Паргелион

Глава двадцать первая. Сила

Человек достаёт меч из ножен, чтобы защитить

крохотную рану в глубине сердца. Она возникла

в далёком прошлом, в дальнем закоулке его памяти.

Человек взмахивает мечом, чтобы с улыбкой на устах

покинуть жизнь в далёком будущем,

недосягаемом для его памяти.

“Берсерк” (Kenpuu Denki Berserk, 1997)

Лучи заходящего солнца мелькнули сквозь округлый потолочный витраж и быстро скрылись. В зале стало темно. Она посмотрела в центр круга и в очередной раз задумалась, зачем вообще делать солнечные часы, если большую часть года темно и пасмурно. Глупо это. И вообще, действительно ли это часы? Три чётких секции с идущими по краям символами, по центру в круге какой-то знак. Тео говорил, это похоже на «Ф» на одном из старых языков, но откуда ему знать? Как и раньше, она подошла к кругу и стала разглядывать знаки. Магики никогда не упоминали об их значении, друзья, даже Лиза, могли лишь строить догадки. Потому спросить было не у кого.

Со времени первого урока с Айвисом прошёл месяц. В последнее время Дара почти перестала считать дни, потому что все они слились в одно сплошное месиво. Занятия магик вёл практически ежедневно, а когда он давал ей хоть немного передохнуть, его сменяла Гесса, которая учила её справляться со своей энергетикой и давала более сложные упражнения на работу со стихийной силой. Едва она начинала освещать теорию, Даре и вовсе хотелось наплевать на всё и сбежать куда подальше под покровом ночи. «Ой, да не смотрите так, — сказала она в ответ на укоризненный взгляд всей троицы химер в тот момент, когда сообщила им о своём позыве. — Пусть всё это мне жутко надоело, теперь надо идти до конца».

И Дара не лгала — она действительно намеревалась идти до конца, чего бы это ни стоило. Жаль только, что пришлось почти полностью забросить боевые тренировки.

С парнями и Лизой они виделись мало. Те всё чаще попадали в обходы, а после были заняты чем-то ещё. Иногда ребята расспрашивали её о том, как проходят эксперименты, впрочем, как и Гесса. Но Даре не хотелось рассказывать подробности. Друзьям — потому что иногда ей казалось, будто она верит Айвису. Верит во всё, что он говорит: и про свободу, и про сиобов. Она вовсе не хотела предавать их ещё не совсем оформившийся план. Но за это время Дара стала не то чтобы любить Айвиса, нет, она не прощала обид. Но научилась всё-таки больше его понимать.

Гесса тоже старалась аккуратно расспросить Дару о том, что происходит во время их с Айвисом тренировок. И здесь ей, может быть, впервые стала понятна польза так называемой дипломатии — того, о чём, бывало, всё втолковывал ей Тео, когда она была уж слишком прямолинейной и даже, по его мнению, грубой. Теперь-то Дара стала постигать, в чем польза умения уходить от ответа, и говорить много, при этом не говоря ничего. Только на сколько её хватит? Гесса была умна, куда умнее самой Дары, и всё понимала. Потому играть в эту игру было особенно трудно.

— Я смотрю, ты успела немного поумнеть за последнее время?

Дара подскочила, но тут же узнала этот пронзительный голос.

— А, это ты, — ответила она безразличным тоном. — Решила поинтересоваться состоянием моего ума? Как видишь, у меня всё супер. Всё отлично, всё просто замечательно.

— Я улавливаю в твоём голосе сарказм. И даже больше — наглое ехидство. Когда ты успела этому научиться?

— Тогда, когда тебя не было, — зло выпалила Дара. Что-то в глубине души заставило её устыдиться своего тона, но она тут же запихнула это «что-то» подальше.

— Ясно. — Голос Медеи приобрёл совсем другое звучание. — Понимаю. Злишься, что я перестала тебе докучать?

— Вот на это я как раз и не злюсь. Но, видишь ли, у меня тут много перемен в жизни. И иногда мне бы не помешал совет.

