Память Света

Глава 26 Некоторые соображения

— Мне не нравится сражаться рядом с Шончан, — тихо сказал Гавин, подходя вплотную к Эгвейн.

Ей это тоже не нравилось, и она знала, что Гавин способен это почувствовать. Что на это ответить? Она не могла отказаться от Шончан. Тень привлекла под свои знамена шаранцев. Эгвейн должна использовать всех, кого только можно. Кого угодно.

У нее чесалась шея, пока она шла через поле к месту встречи, примерно в миле или около того, восточнее брода через Арафеле. Брин уже собрал большую часть ее армии у брода. Айз Седай видны были на вершине горы, расположенной к югу от брода, а крупные отряды лучников и копейщиков расположились под ними на склонах. Армия чувствовала себя посвежевшей. Долгие дни отступления позволили солдатам Эгвейн слегка отдохнуть от давление войны, несмотря на попытки врага заставить их вступить в бой.

Победа или поражение Эгвейн зависят от того, как вступят в бой Шончан и удастся ли им захватить шаранских направляющих. Ее желудок скрутило. Когда-то она слышала, что в Кэймлине бессовестные и жестокие люди сбрасывали голодных собак в яму и делали ставки на тех, кто выживет после драки. Сейчас она чувствовала то же самое. Дамани Шончан не свободные женщины, они не могут отказаться от сражения. А, судя по тому, что она видела, направляющие мужчины Шаран не очень отличаются от животных.

Эгвейн должна бы бороться с Шончан до последнего вздоха, а не объединяться с ними. Все в ней восставало против этого союза, пока она приближалась к месту расположения Шончан. Главнокомандующая Шончан потребовала этой встречи с Эгвейн. Да ниспошлёт Свет, чтобы это быстро закончилось.

Эгвейн получила донесения о Фортуоне, так что она знала, чего ожидать. Миниатюрная императрица Шончан стояла на небольшой площадке, наблюдая за подготовкой к бою. Она была одета в сверкающее платье, шлейф от которого потешно растянулся на приличное расстояние позади нее. Восемь да ковале в ужасно нескромной одежде поддерживали его. Высокородные группами застыли в напряженных позах. Стражи Последнего Часа в тяжелых, делавших их неповоротливыми, черных доспехах высились, точно скалы, вокруг императрицы.

Эгвейн приблизилась в сопровождении собственных солдат и большей части Совета Башни. Вначале Фортуона настаивала, чтобы Эгвейн прибыла в ее лагерь. Естественно, Амерлин отказалась. Для достижения соглашения потребовалось несколько часов. Они решили встретиться здесь, в Арафеле, и, чтобы не возникло ощущения превосходства одной или другой, обе будут стоять. И, тем не менее, Эгвейн почувствовала раздражение, обнаружив уже ожидающую ее императрицу. Она хотела, чтобы на эту встречу они прибыли одновременно.

Фортуона прекратила подготовку к сражению и повернулась к Эгвейн. Оказалось, что многое в сведениях Суан было неверно. Действительно, Фортуона, с ее хрупким телосложением и тонкими чертами, выглядела как ребенок. Но внешность была второстепенной деталью. Ни у одного ребенка не бывает таких глаз — проницательных и расчетливых. Эгвейн изменила свое мнение. Она представляла Фортуону изнеженным жизнью избалованным подростком.

— Я раздумывала, — сказала Фортуона, — будет ли приемлемо говорить с тобой лично, моим собственным голосом.

Некоторые из Высокородных — с лакированными ногтями и частично выбритыми головами — ахнули. Эгвейн не обратила на них внимания. Рядом с ними находилось несколько сул`дам с дамани. Если она будет обращать на них внимание, то самообладание может ей изменить.

— Я сама раздумывала, — сказала Эгвейн, — будет ли приемлемо вообще говорить с такой, как ты, с тем, кто совершает страшные зверства.

— Я решила, что буду говорить с тобой, — продолжила Фортуона, игнорируя замечание Эгвейн. — Я подумала, что на время будет лучше, если я стану рассматривать тебя не как марат’дамани, но как королеву народа этой земли.

— Нет, — сказала Эгвейн. — Ты будешь рассматривать меня просто как женщину. Я требую этого.

Фортуона поджала губы.

— Очень хорошо, — сказала она наконец. — Я и раньше говорила с дамани, их обучение было моим увлечением. Я вполне могу относиться к тебе, как к дамани — это не нарушит протокола, поскольку императрица может непосредственно разговаривать с домашними зверушками.

— Тогда я также буду говорить с тобой напрямую, — сказала Эгвейн, сохраняя бесстрастное выражение лица. — Поскольку Амерлин часто выступает судьей. Она должна уметь общаться с убийцами и насильниками, чтобы вынести им приговор. Я полагаю, в их компании ты почувствовала бы себя как дома, хотя подозреваю, они сочли бы тебя омерзительной.

