Память Света

Глава 15 Твоя шея в петле

Проникнуть в Таразинский дворец в Эбу Дар было делом далеко не самым сложным, Мэт справлялся и не с такими задачами. Он повторял это себе снова и снова, свисая с балкона третьего этажа прямо над садами.

Он уцепился одной рукой за мраморный выступ, а другой удерживал на голове свою шляпу. Свой узелок он оставил внизу в садах. По его лицу стекал пот, несмотря на то, что ночной воздух был холодным.

Над головой раздавалось бряцание доспехов двух вышагивающих по балкону Стражей Последнего Часа. Кровь и проклятый пепел! Неужели эти парни никогда не снимают свои доспехи? Их шлемы напоминали головы насекомых. Он мог разобраться с ними в два счета. Балкон был заслонен железными ставнями, чтобы защитить обитателей от ненужных взглядов снизу, но Мэт находился достаточно близко, чтобы видеть двигающихся внутри стражей.

Свет, они так долго там стояли, что у Мэта уже начала затекать рука. Двое Стражей невнятно переговаривались. Возможно, они решили присесть и выпить чашечку чая. Или достать книгу и немного почитать в ночи. Туон определенно должна уволить этих двоих. С какой это стати они так свободно разговаривают на балконе? Здесь ведь могут оказаться убийцы!

Наконец, благодарение Свету, те двое ушли. Мэт попытался сосчитать до десяти, прежде чем раскачаться, но выдержал только до семи. Он толкнул одну из незакрепленных ставен и вскарабкался через балконные перила.

Мэт тихо вздохнул, руки у него болели. Дворец, несмотря на тех двух охранников, оказался далеко не таким неприступным, как Твердыня. Ну, у него, разумеется, имелось еще одно преимущество: он жил в этом дворце, мог спокойно приходить и уходить отсюда. По большей части свободно. Он почесал шею под шарфом — он снова стал носить его. На мгновение ему показалось, что лента превратилась в цепь.

Отец Мэта часто говаривал: не зная броду, не суйся в воду. Все знали, что не было человека честнее, чем Абелл Коутон, но некоторым людям — вроде тех у Таренского Перевоза — нельзя было доверять ни на грош. Абелл говорил, что, торгуя лошадьми, надо всегда знать путь к отступлению.

За те два месяца, которые он прожил во дворце, Мэт изучил каждый выход — каждую трещину и проход, каждое свободное окно. Какие ставни на балконах легко отодвигались, а какие обычно запирались наглухо. Если можешь выбраться отсюда, то сумеешь и забраться внутрь. Он секунду подождал на балконе, не входя в комнату, куда вели балконные двери. Он был на третьем этаже, где останавливаются гости. Он, возможно, в состоянии проникнуть отсюда во дворец, но внутри здание всегда лучше охранялись, чем снаружи. Лучше всего забраться снаружи.

Но при этом совершенно необходимо было все время не смотреть вниз. К счастью, с этой стороны на дворцовую стену взбираться было легко. Каменная кладка и древесина была усыпана неровностями, за которые легко можно ухватиться. Он помнил, что однажды даже ругал Тайлин за это.

К тому моменту, как Мэт вполз через приоткрытый ставень, подтянулся вверх и начал карабкаться к четвертому уровню, у него пот градом катился по лбу, словно муравьи, бегущие по склону холма. Ашандарей иногда бил его сзади по ногам. Он чувствовал запах моря в легком бризе. Сверху все лучше пахнет. Наверное, это потому, что головы всё же пахнут лучше, чем ноги.

«Это глупая мысль», — сказал Мэт сам себе. Что угодно, лишь бы не думать о высоте. Он подтянулся на один из уступов каменной кладки с того, что был футом ниже, и покачнулся. Мэт глубоко вздохнул и только потом продолжил восхождение.

Здесь. Над головой он видел балкон Тайлин. В её покоях было несколько балконов, но он двигался к тому, что был в спальне, а не в гостиной. Другой балкон выходил на площадь Мол Хара, и залезающий на него Мэт был бы виден издалека, как муха в белоснежном пудинге.

Он снова посмотрел на ажурное ограждение балкона. Ему всегда было интересно, сможет ли он залезть на него. И, разумеется, Мэт решил, что сможет, когда выбирался по нему наружу.

Что ж, больше он не станет делать глупостей и впредь не повторит ничего подобного, это уж точно. Только один этот раз, да и то скрепя сердце. Мэтрим Коутон умел позаботиться о себе. Он бы не прожил так долго, рискуя понапрасну, при всем его везении. Если Туон хочет жить в городе, где глава ее армий организует на нее покушения, это ее выбор.

Он кивнул сам себе. Он вскарабкается наверх, очень разумно объяснит ей, что она должна покинуть город и что этот генерал Галган предал ее. Потом он сможет погулять и поиграть в кости. Для этого он и вернулся в город. Если Ранд на севере, там, где все троллоки, тогда Мэт хочет быть от него как можно дальше. Мэт переживал за Ранда, но любой вменяемый человек поймет, что выбор Мэта единственно правильный. Водоворот красок завертелся было, но Мэт подавил его.

Разумно. Он будет очень разумным.

Потея и ругаясь Мэт залез на балкон четвертого этажа, руки у него ныли. Одна из защелок на ставнях болталась точно так же, как тогда, когда он жил в этом дворце. Чтобы попасть внутрь, ему надо было только чуть поддеть защелку крючком из проволоки. Он проник на закрытый балкон, отцепил ашандарей и растянулся на спине, тяжело дыша, словно пробежал всю дорогу от Андора до Тира.

Отдохнув несколько минут, он заставил себя подняться на ноги, затем посмотрел через открытые ставни вниз с высоты четвертого этажа. Мэт очень гордился этим подъемом.

Он поднял ашандарей и направился к балконным дверям. Туон несомненно перебралась сюда, в комнаты Тайлин. Они были лучшими во дворце. Мэт приоткрыл дверь. Он просто посмотрит внутрь и…

Что-то выстрелило из теней перед ним и врезалось в дверь прямо над его головой.

Мэт упал, перекувырнулся, доставая нож одной рукой и сжимая ашандарей другой. Дверь раскрылась от сильного удара, когда арбалетный болт вонзился в нее.

