Отрезанный мир

Глава 5

На следующий день я потратил несколько часов, обучая Линараллу основам завтрака, особе внимание уделив тому, как я преподносил ей информацию. Следовало быть осторожным — иначе мог случиться очередной инцидент с сырой крысой, или что-то ещё более ужасное, чего я пока не вообразил.

Алисса вернулась из отгула, выглядя ещё более здоровой, чем обычно. Зная её отца, я мог вообразить, что их представление о приятном времяпрепровождении скорее всего включало в себя обильное потоотделение, и, наверное, оружие, чтобы интереснее было. Я недавно дал ей и Сайхану драконов, но если он уже привык к положительным и отрицательным сторонам увеличенной силы, для неё это было в новинку, поэтому их тренировки наверняка были в значительной мере связаны с привыканием к силе, которая могла сломать твои же собственные кости при неудачной попытке открыть дверь.

Я переложил кулинарные уроки Линараллы на плечи Алиссы, поскольку Мэттью и Керэн объявились вскоре после Алиссы.

— Где вы были? — спросил я у сына, вполне осознавая, что благодаря способности Керэн телепортироваться по собственному желанию он мог совершить несколько кругосветных путешествий, а я даже не знал бы, что он покидал свою комнату.

— Мы отправились в Ланкастер, — с готовностью ответил он. — Ну, туда, где раньше был Ланкастер, по крайней мере.

Несколькими неделями ранее, когда тот регион был покрыт первобытным лесом и населён дюжиной различных смертоносных зверей, этот ответ мог бы заставить меня поволноваться — но я уже позаботился об этой проблеме. Теперь эта местность представляла из себя вулканический кошмар. Не активный вулкан, конечно же, а временный. Я использовал метамагию, чтобы поднять магму из земных недр, и теперь та местность превратилась в пустошь, покрытую быстро остывающим вулканическим камнем.

— Я так понимаю, ты что-то узнал, — подтолкнул я. Мэттью был не из тех, кто упоминает о своих делах, если только ему не нужно было что-то о них рассказать.

Он кивнул:

— Зефир пронёс нас с Керэн по всему периметру. Его окружает пространственная граница, что-то типа интерфейса между нашим миром и тем, откуда это место появилось. Рядом с Кэнтли такая же граница, и они обе имеют форму шестиугольника, и идентичные размеры, насколько я могу судить. Та, что в северных пустошах, тоже такая же.

Я присвистнул — или попытался, по крайней мере; мои навыки в области художественного свиста в лучшем случае находились в зачаточном состоянии.

— По крайней мере, они подчиняются хоть какой-то закономерности. Нам бы только понять, что это значит.

— Это ещё не самое худшее, — сказал Мэттью, покосившись на Керэн, и снова переведя взгляд на меня. — Я заметил в вершинах шестиугольников другие линии интерфейсов, направленные наружу от каждого шестиугольника. Они блеклые, поэтому сперва я их и не увидел, но как только я прошёл вдоль одной из них, я осознал, что они складываются в сотовидный узор.

Мой сознательный разум застопорился, пока подсознание обрабатывало его слова, но Керэн нарушила молчание:

— Он хотел пересечь одну из границ, чтобы посмотреть на другую сторону, но я убедила его, что нам надо сначала поговорить с тобой. — Тон её слов ясно дал понять, что именно она думала об этой идее.

Я был благодарен за то, что она его отговорила, одновременно смеясь над её раздражением. Мой сын вполне может выжить в этом сумасшедшем мире — если сумеет не оттолкнуть Керэн от себя. Эта мысль заставила меня вспомнить о Пенни. Она всегда силилась вбить мне в голову немного здравомыслия. «Что же я буду делать без неё?».

Мэттью проигнорировал эту ремарку, и продолжил:

— Керэн переносила нас по всему Лосайону, и зная, что именно искать, я заметил тонкие пространственные границы везде, где мы побывали.

