Отрезанный мир

Глава 38

Моё недавно объявившееся чувство опасности вопило, пока я пытался остановить Тириона, но я игнорировал этот вопль. Когда я метнулся вперёд, Тирион оборвал замах, и ударил вперёд, пронзив меня правой рукой. Я почувствовал, как выходивший из его руки клинок полностью прошёл через моё тело, выйдя где-то рядом с одной из почек. Я замер, глядя на него с открытым ртом, совершенно ослепнув от боли. Бросив взгляд вниз, я увидел, что его рука полностью была во мне.

Никогда не забуду выражение яростной радости на его лице, когда он вытащил руку, дав мне упасть на колени. Я в ужасе прижал руки к животу, пытаясь не дать потрохам выпасть наружу, а Тирион стоял надо мной.

Прошло несколько секунд, прежде чем я осознал, что наполнявший мои уши звук представлял из себя вопль Роуз. Она какие-то образом оказалась рядом со мной, и с полным отчаяния лицом цеплялась за мою руку. «Не надо», — подумал я, — «ты же измажешься кровью». Я опустил взгляд, наблюдая за тем, как бегущая мимо ладоней кровь стекает на землю.

— Ты уж прости, Мордэкай, — злорадно сказал Тирион. — Я хотел потянуть, но иногда мне трудно себя контролировать. Если ты ещё не понял — я на самом деле не злюсь на тебя. Это её я хочу наказать, и вот поэтому ты должен умереть первым, у неё на глазах.

Моя печёночная артерия была рассечена начисто. Смерть ждала меня секунд через десять, или меньше, однако я с безумной скоростью уцепился за неё своей силой, соединяя концы и скрепляя сосуд обратно.

Тирион был достаточно любезен, чтобы подождать:

— Вот так. Не позволяй мне убить тебя слишком быстро.

Затем мой взгляд наткнулся на мою последнюю надежду. Ладони Роуз всё ещё лежали на моей руке, и я использовал физический контакт, чтобы послать ей короткое сообщение:

— «Спрячься за углом, за ту стену. Я не могу убить его, если ты слишком близко».

Он, наверное, почуял дополнительное использование эйсара, поскольку Тирион крепко пнул Роуз в живот. Она отлетела от меня, перекатившись на бок, баюкая ушибленный торс, но когда она на меня посмотрела, я увидел её взгляд. Она меня поняла.

Мой мучитель медленно подошёл ко мне, активировал один лишь кончик своего наручного клинка, и медленно провёл им по моей спине, глубоко разрезав кожу и мышцы.

— Не исцеляйся слишком быстро, — жестоко пропел он.

Позади него Роуз с трудом поднялась на ноги, всё ещё прижимая руки к животу, и побежала. Угол ближайшего здания был лишь в десяти футах.

Тирион тихо засмеялся, наблюдая за ней:

— А ведь я говорил тебе, внук. Она хорошо разбирается в предательстве. Не волнуйся, я сейчас верну её обратно. Ты будешь мёртв, но будешь покоиться с миром, зная, что предавшая тебя женщина сдохнет вскоре после тебя.

Он медленно, почти апатично повернулся, чтобы поймать её щупальцем эйсара. Как только он перестал сосредотачивать на мне своё внимание, я убрал руки с живота, не заботясь о вываливающихся кишках. Выхватив из-за пояса кандалы, я взял по наручнику в каждую руку, и взмахнул цепью вверх, перекидывая её через Тириона широкой петлёй. Используя крохи имевшегося у меня эйсара, я подбросил себя в воздух как раз в тот момент, когда он рефлекторно разрубил цепь своими всё ещё активными наручными клинками.