— Я знаю всё о твоих переменах, малышка.

— И откуда? Только не говори, что ты сдружилась с Айвисом за моей спиной!

— Не надо грубить. — Тон Медеи стал вдруг таким высокомерным, что Дара перестала жалеть о том случае с навозной ямой.

Повисла неприятная пауза.

— Я была занята важными процессами. Вдобавок я решила, что тебя лучше предоставить самой себе, — чуть мягче продолжила М3.

— Да? Чтобы умереть спокойно?

— Не думаю, что ты собираешься умирать, Дара. Но тебе нужно было решить самой — соглашаться или нет на предложение Айвиса.

— Понятно. — Но злость не ушла. — Только, знаешь, наверное, ты объявилась рановато. Стоило продолжать в том же духе — глубокомысленно отмалчиваться, когда я приходила в лабораторию.

— Не стоит обижаться, малышка. Бывает, что на некоторое время мне нужно уйти в Пространство. Впрочем… не уверена, что мне хотелось бы говорить об этом подробнее прямо сейчас.

— Ладно. — Дара смягчилась. — Но… мне было трудно без тебя. Я целый месяц занимаюсь ерундой. Хотя, может, не ерундой, только кажется, что проку от этого ровно ноль.

— И почему, позволь спросить, тебе так кажется?

— Ничего не выходит. Всё то же, что и было. Я чувствую воронку, раскрываю её, а потом меня выбрасывает, и почти каждый раз я отключаюсь. Иногда удаётся продержаться подольше, но всё всегда заканчивается одинаково. Айвис говорит, что всё идёт хорошо и что мне нужно сосредоточиться на времени. В тот момент, когда я вижу воронку. Всё втолковывает, что воронки существуют вне времени. Но я не понимаю, что мне толку от его слов.

— В тот момент, когда ты находишься там, о чём ты думаешь?

Дара пожала плечами.

— Не знаю. Вроде бы ни о чём. Я как будто выхожу из обычного мира. Перестаю быть собой. А там… там есть только она, воронка. Она тянет меня, и я иду к ней. А потом меня вырубает.

— Попробуй думать о времени. Вначале начни с того, что для тебя символизирует время. Смена дня и ночи, фазы луны, часы, что угодно. А потом через этот символ как будто войди в пространство времени. Что ты увидишь?

— Откуда мне знать? — огрызнулась Дара, которая с трудом улавливала, куда ведёт М3.

— Каждый видит по-своему, — терпеливо продолжила объяснять Медея. — Но суть всегда одна — научиться проходить сквозь время. Посмотри внимательно, и ты увидишь его — гибкое, способное к трансформации. Способное двигаться в том направлении, которое определишь ты.

— Я не понимаю… — начала было Дара, но оборвала себя на полуслове, потому что М3 ушла. Обдумать сказанное ею девочка не успела — в голову настойчиво постучалась чужая мысль. Дара сосредоточилась.

— Приходи… конюшня… лманг… мы ждём тебя.

Это Лиза. Что там случилось? Иногда все ещё трудно понимать на расстоянии… Дара поспешила к конюшням.

А когда достигла их, то уже стемнело. Шум и возню, которые, кажется, исходили со стороны загона лманга, она услышала ещё загодя. Кто-то напрыгнул на неё сзади, повалил на землю и заорал замогильным голосом прямо на ухо:

— Кошелёк или жизнь! Кошелёк или жизнь!

Дара, быстро опомнившись, начала извиваться и брыкаться, стараясь скинуть с себя противника. Но тот с силой придавил её лопатки к земле. И когда со злости она издала истошный вопль, то услышала прямо над ухом наглый гогот Алиса:

— Сдаёшь позиции. Видишь, что значит целый месяц без тренировок!

— Ласточка, заканчивай! Что за тупые шутки, — послышался голос Лизы. Дара встала и, не отряхиваясь, прошла вперёд. Первое, что она увидела, — это тёмно-розовые перепончатые крылья, которые закрывали ей часть обзора. Потом показалась чешуйчатая нога и остальное ящероподобное тело. Голова же была умильно склонена над Тео, который чесал довольной и издающей урчащие звуки животине подбородок.