Хмурясь, я уставился на него:

— Так ты подразумеваешь, что…

— Я думаю, что весь мир покрыт узором из шестигранных пространственных границ, — сказал Мэттью, закончив мою мысль за меня.

Я моргнул. Мы с сыном долгую минуту смотрели друг другу в глаза, обдумывая следствия из этого утверждения. Шестиугольники были ключом, поскольку указывали на связь с заклинательными плетениями Ши'Хар. Наконец я сказал:

— Мы знали, что они создали карманное измерение для защиты от АНСИС, но это… в это невозможно поверить.

— В голове не укладывается, — согласился Мэттью. — Но теперь, когда я это увидел, это кажется вполне разумным.

— Эй! — встряла Керэн. — Я понимаю, что у вас тут своя атмосфера, но было бы здорово, если бы вы объяснили некоторые вещи для тех из нас, кому не повезло родиться с головой, забитой знаниями древних пришельцев.

Я повернулся к ней:

— Когда Ши'Хар явились в этот мир, их целью было спастись от АНСИС, но они знали, что в конце концов их найдут, поскольку их враг получил способность пересекать бездну между разными измерениями, — начал я.

Керэн кивнула — эту часть она уже слышала.

Я продолжил:

— Мы думали, что они создали отдельное измерение, чтобы в наше измерение нельзя было попасть напрямую, и поместили во внешнее измерение могущественных стражей, чтобы те не позволили АНСИС продвинуться дальше, если те войдут во внешнее измерение. Стражей они назвали «кионтара», что на нашем языке означает «хранители врат», хотя люди нашего мира называли их Тёмными Богами.

— Но теперь мы знаем, что они сделали совсем не это, — вставил слово Мэттью.

Я кивнул:

— Теперь, когда я об этом думаю, такое просто не было возможным. Объём силы, требующийся для создания карманного измерения размером с весь наш мир… он просто непрактичен. Нет, это неправильное слово. «Практичность» тут и рядом не валялась — это на несколько порядков за пределами практичности. Это было невозможно. Они ни за что не смогли бы собрать достаточно силы, чтобы сделать что-то настолько крупное.

— Так что они сделали-то? — спросила Керэн.

— Они взяли это измерение, и разделили его надвое, — ответил я.

Мэттью покачал головой:

— Не всё измерение, а только этот мир. Разделить всё измерение целиком было бы столь же невозможно.

Это было разумным:

— Ладно, значит, скорее всего, только этот мир, — согласился я. — Они вообще не создавали новых измерений. Они разделили этот мир на шестигранные куски, а потом использовали их, чтобы создать видимость отдельного измерения внутри изначального. Типа того.

Керэн выглядела весьма сбитой с толку:

— Но Мэттью нашёл границы. Если это всё — часть одного и того же измерения, то как он мог перейти из одного в другое? Их же для этого должно быть два. Верно?

— Не два… тысячи, возможно десятки тысяч, — поправил Мэтт. Они разделили мир, используя массивное заклинательное плетение. Половина шестигранных ячеек была скрыта в маленьких карманных измерениях, подогнанных к ним по размеру. Вторую половину оставили в изначальном измерении. Интерфейсы были сделаны так, чтобы тысячи маленьких карманных измерений соединялись, и казались целым миром. Эти же самые интерфейсы сцепляли оставшиеся куски в другой мир, но эти два мира на самом деле являются частями одного и того же целого. Просто его порубили на куски, и собрали заново по-другому.

— Это безумие, — объявила Керэн, и я был склонен с ней согласиться. — Вы что, правда знаете, что это так? Или просто сочиняете дикие теории?

— Ну, — при знал я, — в данный момент это — действительно лишь теория.

— Но она кажется разумной, — вставил Мэттью. — Нам нужно узнать больше. — Глядя на меня, он спросил: — Ты уже начал читать скульптуры на эроллис, которые они принесли?