И тут же выглянула Селусия. Правая сторона ее головы была начисто выбрита, другая прикрыта тканью. Ее кожа была цвета сливок, но любой мужчина, который посчитает ее мягкой, вскоре убедиться в обратном. Селусия может научить наждачную бумагу парочке способов стать пожестче.

Она целилась в него из маленького арбалета, и Мэт обнаружил, что улыбается.

— Я знал это! — воскликнула он. — Ты телохранитель. Ты всегда им была.

Селусия нахмурилась.

— Что ты здесь делаешь, глупец?

— Ох, просто прогуливаюсь, — сказал Мэт, поднимаясь и убирая нож. — Говорят, что ночной воздух очень полезен для парней. Морской бриз. Ну, вроде того.

— Ты сюда вскарабкался? — спросила Селусия, поглядывая через перила балкона, словно искала веревку или лестницу.

— Что? Ты обычно так не взбираешься? Это очень полезно для рук. Улучшает хватку.

Она бросила на него страдающий взгляд, и Мэт обнаружил, что улыбается. Если Селусия охраняет от убийц, то с Туон, вероятно, все в порядке. Он кивнул на арбалет, который все еще был нацелен на него.

— Ты собираешься выстрелить?

Она промолчала и опустила арбалет.

— Премного благодарен, — сказал Мэт. — Так ведь можно человека и без глаза оставить. Не то, чтобы я был против, но теперь их у меня и так уже маловато.

— Что ты сделал? — сухо спросила Селусия. — Сыграл в кости с медведем?

— Селусия! — воскликнул Мэт, проходя мимо нее в покои. — Это же было ужасно близко к шутке! Наверное, приложив немного усилий, мы еще сможем взрастить в тебе чувство юмора. Это была бы такая диковина, что мы могли бы даже отправить тебя выступать в цирке, и брали бы за это деньги. «Заходите и посмотрите на невероятную, смеющуюся со’джин! Только этим вечером и всего-то за два медяка!..»

— Ты поставил свой глаз на кон, не так ли?

Мэт споткнулся, толчком открывая дверь. Он ухмыльнулся. Свет! Это было необыкновенно близко к правде.

— Очень мило.

«Это пари я выиграл, — подумал Мэт. — И не важно как это выглядит со стороны». Мэтрим Коутон был единственным человеком, вынужденным играть в кости, когда на кон поставлена судьба всего мира. Конечно, в следующий раз на его место найдется какой-нибудь другой дурацкий герой. Вроде Ранда или Перрина. Эти двое были так переполнены героизмом, что он буквально течет у них изо рта вниз по подбородку. Он подавил видения, которые попытались было возникнуть. Свет! Он должен прекратить думать об этих двух.

— Где она? — спросил Мэт, осматривая спальню. Простыни на кровати были смяты — он искренне не мог представить себе розовые ленты, привязанные к спинке этой кровати — но Туон нигде не было видно.

— Снаружи, — сказала Селусия.

— Снаружи? Сейчас полночь!

— Да. Время, когда только убийцы и могут прийти. Тебе повезло, что я не целилась, Мэтрим Коутон.

— Проклятье, тебя это не волнует. — сказал Мэт. — Ты её телохранитель.

— Я не понимаю, о чем ты, — сказала Селусия, пряча небольшой арбалет в своих одеждах. — Я со`джин Императрицы, да живет она вечно. Я её Голос и Говорящая правду.

— Прекрасно, — сказал Мэт, поглядывая на кровать. — Ты служишь приманкой, верно? Лежишь вместо нее в её кровати? С арбалетом наизготовку, и пусть убийцы попробуют проникнуть внутрь?

Селусия ничего не ответила.

— Хорошо, где она? — потребовал Мэт. — Кровавый пепел, женщина! Это серьезно. Генерал Галган самолично нанимает людей, чтобы убить её!

— Что? — спросила Селусия. — Ты беспокоишься об этом!

— Треклято верно, да.

— О Галгане не стоит беспокоиться, — сказала Селусия. — Он слишком хороший воин, чтобы поставить под угрозу наши нынешние усилия по стабилизации страны. Криза — вот о ком тебе следует беспокоиться. Она прислала трех убийц из Шончан. — Селусия посмотрела на балконные двери. Мэт впервые заметил пятно на полу, видимо это была кровь. — Я поймала только двух. Жаль. Я думала, что ты — это третий, — она смотрела на него, как будто считая, что он может — вопреки всякой логике — оказаться убийцей.

— Ты — треклятая сумасшедшая, — сказал Мэт, теребя шляпу и подбирая ашандарей. — Я иду за Туон.

— Это имя больше не принадлежит ей, да живет она вечно. Она известна как Фортуона; ты вообще не должен обращаться к ней по имени, а только «Высочайшая» или «Величайшая».

— Я буду называть ее так, как мне треклято нравится, — сказал Мэт. — Где она? — Селусия внимательно его рассматривала.

— Я не убийца, — сказал он.

— Я и не думаю, что ты убийца. Я пытаюсь понять, хочет ли она, чтобы я показала тебе, где она.

— Я её муж, не правда ли?

— Цыц, — сказала Селусия. — Ты только что пытался убедить меня, что ты не убийца, а теперь ты вылезаешь с этим? Глупец. Она в дворцовом саду.

— Сейчас…

— … полночь, — закончила за него Селусия. — Да. Я знаю. Она не всегда… прислушивается к разумным доводам, — он уловил некоторое раздражение в её тоне. — Рядом с ней целый отряд Стражей Последнего часа.

— Меня не волнует даже, если сам Создатель находится рядом с ней, — отрезал Мэт, направляясь к балкону. — Я собираюсь усадить её и объяснить ей некоторые вещи.

Селусия последовала за ним и прислонилась к дверному косяку, окинув Мэта скептическим взглядом.

— Хорошо, возможно я не смогу усадить её на самом деле, — сказал Мэт, глядя через открытое окно на сады внизу. — Но я объясню ей — логично — почему она не может вот так попросту бродить по ночам. По крайней мере, я попробую ей это сказать. Кровь и проклятый пепел. Мы действительно довольно высоко находимся, не так ли?

