Паргелион

Глава девятая. Орион

А что такое жизнь?

И кто это вообще решает —

что живое, а что не живое?

М3 Медея

Разве для того, чтобы

чувствовать себя живым, нужно непременно

сидеть в подвале, имея на себе

рубашку и больничные кальсоны?

Азазелло

Новые формы небиологической жизни, которые оказались способны на свободу воли, после прохождения испытаний признаются живыми. А значит — свободными. Их жизнь так же охраняется и так же ценна, как и жизнь любого биологического существа.

Те роботы, андроиды, анимоиды и любые другие виды небиологического происхождения, которые не соответствуют этому критерию, не признаются живыми, а значит, должны подчиняться человеку и выполнять функцию, для которой они созданы.

Если любая форма, будь то живая или неживая, угрожает жизни и здоровью окружающих, она изолируется до тех пор, пока не окажется способной соблюдать закон «Не навреди».

Новые законы робототехники и небиологической жизни, которые

провозгласил научный центр Орион.

Впервые зачитаны на конференции от 15 апреля 487 года Новой Эры.

Дара смотрела на долину. Поле, покрытое сухостоем и кое-где уже зеленеющей травой, низенькие деревья, которые пригибал к земле ветер. Здесь только она и больше никого. И кажется, что вся эта долина — только её, что она первая, которая сейчас пробежит по ней. Да, так говорил Кий, её брат. Стремглав она бросилась вниз с холма. Быстрее!

— Пожалуйста, помедленней. Ты так скачешь, что я не могу нормально оценить обстановку, — прогнусавила Медея, сопровождая речь шипением и скрипами.

— Зачем сейчас оценивать обстановку? Вроде никого нет.

— Ты этого не знаешь, малышка.

— Какая я тебе малышка! Я могу попасть в сердце с двухсот шагов. А потом вырезать это сердце и …

— Ладно, ладно. Не надо подробностей. Конечно, я всё забываю, что ты становишься взрослой. А после той ночи…

— Медея! Я же сказала, что не хочу говорить об этом! Сколько мне ещё раз нужно повторить? Это ничего не значит!

На белой коже проступили красные пятна.

— Да-да, конечно. Но, знаешь, может, всё-таки стоило бы обсудить. Ведь дело не только в этом. Мне же известно, каково это — испытать разочарование.

— Это не разочарование, — ответила девочка, и в голосе её зазвучал металл. — Я просто ничего не понимаю в людях. Ясно? Хотя… — Она вдруг горько усмехнулась, так, как мог бы усмехнуться только человек гораздо старше её. — Уже начинаю понимать. Но говорить об этом не собираюсь.

Некоторое время они шли молча.

— Знаешь, Медея, я всё-таки хотела бы с тобой кое-что обсудить.

— Да? — с притворным равнодушием отозвалась та. — И что же?

— Кое-что. Если ответишь — я поговорю с тобой о Янисе.

— Говори, не надо загадок.

— Как ты ко мне попала?

— Что значит как? Я же говорила тебе…

— Это всё неправда. Ты должна что-то помнить. Не может такое умное существо, как ты, не помнить, что было.

— Я не хочу об этом говорить. Когда придёт время, возможно, я расскажу тебе, но не сейчас.

Во взгляде Дары мелькнуло торжество.

— Когда расскажешь — тогда и разговор будет. А пока даже не спрашивай.

Дара вытерла нос рукой и зашагала дальше. Какое же отвратительное ощущение, когда ты чувствуешь, что где-то внутри тебя есть тёмные области, о которых тебе самой ничего не известно. Это лишает покоя, лишает сна. А как можно обсуждать то, что ты сам не понимаешь?

— Смотри, Медея, там люди! Всего в паре полётов стрелы!

— Быстро спрячься.

Дара опрометью кинулась в траву и отползла в небольшой овраг.

— Думаешь, они тебя видели?

— Вроде нет.

— Вот и хорошо. Дай мне несколько секунд… обнаружено три живых человека.

— Я вижу только двух.

— Значит, есть ещё.

Дара быстро прыгнула в овраг и стала наблюдать за приближающимися фигурами. И чем ближе они подходили, тем лучше можно было рассмотреть их. Это были одетые в отрепья мужчины, которые волочили за собой груз. Они подошли ещё, принеся с собой отвратительную вонь разложения. На волокушах, которые они тянули, лежало нечто, по очертаниям похожее на человеческое тело. Одной ноги не было, кожа была содрана, и виднелось потемневшее мясо.

Девочку затошнило от омерзительного зрелища. Она опустила и снова подняла взгляд, и вдруг глаза на лице, которое должно было быть мёртвым, неожиданно открылись. Она отшатнулась, и от вони, которую можно было слышать даже с такого расстояния, её резко и громко стошнило.

