Паргелион

Глава двадцатая. Новое начало

Множество форм я сменил, пока не обрёл свободу.

«Битва деревьев» (Cad Goddeu)

Неделя прошла как в тумане. Стараясь как-то отвлечься от происшедшего, Лиза тренировалась до боли во всём теле. Ходить на занятия она была не в состоянии — взаимодействие или простой разговор с кем-либо казался ей искусством, для овладения которым нужно было обладать сверхспособностями. Потому она приходила на площадку, когда все общие занятия были закончены. И даже если там случайно оказывался кто-то, желающий внеурочно отработать упражнения, то под тяжёлым взглядом немедленно испарялся, а Лиза доводила себя до изнеможения. Это позволяло ей приглушить тоненький и мерзкий, настойчивый внутренний голосок, который попискивал откуда-то из глубин её сознания и напоминал ей о смерти подруги, обвиняя во всем саму Лизу. После тренировок она предпочитала сразу идти в свою комнату и отсиживаться там до следующего дня. Как-то она попыталась навязаться к Эси на кухню, но поругалась с кем-то из дракайнов, с криком и выпадами, только вот беда — совсем не помнила с кем, когда проснулась на следующее утро.

Лиза медленно сползла с кровати, собираясь пройти в туалет в конце коридора, и вдруг увидела себя в зеркало: маленькое лицо перекошено, чёрные волосы взлохмачены, глаза как будто увеличились в размерах и светились недобрым огоньком. Она вынуждена была признать, что представляет собой отталкивающее зрелище.

Как следует умывшись и вернувшись, Лиза села на кровать Лесты и посмотрела вокруг. Ещё какое-то время назад, понимая, что девочке уже не встать, она убрала её немногочисленные вещи. А теперь — ладно, можно будет просто оставить их себе или раздать, что самой не пригодится. По щекам потекли слезы. Не в силах больше сдерживаться, она дала эмоциям выйти. Как будто стало легче — пусть уж лучше сейчас, когда её никто не видит, чем на людях.

Закончив плакать, Лиза решила проехаться на кладбище, но, подойдя к конюшне, обнаружила, что её лошадь отсутствует. Грубо ругнувшись, она сосредоточилась и попыталась мысленно поискать вороную. Но тщетно — энергии не хватало даже на то, чтобы ровно держаться на ногах. Наверняка это Ласточка спёр лошадь — его в последнее время прихрамывала. Ну, ладно. Можно взять ту, на которой ездила Дара, когда давала отдохнуть своему чуду техники. Всё равно она никуда сейчас не… Вот срань, после той ночи, что Лиза провела в комнате подруги, она ни разу не вспомнила о Даре. Ни разу не зашла проведать. Что-то случилось с ней во время похорон — что-то, чего она сама понять не могла. Что-то надорвалось внутри.

Серой лошади тоже не было. А брать чужую она не рисковала, чтобы не нарваться на конфликт. На хрен. Она почувствовала, как наступила ногой во что-то мягкое. Дерьмо.

Лучше просто прогуляться. Нечего там делать, на кладбище. Лучше походить пешком, прочистить голову. Подумать. Нужно как-то собрать в голове все разрозненные кусочки этой мозаики. Воронки. Фотография. Аматей сказал, что когда-то здешних магиков было больше. Видимо, ещё до её появления. И что они приехали сюда, чтобы создать тут место для всех сиобов, которым некуда идти, для всех, на кого охотятся, для сиобских детишек, родители которых были убиты. Когда-то она и сама так думала. Именно это ей и вливали в уши с того самого дня, как она попала сюда. И она поверила в эту сказку. Поверила, потому что помнить прошлое не хотелось. Забыть было легко, ведь ей было всего шесть.

Но оно вспоминалось. Вспоминалось без её желания, совершенно не спросясь и не назначая времени. Оно приходило, цепляло её острыми коготками понимания, озаряло своим неприятным присутствием.

Да только какая теперь разница? Теперь есть только Кайро. Что-то подсказало ей, нашептало там, на кладбище, что Аматей, их любимый добрый дядя, у которого они все сиживали на коленях, кое о чем умолчал. Не сказал ей правды.

Площадка сегодня была пуста. Лиза подошла к перекладине и повисла на ней, потянувшись всем телом. Вскоре она заметила две приближающиеся фигуры. Присмотрелась — Айвис и Гесса. Может, время занятия?

Видеть их не хотелось, и она быстро перескочила арену и спряталась в пристройке между снарядами. Голоса приближались. Вообще зря она затаилась. Если сейчас занятие, то лучше выйти — не сидеть же ей тут два часа. До неё долетели обрывки разговора.

— …я говорил тебе, что… не выйдет… девочка. — Айвис, как всегда, говорил тихо.

— Да? И что ты предлагаешь? — Гесса явно волновалась.

— …мы попробуем.

О чем это они? Лиза напряглась, вся превращаясь в слух. Точки под ушами завибрировали.

— …мы обсудили это. И ты согласилась.

— Я? Я не соглашалась. Даже и близко.

— Но что ты предлагаешь?

— Я против того, чтобы использовать девочку!

— Гесса, не надо лукавить. Я знаю тебя.

— Да что ты? Никто никого до конца не знает, Айвис.

— Это правда. Но я вижу, что с тобой происходит. Ты стараешься стать сосудом для энергии. Но ты не видишь, как это разрушительно для тебя. Это не… ты не приспособлена к этому генетически. Нужно иметь подходящую конфигурацию. Ты либо способен проводить сквозь себя столько энергии, либо нет. А ты… ты не можешь.

— Не говори мне, что я могу! — Её голос почти сорвался на крик. Но тут же, взяв себя в руки, она продолжила уже спокойнее: — Должно получиться. Так надо. Для всего, над чем мы работали. О чем мечтали.

— Я знаю. Я помню, о чем мы мечтали. И я забочусь об этом. Тренировки с девочкой будут начаты — если она согласится, разумеется. Не мешай мне.

— Ты знаешь, чего хочет Келер. Он хочет запустить Паргелион. А если… если не хватит силы? Если девочка умрёт?

— Она не умрёт.

Гесса усмехнулась:

— Уж не думаешь ли ты, что она есть несчастное произведение нашего дорогого коллеги?

— Я не знаю. Но в последнее время мне хочется так думать. Потому что, если это правда, нам стоит ждать его возвращения.

