Память Света

Эпилог Увидеть ответ

Ранд поскользнулся на своей крови.

Он ничего не видел. Но что-то нес. Что-то тяжелое. Тело. Брел, спотыкаясь, вверх по туннелю.

«Закрывается, — думал он. — Оно закрывается». Потолок снижался, словно сжимающаяся челюсть, камень перемалывал камень. Задыхаясь, Ранд выбрался на открытый воздух в тот момент, когда скалы захлопнулись позади него, словно стиснутые зубы.

Ранд споткнулся. Тело в его руках было таким тяжелым. Он осел на землю.

Теперь он мог… видеть, хотя и с трудом. Рядом с ним кто-то опустился на колени.

— Да, — прошептала женщина. Он не узнал голоса. — Да, хорошо. Это то, что тебе необходимо сделать.

Он моргнул, зрение оставалось затуманенным. Это одежда Айил? Старая женщина с седыми волосами? Она отступила, и Ранд потянулся за ней, потому что не хотел оставаться один. Он хотел все объяснить.

— Теперь я понял ответ, — прошептал он. — Я задал Элфинн неправильный вопрос. Наша судьба — выбирать. Если у тебя нет выбора, значит ты вообще не человек. Ты — марионетка…

Крик.

Ранд чувствовал себя бесконечно уставшим и вскоре погрузился в забытье.

Мэт встал, когда туман Машадара начал выгорать и исчезать вокруг него. Поле было завалено телами жутких, обезображенных троллоков.

Он поднял взгляд к небу и сквозь исчезающие клочья тумана увидел прямо над головой солнце.

— Хорошо выглядишь, — сказал Мэт солнцу. — Тебе следует выходить почаще. У тебя симпатичное личико.

Он улыбнулся, потом посмотрел на мертвеца у себя под ногами. Падан Фэйн выглядел точно пучок веток и мха, плоть облезала с его костей. Чернота кинжала распространялась по гниющей коже. И это страшно воняло.

Мэт чуть было не потянулся к кинжалу. И сплюнул.

— Нет, рисковать я не хочу, — сказал он. — Хватило и одного раза.

Он повернулся к кинжалу спиной и ушел.

В трех шагах он нашел свою шляпу. Усмехнувшись, он подхватил ее и водрузил на голову, а затем, положив ашандарей на плечо и насвистывая, потопал, куда глаза глядят. Кости в его голове перестали перекатываться.

А за его спиной кинжал с рубином растаял, слившись с гниющими останками Падана Фейна.

Перрин устало шел по лагерю, который они разместили у подножия Шайол Гул после того, как закончилось сражение. Он сбросил куртку. Было приятно почувствовать дуновение ветра на обнаженной груди. Ма`аллейнир висел на привычном месте, на поясе. Хороший кузнец никогда не пренебрегает своими инструментами, он не расстается с ними, и порой кажется, будто они и в могиле ему пригодятся.

Он чувствовал, что мог бы проспать сто дней подряд. Но не сейчас. Не сейчас.

Фэйли.

«Нет». В глубине души он знал, что ему еще предстоит узнать о ней нечто ужасное. Но не сейчас. Сейчас он загнал эту тревогу, этот ужас поглубже.

Последние души волков возвращались в волчий сон.

«Прощай, Юный Бык».

«Найти тебе то, что ищешь, Юный Бык».

«Охота заканчивается, но мы еще будем охотиться снова, Юный Бык».

Перрин побрел между рядами раненых и Айил, праздновавших поражение Тени. Из некоторых палаток доносились стоны, из других радостные крики победы. Люди всех рас и народов сновали по цветущей теперь долине Таркан`дар, одни искали раненых, другие плакали от радости и издавали крики радости, встретившись с друзьями, которые пережили темные времена.

Айил приветствовали Перрина.

— Эй, кузнец, присоединяйтесь к нам! — но он прошел мимо. Он поискал глазами охрану. Ведь у кого-то здесь должно было хватить рассудка, чтобы побеспокоиться об оставшихся Мурддраалах или Драгкарах, которые могут попробовать хоть немного отомстить. И разумеется, он нашел в самой середине лагеря кольцо защитников, охранявших большую палатку. Кого, Ранда?

Цвета не сложились в видение. Не было изображения Ранда. Перрин больше не чувствовал, что его тянет в каком-то определенном направлении.

Это казалось очень плохим предзнаменованием.

Он протиснулся мимо онемевшей охраны и вошел в палатку. Где только они нашли такую большую на этом поле боя? Ведь все палатки были растоптаны, унесены ветром или сожжены.

Внутри пахло травами, палатка была разделена висящими полотнищами.

— Я испробовал все, — прошептал чей-то голос. Голос Дамера Флинна. — Ничто не изменит происходящего. Он…

Перрин приблизился к Найнив и Флинн, стоявших рядом с соломенным тюфяком за перегородкой. Ранд, чистый и одетый, лежал с закрытыми глазами. Морейн стояла на коленях рядом с ним и, положив руку на его лицо, шептала так тихо, что никто, кроме него не мог расслышать: «Ты все сделал правильно, Ранд. Ты все сделал правильно».

— Он жив? — спросил Перрин, вытирая пот с лица рукой.

— Перрин! — сказала Найнив. — О, Свет. Ты ужасно выглядишь. Садись, болван! Ты вот-вот упадешь. Я не хочу еще и за тобой ухаживать.