— Нормальные люди используют лестницы.

— Каждый солдат в этом городе ищет меня, — сказал Мэт. — Думаю, Галган пытается сделать так, чтобы я исчез.

Селусия поджала губы.

— Ты ничего не знала об этом? — спросил Мэт.

Она поколебалась, потом покачала головой.

— Не исключено, что Галган будет следить за тобой. Принц Воронов имеет право, в обычных обстоятельствах…

— Галган — генерал наших армий, но главнокомандующим может быть и Принц Воронов.

«Принц Воронов!»

— Только, проклятье, не напоминай мне, — выругался Мэт. — Я думал, что это был мой титул, когда я женился на Дочери Девяти Лун. Разве ничего не поменялось при её восшествии на престол?

— Нет, — сказала Селусия. — Еще нет.

Мэт кивнул, потом, вздохнув, посмотрел на вниз. Одну ногу он уже поставил на перила.

— Есть другой путь, — сказала Селусия. — Идем, пока ты не сломал свою дурную шею. Я все еще не знаю, чего она от тебя хочет, но я сомневаюсь, что ей нужна твоя смерть от падения с высоты.

Мэт с благодарностью спрыгнул с балконных перил и последовал за Селусией в комнату. Она распахнула платяной шкаф, а потом открыла его заднюю стенку, выходившую в темный проход, отделанный деревом и камнем, как пристало во дворце.

— Кровь и проклятый пепел, — сказал Мэт, просовывая голову внутрь. — Он был здесь всё это время?

— Да.

— Так вот как вошла та тварь, — пробормотал Мэт. — Тебе нужно закрыть его, Селусия.

— Я сделала лучше. Когда Императрица — да живет она вечно — ночует во дворце, она спит в мансарде. Она никогда не остается одна в этой комнате. Мы не забыли, как легко была захвачена Тайлин.

— Это хорошо, — сказал Мэт. Он вздрогнул. — Я нашел тварь, которая это сделала. Он не разорвет больше ни одного горла. Тайлин и Налесин могут немного потанцевать друг с другом по этому поводу. Прощай, Селусия. Спасибо тебе.

— За проход? — спросила она. — Или за то, что не пристрелила тебя из арбалета?

— За то, проклятье, что не называешь меня «Высочайшим», как Музенге и все остальные, — пробормотал Мэт, вступая в проход. Он нашел фонарь на стене и зажег его с помощью огнива и трута.

За его спиной рассмеялась Селусия:

— Если это беспокоит тебя, Коутон, то тебя ждёт очень неприятная жизнь. Есть только один способ, перестать быть Принцем Воронов — накинуть шнурок себе на шею и умереть.

Затем она вышла и закрыла дверь шкафа.

«Какая приятная женщина», — подумал Мэт. Ему уже почти стали нравиться те дни, когда она не хотела разговаривать с ним. Тряхнув головой, он начал спускаться по проходу, осознав вдруг, что она так и не сказала бы ему, куда он ведет.

Ранд шагал через лагерь Илэйн на восточной окраине Браймского Леса в сопровождении пары Дев. В лагере было темно, наступил вечер, но мало кто спал. Они были готовы на следующее утро свернуть лагерь и начать перемещение армии на восток, в сторону Кайриена.

Всего двое охранников были с Рандом этим вечером. Он чувствовал себя почти беззащитным с этими двумя, хотя когда-то считал чрезмерным даже такое их количество. Неизбежный поворот Колеса изменил его восприятие так же, как менял сезоны.

Он шёл по освещенной фонарем дороге, которая раньше, очевидно, была просто звериной тропой. Этот лагерь не простоял на одном месте достаточно, чтобы появились другие дорожки. Лёгкий шум нарушал спокойствие ночи: грузили на повозки припасы, точили мечи, раздавали голодным солдатам еду.

Не слышно было громких голосов. Не только потому, что наступила ночь, но и потому, что силы Тени были поблизости в лесу, а у троллоков хороший слух. Лучше всего привыкнуть разговаривать тихо, не перекрикиваться с одного конца лагеря до другого. Фонари были прикрыты, чтобы давать только рассеянный свет, кухонные огни были сведены к минимуму.

За Рандом, волочившим длинный сверток, оставался след в высокой шелестящей траве по пути к палатке Тэма. Это будет быстрый поход. Ранд кивал тем солдатам, которые отдавали ему честь по пути. Они были потрясены, лично увидев его, но не удивлены, что он идёт по лагерю. Илэйн сделала так, что все в армии знали про его предыдущий визит.

— Я возглавляю эти армии, — сказала она, когда они расставались в прошлый раз, — но ты их сердце. Ты собрал их, Ранд. Они бьются за тебя. Пожалуйста, дай им увидеть себя, когда придёшь.

Так он и сделал. Ему хотелось бы получше их защитить, но вместо этого приходилось просто нести эту ношу. Как оказалось, секрет был не в том, чтобы становиться все тверже и тверже, все больше рискуя быть сломленным. Не в том, чтобы стать бесчувственным. Он должен нести эту боль, подобно боли в своем раненном боку, и принимать это, как часть самого себя.

Двое парней с Эмондова Луга охраняли палатку Тэма. Ранд кивнул им, когда они вытянулись, отдавая честь. Бан ал`Син и Дав ал`Тон — когда-то он и представить себе не мог, что они будут отдавать ему честь. Они сделали это четко и хорошо.

— У вас есть серьезное задание, парни, — сказал им Ранд. — Такое же важное, как и любое другое на поле боя.

— Защищать Андор, Милорд? — смущенно спросил Дав.

— Нет, — сказал Ранд. — Охранять моего отца. Постарайтесь сделать это хорошо, — он вошел в палатку, оставив Дев снаружи.

Тэм стоял над походным столом, рассматривая карты. Ранд улыбнулся. Его взгляд был похож на тот, которым Тэм высматривал заблудившихся в зарослях овец.

— Похоже, ты считаешь, что я нуждаюсь в охране, — сказал Тэм.

«Ответить на это замечание, — подумал Ранд — все равно, что забраться в устроенное на дереве гнездо, где тебя поджидает лучник с оружием наизготовку».