— Но как? Элиаз умён, но даже он не смог бы спланировать, чтобы девочка попала сюда якобы случайно. И даже если — если — это так, что он, по-твоему, предполагал запустить её в Кайро и ждать, как она среагирует на портал? На пустыню? Что мы заметим и чудесным образом догадаемся, что этот ребёнок есть его обещанный инструмент и спасение города? Это бред, Айвис.

— Да, я знаю. Только иногда… Иногда ведь даже самые бредовые предположения оказываются верными. Ты видела, что было и что смогла девочка.

— Смогла? Или просто оказалась в нужное время в нужном месте?

— Прекрати. Ты стала напоминать мне одержимую.

Голос Айвиса прозвучал непривычно грубо. Но, очевидно, возымел нужное действие, потому что через минуту или две Гесса продолжила тоном, в котором не было и следа несдержанности или надрыва. «Умеет она взять себя в руки», — подумала Лиза, которой больше не приходилось напрягать слух, потому что магики подошли к самой пристройке. Теперь, если они засекут её присутствие, это будет катастрофа. Она уже лихорадочно продумывала дырявую историю, что якобы так устала, измученная за последние дни, что замертво повалилась на пол и уснула. Но, к счастью, магики были увлечены разговором.

— Ладно. Ладно, хорошо. Если ты считаешь, что нужно тренировать девочку, я помогу тебе. Но мне нужно знать твои планы. Что ты собираешься делать потом? Если действительно удастся запустить установку?

— Мы научимся контролировать. Будем изучать свойства и возможности. А когда сумеем управлять порталом, то… тогда мы сможем всё что угодно. Мы сможем подарить Кайро жизнь, второй шанс. Обезопасить детей. Мы сможем найти другое место для жизни.

— А воронки? Думаешь, запуск Паргелиона прекратит их активность?

— Вероятно. Думаю, через Паргелион возможно ими управлять. Только представь, какие возможности это нам даст!

— Не думаешь ли ты, что затея слишком опасна?

— Ты непоследовательна. Только что ты планировала сама открыть портал.

— Я просто рассуждаю, Айвис. — Голос Гессы был спокойным. Слишком спокойным и неестественным.

— Да. Опасно. Но после того, как я взвесил все за и против, — я согласен с Келером. Это оправданный риск.

— И тебя не беспокоит, скольким ещё могут навредить воронки?

— Беспокоит. Очень беспокоит. Но закрывать их нельзя ни в коем случае. Если это сделать, то, возможно, мы не сможем разбудить установку.

— А девочка?

— А что девочка? Она просто выполнит то, для чего её сделали. И если ей придётся умереть — что ж, такова цена.

— Ты жесток.

— Да. Мне приходится быть жестоким, чтобы защитить своих. Мне приходится быть жестоким, потому что иначе нам отсюда не вырваться. Иногда нужно пожертвовать малым, чтобы спасти остальных. Ради той реальности, в которую мы верим, которой желаем, ради того, чтобы исправить предыдущие ошибки, ради того, чтобы выжить и победить, я это сделаю, если нужно. А ты, Гесса? Ты сделаешь?

— Хорошо, — еле слышно ответила она. — Я помогу тебе.

После того, как магики ушли, Лиза ещё какое-то время переваривала услышанное. Ту часть, где они обсуждали тонкости восприятия воронок, она уже не слушала. Выходит, что все эти разговоры о спасении были ложью? Что они знали всё с самого начала. Они знали, что происходит, знали, что творится в пустыне, знали, куда все пропали, знали, что случилось с Лестой, и просто делали вид. Это Меркурий, это охотники… надо же, какие лгуны. Конечно, с самого начала она подозревала и Келера, думала, может, он ведёт свою игру, но тогда не спешила делиться своими подозрениями. Теперь же — похоже, все они играли вовсе не в ту игру.

Но именно эта информация подействовала на неё отрезвляюще, как холодный душ. Не было ни ярости, ни злости. Ей хотелось только одного — хорошенько всё это обдумать. А потом — поговорить с остальными.

Думала она долго — до самого вечера, после чего явилась сразу в Рай. Тео и Алис были на месте, жрали за обе щеки, несмотря на всё происходящее. Лиза решительно направилась к ним, ловя на себе осторожные взгляды, брошенные исподтишка. «Боятся, — подумала она. — Это правильно». И, отогнав перегородившего ей дорогу мальчика, добралась наконец до нужного стола.

Алис опасливо покосился на неё.

— Да не волнуйся, — спокойно и как можно более бодро прошипела Лиза, — я не стану распекать тебя за то, что ты стащил лошадь. У меня есть кое-какие новости.

— Да? — нарочито спокойным голосом произнёс Тео, закладывая себе в рот очередную порцию поджаристого картофеля.

— Именно так, — кивнула Лиза, — а теперь хватит нажираться и слушайте, что я узнала. Кстати, где Дара?

— Всё ещё не выходит, — ответил Алис. — Ты могла бы и навестить её, кстати. — Ударение на последнем слове получилось особенно сильным.

— Знаю. Как считаешь, она теперь злится?

— Может. Хотя не думаю. Вроде ей уже лучше. Мы носим ей еду каждый день, но она не слишком хочет говорить по душам.

— Ясно. И это хорошо, что лучше. Потому что скоро ей предстоит дело.

Прошлой ночью Дара так и не смогла заснуть — просто лежала и таращилась в потолок. Но, с другой стороны, это дало ей желанный отдых от сновидений, которые не всегда были приятными. Некоторые из них повторялись, заставляя её переживать снова и снова одно и то же — иногда страх, иногда бессилие, иногда полное опустошение, но, в то же время, сильное желание снова пойти туда. Червоточины. Они притягивали её и сами тянулись к ней, они звали её, они нашёптывали ей слова на неизвестных языках, такие, которые она никогда не смогла бы запомнить. Сны были и раньше. Но теперь они стали ярче и повторялись каждую ночь.