— Я вижу, это будет непростой союз.

— Ты ожидала иного? — спросила Эгвейн. — Вы держите моих сестер в плену. То, что вы сделали с ними, хуже, чем убийство. Вы замучили их, сломали их волю. Я пожелала бы, по воле Света, чтобы вы просто убили их вместо этого.

— Я не ожидаю от тебя понимания того, зачем это делается, — сказала Фортуона, оглядываясь назад к полю битвы. — Вы марат`дамани. Это… естественно для вас — искать вашу собственную пользу, как вы ее понимаете.

— Действительно, естественно, — мягко отозвалась Эгвейн. — Именно поэтому я настаиваю на том, чтобы ты видела меня такой, как я есть, ибо я представляю собой окончательное доказательство того, что ваше общество и ваша империя построены на лжи. Здесь стою я — женщина, которая, как вы настаиваете, должна быть обуздана ради общественной пользы. И все же я не выказываю тех диких и опасных намерений, которые, как вы утверждаете, я должна иметь. Пока я свободна от ваших ошейников, я доказываю каждому мужчине и женщине, которые дышат, что вы — лгуны.

Один из Шончан что-то пробормотал. Сама Фортуона сохраняла холодное выражение лица.

— Ты была бы гораздо счастливей с нами, — сказала Фортуна.

— О, правда? — сказала Эгвейн.

— Да. Ты говоришь, что ненавидишь ошейники, но если бы ты поносила его, ты бы обнаружила, что с ним жизнь более спокойна. Мы не пытаем наших дамани. Мы заботимся о них и позволяем им вести благополучную жизни.

— Вы еще не знаете, верно? — спросила Эгвейн.

— Я императрица, — сказала Фортуона. — Мое господство простирается за моря, и моя защита охватывает все, что человечество знает и о чем думает. Если есть вещи, которых я не знаю, они известны в моей империи, ибо Я и есть Империя.

— Восхитительно, — сказала Эгвейн. — А ваша Империя уже обнаружила, что я носила один из ваших ошейников? Что однажды я была обучена вашей сул`дам?

Фортуона застыла, Эгвейн была вознаграждена потрясенным взглядом, но императрица быстро его укрыла.

— Я была в Фалме, — сказала Эгвейн. — Дамани, обученная Ренной. Да, я носила ваш ошейник, женщина. Я не нашла там мира. Я нашла боль, унижение и ужас.

— Почему я не знала этого? — оборачиваясь, громко спросила Фортуона. — Почему вы не сказали мне?

Эгвейн окинула взглядом Высокородных. Ей показалось, что Фортуона обращается конкретно к одному из них — человеку в дорогих, отделанным белыми кружевами черных с золотом одеждах. Один его глаз скрывала черная, в тон костюма, повязка, ногти на руках были покрыты темным лаком…

— Мэт? — поразилась Эгвейн.

Он, смутившись, едва заметно помахал ей.

О, Свет! Во что он ввязался? Все ее мысли перемешались. Мэт изображал шончанского Высокородного. Они не должны узнать, кто он на самом деле. Что она может сделать для его спасения?

— Приблизься, — сказала Фортуона.

— Этот человек не… — начала было Эгвейн, но Фортуона ее перебила.

— Нотай, ты знал, что эта женщина беглая дамани? Я полагала, вы знакомы с детства.

— Ты знаешь, кто он? — спросила Эгвейн.

— Конечно, знаю — сказала Фортуона. — Он именован Нотаем, но когда-то назывался Мэтримом Коутоном. Не думай, что он будет служить тебе, марат`дамани, хоть вы и выросли вместе. Сейчас он принц Воронов, положение, которого он достиг, женившись на мне. Он служит Шончан, Хрустальному Трону и Императрице.

— Да живет она вечно, — добавил Мэт. — Привет, Эгвейн. Рад слышать, что ты сбежала от этих шанарцев. Как Белая Башня? Все ещё… белая, я надеюсь? — Эгвейн перевела взгляд с Мэта на императрицу Шончан, затем обратно на него. Наконец, не в состоянии что-либо сделать, она расхохоталась.

— Ты женился, Мэтрим Коутон?

— Пророчества предопределили это, — сказала Фортуона.

— Ты позволила себе приблизиться слишком близко к та’верену, — сказала Эгвейн, — и поэтому Узор связал тебя с ним!

— Глупые суеверия, — сказала Фортуона.

Эгвейн уставилась на Мэта.

— Та’верен из меня вышел так себе, — кисло отозвался Мэт. — Полагаю, я должен благодарить Узор за то, что он не забросил мою задницу в Шайол Гул. Спасибо и на этом.

— Ответь на мой вопрос, Нотай, — сказала Фортуона. — Знал ли ты, что эта женщина — сбежавшая дамани? Если это так, почему ты не сказал мне об этом мне?

