зеленоватые камни с тонкими фосфоресцирующими прожилками.

— Удивительно.

Гесса надела перчатку и подняла один из камешков.

— Камни… в них тоже скрыта тайна. Запечатанная сила, стихийная мощь, которая может однажды проявиться. А эти камни особенные, ведь они пропитаны силой, раньше не существовавшей на земле.

— И через камень можно зачерпнуть её?

— Ты отлично всё понимаешь. Если умеешь взаимодействовать с малым элементом чего-либо и встроить его в себя, то через этот элемент сможешь подтянуть к себе и большую часть того же самого. Понятно?

— Примерно.

— Ну вот и отлично. А теперь собери несколько камешков. Только надень перчатки, пока что не стоит трогать их голыми руками. И вот те белые наросты. Достань нож, надеюсь, он у тебя с собой. Но не затягивай, нам пора возвращаться обратно.

Лиза заснула только под утро, обдумывая произошедшее. Что делала с собой Гесса и для чего? Отвечать на такие вопросы она отказалась — не напрямую, конечно. Всю обратную дорогу из шахты в Кайро Лиза пыталась вытянуть у наставницы хоть слово правды о происходящем, но та лишь уходила от ответа, причём так виртуозно, что Лиза уже забывала, о чём именно она спрашивала. В контексте их разговоров с Айвисом выходило, что Гесса задумала сделать что-то в обход магика.

Вдобавок то, что происходило с самой Гессой, настораживало. Давняя преданность и привязанность призывали Лизу поверить наставнице, но всё же здравый смысл подсказывал, что мутация, которую она проводит сама с собой, может закончиться плачевно. Но разве Гесса не всегда знает, что делает?

Мысли и суждения, которые иногда прямо противоречили друг другу, вылились во внутренний конфликт, достигший апогея к утру, когда она наконец забылась сном. Так или иначе, Лиза решила на следующий день непременно найти Тео и узнать у него, смог ли он разобрать добытый материал и просмотреть чипы с помощью украденного ридера.

Проснулась она ближе к обеду, разбуженная стуком в дверь. Искать Тео не пришлось, потому что он появился сам в компании двух других химер — Алиса, который скромно пристроился позади, и хмурой Дары. Лиза села в постели и недовольно уставилась на них.

— С каких пор вам можно вламываться без разрешения?

Тео, который, в отличие от остальных, не испытал при этом гневном замечании ни грамма смущения, прошёл в комнату и уселся за стол.

— Нет времени. Дело срочное, а через полчаса тренировка.

Его голос звучал по-новому, в нем было больше жёсткости, что с удивлением отметила для себя Лиза.

— Проходите, не надо толпиться в дверях, — кивнула она остальным и сползла с кровати, натягивая комби, которое валялось тут же, на полу.

Дара с удивлением отметила эту деталь — вечно такая аккуратная, Лиза не разбрасывает вещи. Значит, дело и правда плохо.

— Хорошо, сначала говори ты, — сказал Тео, выжидающе глядя на неё.

Лиза прошлась по потёртому коврику и уселась на стул напротив него.

— Вчера я проследила за Гессой. Она ходила к башне в восточной части города. Гесса была… как бы это сказать… очень странной. Она регулярно туда ходит. Говорит, ей это нужно, чтобы набрать силу. Меня это беспокоит — зачем, для чего? Почему нужно подвергать себя такой мутации? Тем более что это смертельно опасно. Я очень беспокоюсь за неё.

Тео поднял брови:

— И она не ответила зачем?

— Конечно, нет, — вступил в разговор Алис, — никто из них ни о чем нам не скажет. Так ведь?

Лиза кивнула.

— Ты прочёл данные?

— На чипах ничего интересного — по крайней мере, я пока не знаю, для чего нам могли бы пригодиться такие данные. Там расчёты, записи о результатах экспериментов. Наш парень всего лишь лаборант и просто фиксировал то, что ему говорили. А вот рукописный журнал оказался гораздо интереснее.