У нее были красные глаза.

— Он умирает, да? — спросил Перрин. — Вы вытащили его оттуда живым, но он все равно умирает.

— Садись, — скомандовала Найнив, указывая на стул.

— Собаки подчиняются этой команде, Найнив, — сказал Перрин, — но не волки.

Он опустился на колени, положив руку на плечо Ранда.

«Я больше не чувствую твоего притяжения, и не вижу цветных пятен, — подумал Перрин. — Ты больше не та`верен. По всей видимости, я тоже».

— Вы уже послали за ними? Мин, Элейн, Авиенда? — спросил Перрин. — Думаю, им надо с ним попрощаться.

— Это все, что ты можешь сказать? — терпение Найнив лопнуло.

Он посмотрел на нее. Она так сложила руки на груди, что казалось, будто это она себя держит в руках. Держит себя в руках, чтобы не заплакать.

— Кто еще погиб? — спросил Перрин, стараясь набраться мужества, чтобы встретить горькое известие. А по ее выражению ясно было, что оно последует. Она уже потеряла кого-то.

— Эгвейн.

Перрин закрыл глаза, вздыхая. Эгвейн. Свет.

«За каждый шедевр приходится платить, — подумал он, но это не значит, что вообще не стоит браться за работу». И все же… Эгвейн?

— Ты в этом не виновата, Найнив, — сказал он, открывая глаза.

— Конечно, я не виновата. Я знаю, что это так, дурак с набитой шерстью головой, — она отвернулась.

Он встал, обнимая ее и гладя ее по спине своей широкой рукой кузнеца.

— Мне очень жаль.

— Я пошла… чтобы спасти вас, — прошептала Найнив. — Только чтобы защитить вас, я отправилась с вами.

— Ты и сделала это, Найнив. Ты защитила Ранда, так что он смог выполнить то, что должен был.

Она задрожала, и он позволил ей плакать. Свет. Он сам прослезился. Через некоторое время Найнив резко отстранилась, а потом выскочила из палатки.

— Я пытался, — сказал Флинн, глядя на Ранда. — Найнив тоже делала все, что было в ее силах. Мы пробовали вместе, используя ангриал Морейн Седай. Ничего не получается. Никто не знает, как спасти его.

— Ты сделал все, что мог, — сказал Перрин, заглядывая в следующий отсек палатки. Там лежал на тюфяке еще один человек.

— Что он здесь делает?

— Мы нашли их вместе, — сказал Флинн. — Ранд, должно быть, вынес его из Бездны. Мы не знаем, зачем лорду Дракону спасать одного из Отрекшихся, но это не имеет значения. Мы и его не можем Излечить. Они умирают. Оба.

— Пошлите за Мин, Илэйн и Авиендой, — повторил Перрин. Он засомневался. — Они все выжили?

— Девушка Айил получила серьёзные травмы, — сказал Флинн. — Она ковыляя добралась до лагеря, её почти несла Айз Седай отвратительной внешности, которая сделала для нее врата. Она будет жить, хотя я не знаю, насколько хорошо она будет ходить в ближайшие годы.

— Скажите им. Всем им.

Флинн кивнул, и Перрин вышел вслед за Найнив. Он обнаружил то, что и надеялся увидеть: причину, по которой она ушла так быстро. Неподалеку от палатки ее крепко обнимал Лан. Он так же изранен и измотан, как и Перрин. Их глаза встретились, и они кивнули друг другу.

— Ищущие Ветер открыли сюда врата с поля Мериллор, — сказал Лан Перрину. — Темный запечатан. Проклятые земли цветут, и врата здесь снова могут открываться.

— Спасибо, — сказал Перрин, проходя мимо. — Что-то… слышно о Фэйли?

— Нет, кузнец. Тот-Кто-Трубил-в-Рог видел ее последним, но она ускакала от него, чтобы отвлечь за собой троллоков и ворвалась на поле боя. Мне очень жаль.

Перрин кивнул. Он уже говорил с Мэтом и Олвером. Ему казалось, что… что он просто старается не думать о том, что наверняка произошло.

«Не думай об этом, — сказал он себе. — Не смей». Он взял себя с руки, собрался и пошел искать врата, о который упоминал Лан.

— Извините, — спросил Лойал Дев Копья, сидящих рядом с палаткой, — вы не видели Мэтрима Коутона?

— Оосквая? — спросила одна из них, смеясь и поднимая бурдюк.

— Нет, нет, — сказал Лойал. — Видите ли, я должен найти Мэтрима Коутона и записать его описание сражения. Пока оно свежо. Мне нужен каждый, кто расскажет, что он видел и слышал, чтобы я мог все это записать. Лучшего времени уже не будет.

И еще он признался себе, что просто хочет увидеть Мэта и Перрина. Убедиться, всё ли с ними в порядке. Так много всего произошло, он хотел поговорить со своими друзьями и узнать, что у них все хорошо. После того, что случилось с Рандом…

Айилка пьяно ему улыбнулась. Лойал вздохнул и продолжил свой путь через лагерь. День заканчивался. День Последней битвы! Теперь настала Четвертый Эпоха, не так ли? Эпоха может начаться в середине дня? Это было бы неудобно для календаря, верно? Но все согласились. В полдень Ранд запечатал Бездну.