— Я думаю, это не важно, — сказал Мат. — Она не долго была дамани, Туон.

— Мы поговорим об этом позднее, — сказала Фортуона мягко. — Не обещаю, что это будет приятный разговор, — она снова обратилась к Эгвейн. — Разговаривать с бывшей дамани — совсем не то же самое, что говорить с недавно захваченным или тем, кто всегда был свободен. Известия об этом не утаишь. Вы причинили мне… неудобство.

Эгвейн видела перед собой женщину, явно растерявшуюся. Свет! Эти люди были совершенно безумны.

— С какой целью вы настаивали на этой встрече? Возрожденный Дракон просил вас помочь нашей борьбе. Так помогите нам.

— Я должна была встретиться с вами, — отвечала Фортуона. — Вы — моя противоположность. Я согласилась присоединиться к договору Дракона, но поставила свои условия.

«О, Свет, Ранд, — подумала Эгвейн. — Что ты наобещал им?» Она охватила плечи руками, чтобы успокоиться.

— Принимая участие в Последней битве, — сказала Фортуона, — я требую признать незыблемость границ всех народов и стран в том виде, как они обозначены на картах в настоящее время. Мы не будем захватывать новых марат’дамани, кроме тех, что нарушат наши границы.

— И эти границы? — спросила Эгвейн.

— Такие, как ныне обозначенные, как я…

— Точнее, — сказала Эгвейн. — Скажи мне своим собственным голосом, женщина. Какие это границы?

Фортуона сжала губы в линию. Обычно, она не привыкла, что её прерывают.

— Мы владеем Алтарой, Амадицией, Тарабоном и равниной Алмот.

— Тремалкин, — сказала Эгвейн. — Вы освободите Тремалкин и другие острова Морского Народа?

— Я не перечислила их, потому, что они не ваши земли, а морские территории. Они вас не касаются. Кроме того, они не были частью соглашения с Драконом Возрождённым. Он не упомянул их.

— У него слишком много забот. Тремалкин станет частью соглашения со мной.

— Меня не предупредили, что мы заключим подобное соглашение, — спокойно сказала Фортуона. — Вы нуждаетесь в нашей помощи. Мы можем покинуть вас в любой момент, стоит мне только приказать. Как вы выстоите против этой армии без нашей помощи, о которой вы так недавно просили меня?

«Просила?» — подумала Эгвейн.

— Вы понимаете, что произойдет, если мы проиграем Последнюю битву? Темный сломает Колесо, убьет Великого Змея, все закончится. Это — если нам еще повезет. Если нет — Темный перекроит мир по собственному извращенному разумению. Человечество навечно будет связано с ним — порабощенное и страдающее.

— Я знаю это, — ответила Фортуона. — Вы ведете себя так, будто именно эта ваша битва, здесь, на этом поле — решающая.

— Если моя армия будет уничтожена, — возразила Эгвейн, — все наши усилия могут пойти прахом. От того, что здесь произойдет, действительно может зависеть все.

— Я не согласна, — сказала Фортуона. — Ваши армии не имеют решающего значения. Они состоят из потомков клятвопреступников. Вы сражаетесь с Тенью, поэтому я оказала вам честь. Если вы проиграете, я хочу вернуться в Шончан, там я соберу все силы Вечно Побеждающей Армии и поведу их против этой… мерзости. Мы могли бы выиграть Последнюю битву. Без вас это будет труднее — я не хочу зря тратить времени или возможных дамани, но уверена, нам по силам противостоять Тени самостоятельно.

Она посмотрела Эгвейн прямо в глаза.

«Слишком холодна и высокомерна, — подумала Эгвейн. — Да она притворяется. Наверняка». Донесения глаз-и-ушей Суан говорили, что родина Шончан в хаосе. Кризис наследования.

Возможно, Фортуона и в самом деле полагала, что Империя сможет выстоять против Тени в одиночку. Если так, то она ошибалась.

— Вы будете сражаться вместе с нами, — сказала Эгвейн. — Вы заключили соглашение с Рандом, дали ему клятву, я полагаю.

— Тремалкин наш.

— Вот как? — откликнулась Эгвейн. — И вы уже назначили там правителя? Кто-то из Морского Народа признал вашу власть?

Фортуона ничего не сказала.

— Большинство завоеванных вами стран верны вам, — продолжала Эгвейн. — Как бы там ни было, алтарцы и амадицийцы поддерживают вас. Тарабонцы, кажется, тоже. Но Морской Народ… Мне не известно, чтобы вас поддержал или покорился вам и жил под вашей властью хоть один из его кланов.

— Границы…

— Границы, которые вы только что упомянули, как они обозначены на картах, показывают Тремалкин, как землю Морского Народа. Он не ваш. Если наше соглашение оставляет прежние границы на своих местах, вам понадобится в Тремалкине правитель, признавший вас.