— Я смотрю, ему уже лучше. Только он как-то…

— Вырос, да?

— Сомневаюсь, что магики разрешат держать его здесь, раз он стал такой огромный, — прогнусавила Лиза.

Дара присмотрелась и заметила едва видимые шрамы на шее лманга.

Тео прекратил чесать птицеящера и задумчиво отошёл в сторону.

— Кажется, ранение спровоцировало общую активность организма, что и привело к росту. А может, так было заложено в его биологической программе.

— Больше всего, конечно, интересует вопрос, чем он теперь питается и как ты собираешься его кормить. Объедать Кайро ему никто не даст.

Тео угрюмо кивнул.

— Ладно. Думаю, это не самая главная наша проблема, — продолжила Лиза. — Нам бы обсудить то, что поважнее лманга. Как там воронки, Дара? Ты уже нашла способ их закрыть?

Дара посмотрела на подругу исподлобья. Да что они себе думают! Она не собачка, которая должна взять и принести то, что они хотя!? Но, сумев сдержать гнев, ответила как можно спокойней:

— Нет. Пока я не поняла.

— Почему?

— Не дави на неё, Лиза.

— Я не давлю. Просто хочу понять, что происходит. Так как сама она не торопится с нами делиться.

— Происходит то, что у меня ничего не получается. Ясно? Всё то же самое с первой тренировки.

— Но что-то же выходит? — аккуратно уточнил Тео.

— Вот именно, что-то. А если конкретнее — то ничего.

— Как ничего? — Лиза сдвинула брови и скрестила руки на груди.

— А вот так! Дохожу до определённой точки и всё, отключаюсь.

— Но ты поняла, как закрыть их?

— Откуда мне знать? Айвис об этом не говорит. Только о том, как найти, открыть и удержать.

— Но ты должна!

— Да? Не думаю, что я вам что-то должна.

— Эй! Успокойтесь обе, — прервал их Алис.

Его необычно серьёзный тон сразу обратил на себя внимание.

— Что за привычка ругаться по любому поводу? Давайте все здесь переругаемся, и вообще пошло оно всё.

— Я просто пытаюсь узнать у Дары, что именно происходит.

— А я отвечаю Лизе, что ничего не происходит. Я не знаю, как их закрыть. Но я подозреваю, что все воронки связаны. При том, что не важно, где именно они находятся.

— То есть?

— То есть все дело в нитях.

— В каких нитях?

— Реальность многомерна — так объяснил мне Айвис. И вещи могут быть связаны меж собой, даже если они находятся за много километров друг от друга. Потому что соединены нитями. И нужно только найти общую нить и перекрыть её — так я думаю.

— Ладно, — уже мягче ответила Лиза. — Тогда, может, ты поймёшь? И потом… интересно, сможешь ли ты пройти на ту сторону? Сможем ли мы все?

Дара пожала плечами:

— Это возможно. Если я открою воронку, то образуется портал. Но как мы вернёмся обратно?

— Не знаю. Может, нужно, чтобы что-то держало её открытой до нашего возвращения? Я не верю, что нельзя вернуть оттуда пропавших. Если бы мы могли найти их там!

— Это будет очень сложно, Лиза. Как ты можешь быть уверена, что мы попадём именно туда, где они? Как ты можешь быть уверена, что они вообще находятся в одних и тех же пространствах? А что, если их больше нет или они разбросаны по мирам? — быстро проговорил Тео, откидывая волосы со лба.

— Откуда же мне знать? Я знаю только одно, Дара: они готовят тебя, чтобы открыть Паргелион. И я говорила тебе. Айвис или Гесса хоть как-то дали понять, где он находится и как точно выглядит?

— Нет, они ничего не говорили об этом.

— Ты должна как-то узнать! — Лиза почти кричала.

— Да отстаньте от меня! Нечего тут орать! Идите вы…

Дара отвернулась и побежала прочь, попутно задев мягкое крыло лманга.

Тео вздохнул.

