Паргелион

Глава двенадцатая. Кайро

Жизнь в Кайро, а точнее, её монотонность, очень способствовала тому, чтобы исключить из своего внимания всё прошлое и будущее и сосредоточиться только на настоящем моменте. Для достижения этого очень желанного порой состояния необходимо, чтобы происходящее разделилось на фрагменты, которые лучше никак не связывать меж собой. Состояние это позволяло не думать — не только о прошлом, о котором Даре не хотелось вспоминать, не только о будущем, которое было слишком туманно и неопределённо, чтобы тратить время на предположения о нём, но даже и о том, что происходило сегодня утром. Быть в состоянии «здесь и сейчас» означало просто наблюдать, фиксировать всё вокруг, но никак не рассуждать и не оценивать. Ничего не было хорошо или плохо — всё оставалось таким, каким было, потому что ничего другого она будто бы никогда и не знала.

Сама Дара не сознавала этого, она просто жила день за днём. Комнату, которую ей отвели в подземном городе, девочка приняла как должное, как будто именно такая комната и была для неё самой подходящей. Располагалась она в северном крыле, тогда как большая часть народу проживала в западном, где помещения были лучше и просторней, и в них часто можно было поселиться вдвоём или втроём. К тому же именно там присутствовали все удобства, такие как водопровод, хоть и работающий с перебоями, ванные и даже небольшой бассейн. Тем не менее Дара была рада, что оказалась вдали от общественной жизни и к тому же одна занимала всю комнату. Её новое жилище было относительно небольшим и вмещало в себя кровать из тёмного дерева, небольшой стол овальной формы, маленький шкаф и несколько полок. На полу лежал потёртый красный коврик с узорами, изображающими оленей и медведей. Стены в комнате были серыми, с заметной фактурой, и чуть поблескивали на свету. Потолочное окно, такое же, как и в остальных комнатах первого этажа, отодвигалось и, наоборот, задвигалось при касании маленькой прямоугольной панели, встроенной в стену. Тут же была и другая панель, которая включала или выключала несколько светильников, озаряющих комнату мягким тёплым светом.

Ей нравилось новое жилище, очень нравилось. Привыкнув в деревне к гораздо более спартанским условиям, она нимало не беспокоилась о том, что в комнате нет собственного туалета, и не находила трудным посещать санузел, расположенный в том же крыле. Ванную она принимала там же, и там же чистила свои вещи. И никогда не закрывала потолочное окно, чтобы, ложась в постель, могла смотреть на звезды. Комната же, до этого пустая и одинокая, казалась тёплой и уютной и хранила её скромные сокровища: Киев резной лук, любимый нож и ещё один, взятый у братьев, жука, украденного в «Орионе», — то есть нет, позаимствованного, — который нашёл свой новый приют на стол, и даже летал иногда, когда Дара проводила ему пальцем по брюшку, колчан со стрелами и сумку Кривозубого.

Монотонность. Каждый день по утрам один и тот же сладко-жгучий вкус мятной пасты, выдавленной из маленького тюбика, всего капля, ведь до следующего месяца она больше не получит. Вот её отправляют чистить конюшни, а она не имеет ничего против — ей всегда так нравились лошади. Вот она сгребает навоз и таскает сено, а потом отчищает сапоги от грязи, но это ничего, она привыкла к тяжёлой работе. Вот помогает на кухне и берётся разделывать тушки, причем так умело, что все одобрительно кивают и хвалят её, особенно Эси, которому приглянулась эта беловолосая диковатая девчонка, и он угощает её пирогом с ягодами. Вкус пирога кажется ей таким восхитительным, что ради этого стоило бы разделать ещё десяток туш и пропитаться насквозь запахом крови, который потом неделю не смоется. Вот она чистит площадку для занятий перед приходом остальных и наблюдает, как прорастает сквозь прошлогодние листья зелёная трава. А потом смотрит, как занимаются другие, и видит: Тео кивает ей и улыбается, Алис подмигивает и морщит нос, высокомерная желтоглазая Лиза не удостаивает её взглядом. Но Дару это вовсе не беспокоит.

Вот она выезжает на площадку, когда та пустует, чтобы потренировать Матильду, на которую никто не посягнул — возможно, потому, что так сказал им Айвис. Она держится на роботе всё лучше и лучше и не падает, когда пантера выполняет свой самый долгий прыжок, и гладит её по белой шее, как будто та живая, а робот подмигивает голубыми огоньками глаз. А вокруг собираются зрители, которые только за один шанс прокатиться на Матильде стали бы её лучшими друзьями. И обе они, робот и девочка, ждут, когда смогут наконец пробежаться по пустошам за городом, когда смогут увидеть расцветающие там цветы.