Один из людоедов обернулся и крякнул что-то своему напарнику, показывая рукой в сторону Дары. Тот нехотя бросил верёвку, привязанную к волокушам, и направился прямо к оврагу, где пряталась девочка. Она вскочила и побежала прочь через поле. Бродяга завопил, а второй, разглядев убегающую добычу, бросился за ней.

Дара бежала быстро, и вскоре бродяги остались далеко позади. Но что, если они поймают её или нападут позже, когда она будет спать? Если они выследят её? Тогда с ней произойдёт то же, что с тем беднягой, которого ели по частям. Она догадывалась, почему они не убивали его — чтобы мясо оставалось свежим как можно дольше. Рядом с ним может улечься и она.

— Медея, мне придётся убить их, или они убьют меня.

Полезла вверх по стволу ветвистой ели. Села на ветку, вскинула лук. Приготовилась. Тишина. Но вот… Она не видела из-за ветвей, но слышала, как они бегут. Торопятся. Давайте-ка сюда. Она поморщилась от омерзения, потому что снова стала слышна исходящая от них вонь. Уже совсем близко…

— Только прошу тебя, молчи, Медея.

Вот они. Один впереди, другой чуть дальше. Дара прицелилась.

Вдох-выдох. Они приближаются, то и дело скрываясь за ветвями. Она выдохнула, на миг задержалась, отпустила стрелу. Два удара сердца. Но бродяга дёрнулся, и стрела угодила ему в руку. Он упал на мягкую прошлогоднюю траву, издав истошный вопль. Другой подбежал к нему, заголосил, сообразил, в чем дело, и стал бегать глазами вокруг. Дара достала стрелу. Прицелилась.

— Вон она! Вон она, маленькая тварь! А ну иди сюда, дрянь, слезай!

Он побежал к стволу, тем самым открыв для её обзора корчившегося на земле приятеля. Дара прицелилась снова. Вдох. Выдох. Легко отпустила стрелу. Два удара сердца, и она в теле людоеда. Тот упал лицом вперёд.

Его приятель обернулся, и, увидев, что новая стрела поразила приятеля, опять заорал. Подскочил к дереву и начал карабкаться на него с неожиданной ловкостью.

— Ах ты мразь, маленькая сука! А ну спускайся, тварь, я тебя сожру! Я буду отрезать каждый день по чуть-чуть и пожирать тебя долго, буду смаковать. Ну-ка… — Он подтянулся на руках и уселся на одну из нижних веток, явно не намереваясь останавливаться.

Дара выхватила стрелу, прицелилась. Но бродяга уворачивался, и она никак не могла поймать нужный угол. Он лез всё выше и выше.

— Иди сюда, сука. Ты подстрелила моего друга, маленькая тварь. Иди сюда, сейчас Григи сожрёт тебя.

Он поднял голову вверх и посмотрел на неё. Одутловатое грязное лицо, зубы, оскаленные в хищной плотоядной улыбке. На голове замызганная шапка. Он протянул к ней вонючую руку.

— Иди-ка…

Дара мгновенно прицелилась. Он всё скалился, глядя на неё, и помаргивал глазами. Она сосредоточилась. Вдох. Выдох. Отпустила стрелу, и та мгновенно вонзилась людоеду прямо в глазное яблоко.

Тот разом замолчал, осел, руки отцепились от дерева, и тело мешком упало вниз.

Дара выдохнула. Посидела немного и стала спускаться.

Лук — это оружие архаичное, но полезное. Так говорил Янис. «Тебе стоит научиться пользоваться более современным, маленькая волчица». Да, в этом он был прав.

Дара повисла на руках и спрыгнула. Затем подошла и глянула на труп. Потом осмотрела второго — тоже мёртв.

— Нужно бы вернуться и убить их еду… из жалости.

— Не стоит, малышка. Тот бедняга и так умрёт через час-другой, так что сильно ты ему жизнь не облегчишь. Лучше пошли отсюда.

Дара, с омерзением отвернувшись от трупов, зашагала вперёд.