Этот вопрос заставил меня слегка смутиться. Прошло уже несколько недель, но за это время я потратил на скульптуры не более нескольких минут. Смерть Пенни расстроила мои планы в этом отношении. Трудно что-то изучать, когда горюешь.

— Я едва-едва начал, — сказал я им. — Их так много, что у меня могут уйти годы на их чтение.

Айрин зашла в комнату. До этого она была на кухне, наблюдая за Алиссой и Линараллой, но ей это наконец наскучило. Когда её взгляд упал на Мэттью, она просветлела лицом:

— Вы только посмотрите, кто вернулся. Я уже начала гадать, живёшь ли ты тут до сих пор.

Мэттью закатил глаза:

— Меня не было всего-то несколько дней.

— Я тебя уже неделю не видела, — проворчала Айрин. — Ты никогда не покидаешь свою комнату. — Затем она одарила Керэн многозначительным взглядом, пока та не стала краснеть.

— Это не… — сказала Керэн, заикаясь. — Это не то, что ты…

Мне хотелось смеяться, но я не позволил веселью повлиять на тон моего голоса:

— Не дразни её, Рэнни. Вполне возможно, что она — твоя единственная надежда стать тёткой. — Румянец на лице Керэн перестал быть лёгким, превратившись в пурпурный, когда кровь прилила к её синим щекам.

— Пап! — предостерёг Мэттью, проявляя нехарактерную заботу. Я втайне одобрил его реакцию.

— Ладно, ладно, не буду над ней подтрунивать, — сказал я, быстро уступив.

Айрин нарушила повисшую неудобную тишину, сменив тему:

— Сегодня папа начал учить меня чародейству, — гордо сказала она.

Её брат слегка нахмурился:

— Ты говоришь почти так, будто тебе понравилось. Мойра раньше говорила, что чуть не умирала со скуки.

Айрин улыбнулась своей особой улыбкой, от которой в комнате будто становилось светлее. В некоторых отношениях она напоминала мне о Пенни больше, чем все остальные мои дети.

— Сперва было немного скучно, но когда мы начали, я осознала, что это на самом деле весьма интересно.

Мэттью был удивлён:

— Если это — твой первый день, то ты, наверное, работаешь над рунными каналами — и ты находишь их интересными? — Он был единственным из моих детей, кто на самом деле полюбил чародейство, но теперь я видел, что любопытство возбудил тот факт, что он, возможно, в этом не одинок.

— Тебе следует взглянуть на то, что она придумала, — вставил я. — Она изобрела то, что нам с тобой в никогда в голову не приходило.

— Да неужели? — сказал Мэттью. — Это я хочу видеть.

После этого мы пошли в мастерскую, и мы с Керэн стояли в сторонке, пока Айрин гордо показывала брату то, над чем работала, объясняя свою идею, и то, как мы пытались претворить её в реальность. Я наблюдал за тем, как изначальный скептицизм моего сына превращался в энтузиазм, когда он быстро осознал, что она действительно нащупала что-то новое. Керэн беспомощно покосилась на меня — она мало что знала про чародейство, и потому всё это было выше её понимания.

А у меня сердце раздулось от гордости при виде того, как общались мои дети. Обычно Мэттью считал свою сестрёнку почти бесполезной, но теперь она его впечатлила, позволив по-новому взглянуть на его любимый предмет. «Если бы ты только это видела, Пенни», — подумал я, но даже вызванная этой мыслью печаль не смогла приглушить приносимую этим мигом радость.

В конце концов Керэн высказалась относительно того факта, что до сих пор даже не начала учиться чародейству, и Мэттью вынужден был объяснить ей, о чём речь. Это привело нас четверых к протяжённой беседе, и хотя мне стиль наставлений моего сына показался грубым, меня удивило, с каким терпением он отвечал на их вопросы. Через некоторое время я вернулся к работе над бронёй Алиссы, предоставив им втроём проводить по сути маленький урок чародейства.