Вот она снова помогает Тео кормить его чешуйчатого друга, и тот узнает её и радуется ей, а она гладит его по длинной толстой шее, удивляясь, что такие создания вообще существуют на свете.

Так всё и шло, монотонно, однообразно, каждый день работа так изматывала её, что она засыпала, не успев обдумать происходящее. Так оно и продолжалось, пока не стало привычным, пока не стало казаться, что был в её жизни только Кайро, только это место, странное, суровое, беспокойное. И лишь по ночам, когда одни звезды могли наблюдать за ней, в снах, которые она запрещала себе видеть, она снова возвращалась в свою деревню и говорила с братом, снова видела, как Ава стоит у дерева, зажмурив глаза, снова ненавидела Яниса, снова смотрела в затянутые тьмой глаза Фриды и наблюдала, как в них отражается то, иное, исходящее из червоточины. Снова вспыхивали и гасли вокруг неё мерцающие частицы, стоило ей только прикоснуться к кристаллу, снова она ощущала, как льется в руки обжигающая сила, как она проходит сквозь тело. Снова и снова, до самого рассвета. Но лучше было не помнить снов.

Так всё и продолжалось, пока не распустилась наконец молодая листва и не стало тепло. Весенним утром Дара, как она делала уже некоторое время, вышла тренироваться в стрельбе из лука. С помощью Тео удалось организовать небольшое стрельбище, вдалеке от популярных маршрутов. Щиты, сбитые из досок, которые в обилии валялись на одном из складов, он снабдил аккуратно выведенными красной краской мишенями. Сегодня Эси освободил Дару от её утренних дел, которые касались чистки огромных сковород. Обычно все, в чьи обязанности входило обслуживание и содержание кухни, избегали этих сковород как только могли, но Дара, не выказывая неудовольствия, вооружалась скребком и методично отдирала пригоревший жир и остатки пищи. Такое безропотное приятие грязной работы вызвало ещё большее расположение заведующего кухней. Дара ссылалась на богатый прошлый опыт, когда мать заставляла её отчищать котелки песком, только не упоминала о том, как она возмущалась и ругалась на всю деревню во время этого неблагодарного занятия. И Эси не обязательно было знать, что такое нудное дело нравилось ей по большей части тем, что спустя пару часов голова становилась абсолютно пустой от всяких мыслей. А порой эффекта хватало даже на то, чтобы освободиться и от снов.

Работа на кухне позволила Даре получить и ещё одно важное преимущество: возможность наблюдать за приходящими в Рай, когда они не видят. Так она составила для себя довольно объёмный портрет жителей Кайро, замечая странности их внешности, строения лицевых костей и глаз, а иногда — отличия кожи и конечностей. Наблюдать в открытую она бы не рискнула. И всё же, когда Дара попадалась им на глаза или натыкалась на кого-то в коридоре, она замечала на себе заинтересованные, равнодушные или даже презрительные взгляды. Иногда она слышала, как они обсуждают её или делают непонятные жесты руками с той целью, чтобы новая девчонка что-то прочла между строк. Дара обычно делала вид, что не понимает, и отворачивалась, после чего следовал беззлобный смех. Кейра, девчушка с переливчатыми глазами, которые она умела расширить так, что они буквально занимали половину её небольшого лица, объясняла Даре: ребята просто проверяют её, потому что не знают, стоит ли относиться к ней как к своей. К слову сказать, после того, как Дара прокатила девчонку на Матильде, та возомнила себя её младшей сестрой и вообще не отходила бы от новенькой, если бы только та позволила. Дара не разрешала крутиться рядом постоянно, потому что Кейра была уж слишком разговорчивой, но всё же не прогоняла девчонку, которая бывала очень милой, да и порой её болтовня могла оказаться полезной — нужно же было откуда-то черпать сведения о жизни вокруг. Что думать обо всей этой жизни, о сиобах и о происходящем, она пока не знала. Но ясно было одно: тут никто не приносит в жертву младенцев — это она уточнила специально — и не трясётся от страха перед Эйо. Мало того, никто и понятия о нём не имеет. А это уже может сделать её пребывание здесь вполне сносным.

Таким образом, отсутствие неприязни к грязной работе снискало Даре свободные утра, которые она с удовольствием тратила на тренировки. Долгий перерыв в практике, как она заметила, уже успел сказаться на качестве её стрельбы, потому девочка спешила наверстать упущенное. В этом деле лучше всего было бы тренироваться ежедневно, и именно такого требовал от неё мастер Миро, когда обучал её стрельбе. Но в текущих условиях подобное было невозможно, а значит, стоило довольствоваться тем, что есть. Сегодня Дара несколько раз попала в центр круга, но сочла этот результат неудовлетворительным, потому, отойдя ещё на пару метров назад, продолжала сосредоточенную стрельбу, прерываясь только затем, чтобы собрать стрелы, и не обращая внимания на то, что пальцы правой руки стали багровыми.