Он развернул бумажный лист, и все склонились над наскоро начерченной схемой.

— И что здесь? — уточнила Дара.

— Посмотрите внимательно.

Лиза пригляделась.

Окружность, в ней ещё одна и ещё. Все это соединено целой цепью узлов, которые сходятся в самом центре.

— Не понимаю… это помещения?

— Неужели не видишь? Посмотри, это же Кайро. Вот четыре входа, по одному с каждой стороны света. Вот три зоны, вот сектора! Все здесь. Это — главный зал, в самом центре. А тут — Рай, оранжереи, лаборатория. А мы сейчас здесь, — отметил он крестиком местоположение комнаты Лизы. — Лекционные залы — вот тут.

— И что с того? — нахмурилась Лиза.

Тео торжествующе посмотрел на неё.

— Я думаю, Кайро — это и есть Паргелион.

— Ну да, он так и называется.

— Нет, сама установка — это и есть Кайро. Весь центр. А сердце её, запускающий механизм — в главном зале. Мы сидим на огромной воронке, господа. Просто спящей.

— То есть…

— Вы никогда не думали, зачем там эти странные солнечные часы? И что за конструкция над ними, под потолком?

Дара только кивнула, и по её лицу пробежал проблеск догадки.

— Но откуда тебе знать точно?

— Всё в записях, говорю же. В основном там описание его рутинной работы, и почерк надо расшифровывать, но в середине начинается то самое — что происходило здесь. Но я не успел прочесть всё.

В комнате повисло молчание.

— Ты нашёл хоть какое-то упоминание о том, как работает сам портал?

— Нет, но можно попробовать поискать.

— А сейчас журнал у тебя с собой? — уточнила Лиза.

— Нет, в моей комнате.

— Дай его мне, я хочу посмотреть, что там есть.

Тео смерил подругу долгим взглядом. И от этого Лизе почему-то стало неприятно и тоскливо.

— Ладно, — наконец кивнул художник, — забирай. Только не спеши делиться этой информацией ни с кем. Понимаешь? Ни с кем. Пока мы не поймём, что нам с этим делать. Особенно с Гессой, — добавил он многозначительно.

Лиза кивнула и отвела взгляд.

— Я должна рассказать вам кое-что, — вдруг выпалила Дара.

Друзья вопросительно посмотрели на неё, ожидая продолжения. Девочка сделала паузу, как будто собиралась с силами, и тихо начала:

— Вы говорили, что не стоит вспоминать прошлое. Что теперь есть только Кайро, и это единственное, что есть, это настоящее. Я и сама хотела бы забыть о своём прошлом. Но сейчас понимаю, что оно имеет отношение к Кайро.

— Продолжай, — кивнул Тео.

И Дара говорила. Сначала сбивчиво, подыскивая слова, которые хорошо бы описали кого-то другого. Но чем больше она рассказывала о матери, о брате, о деревне, об истории, как её младенцем нашли в лесу, о том, как они ходила в мёртвый город, о Ситху, об Эйо и его наказании, о нападении, о яме, о том, как убила Кривозубого и сбежала, о том, как бросила Аву, о Медее и о том, как услышала её голос впервые, а ведь коробочка была у неё всю жизнь — тем свободней становилась её речь, там уверенней был её голос. Как будто, рассказывая о своём прошлом, она освобождалась от тяжести, от боли и чувства вины за происшедшее, за то, что не осталась искать Аву и не вернулась за ней, что бросила её совсем одну там, в чужой деревне. Это мучило Дару, и, может быть, только сейчас она стала понимать, что боль навсегда будет с ней, но придёт момент, когда она уже не сможет отделить её от себя, не сможет узнать себя без этой боли. Рассказав о том, как ушла из мёртвой деревни, своей деревни, как покинула дом, которого больше нет, Дара сделала паузу и глубоко вдохнула.