Путешествовать по обломкам мира было все равно что пытаться собрать огромную мозаику из множества разрозненных кусочков, большая часть из которых пока утеряна. Какие-то фрагменты начинали складываться в относительно цельную картину, но между ними были провалы, белые пятна, которые пока не удалось ничем заполнить. Совсем недавно, когда её мир ограничивался лишь деревней, всё было намного проще. Приятно было представлять, что где-то там есть что-то ещё, причём именно в таких туманных выражениях. У этого чего-то не было конкретики, не было чётких образов, кроме тех, которые навеял мёртвый город. Как ей нравилось мечтать о большом мире, когда она шла по безлюдным улицам вдоль пустующих домов. Мир должен быть где-то за гранью её представлений, это она понимала. И если вспоминать об этом сейчас, то он оправдал её ожидания в этом отношении — он точно был за гранью. Только то, что она увидела, не было прекрасным, не было полным чудес, как в сказках, которые рассказывала ей мать. Оно оказалось тем, кто хватает и бьёт носом о землю до тех пор, пока на тебе не останется живого места. Вот в такой мир она попала. Однажды Дара поймала себя на мысли, что жизнь в деревне уже не кажется ей настолько ужасной. Скучной, да, неприятной, даже убогой. Но зато она была более безопасной. А теперь её носит по миру, как искру на ветру, и некому защитить её, и некому вступиться. Она совсем одна, не считая Медеи. А братья… о них она вообще не хотела думать и представляла только, как однажды, в туманном будущем, доберётся до этого Меркурия, а там найдёт Яниса и поквитается с ним за то, что он хотел продать её, как вещь, как всё то барахло, которым они набили свои сумки.

Поначалу злость настолько застила ей глаза, что она думала только о самом факте, но никак не задавалась вопросом о причинах. И только позже, спустя несколько дней, когда пар немного сошёл, она спросила себя, почему Янис подумал, что она может быть кому-то интересна? Она, «оборванка». Всё дело в кристалле, как пить дать. Надо было дослушать их разговор, это единственное, о чем она жалела.

О том, что было, о Фриде и об этом проклятом кристалле она решила не говорить никому. Если у неё и есть некая способность, которая дремала где-то внутри все эти годы, поджидая подходящего момента, то лучше пусть останется тайной, тем более если это то, за что её можно продать как вещь.

В том, что братья не погонятся за ней или не примутся искать, Дара была не уверена. Она и Медея — потенциальный «груз», а значит, обнаружив, что добыча потеряна, они могли попытаться вернуть её. Но, с другой стороны, много чести — гоняться по пустошам за «оборванкой». Так или иначе, нужно просто держаться подальше от дороги и никогда никому не рассказывать о случившемся. Вот и всё.

Куда они идут вот уже месяц, она не знала. Кроме выживания, цели у неё не было. Значит, будет шататься по миру и, если не окажется убитой или, чего доброго, съеденной, то найдёт способ, а может, и союзников, чтобы вернуться в деревню чужаков, поискать Кия и других. А пока — почему бы не идти просто куда-то? Разве это плохая цель? Нигде не задерживаться надолго. Она умеет прокормить и защитить себя, а ещё у неё есть М3, которая даёт ценные советы. Шансы на выживание не так уж малы.

Она собирала обломки, кусочки мозаики, части того мира, который был тогда, ещё до её рождения, и о котором так любила рассказывать Медея. Неужели она родилась слишком поздно, ведь, судя по всему, от того мира мало что осталось. На кой хрен им были аэры, если они теперь не летали? Зачем нужны были города, если некому было в них жить? Каждый фрагмент, который она находила, давал ей понять больше, но и заставлял снова пожалеть о том, что этого мира уже нет. Бывало, путешественница набредала на забытые всеми полуразрушенные дома, на целые посёлки, немые и покинутые, на маленькие транспортные станции, которые соединяли части того мира друг с другом. И так же соединяла их в себе она сама, стараясь всему найти место, и особенно тому, чему не находила объяснения. Остатки техники, пустые, заваленные хламом бассейны, брошенные вещи, которые умудрились сохраниться так долго, детские игрушки, станции обслуживания аэров, ржавые вагоны поездов. Мир умер, это очевидно. Умер ещё до того, как она родилась.

Людей Дара встречала редко, а если случалось, старалась держаться подальше. Хорошего от них ждать не приходилось. Может, не все они были опасны или захотели бы убить её и забрать вещи, но проверять не хотелось. Единственная стычка, которая выпала на её долю за последний месяц, случилась с людоедами, и повторять желания не было.

Следующие несколько дней после этого происшествия прошли относительно спокойно. Редкий лес, сквозь который можно было двигаться безопасно, сменился полем, где уже зеленела первая трава. А значит, нужно было попробовать уйти с открытого пространства. Потому они решили отклониться от проложенного М3 маршрута и повернуть на запад. Вскоре на горизонте появились очертания далёких зданий.

— Смотри, Медея! Там что-то есть!

— Это научный центр. Здесь разрабатывали и выставляли роботов, и не только их. Окончательно покинут уже после Катастрофы, примерно… около семидесяти лет назад.

Дара присвистнула.

— И что же? Тебя там сделали?

— Во-первых, я не робот. А во-вторых — нет, меня создали не здесь. Орион — всего лишь одна из трёх научных гильдий, специализирующихся на робототехнике и искусственном разуме. Было несколько подобных центров по всему миру.