День прошёл довольно приятно, и впервые за несколько недель я не чувствовал себя так, будто тону в печали. Когда позже Алисса явилась уведомить нас о том, что пришло время ужинать, я заставил её подождать, пока сам перепроверял свои прежние мерки. Потом мы устроили перерыв, и пошли есть.

Мойра объявилась посреди ужина, и разговор перешёл на то, где именно она была, и что делала последнюю неделю. Она казалась слегка смущённой тем, что на неделю оставила семью, но всем хватило такта, чтобы не спрашивать её об этом напрямую. Когда еда кончилась, Алисса начала убирать со стола, а все остальные удалились в гостиную.

— Узнала что-нибудь интересное в Данбаре? — спросил я.

Моя старшая дочь покачала головой:

— Нет, на самом деле. Мировая дорога работает как и ожидалось, и Хэйлэм скорее всего сейчас находится на пороге расцвета коммерции, поскольку может свободно торговать с Лосайоном и Гододдином — но ты этого и ожидал. Джеролд привыкает к роли короля, и хотя была пара осечек, я думаю, что правительство сохранит стабильность.

Это меня заинтересовало, и я стал внимательно изучать её лицо, гадая, нарушила ли она правила, «подправив» кого-то, кого не устраивало правление нового короля. До её вмешательства Джеролд был мелким дворянином в соседнем королевстве. А потом Мойра убила их короля, и использовала свои способности, чтобы привести своего друга к власти.

Она поймала мой взгляд, и, поняв мой вопрос, слегка покачала головой, как бы говоря, что вела себя хорошо. Это меня порадовало, поскольку я на самом деле не мог спросить её об этом в присутствии всей семьи.

— А где Коналл? — спросила Мойра, заметив его отсутствие за ужином.

Я вздохнул, но Айрин ответила первой:

— Он всё ещё в Албамарле, строит из себя защитника Королевы.

— Ничего он не строит, — поправил Мэттью. — Как бы мне ни претило признавать это, он очень храбро себя повёл, защищая Королеву во время нападения.

— Это всё равно не оправдывает то, как он бросил семью после… — Айрин затихла. Никто не хотел говорить вслух. «После того, как умерла Мама».

Мойра проявила дипломатичность:

— Мы все по-своему справляемся с этим. Не мне судить. Я сама неделю скрывалась в Данбаре.

На лице Мэттью появилось самодовольное выражение:

— Как хорошо, что я остался дома, чтобы приглядывать за Папой.

Хотя с формально — он действительно был здесь большую часть недели — это было правдой, его слова были возмутительно хвастливыми, поскольку большую часть времени он закрывался в своём собственном мирке. Айрин сразу же возразила:

— Ты! Вы и Керэн почти всё время проводили в твоей комнате, занимаясь чем только заблагорассудится!

Керэн снова покраснела:

— Да не так всё было! Он был так же расстроен, как и остальные.

— А вот и не был, — возразил Мэтт. — Я тихо предавался воспоминаниям. Оплакивал её, если можно так сказать.

На миг глаза Керэн сверкнули, и она открыла было рот, но быстро захлопнула его, сжав губы.

«Она почти сказала, что он плакал», — пришёл ментальный посыл от Мойры, — «но заставила себя остановиться, чтобы не смущать его».

После этого разговор перешёл на более приятные темы. Мы с Мэттью сыграли несколько партий в шахматы, а остальные играли в карты. Короче, было здорово. У всех у нас это был лучший вечер с тех пор, как мы потеряли Пенни. Мы играли и беседовали, и наконец, когда стало совсем темно, все пошли спать.

Там моя радость и умерла — как только дверь закрылась за моей спиной, передо мной предстала пустая комната. Она была тихой и безмолвной, как могила.

Я разделся, и завалился в кровать, потушив магический свет тихим словом, и позволив тьме окутать меня. Наше брачное ложе стало местом холодного одиночества. Прошло какое-то время, и я заснул.