Вместо ответа он положил на стол сверток. Тэм оглядел длинный, обвязанный тканью предмет, потом вытащил его из свертка. Ткань соскользнула, открывая чудесный меч в черно-лакированных ножнах, украшенных переплетенными красно-золотыми драконами. Тэм поднял вопросительный взгляд.

— Ты дал мне свой меч, — сказал Ранд. — А у меня не было возможности вернуть его. Это замена.

Тэм вынул меч из ножен, и его глаза раскрылись.

— Это слишком дорогой дар, сын.

— Ничто не будет слишком хорошим, когда речь идет о тебе, — прошептал Ранд. — Ничто.

Тэм покачал головой, возвращая меч назад в ножны.

— В конечном счете он закончит в сундуке, забытый, как и предыдущий. Мне никогда не следовало приносить его домой. Ты придаешь слишком много внимания этому клинку, — он протянул руку с мечом, чтобы вернуть его.

Ранд положил свою руку поверх руки Тэма.

— Пожалуйста. Мастер клинка заслуживает достойного оружия. Возьми его — это облегчит мою ношу. Свет знает, любое бремя, которое я облегчу сейчас, поможет в грядущие дни.

Тэм скривился.

— Это грязный прием, Ранд.

— Знаю. Когда-то я проводил время со всякого рода неприятными типами. Королями, чиновниками, лордами и леди.

Тэм неохотно взял меч назад.

— Прими его как благодарность тебе от всего мира. За то, что ты научил меня пустоте и пламени много лет назад… Свет, Тэм. Я не стоял бы здесь, я был бы давно мертв, я уверен, — Ранд посмотрел на меч. — Подумать только, если бы не твое желание сделать из меня хорошего стрелка из лука, я бы никогда не постиг того, что уберегло меня от безумия в тяжелые времена.

Тэм вздохнул.

— Пламя и пустота, это не относится к стрельбе из лука.

— Да, я знаю. Это техника мечника.

— Это также не имеет отношения к мечам, — сказал Тэм, пристегивая клинок к поясу.

— Но…

— Пламя и пустота помогают сосредоточиться, — сказал Тэм, — и успокоиться. Я буду обучать этому всех и каждого на этой земле, солдат он или нет, если смогу, — черты его лица смягчились. — Но, Свет, что это я делаю? Читаю тебе лекцию? Лучше расскажи мне, где ты раздобыл это оружие?

— Я нашел его.

— Это самый прекрасный меч из всех, что мне когда-либо доводилось видеть, — Тэм снова обнажил клинок, разглядывая клинок. — Он древний. И бывал в деле. Часто бывал. О нем явно заботились, но он никогда не пылился в сундуке какого-то вождя с другой добычей. Мужчины держали этот клинок в руках. И убивали им.

— Он принадлежал… одной близкой мне душе.

Тэм посмотрел на него, ловя его взгляд.

— Хорошо, полагаю, в таком случае мне следует его опробовать. Идем.

— Ночью?

— Все еще ранний вечер, — сказал Тэм. — Это хорошее время. На тренировочных площадках не будет толкотни.

Ранд выгнул бровь, но уступил, поскольку Тэм, обойдя стол, уже вышел из палатки. Ранд последовал за ним, Девы пошли вслед за ними и проводили их с отцом к ближайшей тренировочной площадке, где несколько Стражей сражалось при свете фонарей.

Возле стойки с деревянным оружием для тренировок Тэм обнажил свой новый меч и сделал несколько выпадов. Хотя волосы у него поседели, а вокруг глаз появились морщинки, Тэм Ал`Тор двигался плавно, как шелковая лента на ветру. Ранд никогда не видел своего отца сражающимся, даже понарошку. По правде говоря, в глубине души он испытывал некоторое смущение, когда пытался представить спокойного Тэм Ал`Тора, убивающего кого-то помимо рябчиков на обед.

Теперь он увидел. Освещенный мигающим светом фонаря, Тэм ал’Тор скользнул в фехтовальные позиции как в удобную пару башмаков. Странно, Ранд обнаружил, что завидует. Не только своему отцу, а любому, кто познал внутренний покой занятий с мечом. Ранд поднял руку, затем обрубок другой руки. Многие позиции требовали двух рук. То, как сражался Тэм, не походило на бой с коротким мечом и щитом, как это обычно принято среди пехотинцев. Это была совсем другая техника. Ранд все еще мог сражаться, но никогда не сумел бы сделать нечто подобное. Как человек, потерявший ногу, не сможет танцевать как прежде.

Тэм закончил «заяц находит свою нору», одним плавным движением вложив меч в ножны. Оранжевый свет фонаря блеснул на клинке, когда он скользнул в свой покров.

— Потрясающе, — сказал Тэм. — Свет, вес, конструкция… он выкован с применением Силы?

— Не знаю, — сказал Ранд.

У него никогда не было возможности испробовать его в бою.

Тэм взял кубок с водой из рук мальчика-слуги. Вдалеке несколько новых рекрутов пробежали строем с копьями наперевес, они учились до поздней ночи. Каждая минута тренировок была ценна, особенно для тех, кто редко бывал в бою.

«Новые рекруты, — думал Ранд, наблюдая за ними. — Они тоже мое бремя. Каждый, кто сражается на моей стороне».

Он найдет способ победить Тёмного. Иначе окажется, что эти люди сражались напрасно.

— Ты взволнован, сын, — сказал Тэм, возвращая кубок мальчику.

Ранд попробовал успокоиться, ища покоя в душе, и обернулся к Тэму. Он вспоминал, что-то приходило из старой памяти, кое-что из книги. «Ключ к пониманию роли вождя в кругах на воде». Не найти спокойствия на водной глади, если под водой землетрясение. Точно также не будет покоя и целеустремленности в отряде, если у предводителя нет покоя в душе.

Тэм смотрел на него, но не осудил Ранда за внезапно появившееся у него на лице выражение безразличия. Вместо этого Тэм отошел в сторону и взял из стойки один из сбалансированных деревянных тренировочных мечей. Он бросил его Ранду, который поймал оружие здоровой рукой, другая была заложена за спину.

— Отец, — предостерегающе сказал Ранд, поскольку тот взялся за второй тренировочный меч. — Это не лучшая идея.