Подобный аргумент представлялся Эгвейн несущественным — Шончан завоеватели. С чего им волноваться о законности своей власти? Однако Фортуона, казалось, задумалась над ее словами. Она нахмурилась, раздумывая.

— Это… хороший довод, — наконец сказала Фортуона. — Они не примут нас. Они совершили глупость, отказавшись от мира, который мы им предложили, но они все равно сделали это. Очень хорошо, мы оставим Тремалкин, но добавим условие к нашим соглашением, как это сделали вы.

— И ваше условие?

— Вы объявите в вашей Башне и во всех своих землях, — сказала Фортуона. — Любой марат`дамани, которая пожелает прийти в Эбу Дар, чтобы ее там должным образом обуздали, должно быть позволено это сделать.

— Вы думаете, что женщины сами захотят носить ошейники? — «Да она просто сумасшедшая. Наверняка».

— Безусловно захотят, — отрезала Фортуона. — Иногда в Шончан мы пропускаем в своих поисках способных направлять. Когда они это понимают, то сами приходят и требуют надеть ошейник, как положено. Вы не будете им в этом препятствовать. Вы позволите им являться к нам.

— Я обещаю вам, никто не захочет.

— Тогда вам будет нетрудно это объявить, — сказала Фортуона. — Мы пошлём эмиссаров, чтобы просветить ваших людей, рассказать им про преимущества дамани — наши учителя придут с миром, так как мы сдержим соглашение. Я считаю, что вы будете удивлены. Кто-то увидит, где правда.

— Как угодно — согласилась удивленная Эгвейн. — Я не могу говорить за всех правителей, не нарушайте законов, и я думаю, что большинство из них позволят действовать вашим… посланцам.

— Какой страной Вы управляете? Тар Валон? Вы дадите разрешение нашим посланцам?

— Если они не будут нарушать законов, — ответила Эгвейн, — я не буду им препятствовать. Я позволила бы проповедовать даже белоплащникам, если они будут способны на это без подстрекательств к мятежу. Но Свет… Вы же не можете на самом деле верить…

Она умолкла, вглядываясь в Фортуону. Она действительно верила. Она в это верила. Насколько Эгвейн могла понять, она была совершенно уверена.

«По крайней мере, она искренна, — думала Эгвейн. — Но сумасшедшая. Сумасшедшая, но искренняя».

— А дамани, которых вы удерживаете? — сказала Эгвейн. — Вы позволите им уйти, если они захотят, чтобы их отпустили?

— Никто из тех, кто был правильно обучен, не пожелает этого.

— Обе стороны должны иметь равные права, — сказала Эгвейн. — Что, если девушка, которую вы найдете, способна направлять? Если она не желает, чтобы вы сделали из нее дамани, разрешите ли вы ей покинуть ваши земли и присоединиться к нам?

— Это все равно, что на рыночной площади освободить разъяренного гролма.

— Вы сказали, что люди сами увидят истину — возразила Эгвейн. — Если ваш способ жизни настолько хорош, ваши убеждения истинны — люди увидят и выберут это. Если же они не захотят, вы не должны принуждать их. Позвольте любому, кто захочет стать свободным, обрести свободу, и я позволю Вашим людям выступать в Тар Валоне. Свет! Я обеспечу их кровом и пищей, я позабочусь об этом в каждом городе!

Фортуона взглянула на Эгвейн.

— Многие из наших сул`дам надеются в ходе войны захватить новых дамани из числа тех, кто служит Тени. Возможно, этих шаранцев. Вы хотите позволить им или вашим Черным Айя остаться на свободе? Разрушать и убивать?

— Их необходимо судить и казнить, в Свете.

— Почему бы не использовать их? Зачем тратить их жизни впустую?

— То, что вы делаете — отвратительно, — вспылила Эгвейн. — Даже Черные Айя не заслужили этого.

— Не стоит так транжирить ценные средства.

— Да неужели? — сказала Эгвейн. — А вы осознаете, что все без исключения ваши сул’дам, ваши драгоценные учителя, сами по себе марат’дамани?

Фортуона крутнулась к ней.

— Не смейте распространять такую ложь.

— О? Может попробуем, Фортуона? Вы сказали, что обучали их лично. Полагаю, Вы сул’дам? Застегните ай’дам на своей шее. Я поведу вас. Если я ошибаюсь, это не причинит вам вреда. Если я права, вы будете под его властью, и это докажет, что вы марат`дамани.

Глаза Фортуоны гневно распахнулись. Она могла не обращать внимания на колкости Эгвейн, назвавшей ее преступницей, но это последнее обвинение, похоже, задело ее до глубины души… это подтолкнуло Эгвейн добавить соли на рану.