Ей всегда так нравился момент перед выстрелом. Что-то происходило со временем в это мгновение: оно замедлялось, и малая его единица для неё самой растягивалась, секунды казались минутами. Она натягивает тетиву, медленно, очень медленно. Смотрит на цель. Так важно не держать слишком долго, но и не отпустить чересчур быстро. Нужно подобрать подходящий момент. Нужно…

Тетива дёрнулась, стрела со свистом вырвалась и, вонзившись в древко уже торчавшей из мишени стрелы, отлетела и хрустнула.

— Вот срань! — с чувством выругалась девочка и поплелась собирать стрелы. Уже третья за неделю, а новых взять негде. Вскоре придётся озаботиться тем, чтобы сделать их самой.

Сосредоточившись на своём занятии, Дара не заметила, что за ней наблюдают. Но сейчас она увидела высокую фигуру, которая плавно, по-кошачьи, двинулась к ней. Айвис. Что ему надо?

Других магиков в Кайро за всё время, проведенное здесь, она почти не видела. Изредка Дара замечала Гессу, такую красивую в своих длинных одеяниях, улыбающуюся загадочной улыбкой, идущую по Раю к своему столику, за которым, как говорили, она любила обедать. Часто к ней присоединялся Айвис, и они тихо беседовали о чём-то. Говорить с Гессой Даре не довелось, и на занятия, которые та проводила для разных групп, девочка допущена не была. Как рассказывал Тео, был и ещё один магик по имени Келер, но Дара ни разу не видела его.

Она остановилась и стала ждать, когда Айвис подойдёт к ней. Было нечто магнетическое во взгляде его тёмных больших глаз и во всей его фигуре, что заставляло слушать и подчиняться. Казалось, стоит ему изменить тембр своего тихого голоса, стоит махнуть рукой, и все вокруг станут делать то, что он говорит. Но Дара решила изо всех сил сопротивляться этому магнетизму.

— Ты хорошо стреляешь, — начал разговор магик, подойдя почти вплотную к девочке. — Кто учил тебя?

— Мой брат. И мастер Миро.

Айвис кивнул так, как будто хорошо их знал.

— Меткий глаз — это талант. Что ещё ты умеешь?

— Охотиться, — коротко бросила девочка. — Потрошить тушу, выделывать шкуры. Умею пользоваться ножом и умею драться.

— А этим умеешь пользоваться? — Айвис показал на прикреплённую к поясу серебристую трубку эолассо.

— Немного.

Айвис одним ловким движением, быстрым и стремительным, как прыжок волка, прячущегося в зарослях, снял трубку с пояса и бросил ей.

— Покажи.

Дара поймала оружие, взяла в правую руку, так, как учил Янис, выбросила её вперёд, одновременно нажимая на небольшую кнопку, и сделала несколько уверенных движений, заставляя голубоватую полупрозрачную нить вращаться.

Лицо Айвиса выглядело бесстрастным, но Дара заметила, как его глаза зажглись одобрением. От этого ей вдруг стало очень приятно, но, поймав себя на этом, она тут же подавила возникшее чувство.

— Этому тебя тоже научил мастер Миро?

— Нет.

— Твоя рука нетверда, но всё можно поправить, если ты начнёшь заниматься.

Эолассо Яниса валялось где-то в комнате, и она ни разу не воспользовалась им с тех пор, как попала сюда.

— У тебя ведь есть такое оружие? — осведомился Айвис.

— Да.

— Хорошо.

Вдруг он внезапно поднял с земли не очень длинную деревянную палку и сделал выпад, заставляя девочку защищаться. Та, моментально поняв ситуацию, выставила левую руку вперёд, позволяя палке зацепить рукав, но одновременно выбросила правую кисть, стараясь, чтобы эолассо обхватило Айвиса за пояс. Тот ловко уклонился в сторону, несколькими быстрым шагами обошёл свою юную противницу и смачно ударил её палкой по спине. Дара отскочила, прокатилась по земле и попыталась обвить голубоватой нитью правую ногу Айвиса. Тот позволил ей это сделать, но тут же, ловко подпрыгнув и как будто зависая в воздухе, освободился и, проскочив над противницей, приземлился с другой стороны площадки. Дара, расширив глаза от удивления, встала и приняла оборонительную позу.

Айвис, ни слова не говоря, снял с пояса длинный нож и бросил ей. Девочка шустро поймала оружие и сделала несколько выпадов.