— Я слышал, что ты на самом деле стал фехтовальщиком, — сказал Тэм, делая несколько взмахов тренировочным мечом, для проверки баланса. — Мне будет приятно увидеть, чего ты достиг. Называй это отцовской гордостью.

Ранд вздохнул, поднимая руку и показывая культю. Взгляды людей скользили мимо нее, не замечая, как если бы они видели Серого Человека. Им не нравилось, что их Дракон Возрожденный был калекой.

Он никогда не показывал, как он внутренне устал. Его тело было изношенно, как мельничный жернов, проработавший многие поколения. Он был еще достаточно тверд, чтобы выполнять свою работу, и он ее сделает, но, Свет, иногда он ощущал такую усталость! Нести на своих плечах надежды миллионов было тяжелее, чем сдвинуть гору.

Тэм не обратил на культю никакого внимания. Он достал платок и обернул его вокруг одной из рук, затем крепко, затянул его зубами.

— Этой рукой я ничего не смогу взять, — сказал он, снова взмахивая мечом. — Это будет честный бой. Начинаем, сын.

Голос Тэма звучал властно — по-отцовски властно. Это был тот же тон, каким он однажды велел Ранду встать с кровати и убрать навоз в хлеве.

Ранд не мог ослушаться этого голоса, не Тэмова. Он просто был встроен в него. Он вздохнул, делая шаг вперед.

— Мне больше не нужен меч для сражений. У меня есть Единая Сила.

— Это имело бы значение, — возразил Тэм, — если б этот наш тренировочный бой имел какое-то отношение к настоящему сражению.

Ранд нахмурился.

— Что…

Тэм ринулся к нему.

Ранд парировал выпад небрежным взмахом. Тэм перешёл в стойку «перья на ветру», вращая мечом и нанося второй удар. Ранд сделал шаг назад, снова парируя. У него даже появился какой-то задор. Когда Тэм атаковал второй раз, Ранд поднял меч и инстинктивно свёл руки вместе.

Вот только другая рука не могла схватиться за рукоять меча. Это сделало его хватку слабее, и когда Тэм атаковал снова, он чуть не выбил меч из руки Ранда.

Ранд, стиснув зубы, отступил. Что бы сказал Лан, если б увидел эти неуклюжие движения своего ученика? «Что бы он на это сказал? Он бы сказал: „Ранд, не сражайся на мечах. Ты не можешь так победить. Больше не можешь“.» Тэм сделал ложный выпад справа, затем сменил направление удара и крепко врезал Ранду по бедру. Тот отскочил назад, скорчившись от боли. Тэм на самом деле ударил его, и не слабо. Отец явно отступать не собирался.

Сколько времени прошло с тех пор, когда Ранд вступал в тренировочный бой с тем, кто на самом деле хотел его ударить? Слишком многие относились к нему, как к стеклянному. Только Лан никогда так не делал.

Ранд бросился в схватку, попробовав провести «вепрь, несущийся по склону горы». На несколько секунд ему даже удалось взять верх над Тэмом, но потом удар отца снова едва не выбил меч из рук Ранда. Длинные мечи, созданные для мастеров клинка, было трудно правильно уравновешивать без помощи второй руки.

С рычанием Ранд снова попытался было встать в двуручную стойку и снова потерпел неудачу. Он уже научился справляться со своей потерей — в повседневной жизни, по меньшей мере. Он не участвовал в спаррингах с самого увечья, хотя и собирался этим заняться.

Он чувствовал себя точно стул, лишенный одной ножки. Прилагая усилие, он мог сохранять равновесие, но не вполне уверенно. Он сражался, он пробовал позицию за позицией, но едва сдерживал атаки Тэма.

Он не справлялся. Ну, не выходит, стоит ли беспокоиться? В таком сражении он неполноценен. В спарринге не было смысла. Он повернулся, пот стекал с его лба, отбросил куртку в сторону. И попробовал снова, аккуратно ступая по примятой траве, но Тэм снова победил его, чуть не сбив с ног.

«Это бессмысленно! Зачем сражаться, будучи одноруким? Почему не найти другого пути? Почему…».

Но Тэм продолжал гнуть свою линию.

Ранд продолжил сражаться, защищаясь, сосредоточив внимание на Тэме. Его отец, должно быть, тренировался для одноручного боя; Ранд читал это в его движениях, в том, как он даже инстинктивно не пробовал схватиться за рукоять меча связанной рукой. Судя по всему, Ранду, вероятно, следовало бы поучиться сражаться одной рукой. В бою легко повредить руку, а некоторые удары специально направлены на поражение рук. Лан советовал ему научиться менять захват на рукояти меча. Возможно, после этого последовала бы техника боя одной рукой.

— Отпусти, сын, — сказал Тэм.

— Отпустить что?

— Всё, — Тэм наступал, отбрасывая тени в свете фонарей, и Ранд стал искать в себе пустоту. Все эмоции выгорели, оставив его пустым и цельным одновременно.

Следующий удар едва не раскроил ему голову. Ранд ругнулся, переходя в «цаплю в камышах», как учил Лан, меч поднят, чтобы парировать следующий выпад. И снова его искалеченная рука попыталась ухватиться за рукоять. За один вечер нельзя забыть то, чему учился годами.

Отпусти.

Ветер дул через поле, принося с собой запахи умирающей земли. Мох, плесень, гниль.

Мох жил. Плесень была живучей. Когда деревья гниют, жизнь продолжается.

Однорукий мужчина все же остается мужчиной, и если в руке его меч, он все еще опасен.

Тэм перешел в «ястреб выслеживает зайца», очень агрессивную позицию. Он наседал на Ранда, меч свистел в воздухе. Ранд видел, что сейчас произойдет, заранее. Он увидел себя, поднимающего меч в правильной позиции — эта защита требует выставить меч и из-за отсутствия руки становится неустойчивой. Он увидел, как Тэм бьет по его мечу, чтобы поймать его в захват. Он увидел, как следующий выпад достигает цели и ранит его в шею.

Тэм застынет перед ударом. Ранд потеряет свой тренировочный меч.

Отпусти.