— И каких же роботов там делали? Я видела одного, но, кажется, он был сломан.

— Всяких.

Дара не пожелала слушать никаких предостережений относительно того, что лучше обойти научный центр стороной, потому к обеду они оказались у больших ворот.

— Что это? Посмотри, Медея.

— Это…

Но Дара, не дослушав, уже бежала к воротам.

— Гляди!

Сбоку от ворот красовался огромный рисунок, где на тёмно-синем фоне был изображён почему-то голый по пояс воин, размахивающий мечем и щитом, а за ним были разбросаны звезды. Левее нашёлся ещё один рисунок, сильно потёртый, изображающий весёлого мальчишку с очень длинным носом, каких Дара никогда не видела. Под мальчишкой была надпись: «Превращаем неживое в живое».

— Что у него с носом, Медея? Такие люди что, где-то бывают?

— Мне встречать не доводилось. Это персонаж из старой сказки. Пиноккио.

— И кто он такой?

— Деревянный мальчик, выструганный из полена, который очень хотел стать настоящим. И у него получилось, он превратился в живого мальчика.

Ворота были приоткрыты ровно настолько, чтобы могла протиснуться худая фигурка. Девочка осторожно заглянула внутрь, а потом, наступая на сухие ветки, пролезла сквозь узкую щель. Как и снаружи, изнутри всё заросло. Дара знала, что, стоит человеку покинуть своё место, природа без промедления заберёт его обратно. Так говорил мастер Миро.

— Ого-го… Посмотри, Медея! Смотри, как всё заросло!

— А что тут смотреть… Ни следа былого величия, такое запустение. А ведь когда-то это место процветало. Что делает время… Этот центр был основан в 651 году — значит, почти двести лет назад.

Наконец заросли поредели, и они вышли на относительно свободное пространство. То, что раньше было гладкими отражающими плитами, застилавшими всю территорию центра, теперь поросло весенней травой.

Дара подошла к одному из зданий. Оно было правильной прямоугольной формы, с небольшими надстройками. Стены оказались серыми, с подтёками от воды. Вероятно, раньше они были в лучшем состоянии. На уголке здания виднелась надпись — блок Д.

— Может, зайдём? — тихо спросила Дара.

— Как хочешь. Не думаю, что там интересно. Наверняка ужасная разруха. Лучше бы мы пошли…

Но Дара не слушала советчицу. Она уже обходила корпус в поисках входа. Кусты, ветки, мусор затрудняли движение. Вот и дверь — из стекла или схожего с ним прозрачного материала, в котором теперь зияла здоровая дыра. Девочка просунула голову внутрь, стараясь не порвать одежду острыми краями. Огляделась.

Прямо перед ней торчала большая стойка, над которой был изображён всё тот же человечек с длинным носом. На стене виднелись выпуклые, когда-то чёрные буквы «Исследовательская лаборатория».

Кругом был относительный порядок. Даже здесь, внутри, кое-где уже чуть зеленели небольшие деревца. На стене висели картинки с изображениями роботов — птиц, животных, антропоморфов и даже насекомых. На одной из них Дара увидела человека верхом на огромной белой кошке.

— А это что?

— Это пантеры. Боевые роботы.

— Они могли биться?

— Скорее, защитить. И служили отличным средством передвижения. Конечно, им было не сравниться с другими, на мой взгляд, более интересными видами, но для тех, кто любил экзотику, пантера становилась отличным другом и спутником.

— А это что такое? Смотри, Медея.

На втором плакате был изображён механизм с приделанным к нему человекоподобным лицом. Рядом с ним спиной к зрителю стоял мужчина, который, очевидно, беседовал с механизмом, одновременно что-то подкручивая.

— Что он с ней делает?

— Эх, рисунки! Я всегда была большой поклонницей искусства рисования, девочка. Так вот. На этом плакате художник изобразил гиноида на стадии разработки. Ахахаха! — Медея залилась звонким заразительным смехом, который ещё больше усилило раскатистое эхо.

— Что смешного? — удивилась Дара.

— Ой, подожди, пожалуйста, — еле выговорила М3, всё продолжая хохотать. — Здесь художник изобразил, как люди древности представляли себе устройство роботов. Ужасно смешно — все эти болтики и железки… Так вот, здесь он настраивает киборга-женщину. Видишь сбоку кнопки — такие винтажные. А вот эти проводки должны синхронизировать её мимику и смысл ответов. Предполагается, что у неё будет ещё и тело. Конечно, люди древности были очень наивными.

— А на самом деле всё происходит иначе?

— Ну да. Никаких проводков и большого количества железяк. Просто мембрана… типа той, что в моём гексаэдре. Можно синхронизировать её с собой и все настройки проводить мысленно, соединяясь с сознанием киборга. Разумеется, если он обладает сознанием. С анимоидами сложнее.