— Довольно, — прервал ее магик. — Природная ловкость, хороший глаз, быстрота. Но нет чёткости движений, нет мастерства.

Дара изо всех сил постаралась сохранить бесстрастное выражение лица.

— Хорошо, я беру тебя в группу, будешь ходить на обходы. Ещё ты будешь приходить на каждое моё занятие, не пропуская. Возможно, окажешься не совсем бесполезной.

Дара нахмурилась, её губы дёрнулись, но она тут же взяла себя в руки и произнесла:

— Я хотела бы охотиться. Я умею это лучше всего.

— Нам не всегда нужно заниматься только тем, что мы умеем лучше всего — иначе как мы будем овладевать новым искусством? К тому же охотники нам не нужны, их уже в избытке. Мне нужны люди на обходы. Поначалу ты будешь слабым звеном, но если станешь заниматься, в скором времени удастся это исправить.

Дара только кивнула, ничем не показав, что замечание о слабом звене хоть сколько-нибудь её задело. Айвис, бросив на неё ещё один одобрительный взгляд, забрал своё оружие и молча удалился.

Первый обход Дары состоялся уже через два дня. Химеры, на этот раз представлявшие собой группу из шести человек, по-разному отреагировали на присутствие нового члена команды. Тео, которого Дара уже могла бы назвать другом, безусловно, был рад этому факту, Алис только насмешливо кивнул ей, а Лиза не удостоила её своим вниманием. Двое других химер, помладше, посмотрев на Лизу, решили, что безопасней будет сделать кислые мины. Что тут сказать, друзей она завести не успела. Конечно, Кейра, которая ещё была слишком мала для обходов, была в восторге от её нового положения и считала, что теперь Дара станет настоящим жителем Кайро, но та не разделяла этого восторга. А, плевать на них. Зато она сможет выбраться наружу, проехаться по старому городу, как ей и хотелось, потому — стоит того.

По настоятельному совету Тео она взяла с собой всё оружие, которое у неё имелось, и считала себя очень хорошо экипированной. Остальные же имели при себе как минимум пару эолассо, длинные и короткие ножи и наборы разрывных ловушек, размещённые на специальном держателе, который полагалось перекидывать через плечо. Также большинство носили так называемые шлейки — или попросту крюки на длинной верёвке. Несмотря на свою простоту, в умелых руках это приспособление могло превратиться в опасное оружие. Тео объяснял, что, впившись в шею врага, крюк позволял создать некое подобие поводка, с которого невозможно сорваться. Помимо оружия, полагалось взять с собой несколько фляг воды, немного еды, тонкий, скрученный в рулон матрас на случай чрезвычайных ситуаций, бинты и дезинфицирующую мазь и более ничего, чтобы не отягощать лошадь.

Даре досталась серая, с белыми пятнами и белым хвостом лошадь, которую Тео называл рысаком. Она уже давно приглянулась девочке за свой спокойный нрав и красоту. Дара не раз наблюдала, как Рейя грациозно двигалась, вывозя за пределы Кайро очередного наездника. Несмотря на то, что девочка была плоха в верховой езде, Тео сказал, что выезжать в группе на пантере нецелесообразно, к тому же многим это может не понравиться. Пришлось смириться, ведь лошади были единственным транспортом Кайро.

Выехав за пределы южных ворот и кивнув постовым, повторяя за Тео и стараясь держаться рядом с ним, Дара окунулась в утреннюю дымку. Лёгкая, невесомая, та ложилась на дорогу и скрывала собой очертания зданий, окутывая фигуры наездников и делая всё вокруг призрачным, иллюзорным, ненастоящим. Пахло свежестью, сырой землёй, пахло ещё не распустившейся листвой, пахло обещанием жизни. Жизнь, которая только готовилась раскрыться, дрожала на кончиках пальцев. Даре вдруг впервые за долгое время захотелось чем-то заполнить образовавшуюся внутри пустоту.

А потом солнце, огромное и ненасытное, стало подниматься над горизонтом, и всё яснее проступали очертания зданий, всё лучше были видны покинутые дома, все явственней виднелась линия горизонта. Тёплый свет, приносящий надежду, разливался по улицам старого города и освещал всадников, казавшихся призраками в этом утреннем мареве, и город встречал их, единственных живых.

— Сегодняшний маршрут проходит через Центральную и Восточную часть города, — пояснил Тео, когда они подъехали к сектору, застроенному одноэтажными и двухэтажными домами. — Точно как в тот день, когда мы встретили тебя.

Дара хмыкнула, и, посмотрев вперёд, заметила, что Лиза, которая ехала впереди рядом с Алисом, украдкой обернулась, кинула на них взгляд, но, увидев, что Дара смотрит прямо на неё, быстро отвернулась.