— Видишь? И правда, что у тебя за манера так давить?

Лиза молчала, уставившись в темноту.

— Я с ней поговорю, — кивнул ей Тео.

И почти пожалел о своём намерении, когда чуть позже обнаружил Дару отрабатывающей приёмы на площадке для занятий. Он осторожно подошёл, разглядывая, как она делает выпады и перевороты при свете молодой луны. Девочка сразу заметила его, но спросила только через некоторое время:

— И долго ты собираешься стоять и пялиться?

— Я хочу поговорить.

— Ну, говори, — ответила она, чуть запыхавшись, но не прекращая упражнений. — Тоже пришёл выпытывать то, чего я не знаю?

— Нет.

— Нет?

— Я думаю, будет хорошо, если ты поймёшь. А ещё я думаю, что ты сама решишь, как тебе поступить. Если поймёшь.

— Вот как?

Переворот, выпад, кувырок. Прыжок, снова выпад.

— Да. Думаю, тебе решать.

— Что ж, спасибо.

— Нне стоит злиться на Лизу.

— Я и не злюсь.

— Ты же знаешь, как она бывает иногда…

— Радикальна?

— Именно. И ещё очень настойчива, если считает, что так будет правильно.

— Да, она умеет добиваться своего.

— Но ведь в этом и её сила, верно?

— Это уж точно. — Дара улыбнулась. — Она и мёртвого достанет, если ей надо.

Устав наконец достаточно, она остановилась.

— Знаешь, я хотел спросить вот что — нет ли у тебя догадок, где находится этот Паргелион?

Дара пожала плечами:

— Здесь. Это же Кайро.

— Да, но где конкретно? Это должна быть установка или прибор. Что-то, что позволяет открывать порталы. Причина появления воронок. Причина появления Пустыни. То, с чего они начали и зачем построили этот центр.

— Да, но… я не имею ни малейшего представления. Может, в лаборатории? Помнишь ту установку, которую они там тестируют?

— Это совсем не то. Они построили её всего лишь пару лет назад. Должно быть что-то ещё.

— Но, раз Лиза говорит, что они готовят меня, чтобы я могла запустить Паргелион, значит, они скажут мне, где он?

— Да, но если бы мы знали заранее…

— Ты тоже считаешь, что нужно пойти на ту сторону?

— Я не знаю. Это очень опасно. Мы… могли бы, я думаю, разработать какой-то план, чтобы отправиться туда вместе. Или — поддерживать с тобой связь с этой стороны и вовремя вытащить тебя оттуда.

— А если магики попросту не дадут этому произойти? Они сильнее нас, намного сильнее. Они могут сделать всё так, чтобы контролировать процесс.

— Может, и нет, если мы подготовимся заранее, если будем знать, с чем имеем дело.

Дара села на скамью и серьёзно посмотрела на Тео.

— Я хочу сказать тебе кое-что.

Тео сел рядом с ней. Девочка продолжила:

— Помнишь ту фотографию, которую Лиза украла у Келера?

— Да, помню.

— Так вот, она сказала, что на фото Элиаз и эта, как её…

— Алия Сомани.

— Да, тоже магики. Которые были здесь с самого начала, а теперь исчезли, и никто о них не говорит. Я слышала об Элиазе ещё до того, как оказалась тут.

— Да? От кого?

— Однажды я попала в переделку. Их было много, впрочем. Часть из них ты уже знаешь. А эта… я тогда очутилась в таком месте, тоже вроде научного городка. Там тоже есть червоточина. А всем заправляет женщина, Фрида, и она сказала мне, что я должна найти какого-то Элиаза, магика.

— Правда? А зачем?

— Откуда мне знать? Сказала, где его искать. Сказала про Кайро.

— Вот как. Значит, выходит, ты шла сюда разыскать его?

— Не знаю. — Дара принялась тереть нос. — Правда не знаю. Я вообще не придала этому значения. У меня тогда были проблемы поважней, чем искать какого-то человека, не понятно где и не понятно, зачем. Только потому, что так сказала сумасшедшая.