— И что было дальше? — тихо спросил Тео.

— Дальше я пошла через долину смерти, которой нас так пугал Ситху. Он говорил, что там водятся монстры, чудовища, и здесь он не солгал. — Дара усмехнулась как-то по-новому, совсем по-взрослому, и выражение горечи появилось на её лице. — Так я и познакомилась с охотниками. Не думаю, что они охотились на сиобов. — И тут же подумала, что, может, это вовсе не так. Её голос дрогнул. — Они спасли меня от лагмии — так мы встретились. А потом я пошла с ними, потому что мне некуда было идти и не было никого во всем мире, кто ждал бы меня. А позже оказалось, что они хотят кое-что украсть. Я говорила тебе, Тео, ты помнишь? Они выполняли и другие заказы, но то была их главная цель. В Имгоне был кристалл, очень нужный им. Настолько нужный, что они жутко рисковали, чтобы его украсть.

— Продолжай, нам уже интересно, — вставил Алис. — Ты об этом знал?

Тео пожал плечами.

— Так вот, туда было не попасть, и я понадобилась, чтобы пролезть внутрь и отключить щит, установленный на ограде. Меня схватили, а позже поймали и их. Я провела там ночь, а через сутки мы сбежали.

— М3 была с вами?

Дара кивнула:

— Да, она осталась с ними и помогла удрать. В общем, они всё равно хотели стащить этот треклятый кристалл, несмотря на риск. Он был в большом зале, установлен над колодцем на металлическом держателе. Сначала всё шло хорошо, но когда Фрикс начал снимать его, примчалась вся компания. Их много, охраны человек двадцать, если не больше. Одна из них, самая главная, Фрида — странная, глаза чёрные, то есть совсем чёрные, без зрачков. И, кажется, слепая. Она может прикасаться к кристаллу и управлять им. Она устроила там такое! Мы не могли двинуться. Фрида может бить на расстоянии. Она и Альма, другая. А потом… случилось то же, что во время игры. Или что-то похожее.

Видя, что остальные внимательно её слушают, Дара продолжила, стараясь выражаться яснее:

— Я тогда почувствовала с ним связь. С кристаллом то есть. Я… вроде как перехватила управление им. И он стал подчиняться мне. А оттуда, из глубины колодца, начала подниматься сила и закручиваться, точно как тогда, на игре.

Она сделала паузу.

— И что было дальше?

— Дальше… — Взгляд девочки затуманился, как будто она провалилась туда, в тёмный зал, как будто снова услышала настойчивый голос Фриды и увидела её чёрные глаза. — Она велела мне прекратить. Фрида. Она пообещала, что отпустит нас, если братья — они были братья, я не сказала, — оставят их в покое и поклянутся не приходить. И ещё — что у неё уже мало сил, чтобы сдерживать червоточину, и если кристалл заберут, она больше не сможет это делать. Ещё — не знаю до конца, что точно она имела в виду, — что если я когда-нибудь пойму, как помочь им, то мне нужно вернуться. А потом сказала найти Элиаза.

— Того Элиаза? С фотографии? — удивилась Лиза.

— Да. Она говорила, что я смогу найти его здесь, в Кайро. А потом, когда ты, Тео, сказал мне, что здесь нет никого с таким именем, я просто забыла об этом. До тех пор, пока вы не показали ту фотографию.

— Значит, она знает его, эта Фрида, — предположила Лиза. — Или знала. Там червоточина, ясное дело. А ты открыла воронку, теперь мы это понимаем. Только причём тут кристалл…

Она нахмурилось, но тут лицо её озарила догадка.

— Гесса тоже плела про какой-то кристалл, которого у неё нет и который раньше был там, в старой башне. Я тогда не поняла, но что, если он и есть запускающий механизм для воронок?

— Это здесь!

Тео выхватил у Лизы журнал лабораторного служащего и принялся лихорадочно листать.