— Маршруты иногда меняются, на случай, если кто-то узнает о них. Но смысл всегда тот же: попеременно обходить разные сектора города — вдруг встретим здесь кого не надо.

— И кого встречали?

— Много кого: банды, которые пришли поживиться, охотников — они особенно опасны. Бывало, что и серых масок.

— Я тоже их встречала.

— Тогда ты знаешь, с кем, возможно, нам придётся иметь дело. Хотя в последнее время почти никто не приходит. Всё было спокойно до тех пор, пока… до тех пор, пока не начались исчезновения.

Дара кивнула.

— Эй, вы бы поменьше языками мололи и почаще смотрели по сторонам!

Алис промчался мимо них и направился к замыкающему группу Айвису. Тот подавал знаки, которые, судя по реакции остальных, должны были означать, что за потрёпанным зданием справа от дороги кто-то есть. Система жестов была общеупотребительной в Кайро, и Дара, хоть и очень старалась, пока не смогла запомнить знаки во всём их разнообразии. Сейчас Айвис поднял руки над головой и постукивал двумя указательными пальцами друг об друга, что, наверное, означало опасность.

Все члены группы подтянулись к зданию, трое из них, включая Айвиса, спешились и тихо, не поднимая шума, двинулись в сторону потенциальной угрозы. Остальные ждали сигнала. Вскоре Айвис показался с другой стороны здания и махнул рукой — опасности нет. Дара спрыгнула с лошади, подошла к зданию, забралась на стену и посмотрела внутрь. Там, взирая на неожиданно появившуюся группу огромными глазами, стояли двое — женщина и ребёнок. Но, Эйо, их вид заставил Дару отвернуться — вытянутые истончённые тела, впалые щеки, неестественно большие глаза и широкий лягушачий рот, длинные конечности и деформированные кисти рук этих существ вызывали нечто сродни неловкости, которая возникает, когда вдруг бросаешь взгляд на чужое увечье. Фигуры, обёрнутые в рваные лохмотья, сиротливо жались друг к другу.

— Это изменённые, — пояснил подошедший Тео. — Они не опасны. Жаль их, бедняги.

— Изменённые?

— Да. Это пустыня сделала с ними. Может — червоточины. А кто-то говорит, что Вещество. Они живут долго, но их гены необратимо мутировали. Изменённые привязаны к пустыне и не смогут жить где-то ещё.

Тео достал блокнот и принялся быстро делать зарисовку представшей перед ним сцены.

— Зачем ты рисуешь их? — удивлённо спросила Дара. — Неужели они кажутся тебе красивыми?

— Красивыми? Нет. Но они тоже часть жизни. Такие, какие есть.

Больше они не встретили никого, кроме панцирок, рыскающих вдоль зданий, — не зря их называют новыми крысами. Главная площадь города поразила воображение Дары. По неведомой причине это место сохранило почти первозданный облик — природа пощадила его, и растения не пробивались сквозь покрытия, не разрывали ткань окружающих домов, не рушили образующие полукруг статуи. Площадь словно заснула, и казалось, что вот-вот, очень скоро, наступит пробуждение и статуи, изображающие высоких людей с красивыми лицами, оживут.

— Там, — пояснил Тео, когда они проехали главную улицу города, застроенную величественными зданиями, — находится музей искусства. Мы вскоре пройдём мимо него. Представь себе, большинство объектов сохранилось. Может, когда-нибудь, если удастся вырваться, я покажу тебе его. А там — главный городской вокзал.

Дара посмотрела в указанном направлении. Это было светлое, невероятных очертаний здание, которое образовывали сходящиеся и расходящиеся линии. Лучи солнца падали на его поверхность, заставляя материал светиться, и создавалось впечатление, что свечение это исходит изнутри.

— Великолепно, правда? — Тео улыбался, очень довольный произведённым эффектом, как будто сам был автором этого архитектурного шедевра.

— Да, — скупо согласилась Дара, но была не в силах оторвать взгляда от представившегося ей зрелища.

— Конечно, в пасмурную погоду выглядит не так эффектно. Говорят, его спроектировал Корнелис — безумный архитектор. Это и ещё несколько самых странных и красивых зданий. Но думаю, что главный секрет в другом.

— И в чём?

— В том, что раньше это было местом, откуда ты мог отправиться в любую точку планеты. И, когда подходишь сюда, на тебя до сих пор накатывает чувство свободы. Даже если теперь ехать больше некуда.

Тень пробежала по лицу Тео, и Дара заметила, как оно исказилось, будто что-то горькое таилось внутри, боясь выйти на поверхность.