— Хм.

Дара замялась.

— Больше я ничего не знаю о нём. А сюда я попала и правда почти что случайно. Только ты сам мне сказал, что никакого Элиаза тут нет.

— Да, — вспомнил Тео. — Ты не пробовала спросить Айвиса?

— Нет. Стараюсь не говорить лишнего на занятиях, понимаешь?

— Это правильная стратегия. Получается, мы не знаем об Элиазе и Алии ничего, кроме того, что сказал Лизе Аматей.

— Получается, так. А она не пробовала снова поговорить с ним?

Тео только покачал головой.

Дара не поняла, значит ли это «нет» или «не знаю», и ей не хотелось уточнять. Единственное, чего ей сейчас хотелось, — оказаться за сто тысяч километров от этого всего. Но она не могла.

Да, не могла. Именно об этом она думала всю дорогу, пока плелась за Айвисом. Сегодня он сказал, что они продолжат тренировки в пустыне. Надо же, выпускал её в поле. В пустыне она не была давно. Пару раз, конечно, они делали сюда вылазки даже несмотря на запрет — Лизе понадобился необработанный кварцитиан и какая-то трава ядовитого цвета, у которой, наверное, вообще не было названия. И она уговорила Дару поехать с ней. А второй раз, когда той же Лизе потребовался мечур-камень, они отправились втроём с Тео, который прознал про их намерение и вызвался сопровождать. Алиса вернуться в пустыню уговорить было невозможно, и на осторожное приглашение он вежливо и почти без ругательных слов послал ребят куда подальше.

Вообще пустыня не была таким уж примечательным местом. Чем-то она походила на мёртвый лес, только почти без деревьев. Плоскогорье и всё, кое-где небольшие скалы. Странные растения и камни — это да, этого тут было полно. Животных, что обычно водятся в здешних полях и лесах, не наблюдалось: они либо мутировали, либо были вытеснены или попросту съедены появившимися из воронок монстрами. Со времён Катастрофы монстров стало меньше — намного меньше, как говорят. Интересно, куда они делись? Может, расселились по миру, а может, воронки затащили их обратно в их миры. Так что сейчас здесь можно было встретить только лагмий, панцирок и змееподобных вьюнков, из которых опасность представляли только первые. Но Дара уже успела к ним привыкнуть и даже научилась хитрому приёму пропаривания их брюшка, что могло обезвредить лагмий быстрее всего. Жидкость оттуда, конечно, вытекала с отвратительным запахом, зато эффективно. Вдобавок тот, кто принесёт такую добычу в Кайро, на всю неделю освобождался от работы, так что стимул был. Как-то Дара притащила целую пару, хотя это далось ей с трудом, и одежду потом пришлось стирать.

Айвис молчал, что было для него вполне типично. Они двигались сквозь пустыню, и девочка наблюдала, как опускается над долиной желтоватый туман. Даре виделось, как пляшут в нём тысячи бледных огоньков, иномирных светлячков, зовущих в другие миры, которые она видела во сне, о которых могла только догадываться. И в этом всё сгущавшемся тумане проступали очертания совсем других пейзажей. На миг ей вдруг привиделось, что небо окрасилось красным, а кругом почернело, и пронеслись вдалеке очертания странных фигур. Но видение быстро исчезло. Вспышка угасла, и снова спина магика в тёмном, снова однообразный пейзаж, снова то сгущающаяся, то расходящаяся дымка. Дара почувствовала, как заколыхалось что-то внутри. Память, которую она старалась запрятать подальше, рвалась наружу, завёрнутая в грубость и боль, в обиду, в предательство. Она прятала там себя — такую, какой была до. Девочку, которая летела сквозь снег, которая мчалась вперёд, обгоняя волков, которая смеялась, не чувствуя ни холода, ни усталости. И тогда казалось, что всё возможно, что когда-нибудь она вырвется на свободу и увидит большой мир, который от неё скрывали.

— Дара! Нам туда, — махнул рукой Айвис, указывая на несколько отдалённых шахт.