Ранд сдвинул захват на мече. Он не думал зачем, он просто делал то, что инстинктивно считал правильным. Когда Тэм приблизился, Ранд взмахнул левой рукой для равновесия и разворачивая меч в сторону. Меч Тэма, не отрываясь от меча соперника, соскользнул по нему, но не выбил оружие из руки.

Тэм, как и ожидалось, сделал новый выпад, но поразил локоть Ранда — локоть бесполезной руки, сила удара оказалась такова, что по руке Ранда прошла волна боли.

Тэм замер, широко раскрыв глаза. Прежде всего от удивления, что его прием не удался. А потом уже испугавшись за руку Ранда. Ведь такой сильный удар мог сломать кость.

— Ранд, — промолвил Тэм. — Я…

Ранд отступил, заведя раненную руку за спину, и поднял меч. Он вдыхал запахи раненного мира, раненного — но не мертвого.

Он атаковал. «Зимородок сражается в крапиве». Ранд не выбирал, это произошло само собой. Возможно, это его позиция, — меч вытянут вперед, рука заведена за спину. Он легко перешел к обороне.

Тэм был начеку, отразил удар и отступил в сторону, на побуревшую траву. Ранд повел клинок в сторону, переходя в следующую позицию. Он уже не пытался отключить свои инстинкты, и его тело приспособилось к этому испытанию. Он был в безопасности внутри пустоты, и ему не нужно было волноваться о том, как этого достичь.

Борьба продолжалась всерьез. Мечи трещали от сильных ударов. Ранд держал руку за спиной и предчувствовал каждый свой следующий удар. Он сражался не так хорошо, как раньше. Он не мог бы: некоторые позиции были для него невыполнимы, и он не мог бить с той же силой, как раньше.

Он сравнялся с Тэмом. До некоторой степени. Любой фехтовальщик мог бы сказать, кто лучше, пока они сражались. Или, по крайней мере, у кого преимущество. Сейчас оно было у Тэма. Ранд моложе и сильнее, но Тэм был просто крепче и надежнее. Он наверняка раньше тренировался сражаться одной рукой. Ранд не сомневался в этом.

Ему было все равно. Эта сосредоточенность… он скучал по ней. У него было столько тревог и забот, что просто не хватало времени на столь незамысловатое занятие, как поединок. А теперь он её нашел и погрузился в неё целиком.

На некоторое время он перестал быть Драконом Возрожденным. Он не был даже сыном, проводящим время с отцом. Сейчас он был учеником, тренирующимся с учителем.

И тут он осознал, что неважно, насколько лучше он стал. Неважно даже, сколько он помнит. Важно лишь то, что ему еще есть чему учиться.

Они продолжили поединок. Ранд не считал, кто сколько схваток выиграл. Он лишь сражался и наслаждался покоем этого поединка. В конце концов он понял, что устал. Но это была добрая усталость, а не то изнурение, которое стал ощущать в последнее время. Это была усталость от хорошо проделанной работы.

Обливаясь потом, Ранд поднял свой тренировочный меч, показывая Тэму, что он закончил. Тэм отступил назад, поднимая свой меч. Старший мужчина ухмылялся.

Неподалеку, у фонарей стояла горстка Стражей, они начали аплодировать. Их было не так много, всего человек шесть, однако Ранд не заметил их во время поединка. Девы подняли копья, салютуя.

— Тяжеловато пришлось, верно? — спросил Тэм.

— Что? — не понял Ранд.

— То самое, твоя искалеченная рука.

Ранд опустил взгляд на обрубок.

— Да. Вроде того.

Потайной ход заканчивался очень узким отверстием, выводя прямо к садам, недалеко от того места, где Мэт начал свой подъем. Мэт выполз, отряхивая пыль с плеч и коленей. Потом, задрав голову, посмотрел на далекий балкон, куда он с таким трудом недавно забирался. Это должно послужить ему уроком. В следующий раз надо сначала поискать тайные ходы прежде, чем осваивать искусство верхолаза.

Он мягко пошел по саду. Растения выглядели не слишком хорошо. У этих папоротников должно быть намного больше листьев, и деревья были голы, как дева в парильной палатке. Не удивительно. Земля увяла быстрее, чем мальчик, оставшийся без партнёрши на танцах в Бел Тайн. Мэт не сомневался, что в этом виноват Ранд. Ранд или Темный. Мэт легко мог проследить, кто виноват в каждой проклятой проблеме в его жизни — либо один, либо другой. Эти обжигающие цвета…

Мох все еще жил. Мэт никогда не слышала о мхе, который высаживают в саду, но он мог бы поклясться, что здесь из этих растений были выложены узоры на камнях. Возможно, когда все вымерло, садовники использовали то, что смогли найти.

Ему потребовалось немного порыскать, продираясь через высохшие кусты и топча старые мертвые клумбы, чтобы найти Туон. Мэт ожидал увидеть ее мирно сидящей в раздумье, но ему следовало бы лучше ее знать.

Мэт присел около куста папоротника, незамеченный примерно дюжиной Стражей Последнего Часа, стоявших кольцом вокруг Туон, а она повторяла боевые позиции. Ее освещала пара фонарей, от которых шло странное, ровное голубое свечение. Что-то горело в них, но пламя было необычное.

Свет мерцал на ее мягкой, гладкой коже, оттенком напоминавшей хорошую, плодородную землю. Она носила бледную а’солму, платье, полы которого было заколоты по бокам, открывая синие узкие штаны. Туон была миниатюрна; и он когда-то ошибся, решив, что она хрупкая. Это оказалось совсем не так.

Теперь, когда ей не приходилось больше скрываться, она побрила голову надлежащим образом. Как ни странно, лысая голова ей шла. Туон двинулась в голубом сиянии, последовательно повторяя позиции рукопашного боя, с закрытыми глазами. Казалось, она боролась со своей собственной тенью.

Мэт предпочел бы хороший нож или, еще лучше, свой ашандарей, чем бороться голыми руками. Чем больше расстояние между тобой и человеком, который хочет тебя убить, тем лучше. Туон, похоже, думала иначе. Наблюдая за нею, он понял, насколько ему повезло той ночью, когда украл её. Даже без оружия она была смертоносна.