Второй обход состоялся спустя несколько дней, которые пролетели быстро, как это всегда бывает со временем, если загружать себя тяжёлой и однообразной работой. Химер Дара почти не видела, разве что рыжий Кес дружелюбно пошутил, когда случайно наткнулся на новенькую в коридоре. С остальными она встретилась только на тренировке, которая впечатлила и заставила испытывать чувство собственной неполноценности, а также боль в руках после занятий с эолассо и метания ножей — к большему она пока не была допущена. Дара видела, как ловко Алис управляется со шлейкой, и как Лиза демонстрирует чудеса акробатики, выполняя упражнения, и как Тео мастерски обращается с эолассо и элегантно метает ножи. «Ничего», — подумала она и решила, что нужно что-то менять в своём положении в этой цепочке.

Когда же на следующий день Дара появилась в точке сбора у конюшни на пантере, это произвело такой эффект, который бывает, когда в тихой комнате кто-то неожиданно хлопает дверью или роняет металлическую ложку. Никто ничего не сказал, нет. Но Дара с непонятным для самой себя удовольствием, прищурив глаза, наблюдала, как те, что помладше, открыли рты, Алис присвистнул и бросил взгляд, полный плохо скрываемой зависти, на Матильду, а Лиза презрительно скривила губы, но всё продолжала пялиться. Тео вопросительно глянул на неё, но Дара, подождав появления Айвиса, молча подошла к нему. Тот, заметив пантеру, согласно кивнул в ответ на немой вопрос своей новой подопечной и вскочил на грациозную вороную лошадь.

— Отправляемся! — бросил он, поднял два пальца вверх — обычное пожелание удачи на языке Кайро — и помчался в сторону северных ворот.

Дара, даже не глянув на остальных, ловко запрыгнула на спину Матильды, извлекла из сумки потёртую маску совы, ту самую, в которой так часто бегала по лесу близ деревни, надела её и, что-то шепнув роботу, схватилась за белую гладкую шею. Пантера сверкнула глазами, присела, готовясь к прыжку, и бросилась вслед за магиком.

Выйдя через северные ворота и махнув Мирту, негласному заместителю Айвиса по части охраны, который также периодически ходил в обходы, химеры двинулись по дороге, ведущей на запад. С северной стороны Кайро окутывал лес, словно защищая от возможной угрозы, и сейчас химеры двигались сквозь него. Лес считался опасным участком, потому Айвис одним жестом унял рвение Дары, которая принялась было ездить туда-сюда по дороге. Ей следовало держаться в середине отряда и быть начеку. Лес предвкушал свежую листву и зелень, которой он скоро должен был зарасти, ждал цветы, которыми покроются его поляны, а потому всё вокруг было пропитано этим ожиданием. Ничего здесь не говорило о близости пустыни, лес был здоров и полон привычной жизни — по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Но Дара уже успела усвоить, как легко спокойствие и дружелюбие могут усыпить бдительность иллюзией ложной безопасности и как легко не заметить, что где-то в траве прячется ядовитый змеёныш.

Они двигались достаточно медленно, чтобы суметь среагировать на опасность, но всё же настолько быстро, чтобы успеть вернуться до наступления темноты. Дара, пользуясь маской, благодаря которой не было заметно направление её взгляда, рассматривала своих спутников, чьи фигуры тонули в голубой утренней дымке. Возможно, поэтому её охватило ощущение нереальности всего произошедшего ранее. Как будто она только что проснулась от долгого сна и обнаружила себя в компании нашпигованных оружием сиобов, едущей на белом анимоиде через лес. Словно она только что действительно осознала, что происходит, и что это происходит на самом деле. Вон Ласточка, тонкий и гибкий, одетый в серое комби металлик и такое же капули, иногда переговаривается с Лизой, закутанной в какой-то чёрный балахон, под которым скрывается комби, в широкополой шляпе и высоких сапогах, всё такой же недружелюбной и холодной. Ласточка же порой оборачивается и бросает насмешливые взгляды на девчонку в маске совы, но та делает вид, что не замечает этого. Рыжий Кес, сидящий в седле очень прямо и с несвойственной для него меланхолией разглядывающий ещё голые кусты, держится позади Мартиса, светловолосого парня с игольчатым шаром, висящим на поясе. Это про него говорила Кейра, когда плела что-то о парне, который никогда не снимает перчатки, но Дара порой почти не слушала её болтовню. Рядом с ними Грей, обладатель серой чешуйчатой кожи, которая позволяет ему переносить высокие или же, наоборот, низкие температуры. Сложно было представить, как это могло помочь в повседневной жизни, разве что пришлось бы долго находиться на морозе, или когда в Кайро зимой были перебои с отоплением, но, если представить себе чрезвычайные обстоятельства, такая особенность могла бы оказаться незаменимой. Тео погружен в свои мысли. Дара плетётся за ним, мысленно сдерживая пантеру. Кажется, робот способен считывать мысли, и для того, чтобы дать команду, достаточно просто произнести её про себя. Хотя, как объясняла Медея, никакой мистики тут нет — роботы такой модели действительно созданы так, что настраиваются на конкретного человека и способны воспринимать ментальные команды, даже если их не озвучивать. Это происходит не сразу, а лишь через некоторое время, которое необходимо роботу для того, чтобы он привык к человеку и настроился на него, но Матильда училась очень быстро.