Чары на этих цепях запасали излишки моего эйсара почти неделю, и получившийся взрыв превратил мир в белое пятно, ударив по Тириону, сминая его щит и разрывая на куски его тело. Учитывая то, как близко я находился, моя участь была лишь немного лучше, поскольку я был чуть выше его. Ударная волна подбросила меня вверх так сильно, что сорвала кожу с лица и ног. Она уничтожила мои глаза, разорвала барабанные перепонки, и лишь несколько секунд спустя, кувыркаясь в воздухе, я осознал, что полностью лишился правой руки.

Однако я каким-то образом оставался в сознании, что, наверное, было кстати. «Понедельники», — подумал я, забыв, что ещё не закончилось воскресенье. Я выло ухватился за воздух своим эйсаром, пытаясь замедлить падение. Это у меня не вышло, поскольку силы мои были на исходе, но я сумел сориентировать себя в воздухе, чтобы падать головой вверх. «Будет больно», — подумал я, стремительно приближаясь к земле.

Земля не разочаровала.

Мир врезался меня подобно тарану, заставив потерять сознание на несколько секунд. Я мог бы вообще не очнуться, но когда сознание насильно вернулось мне в голову, я обнаружил, что рядом со мной сидит Роуз, и перетягивает отрезанным от платья куском культю моей руки, чтобы остановить бившую оттуда кровь.

Если честно, она творила сущую глупость. Мои потроха, которые до взрыва и так вываливались наружу, теперь практически исчезли, вместе с большей частью моего лица и значительным количеством крови. Если бы не магический взор, я бы даже не понял, что Роуз была рядом со мной. Собственно, я должен был умереть менее чем через минуту, чтобы она ни делала.

Но Тириона не было нигде поблизости, и впервые за всю неделю я был единственным архимагом в окрестностях. Открыв свой разум земле, я позволил ей забрать мою боль, когда моё сознание расширилось, и я стал чем-то бо́льшим.

Пустота была ближе, и голос её был громче, искушая меня. С ней было бы проще, особенно учитывая то, как близок я уже был к смерти, но я заставил себя её проигнорировать. Она была слишком опасна. Если бы я позволил себе зачерпнуть из неё, то почти наверняка вскоре убил бы Роуз, чтобы пополнить потери эйсара.

Роуз ахнула, отшатнувшись, когда моё изорванное тело изменилось, став более похожим на камень.

Я потянулся к земле под собой, и камни мостовой потекли вверх, соединяясь с моим телом, и заменяя мою потерянную массу. Земля манила меня дальше, чтобы я вырос больше, чтобы я стёр с себя боль и страдание людского мира, но за прошедшие годы я хорошо наловчился игнорировать это стремление. Сжавшись обратно, я напомнил себе о моей человечности, и представил своё тело таким, каким оно было прежде.

Мир потеплел, и меня залил истинный свет, когда вернулись мои человеческие глаза. Несколько мгновений спустя я стал собой, целым и невредимым.

И голым, не будем забывать об этом — поскольку я не подумал воссоздать свою одежду. «Точно понедельник», — решил я. «Тот, кто составлял календарь, где-то лажанул».

Меня обнимали руки Роуз, пачкая мою новую кожу моей же старой кровью, но я был в общем-то не против. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться, как двигать руками, после чего я обнял её в ответ, мягко прижимая к себе. Пока что это был лучший момент за весь день.

Она тихо плакала, уткнувшись лицом мне в шею, но где-то через минуту её рыдания стихли, и я ощутил на своём плече её губы. Она прошлась вверх от моей шеи, целуя мой подбородок, и мои руки опустились ниже, инстинктивно потянув её за бёдра.

«О — оу».

— Роуз, постой, погоди, — сказал я ей.

Она мгновенно остановилась, и сказала:

— О! — По-моему, эта ремарка была вполне подходящей к ситуации. Она начала отталкивать меня, но я продолжал держаться за неё, разворачивая её, и притягивая её бёдра обратно к себе. Однако делал я это отнюдь не по той причине, о которой она сначала подумала, протестующе шлёпая меня по рукам за распутное поведение. Секунду спустя она увидела, почему я так делал.