Лойал шел по лагерю. Они не ушли от подножий Шайол Гул. Найнив сказала, что Ранда нельзя двигать с места. Лойал продолжал свои поиски, заглядывая в палатки. В очередной он обнаружил поседевшего генерала Итуралде, окруженного четырьмя Айз Седай.

— Послушайте, — сказал Итуралде. — Я служил царям Арад Домана всю свою жизнь. Я поклялся богами.

— Алсалам мертв, — сказала Саерин Седай, стоявшая за спинкой его стула. — И кто-то должен занять трон.

— В Салдейи неразбериха, — добавила Элсвелл Седай. — Очередь на престолонаследие страшно запуталась после союза с Андором. Арад Доман не может позволить себе оставаться без предводителя. Вы должны занять трон, Родел Итуралде. И сделать это быстро.

— Торговый Совет…

— Все мертвы или исчезли, — сказала другая Айз Седай.

— Я дал клятвы…

— И что бы приказал вам сделать ваш король? — спросила Юкири Седай. — Вы позволите королевству распасться? Вы должны быть сильным, лорд Итуралде. Сейчас неподходящее время, чтобы Арад Доман остался без главы государства.

Лойал выскочил прочь и покачал головой, сочувствуя полководцу. Четыре Айз Седай. Коронуют Итуралде прежде, чем закончится день.

Лойал снова остановился рядом с главной палаткой Исцеления, чтобы проверить, не видел ли кто-нибудь Мэта. Он был на этом поле боя, и люди говорили, что он улыбался и был здоров, но… ладно, Лойал хотел сам его увидеть. Хотел поговорить с ним.

Внутри палатки Лойалу пришлось пригнуться, чтобы не задевать головой за потолок. Большая палатка для людей была маленькой по меркам Огир.

Он глянул на Ранда. Его друг выглядел хуже, чем раньше. Лан стоял у стены. Вместо хадори он теперь носил корону — это был просто серебряный ободок. Это не удивительно, но точно такая же корона на Найнив заставила Лойала вздрогнуть.

— Это нечестно, — шептала Найнив. — Почему он должен умереть, когда тому другому становится лучше?

Найнив была встревожена. Ее глаза все еще были красными, но она все время обрывала всякого, кто упоминал про это, поэтому Лойял ничего не сказал. Кажется, люди часто не хотят, чтобы он о чем-то говорил, так странно, ведь их жизнь так скоротечна.

Она посмотрела на Лойала, и он наклонил к ней голову.

— Лойал, — спросила она. — Как продвигаются твои поиски?

— Не очень хорошо, — сказал он с гримасой. — Перрину было не до меня, а Мэта я так и не нашёл.

— Твои истории могут подождать несколько дней, Строитель, — сказал Лан.

Лойал не стал спорить. Лан был теперь королём, после всего случившегося. Но… Нет, записи не могли ждать. Они должны были быть свежими, чтобы его история оказалась точной.

— Это ужасно, — сказал Флинн, по-прежнему глядя на Ранда. — Но, Найнив Седай… Это так странно. Всем троим, кажется, все равно. Разве они не должны беспокоиться сильнее всех?

Оставив их, Лойял заглянул в соседнюю палатку. Так он увидел Авиенду. Несколько женщин занимались ее искалеченными, кровоточащими ногами. Похоже, недоставало несколько пальцев. Авиенда кивнула головой Лойалу. Исцеление, очевидно, заглушило боль. И хотя она выглядела измученной, но похоже, не страдала.

— Мэт? — спросил он с надеждой в голосе.

— Я не видела его, Лойал, сын Арента, сына Халана, — ответила Авиенда. — По крайней мере с тех пор, как ты недавно спрашивал.

Лойал покраснел и отошёл от неё. Он прошел мимо Илэйн и Мин. Он хотел бы записать и их рассказы, он уже задал им несколько вопросов, но все три та`верена… они были самыми важными! Почему люди всегда так суетятся, никогда не посидят спокойно? Никогда им не хватает времени, чтобы подумать. Это же такой важный день.

Хотя это очень странно, Мин и Илэйн. Разве они не должны быть рядом с Рандом? Илэйн казалось, была полностью погружена в свои дела, принимала донесения о жертвах и проблемах с обеспечением беженцев, а Мин просто сидела, глядя вверх на Шайол Гул, с отрешенным выражением. Ни одна и не собиралась идти прощаться с Рандом.

«Ну, — подумал Лойал, — может быть, Мэт прошмыгнул мимо меня и вернулся на поле Мериллор». Ох уж эти люди, не сидится им на месте. Такие торопыги.

Мэтрим Коутон прошел мимо мёртвых, торопясь в шончанский лагерь на южной стороне поля Мериллор.

Шончанские мужчины и женщины вокруг ахали, прикрывая рты ладонями. Он приветствовал их, касаясь своей шляпы.

— Принц Воронов! — неслось впереди него, передаваемое из уст в уста, подобно последней бутылке бренди в холодную ночь.

Он подошел прямо к Туон, которая стояла у большого стола с картами в середине лагеря и говорила с Селусией. Мэт отметил, что Карид выжил. Бедняга, наверное, чувствует себя из-за этого виноватым.

Туон нахмурившись посмотрела на Мэта.

— Где ты шлялся?

Мэт поднял руку, и Туон хмуро поглядела в пустое небо. Мэт развернулся и еще выше вздернул руку к небу.

Высоко над лагерем начали взрываться ночные цветы.