Она без удовольствия поклевала остывшее рагу. Лосятина? Как им вообще удалось подстрелить лося? Аппетита не было. Дара всю неделю из своей комнаты не выходила — только в туалет. На самом деле настойки и растирки Лизы помогли с первого раза. На второй и третий день, поскольку Лиза не соизволила явиться, девочка проделала то же самое сама. В общем, физически ей стало лучше — боль в животе ощущалась теперь гораздо слабее, рот зажил, кровь прекратила периодически хлестать из носа, а головные боли стали выносимыми. Но выходить из комнаты желания не было. Алис и Тео приходили каждый день — потому она была в курсе последних новостей. Лиза, как они говорили, переживает глубокий кризис и сама на себя не похожа. Беспокойство за подругу кольнуло Дару, но тут же сменилось удивительным для неё самой безразличием. Ничего не хотелось. И видеть никого тоже не хотелось.

Дара с трудом поднялась с кровати — больше от нежелания, чем от боли, — и вышла за дверь. В туалете снова стояла жуткая вонь, которая, кстати, уже успела распространиться на коридор. Неужели никто не придёт разобраться, что там с трубами?

Умывшись и немного пригладив волосы, она посмотрела на себя в зеркало, откуда на неё глядело будто бы незнакомое лицо. Оно как-то обрезалось, вытянулось за последнюю неделю. Под глазами пролегли тени, что делало их слишком большими, а взгляд болезненным. Она стала выглядеть старше за эти дни. И больше не узнавала себя.

Вернувшись в комнату, Дара попыталась уснуть, и, когда ей это почти удалось, в дверь постучали. С досадой она повернулась к двери и протянула как-то в нос:

— Ну что вы там трётесь? Заходите.

В комнату вошёл Айвис.

Увидев его, Дара села. Он мягкой походкой, стараясь не наступить на разбросанные повсюду предметы одежды и посуду, подошёл к кровати.

— Как самочувствие?

Девочка пожала плечами.

— Понимаю. Сразу оправиться сложно. Но я решил не ждать твоего полного выздоровления. Мне необходимо поговорить с тобой.

— Да? В тюрьму бросать не станете?

— Я думаю, давно пора забыть то, что произошло в самом начале. Конечно, это не добавило нашим отношениям теплоты. Но ты должна меня понять. Я сделал это ради Кайро. Частью которого ты стала теперь. А это значит, что теперь я стал бы и тебя защищать таким же образом и любой ценой.

Его слова удивили Дару, но она не ответила. Айвис продолжил:

— Я хочу задать тебе вопрос. Ответишь ли ты на него?

— Отвечу, если сначала вы ответите на мой. Только без лжи.

Айвис кивнул. Его тёмная кожа заблестела в свете лампы.

— Хорошо. Спрашивай.

— Как появился Кайро?

— Этот вопрос требует очень длинного ответа.

— Я никуда не спешу. — Дара скрестила руки на груди и посмотрела магику прямо в глаза. Тот не отвёл взгляд.

— Хорошо. Когда-то, — начал он, — в незапамятные времена был город в прекрасной части света, тёплой и плодородной. Этот город назывался Кайро, что означало «крепость». Город берёг древние тайны в течение многих тысячелетий. Магические знания были тщательно охраняемы кастой жрецов, и они не смели разглашать их непосвящённым. Легенды и пророчества должны быть скрыты до достижения нужного времени. И одну из легенд они берегли особенно тщательно. Это легенда о существах, которые когда-то появятся в мире. Они изображались в центре, окружённые знаками четырёх стихий: воды, огня, земли и воздуха. Это те, кто сможет подтянуть к себе разом все четыре стихии и, набрав силу, наполнить её самым главным элементом, чтобы дать силе импульс и направить её: информацией. Они принесут в себе освобождение для человеческой расы. Они покажут ей пути выхода, пути развития. Смогут открыть ворота в другие миры, в новые измерения и указать человеку дорогу. Эти существа изображались с белой птицей в руках, ведущие всех к огромному дереву, где есть место любым формам жизни. Ведь каждая жизнь священна. Будут ли они посланцами далёких миров или станут тем, что человек сможет создать сам? С тех пор мир пережил многое. Кайро перестал существовать две тысячи лет назад. Появились новые города, новые идеи. Человек смог перейти собственные пределы. Пойдя путём развития науки, люди сумели сделать древние знания более доступными. Да-да, не удивляйся. Человек начал с того, что хотел пересоздать сам себя, улучшить себя, изменить свой генетический код, чтобы обрести новые возможности. Он хотел создавать других существ, чтобы самому уподобиться своим создателям, богам, которые его оставили. Жизнь и смерть — это тот круг, за который он должен быть выйти. Понять, что такое жизнь, создать новые её формы. Человек жадно смотрел туда, за пределы этого круга. Но, чтобы познать жизнь, нужно познать и смерть. Может быть, поэтому многие плоды генетических экспериментов стали вымирать. С болью живых существ, которые должны были уйти. Но рождались всё новые и новые формы. Человек смог создать то, что есть сердцевина твоей Медеи: кибер-ядро. Удивительную субстанцию, которая питается от самих стихий и хранит информацию о существе. В своё время первые предшественники Медеи стали прорывом для человечества. И начался очередной взлёт. Новая эра — эра нового человека, эра прогресса. Нулевой год новой эры — восемьсот пятьдесят один год назад. Это было так давно. И так недавно по сравнению со всей протяжённостью истории человека. Это было начало нового взлёта. И мы взлетели высоко. Очень высоко. Генетические эксперименты продолжились и достигли пика всего лишь триста лет назад. И многие из тех, кого ты знаешь здесь, продолжают генетические цепочки, созданные людьми в тот период. Искусственный интеллект также совершенствовался, а его возможности по сравнению с биологической формой существования оказались принципиально иными.

Внезапно Айвис сделал паузу и глубоко вдохнул. Дара, которая продолжала буравить лицо магика взглядом, не смела прервать его вопросом. Она заметила, как заблестели маленькие капельки пота у него на лбу.