Рядом стояло несколько привлечённых взрывом Тириона человек, и они с любопытством наблюдали за нами, поэтому я использовал Роуз в качестве некоего разумного фигового листочка, чтобы скрыть свои срамные места.

— О! — сказала она во второй раз. — А ты не можешь создать иллюзию, чтобы прикрыться?

— Я ещё не восстановил свой эйсар, — ответил я. На самом деле, у меня скорее всего хватило бы на иллюзию, но мне не хотелось его тратить. Я чувствовал вдалеке несколько мощных источников эйсара — либо магов, либо кого-то из крайтэков Тириона. Использование оставшейся у меня толики силы сделало бы меня более видимым, при этом снова оставив в беспомощном положении.

Воплощение практичности, Роуз снова вынула свой кинжал, и разрезала им вокруг своего пояса, по сути превратив платье в отдельные блузку и юбку. Затем она выбралась из юбки. Под ней у неё была льняная сорочка, доходившая ей до середины бёдер, так что она не была голой, хотя и выглядела чертовски забавно.

Она протянула мне юбку, и начала рыться в своей сумке, которую каким-то образом умудрилась не потерять во всём этом хаосе.

— И что я должен с этим делать? — спросил я.

— Надень, дурачок, — ответила она, используя тон, к которому наверняка прибегала лишь в разговоре с отсталыми детьми и умственно неполноценными волшебниками. Затем она вытащила мой кожаный пояс, со всеми прилагавшимися зачарованными мешочками. — Когда наденешь юбку, наденешь пояс, и подвернёшь за него края, чтобы она не сползла. Самих по себе твоих бёдер для этого не хватит.

— Ебучие понедельники, — пробормотал я, но сделал, как она сказала. Помучившись минуту, я закончил. Теперь ниже пояса я был облачён в красивую небесно-голубого цвета юбку с золотой вышивкой. По нижней её кайме шло тонкое кружево, и я был почти уверен, что оно плохо сочеталось с цветом моей кожи.

Роуз не была высокой женщиной, и этот факт, в совокупности с необходимостью использования нескольких дюймов ткани для заворачивания за пояс, означал, что юбка доходила мне только до середины икр.

— Симпатичные лодыжки, — сделала мне комплимент Роуз.

— Симпатичные коленки, — ответил я, напоминая ей, что у неё самой ноги были почти голые. Затем я взял её за руку, и мы двинулись прочь. Собравшаяся толпа расступалась перед нами, видимо пребывая в шоке. Я сомневался, что в мире существовала толпа, способная поддерживать в себе праведный гнев перед лицом двух людей, выглядевших так нелепо, как выглядели в тот момент мы.

Пройдя первые ряды, мы ускорились. Магическим взором я приметил в окрестностях вероятных волшебников, и попытался двинуться куда-нибудь прочь от них.

— Есть мысли? — спросил я. Похоже было, что некоторые из потенциальных магов двигались к нам с разных сторон, хотя из-за зданий они всё ещё были вне поля зрения.

— Твой дом, — сразу же ответила Роуз. — Там есть круги.

Она была права, хотя формально этот дом уже не был моим, поскольку Тирион забрал его себе. Впрочем, он, наверное, и принадлежал ему. После взрыва я не видел никаких следов предка. Я очень надеялся, что взрыв прервал его жалкую жизнь, но пока не готов был биться об заклад на этот счёт.

Как бы то ни было, дверь должна была открыться для меня. Я всё ещё был из рода Иллэниэл. Крупной проблемой было то, что до него ещё было минимум двадцать минут пешком от той части города, где мы находились. Мы перешли на бег.

— Как вы бегаете в этих штуках? — пожаловался я. Юбка постоянно путалась между ног, грозя спотыканием.

Роуз слегка замедлилась:

— Обычно — никак. Попробуй задрать их выше колен, чтобы они не путались в ногах.