Мэт усмехнулся. Алудра немного переусердствовала, но совсем немного. Она так любила все взрывать.

Еще не успело стемнеть, но представление все равно получилось грандиозным. Теперь Алудра научила половину дракониров делать фейерверки и обрабатывать свои порошки. И она стала гораздо менее скрытной, чем была когда-то.

Звуки представления омывали их.

— Фейерверк? — спросила Туон.

— Проклятье, это лучший фейерверк в истории наших земель, — ответил Мэт.

Туон нахмурилась. Взрывы отражались в ее темных глазах.

— У меня будет ребенок, — сказала она. — Провидица Судьбы подтвердила это.

Мэт почувствовал удар, словно фейерверк рванул прямо у него в животе. Наследник. Сын, несомненно! Наверняка это будет мальчик. Мэт выдавил ухмылку.

— Ну, тогда, полагаю, я сорвался с крючка. У тебя будет наследник.

— У меня есть наследник, — сказала Туон, — но это я соскочила с крючка. Теперь я могу убить тебя, если захочу.

Мэт почувствовал, что он улыбается еще шире.

— Ну, мы еще посмотрим, над чем тут можно поработать. Скажи, ты когда-нибудь играла в кости?

Перрин сел среди мертвых и наконец заплакал.

Гай`шайн в белом и горожанки собирали убитых. Следов Фэйли не было. Никаких.

«Я больше не могу». Как давно он спал в последний раз? Та ночь в Майене. Его тело жаловалось, что этого совершенно недостаточно. Он слишком измотал себя, проведя много недель в волчьем сне.

Лорд и леди Башир мертвы. Фэйли должна была стать королевой, если бы она выжила. Перрин дрожал, его трясло, и он не мог заставить себя двигаться дальше. На поле боя были сотни тысяч мертвецов, те, кто занимался поисками, не обращали внимания на тела, не подающие признаки жизни, отмечали их и шли дальше. Он хотел бы попросить их поискать Фэйли, но поисковики все внимание уделяли выжившим.

Фейерверки взрывались в темнеющем небе. Перрин закрыл лицо ладонями и тут же почувствовал, как клонится на бок и падает среди трупов.

Могидин кривилась, глядя на зрелище в небесах. Каждый взрыв заставлял ее вновь вспоминать смертоносный огонь, уничтоживший шаранцев. Яркую вспышку и объявший всех ужас.

А затем… а затем — темнота. Некоторое время спустя она очнулась среди трупов шаранцев, ее приняли за мертвую. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что повсюду на поле боя эти глупцы объявляют себя победителями.

«Объявляют? — подумала она, снова поморщившись, когда прозвучал очередной раскат грома от фейерверков. — Великий Повелитель пал». Все было потеряно.

Нет. Нет. Она продолжала идти вперед, шагая уверенно и твердо, чтобы не вызывать подозрений. Она задушила работницу и приняла ее облик, направляя лишь самую малость и обращая потоки внутрь, чтобы не выдать себя. Это позволит ей убраться отсюда. Она обходила трупы, стараясь не замечать их вони.

Не все еще потеряно. Она пока жива. И она была Избранной! Это значит… это значит, что она — императрица для низших. Ведь Великий Повелитель снова заточен и теперь не сможет ее покарать. И наверняка большинство, если не все остальные Избранные или мертвы, или захвачены. Если это правда, никто не сравнится с ней в знаниях.

Это вполне могло сработать. Она еще сумеет победить. Она остановилась возле перевернутой телеги с припасами, сжимая в руках свою кор’сорву — к счастью, та была еще цела. Она широко улыбнулась и сплела немного света, чтобы осветить дорогу.

Да… Посмотрите только на чистое небо без грозовых туч. Она и это сможет обернуть в свою пользу. Что ж… пройдет всего несколько лет, и она, возможно, сама будет править миром!

Что-то холодное сомкнулось на ее шее.

Могидин в ужасе коснулась этой вещи и закричала:

— Нет! Только не это снова!

Ее маскировка растаяла, и Единая Сила покинула ее.

Сулдам с самодовольным видом стояла за ее спиной.

— Нам запретили ловить тех, кто называет себя Айз Седай. Но ты — у тебя нет их кольца, и ты таишься, как будто сделала нечто дурное. Не думаю, что тебя кто-то хватится.

— Освободи меня! — велела Могидин, дергая ай`дам. — Освободи меня, ты…

Боль свалила её на землю, заставив корчиться от мучений.

— Меня зовут Шанан, — сказала сулдам, когда приблизилась другая женщина, ведя за собой дамани на поводке. — Но ты можешь называть меня «любимая повелительница». Я думаю, что мы должны поскорее вернуться в Эбу Дар.

Её спутница кивнула, и дамани сделала врата.

Могидин им пришлось тащить через них.

Найнив вышла из палатки для Исцеления у подножия Шайол Гул. Солнце почти опустилось за горизонт.

— Он мертв, — прошептала она небольшой толпе людей, собравшихся снаружи.

Сказав эти слова, она почувствовала, будто камень свалился ей на ноги. Она не плакала. Она уже пролила все слезы. Но это не означает, что ей не было больно.

Лан вышел из палатки следом за ней, положил руку ей на плечо. Она накрыла его ладонь своей рукой. Мин и Илэйн, стоявшие неподалеку, посмотрели друг на друга.