— Города переживали рассвет. Новые центры науки и искусства, много веков они строились по принципу профессиональных гильдий, и это дало небывалый скачок. Система была правильной, невероятно успешной, ведущей к прогрессу. И казалось, что этот прогресс ничем не остановить. В одном исследовательском центре Меркурия снова взялись за способы выхода человека в другие измерения. Как открывать такие ворота и закрывать их по своему усмотрению? Только представь, какие возможности это открыло бы перед нами! Но всё получилось не так, как планировалось. Ведь чем быстрее и стремительнее ты взлетел, тем больше вероятность полететь камнем вниз, не правда ли? И больно, очень больно упасть, а может, и разбиться прямо об острые скалы. Но тогда этого никто не предвидел. Эксперименты становились всё более масштабными и велись уже в нескольких центрах. И вот однажды случилось то, что принято называть Катастрофой. Неподалёку от городов, где велись эксперименты, открылись те самые пространственные воронки. Выходы, которые учёные так стремились открыть. Дыры в пространстве становились всё больше. Те смельчаки, которые попробовали войти в эти зоны, не вернулись. И никто не знает, что случилось с ними по ту сторону. Открытые порталы начали пропускать то, чего в этом мире быть не должно. Но почему бы не использовать дары другого мира в нашей реальности? Районы, в которых оказались обширные открытые воронки, стали называться пустынями. Там люди научились извлекать то самое Вещество, благодаря которому начался новый скачок прогресса. Но этот период длился недолго. Оказалось, что нахождение поблизости от воронок влияет на людей тяжелейшим образом. Люди стали болеть, и болезнь эта очень часто выглядела так, как та, что случилась с нашей Лестой.

— Они сходили с ума?

— Не совсем. Проваливались куда-то, а оставалась только оболочка. Постепенно те самые города, которые были центрами науки и жизни, центрами профессиональных гильдий, оказались покинуты. Так случилось и с Венерсбергом. Но это было ещё не всё. Пустыни стали порождать формы, настолько чуждые нашему миру, что люди не знали, как им ужиться с новым положением вещей. Начался хаос и паника, а потом произошло то самое падение. Города ополчились друг на друга. Появились те, кто ненавидит сиобов, необоснованно считая их причиной происходящего. Начались массовые убийства. Мир погряз в крови.

— А потом? — все же решилась на вопрос девочка.

— А потом началось время, которое ты знаешь.

— Значит, поэтому в Меркурии сиобам не место?

— Отчасти. Сиобы расселились там, где люди больше жить не могли. Оказалось, у многих из них есть ген, который помогает им выдерживать такие вибрации. Так появился и Кайро — такой, каким ты его знаешь. Это наш приют для всех тех, кому нет места в других городах. Для тех, кто не может жить среди людей, для тех, на кого охотятся. Мы выживаем здесь, как выживали долгое время. Но теперь — наше выживание под угрозой. Воронки открываются спонтанно, и может так случиться, что нам придётся покинуть Кайро. А потому — нам нужна помощь. Нужна наша белая птица, которая приведёт нас к свободе. Хочешь ли ты стать ею?

Дара поперхнулась собственной слюной.

— Что?

— Стать этой птицей.

— Вы что, считаете, я какое-то мифическое существо? Не придумывайте.

— Может, и нет. А может — да. Я не знаю. Но ты сумеешь стать им для нас. Смерти прекратятся, и, возможно, мы научимся сами контролировать воронки. А может быть — найдём выход в другие миры!

— Хм… — Дара потёрла нос. — И что мне нужно делать? Вы же видели, что я не могу это контролировать. Оно как… — Девочка обхватила голову рукой. — Как вспышка, возникающая внезапно. И я не знаю, откуда она приходит. Она сильней меня. И тогда… тогда я уже не я, понимаете?

— Да. — Айвис кивнул. — Впрочем, это и был мой вопрос. Согласна ли ты начать тренировки? Чтобы научиться контролировать воронки и вызывать их по своему желанию.

— С вами?

— Да. Я научу тебя всему, что знаю о контроле энергии. Мы будем тренироваться вдали от Кайро. И никому не обязательно знать.

Вопрос огорошил Дару. Она подумала было рассказать Айвису о том, что видели Лиза и Тео в комнате Келера. И спросить его напрямую, что всё это значит. Но что-то, возможно, впервые, удержало её от спонтанного поступка.

— Я… я могу отказаться?

— Да. — Глаза Айвиса вдруг потухли. — Я не могу и не стану заставлять тебя. Принуждение ничего не решит.

— Тогда я откажусь.

— Подумай, разве…

— Я не хочу. Найдите себе другую белую птицу.

Она отвернулась и легла лицом к стенке.

— Что ж, раз так… дай знать, если передумаешь.

Дара только хмыкнула, дождалась, пока Айвис выйдет за дверь, и, повернувшись, легла на спину.

Вухх…

Всё равно она не доверяла Айвису. Не доверяла до конца. И эта его история о том, как они тут решили привечать несчастных заблудших сиобов… Конечно, он выглядел искренним. Казалось, его глаза не лгут. Но теперь, после того, что они нашли в кабинете Келера, в эту сказочку верилось с трудом. Ха! Зачем им тогда записи? Все эти папки, как будто тут подопытные? И почему Айвис ни разу не упомянул о тех, остальных? Ни разу не назвал имени Элиаза? Откровенен он с ней не был. А если и был, отчасти… то не до конца. Конечно, он как будто верил в сказанное им самим. Ей казалось, что он не лгал, когда говорил о свободе. За свою короткую жизнь она научилась распознавать ложь. Но как же Келер? Вот в то, что Айвис ничего не знает о его делах, она не поверит никогда. Может, они и из неё хотят сделать подопытную, будут смотреть, как она справляется, и делать свои пометки, пока её саму не утянет туда же, куда и Риена? Нет уж, спасибо, конечно, только ей это не надо. Вообще.

Хотя… хотя всё же что-то внутри неё тянуло обратно. Она помнила это ощущение, которое возникло там, в башне-лабиринте. Думала даже вернуться туда, чтобы снова попробовать, получится ли. Ей казалось тогда, как будто электрический ток вошёл в её тело и потёк по жилам, пока всю её не наполнила та сила, ощущение всемогущества. И так хотелось снова это почувствовать. Может, Айвис прав и ей стоит попробовать? Что-то внутри дремало, спало и ждало, и выходило только в минуты опасности. Тогда она ощущала себя не собой, а кем-то другим.