— Да, — сказала она. — Давайте сделаем это и проверим прочность ваших убеждений. Если вы окажетесь способной направлять, то Вас, также как и прочих, обуздают, поскольку вы сами утверждаете, что это необходимо. Вы будете ходить с ай`дамом на шее, Фортуона? Вы подчинитесь собственному закону?

— Я всегда повинуюсь им, — холодно процедила Фортуона. — Вы слишком невежественны. Возможно, каждая сул`дам способна научиться направлять. Но это не означает, что они — марат`дамани. Все равно, что считать убийцей человека, способного убить.

— Посмотрим, — сказала Эгвейн. — Настанет время, и однажды большинство ваших людей поймет, какую ложь им внушали.

— Я лично обуздаю тебя, — вкрадчиво промолвила Фортуона. — Рано или поздно твои же люди приведут тебя к нам. Ты зарвешься, а твоя самонадеянность приведет тебя в мои руки. Я буду ждать.

— Я собираюсь жить много веков, — прошипела Эгвейн. — Я буду свидетелем того, как твоя империя распадается, Фортуона. Я буду наблюдать это с радостью, — она подняла палец, чтобы ткнуть женщину в грудь, но Фортуона переместилась с такой скоростью, что только ее размытый силуэт мелькнул, и схватила Эгвейн за запястье. Она была маленькой, но двигаться умела очень быстро.

Эгвейн инстинктивно обняла Источник. Находившиеся поблизости дамани ахнули, их окружило свечение Силы.

Мэт ринулся между Эгвейн и Фортуоной, отпихнув их друг от друга и удерживая девушек на расстоянии вытянутыми в разные стороны руками. Эгвейн попыталась убрать его руку плетением Воздуха, которое, конечно же, распалось.

«Кровь и пепел, как же неприятно!» Она совсем забыла о его присутствии.

— Давайте будем вежливыми, леди, — сказал Мэт глядя то на одну из них, то на другую. — Не вынуждайте меня перекинуть вас обеих через колено.

Эгвейн взглянула на него, и Мэт встретил её взгляд. Он пытался перевести её гнев на себя вместо Фортуоны.

Эгвейн посмотрела на его руку, неудобно ухватившую ее слишком близко к груди. Фортуона тоже смотрела на эту же руку.

Мэт опустил руки, сделав вид, будто ничего не произошло.

— Послушайте меня, народы нуждаются в вас обеих, и нуждаются в вашем здравом уме. Это значит больше, чем каждый из нас. Когда вы деретесь друг с другом, Темный выигрывает, и с этим ничего не поделаешь. Прекратите вести себя как дети.

— Мы подробно поговорим об этом сегодня вечером, Нотай, — пообещала Фортуона.

— Я люблю обещания, — продолжал Мэт, улыбаясь. — Бывают замечательные обещания. Они всегда мне нравились. Что вы думаете, например о таком: я обещаю не убивать Эгвейн прямо сейчас за то, что она посмела прикоснуться ко мне, Императрице, да живу я вечно, потому что в течение ближайших нескольких недель чертовски нуждаюсь в ней, — он внимательно смотрел на Фортуону.

— Вы действительно вышли за него замуж? — спросила Эгвейн. — В самом деле?

— Это было… необычно — ответила Императрица. Она кивнула и впилась в Эгвейн взглядом. — Он мой, и я не намерена его отпускать.

— Вы не похожи на человека, который выпустит хоть что-то, попавшее ему в руки, — сказала Эгвейн. — Сейчас меня интересует не Мэтрим, а ваша армия. Вы будете сражаться или нет?

— Мы будем сражаться, — ответила Фортуона. — Но моя армия не будет подчиняться вам. Пришлите нам планы вашего командующего. Мы их изучим. Но мне и так ясно, что вам будет тяжело оборонять брод, не имея большего количества ваших марат`дамани. Я пошлю сул`дам и дамани для прикрытия вашей армии. Пока это — все, что я для вас сделаю, — она повернулась и пошла к своей свите. — Пошли, Нотай.

— Я не представляю, каким образом ты в это влип, — шепнула Эгвейн Мэту. — И не хочу знать. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе освободиться, когда закончится сражение.

— Это очень любезно с твоей стороны, Эгвейн, — хмыкнул Мэт. — Но я и сам справлюсь.

Он поспешил за Фортуоной.

Он всегда так говорил. Она бы нашла способ ему помочь. Эгвейн покачала головой и отправилась к ожидавшему ее Гавину. Лейвлин отказалась от этой встречи, хотя Эгвейн думала, что она будет рада увидеть своих соотечественников.

— Нам придётся держать их на коротком поводке, — мягко сказал Гавин.

— Согласна, — сказала Эгвейн.

— Вы по-прежнему будете сражаться в союзе с Шончан, несмотря на то, что они сделали?