Тео ответил на заданный Дарой вопрос с задержкой:

— Пустыня? Да, она в той стороне. Мы пройдём мимо неё, минуем закрытые лаборатории и вернёмся с южного входа.

— Что за лаборатории? — Дара откинула маску назад и упёрлась глазами в спутника.

— В Венерсберге их было несколько. Кайро — одна из них. Только в те времена она называлась «Паргелион».

— Что это значит?

— Не знаю. На одном из заграждений, ближе к южной стороне, сохранился большой щит и эта надпись. Может, я и ещё где-то слышал это название, но не могу вспомнить… Лаборатории, мимо которых мы сейчас пройдём, были закрытыми. Не знаю, чем точно там занимались. Сейчас, правда, туда может войти любой, если рискнёт, хотя, говорят, под землёй есть сектора, вход в которые так и не нашли. Мы туда не ходим, только снаружи. Но другие наведывались.

— И что они там ищут?

— Оборудование, которого сейчас не достать, кристаллы, камни разные, в том числе те, что из пустыни.

— Эй, раскрываешь новенькой тайны Венерсберга? — окликнул друга Алис и подъехал к ним. — Вместо того, чтобы бдеть и смотреть, не прячется ли за кустами гнусная банда?

— А в пустыне что ищете? — не обращая на него внимания, задала новый вопрос Дара.

— Минералы, растения, бывает, и останки животных.

— Зачем?

— Это всё очень важно для исследований. А что не пригождается, отдаём на продажу.

Алис расплылся в улыбке и снова вставил:

— Послушать нашего художника-идеалиста, так всё ради науки и магии. Только если не будет этого, как, по-твоему, мы станем получать этот шмот и игрушки?

Он указал на свой комби и похлопал по висящему на поясе эолассо.

— Говорят, в Меркурии есть те, кто маму родную заложит за эти камушки, так что — только с их помощью мы можем получать первоклассное оружие.

Дара понимающе кивнула.

— Часто некоторые элементы требуются Гессе. Например, тёмный кварцитиан, мечур-камень и эти странные растения, испускающие споры, — продолжил Тео гнуть свою линию, впрочем, не опровергая замечания друга. — Она много работает, только не любит делиться с нами сутью своих изысканий.

— Об этом лучше Лизу спросить, — добавил Алис. — Если захочешь, конечно.

Замечание прозвучало не без скрытой издёвки, но Дара решила, что пропустит его мимо ушей. На этот раз.

— Дашь прокатиться на роботе? — вдруг спросил Ласточка. — Хочу проверить, как быстро он может бегать.

— А ты не свалишься?

— Скорости не боюсь, — ответил мальчик без бахвальства, а просто констатируя факт.

— Может, и дам. Только что ты дашь взамен?

Алис хмыкнул.

— Правильно, это я уважаю. Ну, скажем, научу тебя пользоваться этим.

Он снял с пояса шлейку и на ходу ловко раскрутил её. Видя, что Дара продолжает вопросительно пялиться на него, вздохнул и добавил:

— Ладно, и этим, — указал он на одно из своих эолассо. — А то я видел, как ты махала им на тренировке.

— Идёт.

На выходе из леса показались очертания зданий. Несколько больших корпусов и много строений поменьше стояли безмолвно, как воины, замершие в ожидании команды. Их стены потускнели, местами виднелись трещины, кое-где отсутствовала крыша. Чуть дальше на фоне голубого неба темнело несколько высоких и столь же безмолвных башен.

— А это что? — указала на них Дара.

— Шахты.

— Что там?

— Построили, чтобы изучать червоточины. И черпали оттуда.

Дара мысленно перенеслась в другое место: лес, такой же безмолвный, как эти башни, странный запах, шахта, уходящая вниз, поднимающиеся споры, от которых становится трудно дышать, притяжение, исходящее оттуда, из чёрной глубины, и шёпот.

Девочка тряхнула головой.

— А сейчас они ещё… — Она замялась, подбирая подходящее слово. — Они ещё здесь?

— Мы туда не спускались, это, как говорят, вредно даже для сиобов, а уж для людей… Если ты обычный человек, то может начаться необратимая генетическая мутация.