Грегорин шептался с Дарлином — тот был найден полуживым под своим рухнувшим шатром. Они оба, нахмурившись, смотрели на женщин. Найнив подслушала часть того, что сказал Грегорин: «… можно было ожидать от айилки такую дикую бессердечность, ну, может, от королевы Андора тоже, но третья-то? Ни слезинки».

— Они потрясены, — предположил Дарлин.

«Нет, — подумала Найнив, пристально вглядываясь в Мин и Илэйн. — Эти трое знают нечто такое, чего не знаю я. Я должны из них это вытащить».

— Извини меня, — сказала Найнив, отходя от Лана.

Он последовал за ней.

Она многозначительно приподняла бровь.

— Ты не избавишься от меня ближайшие несколько недель, Найнив, — сказал он, по их узам струилась любовь. — Даже если очень этого захочешь.

— Упрямый бык, — проворчала она. — Насколько я помню, именно ты настоял на том, чтобы оставить меня, когда направился к твоей предполагаемой судьбе.

— И ты была абсолютно права, — согласился Лан, — как и всегда, впрочем, — он сказал это так безмятежно, что трудно было продолжать на него сердиться.

Кроме того она просто кипела от негодования и злости на женщин, с которыми ей предстояло разобраться. Она решила, что начнет с Авиенды, и направилась прямо к ней. Лан шел рядом.

— …со смертью Руарка, — Авиенда разговаривала с Сорилеей и Баил, — я начала понимать: то, что я видела, еще возможно изменить. Это уже изменяется.

— Я посмотрела твое видение, Авиенда, — сказала Баил. — Или нечто похожее на него, причем смотрела его разными глазами. Я думаю, это предупреждение, мы не должны позволить ему произойти.

Две другие женщины кивнули, затем взглянули на Найнив. Их лица были так же непроницаемы, как у Айз Седай. Авиенда, столь же невозмутимая, как и остальные, сидела в своем кресле с перебинтованными ногами. Когда-нибудь она, возможно, будет ходить, но никогда уже не сможет сражаться.

— Найнив ал`Мира, — сказала Авиенда.

— Ты слышала, я сказала, что Ранд умер? — вопросила Найнив. — Он ушёл тихо.

— Тот, кто был ранен, проснулся от сна, — ровным голосом произнесла Авиенда. — Так, как это происходит со всеми. Он умер в величии, и он будет похоронен в величии.

Найнив наклонилась.

— Хорошо, — сказала она угрожающе, обнимая Источник. — Хватит с меня. Я выбрала тебя, потому что ты не сможешь от меня убежать.

На миг Авиенда выказало нечто, сходное со страхом, но это чувство было мимолетно.

— Дай нам приготовиться к его сожжению.

Перрин бежал в волчьем сне. Один.

Волки скорбно выли, сочувствуя его горю. Когда он уйдет от них, они вернутся к своему торжеству, но это не делало их сострадание менее искренним.

Он не выл. Он не кричал. Он стал Юным Быком, и он бежал.

Он не хотел быть здесь. Он хотел погрузиться в дремоту, истинную дремоту. Там он мог не чувствовать боли. Здесь же мог.

«Я не должен был ее покидать».

Мысли человека. Почему они проникли в его разум?

«Но что я мог сделать? Я ведь обещал не обращаться с ней так, будто она стеклянная».

Бежать. Бежать быстро. Бежать, пока не рухнешь от усталости.

«Я должен был отправиться к Ранду. Я должен был. Но отправившись туда, я потерял её!»

В Двуречье, во плоти. Назад, к реке. Запустение, затем назад, долгий забег к Фалме.

«Разве я мог удержать обоих, не отпустив никого?»

В Тир. Затем снова в Двуречье. Он с рычанием перемещался так стремительно, что только размытый силуэт мелькал. Здесь. Здесь он взял ее в жены.

Здесь он выл.

Кеймлин, Кайриен, Колодцы Дюмай.

Здесь он спас одного из них.

Кайриен, Гэалдан, Малден.

Здесь он спас одного из этих двоих.

Две силы были в его жизни. И каждая тащила его в свою сторону. Юный Бык наконец рухнул от изнеможения неподалеку от каких-то холмов в Андоре. Знакомые места.

«Тут я встретил Илайса».

Он снова стал Перрином. Его мысли больше не были мыслями волка, его беды не были бедами волка. Он смотрел в небо, которое теперь, после жертвы Ранда, очистилось от туч. Он хотел быть рядом с другом, когда тот умирал.

На этот раз он будет с Фэйли там, где она умерла.

Он хотел кричать, но в этом не было смысла.

— Я должен отпустить ее, верно? — прошептал он небу. — Свет, я не хочу. Но я научился. Научился в Малдене. Я больше так не сделаю. На сей раз я сделаю то, что должен.

Где-то близко птица кричала в небе. Выли волки. Охота.

— Я научился…

Птица кричала.

Крик звучал, как соколиный.

Перрин вскочил на ноги и повернулся. Здесь. Он мгновенно исчез и появился в чистом поле, которое не узнавал. Нет, он знал это поле. Он знал его! Это было Поле Мериллор, только без крови, без травы, перемешанной с грязью, без опаленной, истерзанной земли.

Здесь он нашел среди камней крошечного сокола — не больше его ладони — тихо кричащего, со сломанной лапкой. Его сердце едва билось.