Чувствуя себя посмешищем, я последовал её совету, и это помогло. «Если кто-нибудь встретит меня в таком виде, то мне уже не придётся волноваться о том, что меня называют «Кровавым Графом», — кисло подумал я, — «хоть что-то хорошее из этого выйдет».

Мы стремительно бежали по мощёным дорогам. Роуз всё ещё была в своих тряпичных туфлях, а вот я был босяком, и менее чем через сотню ярдов начал оставлять на камнях кровавые следы. Боль в рваных ступнях была ужасной, но хуже был тот факт, что я ощущал приближение преследователей. Нам было не успеть.

— Они приближаются, — крикнул я Роуз.

— Они же не смогут войти в дом, верно? — отозвалась она.

Не могли. Мой дом в Албамарле был практически крепостью, но добраться до него нам было не суждено.

— Слишком далеко. Беги вперёд, я попытаюсь увести их прочь. Не думаю, что они преследуют именно тебя, — сказал я ей.

Много лет назад я подстроил дверь под некоторых моих друзей, дав им доступ в мой столичный дом. Если Тирион ничего не поменял, то Роуз сможет открыть эту дверь. Глядя вперёд, я увидел ответвление улицы вправо. Если сверну, то крайтэки, или кто там за мной гнался, скорее всего последуют за мной.

Роуз схватила моё запястье:

— Вместе, Мордэкай. Не заставляй меня повторять, — сказала она, пылко сверкая глазами.

Я уставился на неё в ответ, пытаясь решить, как избавиться от моей фанатичной спасительницы, когда увидел, как по её волосам прошла лёгкая рябь. Эту рябь я узнал. Затормозив, я остановился, и оглянулся. В нескольких футах позади нас была одна из тусклых пространственных границ.

Она принялась тянуть и дёргать меня:

— Не останавливайся!

Покачав головой, я стоял как вкопанный:

— Есть выход. — Пройдя назад, я поднял вторую руку, пытаясь почувствовать лёгкую разницу в воздухе на границе. — Доверься мне, — добавил я.

В полуквартале от нас из-за угла показался член Королевской Стражи, и побежал к нам, но я знал, что стражник был ненастоящим. Это был один из крайтэков Тириона, похожий на человека. «Пожалуйста, пусть у меня хватит силы», — молча подумал я.

Вытолкнув из себя мои скудные резервы, я сосредоточился на границе. Один раз у меня это уже получилось, и я мог сделать это снова, но лишнего эйсара было тратить нельзя.

Крайтэк замедлился, приближаясь к нам, а затем обнажил меч, который похоже был облачён в какое-то смертоносное заклинательное плетение.

— Он почти здесь, Морт! — сказала Роуз, снова обнажая кинжал.

«Вот!». Ухватив границу своей волей, я разомкнул её, создав дыру диаметром фута в три.

— Прыгай! — сказал я ей.

— Ты первый, — отозвалась она. — Иначе я ни ногой.

«Проклятая упрямица!» — выругался я про себя, но знал, что она не блефовала. Сделав шаг назад, я прыгнул вперёд, пытаясь как в полёте сжаться как можно сильнее. Оказавшись на той стороне, я оглянулся, и сразу же поймал лицом ноги Роуз, которая сдержала обещание. При падении моя голова с гулким стуком ударилась о землю, благодаря чему мне не пришлось себя утруждать попытками отпустить портал. Удар нарушил мою концентрацию. Портал схлопнулся позади нас.

— Ты в порядке? — сказала Роуз, поднимая мою голову, и тревожно глядя на меня сверху вниз.

— Ага, — пробормотал я. Потрогав губы, я убрал попавшую на них грязь. — Но я сегодня выяснил минимум одну вещь.

Она вопросительно глянула на меня.

— Если мы не сможем найти еду, то твои туфли я есть не собираюсь. Вкус у них ужасный, — закончил я, широко улыбаясь ей окровавленными губами. Оглядевшись, я увидел, что мы появились на пляже. Земля у меня под ногами была смесью песка и мелкой гальки. До моих ушей донёсся звук прибоя, хотя я смотрел не в ту сторону, чтобы увидеть их глазами.