Нужно поговорить с кем-нибудь. Медея до сих пор её избегала, не приходила на зов и не заявлялась в комнату или в туалет, когда ей вздумается. А идти в лабораторию самой Даре вовсе не хотелось. Она даже начала думать, уж не решила ли М3 от неё отказаться? Ну и пусть. Конечно, с тех пор, как Медея соизволила превратиться из безмолвной коробочки в говорящую личность, жизнь Дары круто круто изменилась. Ладно, если уж говорить начистоту, то она так привыкла к назидательному тону, что теперь казалось странным и каким-то опустошающим, что нельзя с ней поговорить. Дни, проведённые в кровати, дали возможность о многом подумать. Да, тот отвратительный случай, когда она кинула М3 в мусорную кучу, Дара не раз вспоминала со стыдом. Вонь там была мерзкая. Конечно, у Медеи нет органов, чтобы она ощутила весь смрад, но сам факт… Удивительно, как она вообще стала после такого с ней разговаривать. Не сразу, но всё же. И тут Дара, к своему удивлению, заметила, как сильно повзрослела с тех пор.

Она решительно встала с кровати и принялась натягивать штаны. Надо сходить — либо в лабораторию, либо к Тео. Обсудить, что теперь делать. Но услышала шаги, вслед за которыми раздался громкий стук, и на пороге появился Алис.

— Куда-то собираешься?

— Да, хотела пойти поискать… А, это ты, — безразлично протянула она, увидев в дверях Лизу. — И ты здесь?

Та коротко кивнула. За ней зашёл и Тео.

— Нам надо поговорить.

— Мне бы тоже не помешало поговорить, — ответила Дара, выхватывая у Тео ароматный свёрток, в котором оказались слойки с картошкой. Она откусила и с удовольствием принялась пережёвывать. — Тёпленькие ещё. Давайте, не томите.

— Я кое-что узнала, — сходу заявила Лиза.

— И вы явились все втроём?

— Я подслушала их разговор.

— Чей?

— Айвиса и Гессы. Мне всё стало понятно.

— Да? Он приходил ко мне.

— Что хотел?

— Рассказывал о том, зачем появился Кайро.

— И зачем же?

— Чтобы дать кров несчастным гонимым сиобам.

Лиза криво усмехнулась и принялась дёргать себя за обе косы. Дара заметила, какой усталой и потрепанной она выглядит.

— Да, они всем так говорят, — заметил Ласточка.

— Он сказал, что я должна обучаться управлять воронками.

Лиза кивнула:

— Они обсуждали тебя.

Дара вскинула брови.

— Говорили, ты инструмент, чтобы притянуть побольше энергии — чтобы они могли открыть какой-то Паргелион.

— Паргелион — это ведь…

— Да, Кайро. Всё это. — Лиза обвела руками вокруг себя.

— Но что тут запускать?

— Видимо, есть что. — Тео покусывал губы. — Узнать бы, о чём шла речь.

— Что ещё говорил Айвис?

— Он говорил, что мы будем тренироваться открывать и закрывать воронки. Что я буду учиться держать под контролем свою энергию.

— Зачем? Похоже, они и не собираются никого спасать с той стороны.

— Наверное, думают, что уже бесполезно.

— Я считаю, они хотят использовать тебя и сделать чем-то вроде бессловесного аккумулятора, чтобы делать свои дела. Похоже, они всех нас используют.

— Долгие годы.

— Что ты ему ответила?

— Я ответила, что не хочу.

— Отказалась?

— Да.

— Мысль была правильная, только теперь ты пойдёшь к нему и скажешь, что согласна.

— Зачем? Я правда не хочу.

— Ты должна. — Лиза взяла её за руку.

— Это ещё почему? — Дара вырвала руку и отскочила. — Чтобы стать их подопытной крысой? И вы! — Она по очереди посмотрела на каждого. — Вы думаете, это легко? Я чуть не умерла! Я отправила туда живого человека! И вы хотите, чтобы я снова в это ввязалась? Ну уж нет! Спрвляйтесь сами! Без меня.

Все молчали. Наконец Тео подошёл к девочке, обхватил её лицо своими ладонями и проговорил:

— Так надо. Ведь тебе вовсе не обязательно делать как они скажут. Мы поступим по-своему. Закроем воронки.

— Как закроем?

— А вот так! — Лиза все больше распалялась. — Они не хотят, чтобы воронки были закрыты. Я не знаю, не понимаю до конца почему. Только наплевать. Ты закроешь их — хватит смертей.

— Ты можешь тренироваться и научиться у него управлять силой — он же магик, подумай. Пусть они полагают, что контролируют тебя — вовсе не обязательно, чтобы это и в самом деле было так, — добавил Алис.

— Но как я смогу закрыть их?

— Это будет понятно в процессе.

— Мы попробуем достать оттуда Риена и остальных! Вдруг они где-то там, в том мире! Или в другом — скитаются и ищут путь назад.

— Он наплёл мне какую-то историю про белую птицу из старой сказки, которая должна прийти и спасти всех в Кайро.

— А вот здесь, — заметил Тео, — может, он не так уж и неправ.

Тео помолчал немного, и, видя, что Лиза собирается уйти, удержал её за руку:

— Есть кое-что ещё.

Девочка села и строго посмотрела на него.

— И?

— Мы не знаем, как ты к этому отнесёшься… — осторожно начал Алис. — Но, пойми, мы молчали не потому, что хотели скрыть, а потому, что слишком много всего произошло.

— Да говорите уже, — почти что прорычала Лиза.

Тео выдохнул.

— Мы ходили в заброшенные лаборатории. Я и Алис, — уточнил он, — мы зашли в комнату пятнадцать и, кажется, нашли то, за чем Келер посылал тебя туда.

К его удивлению, гневных криков не последовало. Лиза внимательно посмотрела на друзей, как будто прикидывая, не наврали ли ей, потом зависла на несколько секунд, обдумывая только что полученную информацию. А когда заговорила, в её голосе не было ни тени злости:

— Так. Кто ещё об этом знает?

Алис пожал плечами:

— Гарпии меня дери, никто.

Сны снились тяжёлые, тёмные, пустые. Она прошла на ту сторону воронки, но там ничего не было, только тяжесть и пустота. Что-то давило на грудь так сильно, что она начинала задыхаться. А назад ворота не открывались, как она ни старалась. И в тот момент, когда, казалось, наступило удушье, девочка резко проснулась и сделала жадный вдох. Открыла глаза, почувствовала на губах солёный привкус. Прикоснулась пальцем к носу — кровь. Это бывает. Она приподнялась, села на кровати. Светает, значит, пора вставать.