— До тех пор, пока они отвлекают на себя шаранских направляющих, да, — Эгвейн посмотрела вдаль, в ту сторону, где находился Ранд и ожидавшее его тяжелое сражение. — У нас нет выбора. Союзников становится все меньше. И сейчас любой, кто готов убивать троллоков, является другом. Только так.

Андорцы дрогнули, их ряды прогнулись, и троллоки, рычащие звери с зловонным дыханием клубившимся в холодном воздухе, хлынули в прорыв. Алебардщики, стоявшие рядом с Илэйн, беспорядочно побежали, спотыкаясь и падая. Первые несколько троллоков, не обращая на них внимания, с воем перепрыгивали через них, чтобы освободить место для других, точно темная кровь, струящаяся из раны.

Илэйн попыталась собрать те немногие силы, что еще остались. Она чувствовала, что саидар был готов ускользнуть от нее в любой момент, но ведь и солдаты, которые бились и умирали сейчас рядом с ней, были не сильнее ее. Они тоже сражались уже почти целый день.

Так или иначе, найдя в себе немного сил для плетения, она поджарила несколько первых троллоков огненными шарами, чуть приостановив поток, изливавшийся из раны в человеческих рядах. Следом полетел град белых стрел из лука Бергитте. Троллоки булькали, хватаясь за шеи, куда били стрелы.

Илэйн, сидя на лошади, посылала удар за ударом, ее уставшие руки вцепились в седло, она опускала веки, точно налитые свинцом. Куча мертвых поверженных троллоков была точно корочка на ране, которая не давала остальным продвигаться вперед. Резервные войска пошли в наступление, захватывая утерянные позиции и оттесняя троллоков.

Илэйн вздохнула, пошатнувшись. Свет! Она чувствовала себя так, будто бегала вокруг Кэймлина с тяжелым свинцовым грузом. Она едва могла сидеть прямо, не говоря уже о направлении Единой Силы. Ее зрение тускнело, затем потемнело совсем. Звуки погасли. Темнота.

Звук вернулся в первую очередь. Удаленные крики, лязг. Очень слабый сигнал горна. Вопли троллоков. Порой грохот драконов. «Они не так часто стреляют», — подумала она. Алудра изменила ритм залпов. Башир будет отводить войска в тыл по частям, чтобы они передохнули. Троллоки пойдут всей массой на прорыв, и драконы смогут какое-то время их удерживать. Когда троллоки пытались подойти ближе и уничтожить драконов, появлялась конница и и била их по флангам.

Так было уничтожено множество троллоков. Это была их работа… убивать троллоков…

«Слишком медленно, — думала она. — Слишком медленно…»

Илэйн обнаружила, что лежит на земле, встревоженная Бергитте склонилось над ней.

— О, Свет! — пробормотала Илэйн. — Я что, свалилась?

— Мы вовремя подхватили тебя, — пробормотала Бергитте. — Ты упала нам в руки. Поднимайся, мы отходим.

— Я…

Бергитте поднял бровь, ожидая её возражений.

Но трудно возражать, лежа на спине в нескольких шагах от передовой. Саидар покинула ее, и она, вероятно, не смогла бы снова ухватиться, даже если её жизнь зависела бы от этого.

— Да, — сказала она. — Я должна… мне следует проверить Башира.

— Очень мудро, — подтвердила Бергитте, подзывая охрану, чтобы помочь Илэйн влезть на лошадь. Она помолчала, потом добавила:

— Ты хорошо здесь потрудилась, Илэйн. Они знают, как ты сражалась. Твое появление на передовой рядом с солдатами вдохновило их.

Они стали торопливо пробираться в тыл. Там почти никого не было, большинство солдат уже вступили в бой. Они должны победить прежде, чем подойдёт вторая армия троллоков, а это означало, что в атаку пришлось бросить все силы.

И все-таки Илэйн удивилась, увидев, как истощены их резервы, слишком мало людей могло отойти из передних рядов сражения, чтобы отдохнуть. Как давно это продолжается?

Тучи затянули столь часто сопутствующее ей открытое небо. Это казалось плохим знаком.

— Пусть будут прокляты эти облака, — пробормотала она. — Какое сейчас время суток?

— Наверное, два часа прошло после восхода солнца, — сказала Бергитте.

— Свет! Тебе следовало заставить меня вернуться в лагерь несколько часов назад, Бергитте!

Женщина уставилась на нее, и Илэйн смутно вспомнила ее попытки сделать это. Ну, нет смысла сейчас спорить об этом. Илэйн немного восстановила силы и заставила себя выпрямиться на лошади, когда они въехали в небольшую долину между холмов, вблизи Кайриена, откуда Башир руководил боем.

Она поехала прямиком в командный пункт, не доверяя своим ногам, сомневаясь в их способности нести ее; оставаясь в седле, она обратилась Баширу:

— Получается?