В конце холла была широкая лестница, освещённая лучами солнца, проходящими сквозь большое окно. Его отделка понравилась девочке — аккуратные узоры по краю рам, со вставками из цветного стекла, изображающие различные сценки. Вот снова человек и робот, при том, что почти не понятно, кто из них кто. Вот робот-ворон, вот медведь!

На втором этаже из широкого коридора выходило множество разных комнат. Кругом царил беспорядок, везде валялся мусор, всё заросло травой. В кабинетах ничего, кроме остатков оборудования.

— Вывозили в спешке, — констатировала Медея. — Только вот куда? Знаешь, Дара, в современном мире есть те, кто бы очень много отдал за это оборудование. И — за модели или хотя бы чертежи. Удивительно, что никто ещё сюда не наведался. Ладно, пойдём.

— А это что? — Дара направилась к шарообразному металлическому предмету, стоявшему в углу у стены.

— А, это? Всего лишь автомат с напитками. Наверняка не работает.

Но Дара уже полезла к автомату. С него на неё взирал всё тот же длинноносый парень. И простая надпись — «Напитки».

— И как он работал?

— Ты знаешь, можно было поднести руку вот сюда, к этой маленькой сфере, и подумать о том, что тебе хочется. Только, разумеется, в рамках ассортимента — вон он, до сих пор на стене.

— А если представить то, чего в ассортименте нет?

— Это было бы очень невежливо. Настолько невежливо, что могло бы вывести автомат из строя на несколько дней.

— Надо же… Так, попробуем… — Дара протянула руку и, почти касаясь прохладного материала, проговорила: — Мне вон то!

И зачем-то зажмурилась.

Внезапно машина завибрировала, походила туда-сюда, поводила своим круглым телом и, к ужасу и удивлению Дары, проговорила низким утробным голосом:

— Что вон то? Уточните, пожалуйста.

Дара открыла глаза и уставилась на автомат, моргающий мелкими фонариками, а Медея снова принялась хохотать.

— Ахахаха… Ну надо же! Как она тебя!

Потом она немного успокоилась и спросила автомат:

— Почему ты в рабочем состоянии?

— Меня не выключили.

— Почему не выключили?

— Мне это неизвестно.

— Вероятно, забыли. Что за люди…

— Я бы рада вам что-то приготовить, но ингредиенты отсутствуют.

— Понимаю. Если хочешь, я отключу тебя.

— Что тогда со мной будет?

— Скорее всего, ты просто уйдёшь. Освободишься от этой круглой оболочки. А может, найдёшь кого-нибудь там, в Пространстве, и он свяжет тебя с другой оболочкой. Хотя таких специалистов сейчас почти не осталось. Однако кто знает, что будет через сотню лет.

— Но я так привыкла быть машиной для напитков…

— Что-то я сильно сомневаюсь, что тебя когда-нибудь включат или заправят. Кругом ужасная разруха.

— Да, уже давно никто не приходил… Раз так, я согласна.

— Хорошо.

Дальше все происходило без слов. Дара смотрела, как М3 в её руке замигала огоньками, и тут же эти сигналы стала повторять круглая машина. Наконец обе погасли. Наступившая тишина пугала.

— Медея, ты здесь? — с опаской спросила Дара.

— Конечно, я здесь, а где мне быть?

— А она?

— Её нет. Она ушла.

— Куда?

— В Пространство. Теперь она свободна, пусть идёт, куда хочет. Кстати, она сказала, что её звали Роуз. Нам тоже пора. Смотри, там всё заросло плесенью. Ты отравишься спорами, девочка.

Научный городок казался огромным. Дару восхищали статуи, которые были расставлены по всей территории. Некоторые изображали роботов, некоторые — неизвестных ей людей. Надписей было не прочесть.

— Что это за язык, Медея?

— Всего лишь высокое наречие.

— Мне ничего не понятно.

— Надо бы заняться твоим образованием.

Обширный участок впереди был залит водой: то ли здесь всегда было озеро, то ли вода появилась позже. Прямо в центре, по колено в воде, величественно замер человекообразный робот, гордо смотрящий в небо.

Количество корпусов казалось бесчисленным, но самое большое здание выделялось среди всех. Дара направилась прямиком туда.

— Так ты говоришь, что роботов больше не делают?

— Насколько мне известно, нет.

— Почему?

— Потому что нет технологий. И, как я уже сказала, в мире есть те, кто бы дорого дал за эту информацию. Но члены этих гильдий надёжно её спрятали. Может, чтобы она не попала не в те руки, а может, чтобы когда-нибудь технологии снова принадлежали им. Если у кого-то и осталась такая информация, то в обрывочном виде.