Перрин закричал, проснувшись, вырвавшись из волчьего сна. Он стоял на поле среди мертвых тел и кричал в ночное небо. Неподалеку отшатнулись в ужасе поисковики.

Где? Сможет ли он найти то же место в темноте? Он побежал, спотыкаясь о трупы, перепрыгивая через ямы, проделанными драконами или направляющими. Он остановился, посмотрел в одну сторону, потом в другую. Где? Где?!

Цветочное мыло. Намек на аромат духов в воздухе. Перрин бросился туда и навалился всем телом на труп огромного троллока, лежащего на горе других тел почти по грудь высотой. Под ним Перрин нашел мертвую лошадь. Не в состоянии думать о том, что делает, или о том, какая сила для этого нужна, Перрин оттащил лошадь в сторону.

Под ней в небольшой впадине в земле лежала в крови Фэйли, слабо дыша. Перрин закричал, упал на колени, подхватил ее на руки, вдыхая ее запах.

Ему хватило всего пары ударов сердца, чтобы уйти в волчий сон и перенести Фэйли к Найнив далеко на север, а потом вновь выйти в реальный мир. Через несколько секунд он чувствовал, как ее Исцеляют у него на руках, не в состоянии отпустить ее даже для этого.

Фэйли, его соколица, вздрогнула и пошевелилась. Потом она открыла глаза и улыбнулась ему.

Другие герои ушли. Бергитте осталась до вечера. Рядом солдаты готовили погребальный костер Ранда ал`Тора.

Бергитте не могла оставаться дольше, но сейчас… да, она могла остаться. Ненадолго. Узор позволил это.

— Илэйн? — сказала Бергитте. — Ты что-то знаешь? О Возрожденном Драконе? — Илэйн пожала плечами в тусклом свете. Они вдвоем стояли позади толпы, собирающейся посмотреть на то, как будет гореть костер Возрожденного Дракона.

— Я знаю, что ты задумала сделать, — сказала Бергитте Илэйн. — С Рогом.

— А что я задумала?

— Сохранить его, — сказала Бергитте, — и мальчика. Чтобы они стали сокровищем Андора, а, возможно, и оружием.

— Возможно.

Бергитте улыбнулась.

— В таком случае хорошо, что я отослала его прочь.

Илэйн обернулась к ней, забыв про приготовления погребального костра Ранда.

— Что?

— Я отослала Олвера, — сказала Бергитте. — С охраной, которой я доверяю. Я велела Олверу найти место, где никто не будет искать, место, которое он сможет забыть, и оставить Рог там. Возможно, выкинуть его в океан.

Илэйн тихо выдохнула, потом повернулась к костру.

— Невыносимая женщина, — она колебалась. — Спасибо, что спасла меня от необходимости принимать это решение.

— Я надеялась, что ты так это воспримешь, — вообще-то Бергитте думала, что пройдет еще немало времени, прежде чем Илэйн поймет. Но за последние пару недель Илэйн выросла. — Во всяком случае, я должна быть помягче, так как ты немало потрудилась, вынося мои душевные терзания.

Илэйн опять повернулась к ней.

— Это звучит как прощание.

Бергитте улыбнулась. Иногда она чувствовала, когда это приближалось.

— Так и есть.

Илэйн печально посмотрела на нее.

— Ты точно должна?

— Я перерождаюсь, Илэйн, — прошептала Бергитте. — Сейчас. Где-то женщина готовится дать жизнь, и я войду в это тело. Это уже происходит.

— Я не хочу потерять тебя.

Бергитте усмехнулась.

— Ну, может быть, мы встретимся снова. А сейчас будь счастлива для меня, Илэйн. Это означает, что все продолжается. Я снова смогу быть с ним. Гайдал… Я буду всего лишь на несколько лет моложе его.

Илэйн взяла ее за руку. В глазах королевы стояли слезы.

— Любовь и мир, Бергитте. Спасибо тебе.

Бергитте улыбнулась, потом закрыла глаза и позволила себе раствориться.

Когда вечер опустился на землю, Тэм посмотрел на то, что когда-то было самым опасным местом для всех. Шайол Гул. Последний луч света осветил растения, которые росли здесь, распускавшиеся цветы, траву, растущую вокруг разбросанного по земле оружия и трупов.

«Это твой подарок нам, сын? — спросил он. — Последний?»

Тэм зажег факел от небольшого мерцающего костерка, потрескивавшего в яме неподалеку. Он пошел вперед, проходя ряды тех, кто стоял в ночи. Многим они не сказали про обряд похорон Ранда. Все захотели бы прибыть. Возможно, они все имели право быть здесь. Айз Седай тщательно продумывали памятник Эгвейн; для своего сына Тэм предпочел тихие похороны.

Наконец Ранд обрёл последний покой.

Он прошел мимо людей, стоящих со склоненными головами. Никто не принес огня кроме того, что был у Тэма. Остальные ждали в темноте, небольшая толпа, возможно, человек двести, окружили погребальные носилки. Факел Тэма отбрасывал яркие блики на торжественные лица.

Вечером даже с таким светом трудно было отличить Айил от Айз Седай, двуреченцев от короля Тира. Все они были просто силуэтами в ночи, провожающими тело Возрожденного Дракона.

Тэм подошел к погребальным носилкам вместе с Томом и Морейн, которые держались за руки с торжественными лицами. Морейн протянула руку и мягко сжала плечо Тэма.