Он посмотрел на нее.

— Я полагаю, что пока не могу рассчитывать на вас на передовой?

— Я пока слишком слаба, чтобы направлять. Извини.

— Вы держались дольше, чем должны были, — он сделал запись на своей карте. — Это хорошо. Я склонен полагать, что именно вы удерживали восточный фланг от поражения. Мне нужно отправить подкрепление на это направление.

— Как идут дела?

— Сами взгляните, — кивая в сторону холма, ответил Башир.

Илэйн стиснула зубы, но подтолкнула Лунную тень туда, откуда обзор был лучше. Она подняла подзорную трубу, причем руки у нее дрожали гораздо сильнее, чем ей бы хотелось.

Троллоки ударили по их ослабевшим шеренгам. Пехота стала отступать, перед наступающим троллочьим клином линия обороны прогнулась. Приспешники Темного почувствовали свое преимущество и не стали задумываться о том, что происходит на самом деле.

Пока они тупо перли вперед, пехоты все отступала и окружала прорвавшихся троллоков. Илэйн пропустила самый важный момент, когда Башир приказал Айил атаковать. Их неожиданное появление и удар по троллокам с тыла подействовал так, как и было задумано.

Армия Илэйн полностью окружила троллоков. Огромный круг корчащейся Тени все еще боролся, окружающие силы напирали, стискивая врага, чтобы лишить его возможности сражаться.

Военная хитрость действовала. Свет, это действительно сработало. Айил били троллоков с тыла, уничтожая их. Петля затягивалась.

Кто там трубит в рога? Это троллочьи рожки.

Илэйн всматривалась в массу приспешников Темного, но не могли обнаружить тех, кто трубил. Она заметила несколько мертвых Мурддраалов около сражающихся Айил. Один из драконов Алудры прикрепили к повозке и перетаскивали его с помощи пары лошадей на другую позицию. Орудие переместили на другой холм, чтобы вести огонь по троллокам с разных сторон.

— Илэйн, — позвала Бергитте.

— Ой, прости, — сказала Илэйн, опуская подзорную трубу и передавая её Стражу. — Посмотри. Все идет отлично.

— Илэйн!

Тут только она почувствовала, как встревожена её Страж. Илэйн развернулась, отслеживая, куда смотрит Бергитте — на юг, далеко за пределы городских стен. Эти сигналы рога. Они были такими тихими, Илэйн даже не поняла, что они шли сзади.

— О, нет, — вымолвила Илэйн, поспешно поднимая подзорную трубу.

Там, точная черная грязь на горизонте, подходила вторая армия троллоков.

— Разве Башир не уверял, что они не смогут быть здесь раньше завтрашнего дня? — спросила Бергитте. — Никак не раньше.

— Это уже не имеет значения, — ответила Илэйн. — Так или иначе, они здесь. Мы должны подготовиться, необходимо развернуть драконов в другую сторону! Отправьте приказ Талманесу и найди лорда Тэма ал’Тора! Мне необходимо, чтобы двуреченцы были вооружены и готовы. О Свет! Арбалетчики тоже. Надо во что бы то ни стало замедлить наступление второй армии.

«Башир, — подумала она. — Я должна сказать Баширу».

Она развернула Лунную тень так быстро, что у неё закружилась голова. Она попыталась обнять источник, но не смогла. Она так устала, что с трудом держалась за поводья.

Так или иначе, она смогла спуститься со склона, не свалившись с лошади. Бергитте уехала, чтобы передать ее приказы. Хорошая женщина. Илэйн въехала в лагерь и застала спор в разгаре.

— … и слушать не намерен! — кричал Башир. — Я не буду тихо стоять и выслушивать оскорбления в своем собственном лагере!

Объектом его негодования был никто иной, как Тэм ал’Тор. Непоколебимый двуреченец взглянул на Илэйн, и его глаза широко раскрылись, будто он удивился при виде ее.

— Ваше Величество, — сказал Тэм. — Мне сказали, что вы все еще на поле боя.

Он повернулся к Баширу, лицо которого наливалось краской.

— Я не хочу, чтобы ты приставал к ней…

— Хватит! — сказала Илэйн, направляя Лунную Тень между ними. Почему Тэм спорил с Баширом? — Башир, вторая армия троллоков на подходе.

— Да, — ответил Башир, глубоко дыша. — Я только что об этом узнал. Свет, Илэйн, это просто катастрофа. Мы должны уйти через врата.

— Мы измотали Родню во время сражения, Башир — сказала Илэйн. — Большинство едва сможет согреть чашку чаю с помощью Силы, куда там открывать врата.

«Свет, а я сама и чаю не смогу согреть».

Она с трудом заставила себя говорить твердым голосом.

— Это было частью плана.

— Я… Да, — подтвердил Башир. Он посмотрел на карту. — Позвольте мне подумать. Город. Мы отступим в город.