Она стал двигаться медленнее, плавно сплетая руками узор, затем быстро разведя руки в стороны. Девушка сделала вдох и перекинула руки в одну сторону, разворачивая тело.

Он ее любит?

Этот вопрос смущал Мэта. Он мучил его в течение многих недель, терзая разум, точно крыса, пытающаяся добраться до зерна. Этот вопрос не следовало задавать Мэтриму Коутону Мэтрим Коутон мог переживать только из-за девчонки, сидевшей как раз сейчас на коленях, и о следующем броске костей в игре. Вопросы о таких вещах, как любовь, лучше всего оставить для Огир, у которых было время сидеть и наблюдать за растущими деревьями.

Он женился на ней. Это был несчастный случай или все-таки нет? Проклятые лисы сказали, что так будет. И она вышла за него замуж. Он по-прежнему не знал почему. Что-то, связанное с предзнаменованиями, о которых она твердила? В их ухаживаниях было больше игры, чем романтики. Мэту нравились игры, и он всегда играл ради победы. Рука Туон была призом. Теперь, когда он получил свой приз, что с ним делать дальше?

Она продолжала свои упражнения, двигаясь точно тростник на ветру. Наклон в одну сторону, потом волнистое движения в другую. Айил называли бой танцем. Что бы они подумали об этом? Туон двигалась так же изящно, как любой из Аийл. Если сражение — это танец, то он в основном идет под музыку шумной таверны. Но Туон двигалась под трепетную музыку мастера менестреля.

Что-то шевельнулось за спиной Туон. Мэт напрягся, всматриваясь в темноту. А, это просто садовник. Невзрачный парень с шапкой на голове и веснушчатыми щеками. Едва ли стоит даже взгляда. Мэт выбросил его из головы и наклонился вперед, чтобы лучше видеть Туон. Он улыбнулся при виде ее красоты.

«А зачем садовнику приходить сюда в такое время? — подумал он. — Видать, странный тип этот парень».

Мэт снова поглядел на садовника, но с трудом нашёл его. Садовник стоял между двумя Стражами Последнего Часа. Их, похоже, это совсем не волновало. Тогда и Мэта тоже не должно. Они, наверное, доверяют этому человеку…

Мэт вытащил нож из рукава. Он поднял его, даже не думая зачем. Одновременно другой рукой очень тихо отодвигая ветку.

Глаза Туон распахнулись, и, несмотря на тусклый свет, она смотрела прямо на Мэта. Девушка видела готовый вылететь нож в его руке.

Тогда она посмотрела через плечо.

Мэт бросил, нож летел, вращаясь и поблескивая в голубом свете. Он прошёл на расстоянии меньше, чем в палец, от подбородка Туон, и вонзился садовнику в плечо, когда тот поднял свой нож. Человек всхлипнул и качнулся назад. Мэт предпочёл бы попасть ему в горло, но он не хотел рисковать и задеть Туон.

Вместо того, чтобы поступить разумно и отойти в сторону, Туон прыгнула на человека, руки метнулись к его горлу. Это заставило Мэта улыбнуться. К сожалению, у незнакомца было как раз достаточно времени, а она потеряла равновесие — что дало ему возможность скользнуть назад между сбитыми с толку Стражами Последнего Часа. Второй кинжал Мэта поразил землю за пяткой убийцы, когда тот исчез в ночи.

Секунду спустя трое мужчин, каждый весом примерно с небольшое здание, повалили Мэта, прижав лицом к сухой земле. Один наступил ему на запястье, а другой отбросил подальше ашандарей.

— Отставить! — рявкнула Туон. — Освободите его! Ловите другого, глупцы!

— Другого, Ваше Величество? — спросил один из стражей. — Там не было никакого другого.

— Тогда чья же это кровь? — спросила Туон, указывая на темное пятно на земле, которое оставил убийца. — Принц Воронов увидел то, что вы не смогли. Прочешите местность!

Стражи Последнего Часа медленно поднялись, освобождая придавленного Мэта. Он застонал. Чем кормили этих людей? Кирпичами? Ему не нравилось называться «Высочайшим», но немного уважения было бы вполне уместно. Если бы избавило его от таких вот упражнений.

Он поднялся на ноги, затем протянул руку, помогая подняться робкому Стражу Последнего Часа. На лице парня было больше шрамов, чем кожи. Он вернул Мэту ашандарей и ушел, чтобы помочь обыскать сад.

Туон сложила руки на груди, с непоколебимым видом.

— Ты задержался с возвращением, Мэтрим.

— Задержался с… Я пришел, проклятье, предупредить тебя, а не чтобы вернуться к тебе. У меня есть свои люди.

— Ты можешь претендовать на все, что пожелаешь, — сказала Туон, глядя через плечо, как Стражи Последнего часа колотят по кустам. — Но ты не должен быть далеко. Ты важен для Империи, и у меня есть для тебя работа.

— Звучит восхитительно, — буркнул Мэт.

— Что это было? — тихо спросила Туон. — Я его не увидела, пока ты не привлек внимание. Эти стражи лучшие в Империи. Я видела, как Даруо ловит стрелу в полете одной рукой, а Баррин однажды помешал одному человеку дышать на меня — заподозрил в нем убийцу, у которого во рту яд. И оказался прав.

— Его называют Серым Человеком, — сказал Мэт вздрогнув. — Есть в нем что-то извращенно обыденное — его трудно заметить, взгляд на нем не останавливается.

— Серый Человек, — повторила Туон медленно. — Еще один миф становится явью. Подобно твоим троллокам.

— Троллоки реальны, Туон. Проклятые…

— Конечно, троллоки реальны, — сказала она. — Почему бы мне не поверить в это? — она посмотрела на него с вызовом, как если бы хотела ему напомнить о временах, когда называла их мифами. — Появление этого Серого Человека так же реально. Так как нет другого объяснения, почему моя стража позволила ему пройти.

— Я достаточно доверяю Стражам Последнего часа, — сказал Мэт, потирая плечо в том месте, где один из них приложился коленом. — Однако я не знаю, Туон. Генерал Галган пытается убить тебя; возможно, он работает на врага.

— Его покушения на меня несерьезны, — сказала Туон безразлично.

— Ты совсем свихнулась? — поинтересовался Мэт.