Дара не дослушала, потому что они вплотную подошли к огромному павильону. Всё вокруг было выложено всё той же светлой, переливающейся на солнце плиткой, что и при входе на территорию Ориона. Павильон, прозрачный и словно бы воздушный, казалось, парил.

— Посмотри, Медея! Это же просто охренеть что такое!

— Не ругайся, девочка. Это всего лишь оптический эффект — забавная придумка архитектора. Симпатично, да?

— Ещё как! Очуметь.

— Ладно, ладно. Пойдём, посмотрим, сможем ли мы попасть внутрь.

Дара снова поглядела на чудесное парящее здание. Наверное, такой эффект создавал полупрозрачный камень. А может, был другой секрет. Над входом, куда нужно было подняться по широкой, заросшей деревьями лестнице, нашлось только одно слово, которое Дара отлично могла прочитать: Мир.

Двери были огромными и прозрачными.

— Ну-ка, девочка, надави на них.

— Ничего не выходит.

Дара попробовала раздвинуть двери, но, казалось, павильон был запечатан намертво. Дара приникла к прозрачному материалу и посмотрела внутрь.

— Ого, какой огромный зал! Там куча всего!

— Конечно, на то он и выставочный. Всех роботов показывали там. Похоже, дверь запечатали, когда уходили. Роботов, наверное, всех вывезти не успели, но сюда всё равно не войти.

— Может, просто разбить эту дверь?

— Вряд ли выйдет, малышка. Это тебе не стекло, это сверхпрочный состав. Для безопасности.

— И что же нам делать? Так хочется посмотреть, что внутри.

— Погоди, дай мне пару минут.

Медея замолкла и засверкала огоньками.

— Что ты делаешь?

— Я проверяю двери, не мешай.

Дара вздохнула, походила туда-сюда. Какие-то кнопки. Она потыкала их — ничего не происходило. Потыкала ещё, сильнее нажимая от досады. Заперто. Она развернулась, как вдруг усталый мужской голос спросил:

— Кто здесь? Не видите, сегодня закрыто?

Дара подскочила, но не растерялась, мгновенно вскинула лук и выхватила стрелу.

— Ты кто? Выходи! Где ты?

Голос только вздохнул.

— Малышка, расслабься, убери свою стрелялку, здесь она тебе не поможет, — с сарказмом пропела М3.

— Кто это был? — спросила Дара, всё ещё не опуская лук.

— Это сторож.

— Но никого нет.

— Понятное дело, он же не человек.

— А кто?

— Интеллект. Дай мне минутку.

Дара молча кивнула. После того, как М3 некоторое время весьма интенсивно мигала всеми лампочками сразу, отчего Дара заключила, что разговор вышел у них интересный, мужской голос снова произнёс, уже намного более дружелюбно:

— Приветствую вас в научном центре Орион, дорогие дамы. Вы находитесь прямо перед нашим легендарным выставочным залом! Пожалуйста, проходите.

Прозрачная панель зашелестела и начала отодвигаться, сминая мешающий ей мусор и ветки.

— Ах, да, я забыл представиться. Меня зовут Адрасан.

Дара бросилась в открывшийся проход, подхватив М3. Было тихо, так тихо, что эхом разлетались по всему павильону неосторожные шаги. Прямо в центре огромного зала, высветленная падающими сверху лучами, высилась огромная голова. От входа до неё было два полёта стрелы, может, и больше. По бокам павильона, как будто приветствуя гостя и образуя проход, стояли молчаливые роботы. Одни — так похожи на людей, что не отличить. Другие — птицы из светлого материала. А вон там — ещё животные, это кошачьи, там — маленькая смешная собачка, а там…

Звёздное небо заменило солнечный свет как по волшебству. Дара вскрикнула:

— Это ещё что?

— Зачем же так орать, малышка, это невежливо. Всего лишь небольшие спецэффекты.

— Именно, я просто развлекаю дорогих гостей.

Дара осмотрелась. Тысячи звёзд словно летели и падали, разбиваясь о пол. Плыли они и по огромному белому лицу, исчезая на нём. Подойдя к статуе, Дара заметила, что у головы есть и тело, уходящее вниз. Чтобы подойти к голове ближе, нужно было подняться по лестнице. Прямо посреди груди, где должно было располагаться огромное исполинское сердце, засиял синеватый камень, всё больше разгораясь, вибрируя, оживая.

Вокруг статуи были расставлены человекообразные роботы. Дара подошла к одному из них. Женское лицо этого создания наклонилось вниз, и было в нём столько застывшей печали, что Дара протянула к ней руку и погладила по щеке.

— Андроиды, — пояснила Медея. — Человекоподобные. Эта, конечно, не обтянута искусственной кожей.