— И дать отродьям Тени время, чтоб они отдохнули, объединились и и пошли в наступление? — спросила Илэйн. — Вероятно, именно это они и попытаются заставить нас сделать.

— Я не вижу других возможностей, — ответил Башир. — В городе наша единственная надежда.

— В городе? — тяжело дыша, торопливо выкрикнул Талманес. — Вы не можете говорить об отходе обратно в город.

— Почему нет? — спросила Илэйн.

— Ваше величество, нашей пехоте только что удалось окружить армию троллоков! Они сцепились зубами и когтями! У нас нет резервов на левом фланге, и наша конница измотана. Нам не удастся выйти из боя, не понеся тяжелых потерь. И когда уцелевшие наши солдаты скроются в городе, они окажутся зажаты в ловушку между двумя армиями Тени.

— Свет, — прошептала Илэйн. — Похоже, они именно это и задумали.

— Я думаю, да, — тихо подтвердил Тэм.

— Нет, только не это! — взревел Башир. Он не был похож на самого себя, хотя она знала, что салдэйцы — люди горячие. Башир казался другим человеком. Его жена подошла к нему и стала рядом, скрестив руки на груди, и тоже уставилась на Тэма.

— Что ты сказал, Тэм? — спросила Илэйн.

— Я… — начал было Башир, но Илэйн вздёрнула руку.

— Он знал, Ваше Величество, — спокойно ответил Тэм. — Это единственное, что как-то объясняет случившееся. Он не посылал Айил в разведку.

— Что? — воскликнула Илэйн. — Конечно же, посылал. Я читала донесения разведчиков.

— Донесения подделаны или, по крайней мере, изменены, — сказал Тэм. — Я разговаривал с Бэйлом. Он сказал, что ни один из его айильцев не был послан на разведку в последние несколько дней нашего марша. Он думал, что разведкой занимались мои люди, но они этого не делали. Я разговаривал с Аргандой, который тоже решил, что это делали белоплащники, но Галад сказал, что это, верно, был Отряд Красной Руки.

— Это были не мои люди, — сказал Талманес, нахмурившись. — Ни один из моих воинов не ходил в разведку.

Все взгляды обернулись к Баширу.

— Кто? — спросила Илэйн. — Кто вел разведку в нашем тылу?

— Я… — он поднял глаза, снова пылая яростью. — У меня есть где-то донесения! Я показывал их, и вы утвердили их!

— Это все слишком идеально складывается, — сказала Илэйн. Она почувствовала внезапный холод где-то посредине спины. Он распространялся вниз по ее телу, точно порыв ледяного ветра, дующего сквозь вены. Они оказались в ловушке, отлично. Направляющие работали до изнеможения, солдаты связаны ближним боем, вторая армия втайне подошла на сутки раньше, чем сообщали фальсифицированные донесения…

Даврам Башир был Другом Тёмного.

— Башир освобождён от своих обязанностей, — сказала она.

— Но… — снова вспылил было он. Его жена положила руку ему на плечо, глядя на Илэйн пылающими глазами. Башир ткнул пальцем в Тэма. — Я посылал двуреченцев! Тэм ал’Тор — виновник. Он пытается отвлечь вас, Ваше Величество!

— Талманес, — сказала Илэйн, чувствуя как холод пробирает кости. — Возьмите пять красноруких и поместите лорда Башира и его жену под стражу.

Башир выругался. Илэйн сама удивилась, насколько она была спокойна. Ее чувства притупились. Она смотрела, как его уводили.

Сейчас не время раздумывать над этим.

— Соберите всех наших командиров, — велела Илэйн, — Галада, Арганду. Разгромите армию троллоков под городом! Передайте всем. Бросить в бой все силы, какие только есть! Если мы не сможем прикончить, троллоков за час, мы здесь все поляжем!

Талманес, эти драконы нельзя успешно использовать против окруженной армии троллоков — есть риск попасть в наших людей. Пусть Алудра переместит все орудия вместе с зарядными ящиками на самый высокий холм, чтобы бить по новому врагу, приближающемуся с юга. Скажите Огир, чтобы соорудили вал вокруг холма с драконами, мы не можем допустить, чтобы их повредили. Тэм, пошлите двуреченских лучников на окружающие холмы. И пусть Легион Дракона пойдет в первых рядах, арбалетчики впереди, тяжелая конница за ними. Свет, пусть этого окажется достаточно, чтобы выиграть нам время покончить с окруженными троллоками.

Они были близко. Свет! Если только эта вторая армия успеет окружить их… Илэйн глубоко вздохнула, а потом открыл себя для саидар. Единая Сила хлынула в нее, хотя она могла управлять лишь ручейком. Она может действовать, пока она не исчерпана, но ее тело знало правду.

Но она все равно поведет их.