— А ты, глупец проклятый? — спросила она. — Он нанимает только местных убийц, не настоящих профессионалов.

— Серый Человек тоже из местных, — отметил Мэт.

Это заставило её притихнуть.

— С кем ты проиграл свой глаз?

«Свет! Неужели все будут вот так спрашивать об этом?»

— Я прошел через опасное место, — сказал он. — Я выжил, и только это имеет значение.

— Хм. И ты спас её? Ту, которую ты пошел освобождать?

— Как ты узнала об этом?

Она не ответила.

— Я решила не ревновать. Ты удачлив. Потеря глаза тебе идёт. До этого ты был слишком привлекательным.

«Слишком привлекательным? Свет. Чтобы это значило?»

— В любом случае рад тебя видеть, — сказал Мэт. Он помолчал секунду. — Обычно, когда парни говорят что-то наподобие этого, они ожидают услышать в ответ, что их тоже рады видеть.

— Теперь я Императрица, — сказала Туон. — Я никого не жду и не нахожу приятным чьё-либо возвращение. Их возвращение вполне логично, поскольку они служат мне.

— Умеешь ты дать почувствовать свою любовь. Хорошо еще, что я знаю твои чувства ко мне.

— И какие они?

— Ты посмотрела через плечо.

Она покачала головой.

— Я совсем забыла, что ты здорово умеешь говорить ни о чем, Мэтрим.

— Когда ты увидела меня, — пояснил Мэт, — с кинжалом, который мог полететь в тебя, в руке — ты не позвала стражу. Ты не боялась, что я пришел, чтобы убить тебя. Ты оглянулась через плечо, чтобы увидеть мою цель. Я считаю, это было самое сильное признание в любви, которое мужчина может получить от женщины. Если, конечно, ты не присядешь ко мне на колени на минутку…

Она не ответила. Свет, но она и в самом деле казалась холодной. Неужели все изменилось с тех пор, как она стала Императрицей? Он ведь не потерял ее, верно?

Фурик Карид, капитан Стражей Последнего часа, вскоре прибыл вместе с Музенге. Карид выглядел как человек, который только что увидел, как горит его дом. Другие Стражи Последнего Часа салютовали ему и, похоже, казалось сникли перед ним.

— Императрица, мои глаза опущены, — сказал Карид, опускаясь ничком на землю перед ней. — Я присоединюсь к тем, кто провинился, мы покончим с собой пред вашим лицом, как только прибудет на смену новый отряд стражей.

— Ваши жизни принадлежат мне, — сказала Туон. — И вы не окончите их до тех пор, пока я не разрешу. Этот убийца был не обычный человек, а порождение Тени. Твои глаза не опущены. Принц Воронов научит вас, как увидеть такое создание, так что в следующий раз вас не застанут врасплох, — Мэт был совершенно уверен, что Серый Человек был рожден совершенно естественно, и, более того, троллоки и Исчезающие тоже. Однако не стоило указывать на это Туон. Кроме того, его внимание привлекло нечто другое в ее приказе.

— Так что я теперь должен сделать? — спросил Мэт.

— Научить их, — мягко сказала Туон. — Ты Принц Воронов. Это будет частью твоих обязанностей.

— Нам нужно это обсудить, — сказал Мэт. — Все называют меня «Высочайший», так не пойдет, Туон. Этого просто не должно быть.

Она не ответила. Она ждала, пока закончатся поиски, и не пыталась скрыться во дворце.

Наконец Карид снова подошел к ней.

— Высочайшая, в садах нет следов этой твари, однако один из моих людей обнаружил следы крови на стене. Я предполагаю, что убийца сбежал в город.

— Маловероятно, что он попытается снова убить меня этой ночью, — сказала Туон. — Пока мы начеку. Не распространяйте эту новость среди обычных солдат и стражи. Сообщите моему Голосу, что наша уловка перестала действовать, и что мы должны придумать новую.

— Да, Императрица, — сказал Карид, снова низко поклонившись.

— А теперь, — сказала Туон, — освободите сад и охраняйте стены и ворота. Я буду проводить время со своим супругом, который потребовал, чтобы я «заставила почувствовать, что его любят».

— Это не совсем то, что я сказал — промолвил Мэт, пока Стражи Последнего часа скрывались в темноте.

Туон кинула на Мэта изучающий взгляд, потом стала раздеваться.

— Свет! — сказал Мэт. — Ты это имела в виду?

— Я не собираюсь сидеть у тебя на коленях, — сказала Туон, высвобождая одну руку из одежды и обнажив грудь. — Хотя я могу позволить тебе сесть на меня. Этой ночью ты спас мне жизнь. Этим ты заслужил особые привилегии. Это…

Она умолкла, как только Мэт схватил её и поцеловал. Она от неожиданности напряглась. «В треклятом саду, — подумал он. — Когда солдаты бродят вокруг на расстоянии слышимости». Хорошо, если она думает, что Мэтрима Коутона это смутит, её ждёт сюрприз.

Он оторвался от ее губ. Она прильнула к нему, и, к его радости, затаила дыхание.

— Я не буду твоей игрушкой, — строго сказал Мэт. — Я этого не потерплю, Туон. Если ты будешь настаивать на своем, я уйду. Заруби себе на носу. Иногда я валяю дурака. С Тайлин так точно. Я не буду так поступать с тобой.

Она поднялась и дотронулась до его лица, неожиданно ласково.

— Я бы не сказала тех слов, которые сказала, если бы считала тебя лишь игрушкой. Мужчина, потерявший глаз, в любом случае не игрушка. Ты познал битву; каждый, кто посмотрит на тебя, поймет это. Тебя не примут за дурня, да и мне нет пользы от игрушки. Мне нужен принц.

— А ты меня любишь? — спросил он, с трудом выговорив эти слова.

— Императрица не любит, — сказала она. — Я сожалею. Я с тобой, потому что так повелевают пророчества, и потому с тобой я принесу Шончан наследника.

У Мэта возникло ощущение, будто он тонет.

— Однако, — сказала Туон. — Возможно, я могу допустить, что… рада тебя видеть.

«Хорошо, — подумал Мэт, — думаю, могу это принять. Пока».

Он снова поцеловал её.