И от чужого голоса затрепыхалась, спряталась белая птица её надежды, обернулась сетью недоверия и боли, забилась поглубже, чтобы никто и никогда не нашёл, чтобы никто и никогда не смог убить её. Ведь если умрёт эта птица, то и от неё самой не останется ничего. Только жалкая маска жестокости и безразличия, которую придётся натягивать на себя каждый раз, чтобы выжить. А внутри будет тёмная, глухая, непроглядная пустота. И тогда уж лучше смерть. Пусть она придёт без имени, без лица, как жуткие серые маски, и заберёт её.

— Айвис! — позвала она, и голос разнёсся по долине.

Тот только вопросительно посмотрел на свою спутницу.

— Вам ведь приходилось много убивать?

— Да, — не сразу ответил он, — за всю мою долгую жизнь — много.

— И вы вспоминаете об этом? Бывает ли, что жалеете?

Он чуть прикрыл тёмные глаза.

— Я уже давно решил для себя ни о чем не жалеть.

— А если не смогли кого-то спасти? Если бросили их ради себя?

— Всё зависит от угла зрения. Разве спасать себя — не благородная цель? Разве выжить, пусть и не сумев помочь кому-то, не заслуживает уважения?

— Но вы убивали?

— Да, мне много приходилось убивать. Иногда — чтобы защититься самому, иногда — чтобы защитить других.

— А как же закон Кайро? Тот, который выбит на стене в главном зале. Что любая жизнь священна, и всё такое.

— Да, — кивнул магик.

— Но как вы увязываете одно с другим? Как можно убивать, если жизнь священна? И неужели вы правда думаете, что священна вообще любая жизнь? А как же быть со всеми выродками, со всеми уродами, которые убивают, не задумываясь, которые едят человеческую плоть, которые — если уж на то пошло, — вырезают сиобам интересные органы и маринуют их в банках на потеху? Ведь и такое бывает, правда?

— Да, бывает. Я понимаю противоречие, которое тебе видится. Но если ты посмотришь на этот вопрос под другим углом, то мироздание развернётся к тебе совсем иной стороной.

— О чем это вы?

— О том, что в мире всё должно быть, так задумано для равновесия. И то, что кажется тебе средоточием добра и всякой благости, и то, что ты считаешь недостойным существования. Всё это часть вселенной, а значит — и часть тебя.

— То есть жизнь это всегда вроде как добро?

— Нет, вовсе нет. Иногда жизнь — это зло.

Дара молчала, обдумывая сказанное магиком.

— Всё равно я не понимаю. Как же тогда жить?

— Так, как тебе хочется, — улыбнулся Айвис. — А что? Представь: ты можешь жить, как тебе нравится. Какой была бы эта жизнь?

Дара задумалась.

— Не знаю, — призналась она. — Наверное, я путешествовала бы по всему миру или по каким-то другим пространствам, если бы смогла. Мне всегда хотелось посмотреть, что ещё есть в мире, кто есть. Иногда хочется просто бежать и не смотреть назад. Лететь и чувствовать ветер в волосах. Понимаете?

— Да.

— Только сейчас это невозможно без риска для жизни и постоянной борьбы. Но я всё равно когда-нибудь попробую. Пусть все и говорят, что Меркурий страшное место, где ненавидят сиобов. Только я-то его не видела. Так откуда мне знать, какой он?

— Почему же? Меркурий может быть прекрасен. Или ужасен. Никогда не знаешь, какой стороной он повернётся к тебе сегодня.

— Тогда где, где можно будет не бояться?

Айвис снова улыбнулся.

— Представь, что ты обитаешь в мире, в котором есть место любой жизни. И это хорошо, это допустимо и признано всеми. И люди, и сиобы, и магики. И М3, и твой анимоид, и андроиды, и даже лманги и всевозможные чудовища.

— И они не стремятся поубивать друг друга?

— Нет, не стремятся. Они как-то умеют уживаться все вместе, каждый занимаясь своим делом.