— Вот здесь!

Он показал на выцветший схематичный чертёж, сделанный, впрочем, умелой рукой.

— Вот — смотрите, это главный зал, это солнечные часы, а что это?

Он указал на высокий металлический треножник, который размещался прямо по центру круга и держал над ним некий предмет, полупрозрачный камень.

— Посмотри, Дара. Тот кристалл был похож на это?

— Да! Может, форма немного другая, но очень похож.

— Ну, — подытожил Алис, — даже если здесь, в Кайро, и был такой камень — знать бы ещё, из чего конкретно он сделан, — то сейчас его тут нет.

— И почему ты так решил? — уточнила Лиза.

— Посуди сама: если они хотят открыть Паргелион — давно хотят, с того самого времени, как сюда пришли, — то что им мешало? Может, как раз отсутствие этого запускающего механизма?

— Так вот что хочет Гесса… она хочет сама стать этим механизмом! — догадалась Лиза. — Я должна поговорить с ней.

— Да, только теперь у них появился другой вариант — другое орудие — прости, конечно, но давай посмотрим правде в глаза, — обратился Алис к Даре. — И это орудие — ты.

— А что, если все воронки, которые возникают здесь, в Венерсберге, как-то связаны с Паргелионом? — предположил Тео.

— Да, это может быть, — согласился Алис. — Некий спрут, который их регулирует. Нет, вы только представьте, что мы, сами того не зная, всё это время жили в огромной воронке! Практически внутри неё!

— Нет, — возразил Тео, — внутри механизма, который открывает воронку.

— То есть вы хотите сказать, что вся причина происходящего в самом Кайро, то есть в Паргелионе? — Лиза выглядела потерянной.

— Да, это очень вероятно, — ответил Тео и по-приятельски положил ей руку на плечо. — Только не говори Гессе.

Он снова протянул девочке журнал.

Лиза, избежав его взгляда, уставилась в потолок.

— А потом, — спросил Алис у Дары, — что было потом, когда вы ушли из центра?

— Потом… потом я от них сбежала.

— Почему?

Взгляд Дары стал отстраненным и злым.

— Я подслушала, как они обсуждают, что хотят меня кому-то продать. В Меркурии.

Все сочувственно посмотрели на неё. Алис хотел было что-то спросить, но Лиза шикнула на него, и он тут же тактично замолк.

— А как, ещё раз, назывался тот центр, где была червоточина? — поинтересовался Тео, чтобы перевести тему.

— Имгон.

— Знаешь, — добавил Тео, — тебе не стоит винить себя за происшедшее. Ты ни в чем не виновата.

Остальные закивали.

— Может, этот ваш Эйо наказал не тебя, а их? Да и что ты могла сделать? А из деревни тебе нужно было бежать, и ты просто не сумела бы никому помочь, иначе умерла бы сама. Тебе пришлось спасать свою жизнь, разве нет?

Дара молчала, опустив голову.

— И вообще, птичка, — добавила Лиза, — если бы не случилось всего этого — это ужасно, да, но всё-таки, если бы не случилось, может, ты бы никогда не ушла оттуда, никогда не встретила бы нас? Никогда не попала бы в Кайро?

Девочка кивнула подруге, признавая справедливость её слов. Химеры продолжили обсуждать рассказ, но Дара почти не участвовала, односложно отвечая на вопросы. Она слушала, как капает дождь и как дует ветер, и ей так хотелось выйти на воздух, так хотелось сделать несколько глубоких вдохов. Потому что впервые за долгое время свинцовая тяжесть, которая сдавливала грудь, к которой она так привыкла, отпустила её. Боль, которой было много, слишком много, вдруг ушла. Может быть, для того, чтобы вернуться чем-то совсем другим, трансформироваться во что-то иное, в то, что сама Дара не отторгнет, то, что станет её частью, станет тем, без чего она не сможет узнать себя.