Посмотрела в зеркало и снова не узнала себя. Вроде лицо то же, но какое-то другое. Она потрогала ладонями костную структуру — будто бы и она изменилась. Глянула на руки — пальцы те же, царапины, ссадина так и не зажила. Руки всё те же, а лицо другое. Глаза потемнели, горят на бледном худом лице, как два синих фонаря. Да, так любого испугаешь. Что ж, это хорошо. Пусть боятся. Так Лиза любит говорить.

Оделась, обмотала ладони полосками кожи — до сих пор не привыкла к принятым в Кайро лаксам, натянула высокие кракены. Пересыпала из кармана в тонкий прочный мешочек ломтики вяленого мяса, которые здесь почему-то называли чипсами. Стащила вчера на кухне. В коридорах было пусто, хотя, может, ещё слишком рано. Свет не горел почти нигде. Наверное, с генераторами снова непорядок. Бледные, тусклые лучи пробивались из редких окон. Невесёлое утро для первого раза.

Айвис уже ждал её в Рае. Наскоро хлебнув подогретого пунша, они отправились в лаборатории, откуда Дара забрала Матильду — пусть побегает, развеется. Медея не сказала ей ни слова. Ну и, гарпии её дери, пусть. Пусть.

Айвис тоже молчал и продолжал это делать всю первую часть пути. Только махнул постовым у ворот. Он ехал чуть впереди, прямо, даже слишком прямо держась на лошади. А девочка — позади него. Она смотрела, как неспешно движется магик, как чернеет его силуэт на фоне расцветающего, алеющего неба, смотрела на его гибкие движения. Что-то всё-таки в нём было. Несколько дней назад, когда она сказала Айвису, что передумала, он только кивнул и назначил первое занятие. И больше ничего, ни слова.

Вскоре поднимающееся солнце красным шаром повисло над тонувшим в утреннем мареве городом. Розоватые здания проступали из сумерек. Дара знала этот путь. Вот она, заросшая аллея, вот улица с двухэтажными домами, а следующей будет небольшая площадь с разрушенным фонтаном, где всё густо заросло. Чуть дальше — парк с прудом. В парке несколько округлых зданий с куполом. Как говорили, там проходили выступления актёров, певцов и музыкантов. И вообще всякие зрелища. Сложно себе представить что-то подобное в этой пустоте, ведь сюда стекались тысячи и тысячи людей. Сейчас кругом валялись доски, осколки стекла, покорёженные ветром или мародёрами рамы. Чуть дальше были набросаны баллоны, может, из-под краски. Запустение.

Через какое-то время они, перемещаясь по одной из главных улиц, добрались до западной части города. Дара решила прервать молчание:

— Как вы думаете, миру пришёл конец?

Айвис посмотрел на неё и задумался.

— Сотню лет назад все так и считали. Но, как видишь, мир ещё дышит.

— Да, но выглядит всё так, будто он на последнем издыхании.

— Наверное, это так и есть.

— Что ещё осталось в мире? Всё, что я видела, это люди, убивающие друг друга за еду в попытках хоть немного продлить свои жалкие жизни. А когда я жила в деревне — я больше ничего не знала о мире. Есть ли в нём хоть что-то, ради чего его ещё стоит сохранить? Зачем нам жить, если мир медленно умирает?

— Может, его ещё удастся спасти. — Айвис пожал плечами. — Ведь когда-то он был совсем другим. Точнее, я помню его другим.

— Каким?

— Без войны. Без смерти. Без голода. Он был полон новых открытий, полон магии. Полон всего того, что ждало нас в будущем.

— Но будущее стало не тем.

— В какой-то момент всё погрузилось в хаос. А теперь мы просто пытаемся из него выйти.

— А если не выйдем? Для чего тогда жить? Если нигде и никогда тебе не будет места?

— Может, для того, чтобы создать свой собственный мир? Реальность, где будет место всем, кто захочет. Как ты считаешь, стоило бы жить для этого?

Дара промолчала.

— Не согласна со мной?

— Не знаю. Только… только вы уже создали тут что-то своё. Да, это, наверное, лучше, чем жить где-то там или, того хуже, скитаться по дорогам. По крайней мере, так больше шансов на выживание. Но… по сути всё осталось тем же. Все просто выживают, как могут. Вы учите нас искать в себе что-то феноменальное, то, что сделает нас ценными. Только кому нас ценить? Почему бы не сказать им всем правду? Что они просто самые обычные несчастные дети, сироты без роду, племени и семей, которых хотят уничтожить, как выродков, как жалкое отребье. И которым некуда больше пойти, потому что там их рано или поздно убьют серые маски, а там — охотники. Вот это надо им говорить, а не учить разыскивать в себе феноменальность, которой нет и не было никогда. Что ещё создавать, если в любом случае всё останется вот так?

Какое-то время Айвис ехал молча, чуть раскачиваясь во время движения. А потом тихо сказал:

— Но ты ведь согласилась упражняться. Почему?

Дара промолчала. Подумала: «Знал бы он…» — но тут же прервала себя и закрыла свои мысли, зная, что они могут быть прочитаны. А магик продолжил, всё так же не глядя на спутницу:

— Да. Знаешь, со стороны всегда виднее. Только не уверен, было бы им всем лучше где-то ещё. Но ты права. Хотя тогда, когда мы лишь думали о Кайро, то хотели, чтобы всё было иначе. — Он посмотрел на молчавшие дома и свернул на боковую улицу. — Мы почти на месте.

Мостовую заливала вода.

— Нам туда, — показал он рукой в сторону большого здания с парадным входом.

Воды на улице было по колено. Поднявшись по небольшой лесенке, Айвис с трудом распахнул дверь. Дара зашла вслед за ним. И вдруг подумала, что она ему поверила. Почти. Но всё равно нужно быть осторожней. Лиза предупреждала, как легко он может залезть в её голову и выудить оттуда то, что ему нужно.

Они попали в большой холл, который оказался затоплен.

— Идём! — сказал Айвис и двинулся вперёд, по пояс погрузившись в воду.

Дара огляделась. Это был огромный зал со светлыми стенами, украшенными перемежающимся, постоянно меняющимся узором. Откуда-то сверху лился свет. Поднятая водой старая мебель, ещё не успевшая сгнить от сырости, неспешно проплывала мимо. Со стен то здесь, то там свисала проросшая зелень, а в правой стороне зала раскинулось большое, уже начавшее желтеть дерево, листья которого покрывали поверхность воды. Кое-где все ещё остались висеть картины. Дара присмотрелась — в основном они изображали городские улицы. Может, стоит взять одну для своей комнаты?