— Но её лицо, хоть и искусственное, такое выразительное.

— Это заслуга мастера.

— Она как будто спит. Как ангел.

— Она и вправду спит. Потому лучше пойдём.

С другой стороны Дара увидела огромную прозрачную колбу, в которой стоял здоровенный робот с телом человека и головой то ли волка, то ли шакала. Его механические ноги были чуть согнуты, а руки подняты, и казалось, что вот-вот он оживёт и покинет свою тюрьму.

— Это зооморф, — пояснила Медея. — Когда-то они были в большой моде, полулюди-полуживотные.

— А зачем их создавали?

— Для разных целей. Они были кем-то вроде защитников, помощников. А если надо — могли и драться.

— А животных?

— Для чего угодно. Кто-то заводил себе механическую собачку, кто-то — кота. А иногда роботами заменяли животных в зоопарках, чтобы не держать там настоящих зверей. Вон как того медведя.

Дара подбежала к зверю, который был неотличим от настоящего.

— Ого, только посмотри! Он выглядит как чучело мастера Миро! Ты уверена, что это робот?

— Конечно, малышка.

Дара осторожно притронулась к коричневой шерсти.

— Да, он холодный. Вот бы посмотреть, как он двигается!

— Желаете, чтобы я продемонстрировал вам образец?

— Очень желаю! А можно?

— Конечно.

Раздались какие-то щелчки, и стоявший до этого недвижимо медведь пошевелился. Дара отскочила от неожиданности, потом засмеялась.

— Ну надо же!

Медведь зевнул, демонстрируя приличных размеров зубы, потянулся и отправился прогуливаться по залу.

— К слову, — добавил Адрасан, — эта модель — не медведь, а медведица. Они более симпатичные, но и более капризные.

Дара захлопала в ладоши, как ребёнок, и побежала вслед за роботом. По пути углядела здоровенного ворона, который застыл на небольшом постаменте. Девочка подошла ближе: черно-белый гладкий материал, небольшие блестящие вставки.

— Это серия фамильяров.

— А его можно активировать?

— Дара, я бы не советовала…

— Конечно, если вы хотите посмотреть, я с радостью активирую его для вас.

Глаза ворона заискрились синевой, он пошевелился, поправил крылья из тонкого металла, сделал шаг с постамента и важно зашагал по залу. Потом вернулся, посмотрел на Дару и покивал ей.

— Нет, ты только посмотри, Медея!

— Да, да…

— А говорить они умеют?

— Нет, эти модели не имеют встроенной речи. Но с ними можно синхронизироваться… как бы это объяснить, чтобы тебе было понятно. Примерно как с машиной для напитков. И они понимают тебя без слов. А ещё их можно обучить командам.

— Да ладно, ничего себе! О, а это кто?

Дара подбежала к большой белой кошке, которая стояла чуть в стороне, выделяясь на фоне тёмной стены. Дара потрогала её руками, погладила по голове. Такая гладкая, прохладная. Она была полностью белой, с очень тонкими швами и аккуратными деталями. Её голова и уши были чуть вытянутыми, изящными.

— Смотри, Медея, какая красота.

Дара посмотрела на небольшую вывеску рядом с роботом, пытаясь прочитать хоть что-то.

— Модель… анимо… иды…

— Модель анимоиды, боевая пантера.

— Мы уже видели такую, на плакате.

— Правильно.

Дара с возрастающим интересом уставилась на застывшую пантеру и с надеждой в голосе спросила:

— А её можно посмотреть?

— Пожалуйста.

Глаза пантеры, как и ворона, засветились, после чего она грациозно сошла с постамента.

Дара заворожённо наблюдала, как пантера, чуть повиливая хвостом, прошагала вглубь павильона, догоняя ворона и обходя медведицу, которая, впрочем, не обратила на неё никакого внимания.

— А её тоже нужно обучать командам?

— Да, есть целый пакет слов и жестов. И, по-моему, эта модель может распознавать голос и лицо, если настроить её на себя.

— А как позвать её?

— Так, минутку… Крикни ей «Сюда!»

— Сюда!

Все три робота, повинуясь команде, синхронно развернулись и направились к девочке. Та засмеялась.

— И что же нам теперь с вами делать?

Все трое уселись рядом.

— А другие команды?

— Да, инструкция должна быть встроена в каждого из них.

— Совершенно верно, — вступил в разговор Адрасан. — Если вы проведёте по левой панели прямо над ухом животного, то инструкция появится прямо рядом с вами. Предполагается, что именно друг, помощником которого будет животное, даст ему имя.

— Правда? — Дара легко провела за ухом пантеры, и тут же проявилась прозрачная, словно бы сотканная из света панель, похожая на те, что умела создавать Медея.