Тэм посмотрел на тело, при свете огня глянул на лицо своего сына. Он не вытирал своих слез.

«Ты все сделал хорошо. Мой мальчик… Ты все сделал так хорошо».

Полный благоговения, он зажег погребальный костер.

Мин стояла в первом ряду толпы. Она смотрела, как Тэм, с поникшими плечами, склонил голову над пламенем. А потом повернулся и пошел к двуреченцам. Абелл Коутон обнял его, тихо шепча что-то своему другу.

Было видно, как тени повернули головы к Мин, Авиенде и Илэйн. Они чего-то ожидали от этих троих. Каких-то действий.

Торжественно выступила вперед Мин и две другие женщины; чтобы ходить, Авиенда нуждалась в помощи двух Дев Копья, а стоять она была в состоянии, опираясь на Илэйн. Девы ушли, чтобы оставить их троих в одиночестве перед костром. Илэйн и Мин стояли, глядя на то, как в огне сгорает тело Ранда.

— Я видела это, — сказала Мин. — Я знала, что этот день придет, с того самого момента, как встретила его. И мы трое, все вместе, здесь.

Илэйн кивнула.

— И что теперь?

— Теперь… — сказала Авиенда. — Теперь мы должны удостовериться, что всё хорошо, и все искренне верят, что он умер.

Мин кивнула, чувствуя, как в затылке пульсирует узелок связи. Она становилась сильнее с каждой минутой.

Ранд ал’Тор — просто Ранд ал’Тор — сам проснулся в темной палатке. Кто-то оставил зажженные свечи рядом с его тюфяком.

Он глубоко вздохнул, потягиваясь. Он чувствовал себя так, будто спал долго и глубоко. Разве он не должен страдать? Не должен чувствовать себя одеревеневшим? Или ощущать боль? Но он ничего такого не чувствовал.

Он ощупал бок и не нашел там ран. Нет ран. Впервые за долгое время он не чувствовал никакой боли. Он не понимал, что происходит.

Затем он посмотрел вниз и увидел, что рука, ощупывающая бок, была его собственной нормальной левой рукой. Он рассмеялся, вытягивая ее перед собой. «Зеркало, — подумал он. — Мне нужно зеркало».

Он нашел зеркальце в противоположном углу палатки. По-видимому, он остался совершенно один. Он поднял свечу, глядя в маленькое зеркальце. Оттуда на него смотрело лицо Моридина.

Ранд ощупал свое новое лицо, знакомясь с ним. В правом глазу была одинокая точка саа, черная, напоминающая по форме клык дракона. Она не двигалась.

Ранд вернулся туда, где он пробудился. Меч Ламана был там, лежал на аккуратно сложенной одежде. Аливия, видимо, не знала, что он хотел бы носить. Именно она оставила здесь все эти вещи, а вместе с ними и мешочек с монетами разных стран. Она никогда раньше не заботилась ни об одежде, ни о монетах, но она знала, что ему понадобится и то, и другое.

«Она поможет тебе умереть», — Ранд покачал головой, одеваясь и забирая монеты и меч, затем выскользнул из палатки. Кто-то оставил неподалеку привязанную хорошую лошадь, пятнистого мерина. Это как раз кстати. От Возрожденного Дракона до конокрада. Он усмехнулся про себя. Надо бы оседлать его.

Он колебался. Неподалеку в темноте люди пели. Это был Шайол Гул, но не тот, который он помнил. Цветущий Шайол Гул, полный жизни.

Они пели погребальную песнь порубежников. Ранд, ведя лошадь в поводу, сумел в ночи подойти поближе. Между палатками он видел трех женщин, стоявших вокруг погребального костра.

«Моридин, — подумал он, — его хоронят со всеми почестями, как Дракона Возрожденного».

Ранд вернулся назад, оседлал серого в яблоках. Покончив с этим, он заметил одну фигуру, которая не стояла у огня. Одинокую фигуру, смотревшую на него в то время, как все другие отвернулись к костру.

Кадсуане. Она осмотрела его сверху донизу, в глазах женщины отражался свет от погребального костра. Ранд кивнул, подождал немного, потом повернул лошадь и поехал прочь.

Кадсуане смотрела ему вслед.

«Любопытно», — подумала она. Его глаза подтвердили ее подозрения. Это было известие, которое можно будет использовать. В таком случае, нет необходимости и дальше смотреть на эти фальшивые похороны.

Она шла через лагерь, когда попала прямо в засаду.

— Саэрин, — сказала она, когда женщины появились вокруг нее. — Юкири, Лирелле, Рубинда. Что такое?

— Мы ждем указаний, — сказала Рубинда.

— Указаний? — фыркнула Кадсуане. — Спросите об этом новую Амерлин, если найдете ту несчастную женщину, которая согласиться ею стать.

Женщины продолжали идти за ней.

Это словно ударило ее, Кадсуане остановилась на месте.

— О, кровь и пепел, нет! — сказала Кадсуане, отмахиваясь от них. — Нет, нет, нет!

Женщины улыбнулись почти хищно.

— Ты всегда так мудро говорила Возрожденному Дракону об ответственности.

— Ты говорила о том, что женщины этой Эпохи нуждаются в лучшем обучении, — добавила Саэрин.

— Это новая Эпоха, — сказала Лирелле. — Нам предстоит так много испытаний… и нам нужна сильная Амерлин, которая повела бы нас.

Кадсуане со стоном закрыла глаза.