— Невозможно. Ну, представьте, что даже в таком мире, который вы тут так красиво обрисовали, вам встречается лагмия. Нет, целый выводок лагмий! И что, по-вашему, будет? Вы с ними вежливо поздороваетесь, раскланяетесь и пойдёте дальше по своим делам? Это вряд ли. Они решат на вас напасть.

— Вполне вероятно.

— Ну и что это тогда за мир?

— Никто не запрещает тебе защищать свою жизнь. Только вариантов тут несколько — можно разделаться с ними, можно вообще не ходить туда, где они обитают. А можно попытаться договориться.

— Чего?

— Да, найти с ними что-то общее. Какую-то компоненту, которая поможет вам наладить контакт. Связь между людьми и существами из нашего мира и самых далёких миров никогда и никем не может быть уничтожена окончательно, потому что навсегда и навечно все мы связаны через Великую Мать. Нам нужно построить в себе мост в другие миры, неоспоримо проходящий через неё.

Дара не ответила, пытаясь понять смысл, заключенный в словах магика.

Он остановился и указал рукой влево.

— Вот мы и пришли.

К шахтам она никогда не ходила, но со слов химер отлично представляла себе место, где раньше добывали тонны Вещества. Огромные жерла глубиной, как говорили, не меньше километра, чернели на плоти земли. Чуть дальше виднелись очертания ангаров и других промышленных зданий, заброшенных более ста пятидесяти лет назад, — именно тогда шахта иссякла, как будто одномоментно опорожнившись и не желая отдавать больше ни капли заветного содержимого. Добыча Вещества здесь была закрыта, что, впрочем, не помешало городу, а также не помешало вскрытию воронок сто лет назад. Как будто кто-то долго тянул ткань реальности, и вот наконец она порвалась сразу во многих местах.

— Мне было интересно увидеть их своими глазами.

— Да, они впечатляют. Но мы не будем подходить близко.

— Почему? Они же мертвы.

— Нет, не мертвы. Живы, просто теперь существуют по-другому.

— Это вы о том, что когда-то тут снова может появиться Вещество?

— Не совсем, но да — не стоит исключать такой возможности. Мы будем заниматься на той площадке.

Они оставили лошадей и спустились вниз по каменистой тропинке, заросшей синеватыми колючками.

— Осторожно, — предупредил Айвис. — Не трогай ничего голыми руками, только в перчатках. Никогда не знаешь, что можно тут встретить, постоянно появляются новые формы.

Дара споткнулась, проехалась задом по камням и схватилась за неестественно яркую поросль зелёного цвета. На перчатке остался липкий сок. Она потёрла пальцы.

Площадка была достаточно большой, немного неровной и вытянутой. Дара прошлась по ней — шахты отсюда были видны как на ладони. Она закрыла глаза и сосредоточилась, разыскивая нити и затяжки, как научил её Айвис. Внезапно девочка дёрнулась и подалась назад — здесь их было так много! Теперь она видела очень хорошо — вот они, потоки, вьются вокруг. А где-то рядом — Нить, надо дотронуться до неё, и…

— Дара! Мы ещё не начинаем. — Голос Айвиса, который вдруг потерял всю свою теплоту, прозвучал отстранённо.

— Да… извините.

Она посмотрела на магика.

— Сегодня мы здесь, потому что тебе, по моему мнению, нужно сменить обстановку.

И она решилась задать вопрос, который мучил её всю дорогу.

— Думаете, у меня ничего не выходит?

— Повторяю, я не думаю, что у тебя не получается. Даже наоборот. Я считаю, что у тебя получается слишком хорошо — Последнее Айвис проговорил так тихо, что фраза потерялась в шуме ветра. Он продолжил: — Я хочу, чтобы сегодня ты не думала о том, что будет. Даже если снова потеряешь сознание — не страшно. Сосредоточься не на том, что здесь, сейчас, или будет сегодня, завтра, когда-либо. Выкинь из головы всё и представь, что ты летишь, а ветер треплет твои волосы. Думай о том, что происходит там. О том, что ты можешь увидеть новые миры, перенестись куда угодно. Думай не о том, что ты оставила позади, а о том, что тебя ждёт! А теперь — пробуй.