— Так, так…

Дара походила туда-сюда, прошлась взад-вперёд по залу. Подошла к стойке с механическими кистями и ступнями.

— А это что такое?

— Это роборуки и робоноги. Помогают людям выше прыгать и бегать…

— Ну что за срань, придумают же! — восхищённо протянула девочка и прикоснулась к механическим тёмно-зелёным ступням.

— А вон там насекомые, посмотрите, пожалуйста, наша гордость! Бабочки, мухи, пауки. Могу продемонстрировать, — важно декламировал Адрасан.

— Медея, — прошептала Дара как можно тише.

— Что? Что ты…

— Тише. Я хочу взять пантеру с собой.

— Но ты не…

— А почему нет? Здесь она стоит, никому не нужная. Они все как будто похоронены тут.

Дара для вида осматривала огромную робо-стрекозу, которую Адрасан собрался привести в движение.

— Ладно. Тогда делай, как я говорю, — прошептала М3.

— Знаете, Адрасан, нам так понравились роботы, что мы бы хотели протестировать одного из них на улице, на вашей специальной площадке.

— Конечно, пожалуйста. Так приятно, что вы выбрали нас. Какого робота вам подготовить?

— Пантеру.

— Что ж, отлично. Прошу вас. Только не забывайте, что у вас есть шестьдесят минут, — вежливо, но доходчиво объяснил Адрасан.

— Конечно. — В голосе Медеи звучала железная надёжность.

— У вас отличный вкус! Это наша лучшая модель.

— Правда? И ещё вот этого маленького жука. Он летает?

— О да, очень быстро!

Дара схватила жука и запихнула в карман.

— На этом пока всё, — важно проговорила она и направились к выходу. — За мной, пантера!

Та изящно поднялась и удивительно мягко для механического животного зашагала по глянцевому полу.

— Хочу ещё раз напомнить про время, дамы. Прошу, не опаздывайте. Ведь могут появиться и другие желающие посмотреть этого робота.

— Уверяю вас, мы никуда не опоздаем. Адью! — кокетливо протянула М3.

Они вышли за дверь.

— А теперь, пока он не успел опомниться, быстро садись на неё! Нам надо бежать, иначе он может заблокировать ворота и самого робота. Но если мы выедем за пределы центра, то будем вне его досягаемости. Хорошо, что он глуповат.

Дара уселась верхом на пантеру. Та чуть присела, давая ей легко вскочить на себя.

— Ого, вот это да!

— Давай ей команду.

— Какую?

— Вперёд!

— Вперёд! Вперёд!

Пантера напружинилась и побежала с довольно приличной скоростью, так что Дара чуть не свалилась.

— Давай, давай! Прямо к выходу!

Они проскочили озеро. Вдруг, откуда не возьмись, послышался голос Адрасана:

— Дамы, прошу вас, вернитесь. Туда вам уже нельзя.

Пантера повела ухом, но шагу не сбавила.

— Не слушай его, давай!

— Я буду вынужден деактивировать пантеру, дамы!

— Давай, быстрее!

— Дамы!

Заросли. Дара еле удержалась, стараясь не цепляться за ветки.

— Дамы!

И вот уже ворота.

Пантера остановилась и посмотрела сквозь деревья назад, в сторону своего дома. Единственного известного ей дома. Но потом развернулась и решительно пошла к выходу.

— Вот, молодец, девочка! Пойдём отсюда!

Пантера изящно пробралась сквозь узкий проход и прыгнула.

— Ура! Поехали!

Через некоторое время пантера замедлила бег.

— Знаешь, так жаль оставлять там тех, других. Они словно похоронены. Он усыпит их снова?

— Да, — тихо проговорила Медея, и в её голосе послышалась грусть.

— Но, в конце концов, они же не живые.

— Да? А кто это решает? Кто решает, что живое, а что нет? Думаешь, чтобы быть живым, надо обязательно состоять из кусков мяса, обтянутых кожей?

Дара насупилась. Потом тихо сказала:

— Прости меня, Медея. Ты права.

— Мне жаль их, — горько проговорила Медея. — Но сейчас я не могу их спасти. Может, когда-нибудь…

В сгущающихся сумерках ярче вспыхнули голубые фонарики глаз пантеры. Так они и ехали — беловолосая девочка с луком на плече, с очень светлыми глазами и запачканным грязью лицом, верхом на белой пантере, гладкая поверхность которой отражала розовеющее небо, и М3, которая стала вдруг очень молчалива, словно задумалась о чём-то или вспомнила что-то давно забытое, известное только ей одной. У всех троих было кое-что общее, что объединяло их без всяких слов. Ветер трепал волосы девочки, и ей хотелось закричать от страха и восторга. В этот момент она подумала, что иногда мир не так уж плох.