Они прошли мимо длинной стойки, заваленной мусором и хламом, среди которого всё ещё торчал небольшой металлический звонок. Динь-динь! Звук показался резким и неожиданным.

— Раньше здесь был конференц-зал. Этажами выше — отель, а чуть дальше — ресторан. Туда мы и направляемся.

Они поднялись по лестнице и вскоре оказались на незатопленном этаже.

— Вода появилась недавно, — пояснил Айвис. — Наверное, испорчен один из городских водосборников.

Они прошли через заклинившую дверь, и Дара прикрыла глаза от солнечного света. Сделав несколько шагов, остановилась: помещение напоминало Рай, только заброшенный. Столики тянулись в несколько длинных рядов, заканчиваясь где-то в сумерках второй половины зала. Кое-где на столах ещё виднелась посуда, накрытая для чьего-то несостоявшегося обеда. Как это простояло здесь столько лет, не тронутое временем? Хотя нет, всё-таки время забирало своё — пробивающиеся то тут, то там деревья добавляли обстановке живости. Дара медленно двинулась вслед за Айвисом, рассматривая посуду и фотографии на стенах. На них, в отличие от холла, чаще всего были изображены люди — по одному или по нескольку человек. Их вид заставил Дару улыбнуться, хотя во время походов в город она уже видела немало фотографий. Очевидно, что комби в те далёкие времена были не в ходу: носили рубашки с яркими пуговицами, иногда строгие, иногда более свободного кроя, широкие штаны из отражающего свет материала, куртки или пальто. Как рассказывала Лиза, зимой люди в этой части света предпочитали плотные непромокаемые куртки или пальто до пят, высокие сапоги и смешные, на взгляд Дары, шляпы, несколько из которых нашли себе пристанище в обширном гардеробе Лизы.

— Нам нужно спуститься, — сказал Айвис, указывая на лестницу. Она была сделана из тёмного камня, с увесистыми перилами, и уводила на этаж ниже. Внизу нашлось несколько стоек на разном расстоянии друг от друга и много оборудования, назначения которого Дара не знала. В отличие от верхнего помещения, воздух здесь был затхлым и немного сырым, хотя вода отсутствовала. Девочка потянула носом — ощущалось в воздухе что-то ещё. Странный, сладковато-кислый запах. Дара прошлась туда-сюда, чтобы осмотреться. Всё вокруг было покрыто тонким налётом, чуть поблескивающим в тусклом свете. Похоже на тот, что она видела в шахте мёртвого леса, когда спускалась туда с братьями. Девочка протянула руку и провела пальцами по поверхности — тут же в воздух поднялась мелкая пыльца. Дара закашлялась.

— Лучше не трогать тут ничего без перчаток. Здесь что-то вроде маленькой пустыни.

— Это значит, сюда просачивается нечто с той стороны?

— Да, этот процесс можно описать именно таким словом — просачивается. Подтекает. Именно поэтому мы здесь.

— Думаете, тут тоже может открыться воронка?

— Возможно. Или — её можно будет создать. Именно здесь ткань реальности идёт по швам, а это значит, что уже создано поле для нашей деятельности. Плюс — навряд ли кто-то решит посетить это место. Оно не очень безопасно и сейчас — даже для сиоба, не то что для простого человека. Но после наших упражнений находиться в таком месте без подготовки может стать откровенно опасно. Поэтому я прошу тебя не говорить своим друзьям о нем и тем более не приводить их сюда. Воронка может возникнуть, внезапно открыться, и это создаст для них угрозу. Я не возьму с тебя слова или обещания, но понадеюсь на твоё благоразумие. Ты слышала, что я сказал?

— Конечно. — Дара кивнула. Пожалуй, в том, что он говорит, есть резон.

Девочка встала и приготовилась, как на занятиях по боевым искусствам.

Айвис указал ей на стул.

— Присядь. Для начала тебе нужно узнать о том, как формируются воронки. Сначала знание, потом сила, верно?

— Ох, ну… Не уверена, что я пойму. Может, просто расскажете, что делать, без всех этих мудрёных пояснений?

— Тебе нужно учиться управлять своей силой, Дара. А в потенциале и приумножить её. А это возможно, только если ты понимаешь, что делаешь.

Новоявленная открывательница порталов вздохнула и уселась на стул.

— Вообрази, — начал Айвис, — что наша реальность представляет собой полотно, сотканное из нитей. И где-то это полотно очень прочное, все нити плотно подогнаны одна к другой. Где-то они расходятся, становятся непрочными, путаются. А где-то возникают затяжки — нити, выходящие из общего полотна. И если потянуть за такую нить, то ткань реальности начнёт расходиться всё больше и больше, пока наконец не образуется воронка. Иначе — портал. Это точка на ткани реальности, где Нити, что протянуты к нам и от нас в другие миры, переплетаются вместе. Они создают узел и делают полотно мягким, а реальность — неустойчивой. Стоит только потянуть нужную Нить, и она раскроется.

— То есть чтобы создать воронку, нужно потянуть за эту нить.

Айвис слегка улыбнулся:

— Именно так. Когда здесь и в других научных центрах по всему миру магики и учёные разных специализаций начали экспериментировать с открытием порталов, они создали множество таких затяжек. И это вовсе не значит, что у каждого из них что-то получилось, вовсе нет. Но затяжки, крупные и еле заметные, остались по сей день. Однако некоторым удавалось — да, именно так в нашем мире появилось Вещество, которое стало питательным соком прогресса нового времени. Но в какой-то момент затяжек образовалось слишком много, и ткань реальности начала расползаться в самых неожиданных местах. Так случилась Катастрофа, так возникли воронки. А предысторию и, главное, последствия ты знаешь.

— И что теперь? Как мне их контролировать?

— Для начала тебе нужно научиться раскрывать их там, где уже есть потенция. А теперь встань.

Дара встала на вымощенный диковинной узорчатой плиткой пол и опустила руки по швам.

— Закрой глаза и представь, что прямо здесь проходит несколько потоков. Почувствуй их.

Дара закрыла глаза.

— И как они выглядят?

— Они выглядят так, как тебе удобно их представить. Это могут быть потоки света или потоки воды, лучи, уходящие куда-то в пространство.