— А чего далеко ходить, — вставил Алис. — Помнишь тех двоих? Большие глаза, длинные руки — красавцы. Это червоточины с ними сделали.

Дара кивнула и некоторое время молча смотрела на башни.

— А тебе, птичка, если гены сиоба не достались, лучше вообще не приближаться ни к червоточинам, ни к пустыне, — высказался Алис, откинул назад капули и подставил лицо лучам весеннего солнца.

— Намекаешь на то, что я слабее вас? — вспылила Дара и отвернулась.

— Он хочет сказать не это, — мягко пояснил Тео, взяв на себя функцию миротворца. — Но как раз здесь пропали двое из наших.

— Возможно, здесь, — уточнил Алис.

— Да, точно не ясно, но скорее всего.

— И куда они пропали?

— Если бы знать. Ничего пока не нашли — ни вещей, ни лошадей, которых они взяли. Есть, конечно, догадки, но это только…

Он не договорил, потому что заметил, как Лиза, которая уже какое-то время возглавляла отряд в одиночестве и успела отъехать далеко от остальных, издала вопль и резко дёрнула поводья вправо. После чего невидимые руки принялись стаскивать её с седла. Все остальные практически одновременно достали оружие и бросились вперёд по дороге. Дара, подгоняя Матильду, подъехала первой и увидела, что желтоглазая девица распростёрта в дорожной пыли, а над ней завис нож, принадлежащий человеку с повязкой на голове.

Не медля ни секунды, Дара мысленно приказывает пантере чуть сбавить ход, вскидывает лук. Матильда обходит нападавшего слева, и Дара, толком не прицелившись, выпускает в него три стрелы. Его рука опускается, тело оседает и валится на землю. Лиза вскакивает, потеряв шляпу, и бросается в сторону, потому что к ней приближаются двое. Дара оборачивается, наблюдая, как Тео и Алис отбиваются от группы из четырёх человек. Да сколько же их? Пять, десять? Считать некогда. Она нацеливается на ближайшего. Краем глаза замечает, как Айвис на полном ходу бьёт коротким копьём по коленям парня с бритой головой и искажённым от злости лицом, и слышит хруст его костей, когда ноги подгибаются и он валится на землю. Отворачивается — нельзя отвлекаться. Свист эолассо, раскрученного Лизой, чей-то крик, то ли свой, то ли чужой, то ли птицы. Вот этот. Она вскидывает лук и наблюдает, как стрела входит ему между лопаток. Он оседает, глаза стекленеют. Только бы не отвернуться, не отвести взгляд. Не показать слабости. Всё. Пантера пролетает мимо, и Дара бросает быстрый взгляд — совсем мальчишка. Смотрит, как Лиза накидывает голубоватую нить на шею врага и затягивает, её лицо бесстрастно и бесстрашно. Она точно справится. Разворачивается, мчится обратно, там, где шума больше всего. Пантера движется большими прыжками, ловко, чувствует, когда нужно ускориться или замедлиться, давая седоку прицелиться. Она как будто создана для этого. Осталось три стрелы. Раз — горло темноволосой женщины с раскрашенным лицом заливается алой кровью; два — попадает в руку, три — вот тот, седобородый, падает. Кажется, насмерть. Стрел больше нет. Пантера останавливается, и Дара прыгает, срывая с пояса серебристую трубку. Нить обвивает ногу молодого на вид парня, который только что прижимал Алиса к краю дороги. Алис держится, но противник сильнее. Дара дёргает, парень валится на землю, бьётся головой, но тут же берет себя в руки и принимается снимать с ноги петлю.

Обернувшись и увидев несущегося прямо на него анимоида, скинув, наконец, нить, он опрометью бежит через пустошь прямо к серым башням. Оставшиеся в живых, заметив это, бросаются за ним. Их шесть человек.

— Догонять? — слышит Дара голос Тео.

— Нет, — отвечает Айвис.

— А с этим что? Ещё живой.

— С перебитыми ногами он не жилец. А кормить и лечить его мы не будем.

— Добить, что ли?

Магик молча достаёт нож и перерезает стонущему парню горло.

— Иногда лучше проявить милосердие.

Позже, когда остальные принялись обирать трупы, Лиза подошла ближе и, посмотрев на Дару с благодарностью, без тени прежнего презрения, сказала:

— Ты неплохо стреляешь из этой штуки, птичка. Я благодарю тебя за то, что ты спасла мне жизнь. Что не струсила.

Она чуть наклонила голову в знак признательности, а потом, обведя взглядом всех остальных и убедившись, что они слышали, отошла.

Так Дару негласно приняли в химеры.