Глаза Дары вспыхнули. Она чуть опустила голову и интуитивно пошла вперёд, дойдя почти до самого края площадки. Встала ровно, сняла перчатки и потёрла ладони друг об друга, расставив ноги, вытянула руки вдоль тела и закрыла глаза. Вдох. Выдох.

Выпорхнула, полетела к небу спрятанная в груди птица. Она стремилась туда, к новому, к неизведанным пространствам, к своей силе. Мысли появлялись и затухали. Дара не давала им ходу. Думать было нельзя. Нужно было видеть, нужно было чувствовать. Она нащупала Нить, такую яркую и отчётливую, что от прикосновения к ней всё вокруг залилось яркими красками, заплясало огоньками, и приятное чувство потаённого восторга разлилось по телу, обхватило голову. Ей казалось, огненный шар разгорелся и наполнил её энергией. Шар разделился на два, и они поползли вверх к ладоням. Дара подняла руки и увидела, как пульсирует собранная в пучок энергия. Она направила ладони вперёд и, зацепив ближайшую точку, принялась расширять её. Вот оно, уже знакомое подёргивание пространства. Она вливала энергию прямо в центр расходящейся воронки и наблюдала, как та растёт. Воронка раскрывалась перед ней, распускалась, будто молодой цветок. Дара манипулировала ею движением рук, давала ей всё больше энергии, и вот воронка стала больше человеческого роста. Обычно в этот момент или даже раньше… но она не хотела думать об этом. Что теперь делать? И вдруг вспомнились слова М3, которым Дара не придала особого значения. Время… всё дело во времени.

Когда-то Айвис говорил, что время искривляется на границе воронки, а потом и вовсе исчезает на каком-то её участке. Тогда… Дара, стараясь удерживать воронку нужного размера, ни на секунду не прекращая подводить к ней энергию, пошла вперёд, пока не оказалась внутри. Всё было невнятным, неоформленным. Энергия бежала по кругу, потом разворачивалась и лилась в обратном направлении. Она медленно двигалась, стараясь удержаться в воронке, соприкоснуться с тем, что исходило оттуда, с той стороны.

Представила, что видит перед собой простые наручные часы, что были в ходу в Кайро. Представила, как тоненькая стрелка быстро бежит по кругу, отмеряя секунду за секундой. Раз, два, три, четыре, пять… И тут, безо всяких усилий и напряжения, Дара увидела. Вот она, ткань времени. Лёгкая, невесомая, струящаяся, ткань становилась всё более неплотной, пока не исчезала совсем. «Значит, я внутри? И теперь я могу уйти куда угодно?» Девочка развернулась, неосознанно выбирая направление. Вдруг посмотрела на свои руки — от ладоней до локтей поднимались символы. Этот факт почему-то не удивил её, и она ощутила только досаду от непонимания, как оно работает. Кто-то, может быть, само пространство, направил её. Девочка крутанулась вокруг своей оси и вытянула правую руку в нужную сторону. В той части пространства проступили очертания то ли озера, то ли реки. Небо было голубым, светило солнце. Она сделала несколько шагов навстречу этому миру и будто из глубокого сна услышала голос Айвиса, который кричал, звал её. Что ему нужно? Дара снова развернулась и двинулась к озеру. Но голос магика становился всё настойчивей, и тут вспомнилось. Да… идти нельзя. Не сейчас.

Дара вернулась к центру воронки и стала аккуратно закрывать её, стараясь контролировать каждую каплю силы. «Прости меня, — шептала она так, как будто воронка была живая. — Прости меня, я не могу. Не сейчас».

И, когда воронка снова превратилась в маленькую мерцающую точку, она наконец отпустила концентрацию и разом повалилась на землю. Казалось, что кровь ручьём льётся из носа, а заодно из ушей. Айвис поднял её голову и аккуратно положил на что-то мягкое, стараясь остановить кровотечение. Дара приоткрыла глаза. Зелёная поросль вокруг окрасилась алым.