— И что потом?

— Потом тебе нужно найти место, где они пересекаются. Это и будет точка входа.

— А дальше? — Дара сосредоточилась и постаралась почувствовать пространство.

— Дальше необходимо подтянуть к себе нужное количество энергии. А здесь тебе нужно найти свой способ.

— Свой?

— Да. Сосредоточься и вспомни те моменты вспышек, когда с тобой это происходило. Вспомни тот миг в башне, когда открылась воронка. Что этому предшествовало? Должен быть триггер, обязательно. Слово, эмоция или состояние — что-то, что ввело тебя в нужный аффект. Вспомни.

— Я не знаю.

— Вспомни. — Казалось, голос Айвиса доносится откуда-то издалека.

Она сосредоточилась и стала искать нити. Вот они, обнажены и открыты, прямо перед ней. Видно плохо, но она чувствует, знает, что они здесь. Она видела их, чувствовала их во сне, и тогда, на крыше башни, и тогда, на занятии, и тогда, в Имгоне…

— Вспоминай, — всё шептал Айвис, — вспоминай, Дара. Что тогда было? Кто там был? Что заставило тебя стать тем, кто ты есть? Что заставило тебя? Ты та, кто ты есть. Что вводит тебя в это состояние?

Нити. Они видела их уже яснее, чувствовала, как они пронзают ткань реальности. Дара медленно пошла вперёд, не открывая глаз, как будто войдя в совершенно иное измерение, в другое состояние. Кажется, она нащупала перекрестье. Здесь? Или нет?

— Если ты нашла точку, вспоминай. Вспоминай!

Она как будто снова оказалась на крыше. Кругом толпа, кругом собрался весь Кайро, но она не видит их. Есть боль, есть Риен. Он смотрит на неё, его глаза сияют торжеством, потому что он чувствует, что сейчас, вот сейчас он покажет выскочке, покажет этой самозванке, которая оказалась здесь вовсе не по праву, которая не заслужила здесь быть и ничем особенно не отличилась, сейчас он покажет ей, где её место. Даре больно. Её разрывает мучительная ярость, злость, отчаяние и желание отправить его куда подальше. «Пошёл ты на хрен! Пошёл на хрен!» — как будто снова орёт она, захлёбываясь кровью, снова ощущает, как лопаются её губы. Ярость. Сила возвращается. Дара ощутила это как никогда ясно, потому что сейчас она могла отследить её движение. Время замедлилось, а то и вовсе остановилось. Она сделала в пространстве что-то вроде прокола, и теперь есть только она и сила. Сила! Та потекла откуда-то снизу, по ногам и вверх, обхватила колени, потом корпус и руки, плечи и голову, и вот Дара вся захвачена этим потоком, который и есть она сама. Настоящая. Такая, какая должна быть. Она может всё. Она может…

Дара принялась разыскивать перекрестье нитей. Кажется, Айвис всё шептал что-то, но это было там, в реальности, а не здесь, где оказалась она — где-то между мирами, между пространствами, там, откуда можно войти в любой из миров. Теперь она чувствовала. Раньше… раньше не получалось. «Ищи», — говорил ей голос. Вот оно, пересечение. Она потянулась к нему вниманием. Вот она, затяжка на полотне реальности. То, о чем она раньше только догадывалась, то, что видела в своих снах, стало явью. «А теперь прикоснись». Она вытянула руки и коснулась перекрестья. В ладонях появилась вибрация, тонкая, неуловимая. Она чувствует её. Чувствует воронку. Ощущает, как та раскрывается, разрастается. Расходится и, наполненная силой, становится всё больше и больше. «Держи, теперь держи её»…

Но вдруг поток силы всколыхнулся и ушёл в сторону. Казалось, она сейчас упадёт. Еле удержавшись на ногах, Дара постаралась выровнять своё состояние. «Ну давай же. Докажи себе, что ты хоть что-то можешь, стоишь хоть чего-то»… Но поток уклонился, раскачался, и, неспособная сохранить внутреннее и физическое равновесие, Дара осела на колени и завалилась на бок.

«Вот срань», — мелькнуло в голове, прежде чем она отключилась.

— Нам нужно поговорить.

Келер, который редко заходил в оранжереи, но, если это случалось, рассчитывал побыть один, с неудовольствием оглянулся.

— Нам нужно…

— Я слышу. Что ты хочешь?

Аматей взглянул на него, и в этом взгляде засветилось обожание.

— Недавно произошёл один случай, — начал возник. — Лиза, которая…

— Я помню, — перебил Келер.

— Я увидел, как у неё из кармана выпала одна вещь.

— И какая?

— Фотография.

Келер вопросительно посмотрел на него.

— Фотография вас впятером на фоне главного входа.

Безразличие Келера мгновенно сменилось интересом.

— Продолжай.

— Она спросила, кто это. С вами. Кто эти двое.

— И ты сказал?

— Да, я сказал. Возможно, мне не следовало, но… я решил сказать.

— Хорошо.

Аматей, который ожидал его гнева, выглядел удивлённым.

— Вы считаете, я поступил правильно?

Магик пожал плечами:

— Сейчас это уже не важно. Теперь я знаю, куда делась фотография, потому что копии у меня нет. Ты забрал её?

— Нет, оставил у Лизы.

— Что ж, пусть.

— Но разве не важно, что…

— Уже нет. Ты долгие годы помогал мне, и те находки среди детей, что мы сделали, те записи и проведённые эксперименты — я не забуду твоей работы. Но теперь всё это, похоже, свелось к тому, что произойдёт вскоре.

— То есть?

Келер остановился, посмотрел на зелёные заросли.

— Слышал ли ты когда-то об одной старой кельтской поэме, написанной так давно, что не вспомнить? Она переведена на всеобщий язык Ланисом Аратом, специалистом по старым языкам. Так вот, поэма начинается так: «Множество форм я сменил, пока не обрёл свободу».

— Нет, я не знаю этой поэмы.

— Да. Настало время сменить форму.

— И что это значит? — нахмурился Аматей, чуть раскачиваясь из стороны в сторону.

— То и значит, что нам пора сменить форму. И Кайро пора сменить форму. Я надеюсь, что скоро мы сможем запустить Паргелион. И теперь — знает ли кто-то об Элиазе или нет — это не имеет значения.