Ранд вздохнул с облегчением, когда Кадсуане осталась позади. Она не подняла тревогу, хотя она продолжала провожать его внимательным взглядом, пока он удалялся от лагеря. Оглянувшись через плечо, он заметил, как она идет с другими Айз Седай.

Она беспокоила его; она, вероятно, догадалась о том, что он предпочел бы сохранить в тайне от нее. Однако лучше так, чем если бы она подняла тревогу.

Он вздохнул, порывшись в кармане, нашел трубку.

«Спасибо, Аливия, и за это», — подумал он, набивая ее табаком, найденным в другом свертке. Инстинктивно он потянулся к Единой Силе, чтобы зажечь его.

Но ничего не нашел. В пустоте не было саидин, ничего не было. Он остановился, потом улыбнулся и почувствовал огромное облегчение. Он не мог направлять. Просто чтобы удостовериться, он попытался дотянуться до Истинной Силы. Там тоже ничего не было.

Он рассматривал свою трубку, двигаясь по небольшому склону в сторону Такан`дара, который теперь был покрыт растительностью. И никакой возможности поджечь табак. Еще какое-то время он разглядывал трубку в темноте, а потом просто подумал о том, что она зажжена. И она задымилась.

Ранд улыбнулся и повернул на юг. Он оглянулся через плечо. Все три женщины отвернулись от костра и смотрели прямо ему вслед. Он еще мог их разглядеть, хотя и не очень хорошо, при свете погребального костра.

«Интересно, которая из них последует за мной, — подумал он, потом улыбнулся еще шире. — Ранд ал’Тор, ты что, совсем сдурел? Почему тебе пришло в голову, что одна из них или даже не одна последует за тобой?»

А может, никто из них. Или все три в свое время. Он понял, что посмеивается.

А кого бы он сам выбрал? Мин… но нет, как можно оставить Авиенду? Илэйн. Нет. Он рассмеялся. Он не мог выбрать. У него было три любящих его женщины, и он не мог решить, какую бы из них он хотел видеть рядом с собой. Каждую из них. Всех вместе. «Свет, что ты мелешь. Ты безнадежен. Безнадежно влюблен во всех трех женщин, и у тебя нет выхода из этой ситуации».

Он пустил лошадь в галоп, направляясь на юг. У него был полный кошелек с монетами, хорошая лошадь и прочный меч. Меч Ламана — он даже не очень-то и хотел такой хороший. Такой меч мог привлечь внимание к его хозяину. Это был подлинный меч со знаком цапли, с тонким лезвием.

Поняла ли Аливия, сколько денег она ему дала? Она же ничего не понимает в монетах. И украла их довольно много. Так что он был не только конокрадом. Ладно, он велел ей достать ему немного золота, и она это сделала. На те деньги, что были у него в кошельке, он мог купить себе целую ферму в Двуречье.

Юг. Можно поехать на восток или на запад, но ему хотелось убраться куда-нибудь подальше от всего этого. Сначала на юг, затем, возможно, на запад, вдоль побережья. Может, он найдет корабль? В мире так много всего, чего он еще не видел. Он пережил несколько сражений, его закружило в гигантской Игре Домов. Многое, с чем он вообще не хотел иметь ничего общего. Он видел ферму своего отца. И дворцы. Он видел так много дворцов.

Но у него никогда не было времени, чтобы на самом деле увидеть на большую часть мира. «Это будет нечто новое», — подумал он. Путешествие, во время которого никто за тобой не гонится, и тебе не приходится то и дело где-то править. Путешествие, когда можно просто переночевать в сарае, а в качестве платы наколоть хозяину дров. Он раздумывал об этом и понял, что смеется, едет на юг и курит свою невероятную трубку. И тут вокруг поднялся ветер, он просто дул вокруг человека, которого звали лордом, Возрожденным Драконом, королем, убийцей, любовником и другом.

Ветер поднялся ввысь и свободно полетел по чистому, безоблачному небу. Он проносился над разрушенной землей, усеянной еще не похороненными трупами. Но все-таки земля уже праздновала победу. Он тронул ветви деревьев, на которых наконец начали появляться почки.

Ветер летел на юг, через непролазные леса, над мерцающими равнинами и еще неисследованными землям. Этот ветер не означал конец. Конца нет и никогда не будет, пока вращается Колесо Времени.

Но это все-таки было какое-то окончание.

И пришло это в те дни, как приходило раньше и как будет приходить опять, Тьма тяжко легла на землю и омрачила сердца людей, и увяли листья, и пожухли травы, и умерла надежда. И возопили люди к Создателю, говоря: «О Свет Небес, Свет Мира, пусть гора родит Обещанного, о котором говорят пророчества, как то было в эпохах прошедших и как то будет в эпохах грядущих. Пусть Принц Утра споет земле о зеленеющей траве и о долинах, наполненных агнцами. Пусть длань Повелителя Рассвета укроет нас от Тьмы и великий меч справедливости защитит нас. Пусть вновь несется Дракон на ветрах времени».

…из Харал Дрианаан тэ Каламон,

Цикл Дракона.

Автор неизвестен, Четвертая Эпоха.

Он пришел как ветер, как ветер коснулся всего, и как ветер ушел.

— Из «Дракона Возрожденного»

Лойала, сына Арента сына Халана, Четвертая Эпоха

Конец последней книги серии Колесо Времени.