— Где мы? — спросила Роуз.

— Будь я проклят, если знаю, — честно сказал я. С краю пляжа высилась короткая скала высотой в восемь или девять футов, и позади неё я видел деревья. Похоже, что это был какой-то прибрежный лес. Развернувшись, я увидел, что океан протирался позади нас насколько хватало глаз, отбрасывая блики волнами. Где бы мы ни были, пейзаж был идиллическим, чуть ли не сошедшим со страниц иллюстрированной книги.

Роуз встревоженно спросила:

— Нам надо бежать дальше? Они смогут последовать за нами?

Я покачал головой:

— Не думаю. Крайтэки Тириона формально являются крайтэками Иллэниэлов, но если они были плодами его дерева, а так и было, то они лишены дара. Только дети Лираллианты будут его иметь.

Она странно посмотрела на меня:

— Ты мог бы просто сказать «да». А теперь я хочу, чтобы ты всё это мне объяснил.

Я так и сделал — время у нас теперь было. Роуз Торнбер, сама не будучи магом, обладала острым умом и цепкой памятью, и она годы прожила рядом с моей семьёй и другими магами. Много времени рассказ не занял, хотя моё объяснение дара Иллэниэл было для неё новым.

— Но откуда он у тебя? — спросила она в конце. — Судя по твоим словам, его должны иметь лишь дети Пенелопы, и Линаралла, поскольку она — дочь Лираллианты.

— Не уверен, — уклонился я от ответа. У меня были подозрения, но я пока не готов был их рассмотреть. Роуз сжала губы, зная, что я недоговариваю, но промолчала. Затем она поёжилась, и потёрла плечи. Шедший со стороны океана бриз холодил.

В обычной ситуации я просто создал бы вокруг нас сферу с тёплым воздухом, но я хорошо понимал, каким опасным мог быть этот мир. В этом месте он мог казаться безопасным, но я не собирался этому доверять. Вспомнив о своих мешочках, я открыл самый крупный из них, и осторожно вытащил оттуда одно из самых хитрых моих приспособлений — большое шерстяное одеяло.

Оно не было зачарованным, и в нём не было ничего особенного. Но, учитывая обстоятельства, сейчас оно было самой ценной из моих вещей. В прошлом меня обвиняли в паранойе. Мои особые мешочки были наполнены всякой всячиной для использования в маловероятных ситуациях. Большая часть этих предметов была зачарована, зачастую в целях вершения насилия, но я также выделил место для вещей типа одеяла, и годами оставлял их нетронутыми.

Порывшись в сундуке, с которыми был связан мой мешочек, я нащупал бумажный свёрток. Я с надеждой вытащил и его тоже. Это был сушёный брикет походного хлеба. Передав одеяло Роуз, я развернул бумагу, но, к моему разочарованию, хлеб оказался заплесневелым. Такова была судьба даже самых лучших продуктов долгого хранения, оставленных лежать десять лет в тёмном месте. Я сделал себе мысленную пометку создать маленький стазисный ящик, поместившийся бы в сундуке, чтобы хранить еду бесконечно долго.

«Когда я в следующий раз окажусь выброшенным на незнакомый берег, это не станет проблемой», — пообещал я себе, тихо посмеиваясь.

— Что такое? — спросила наблюдавшая за мной Роуз.

— Просто посмеиваюсь про себя, — признался я. — Я думаю о том, чем запастись на случай, если ещё раз потеряюсь в глуши.

Роуз махнула руками на окружавший нас пляж:

— Сейчас это не кажется такой уж странной мыслью.

— Пенни всегда говорила, что я — параноик, — сказал я ей.

Она покрепче завернулась в одеяло:

— Где ты его взял?

— Пенни купила его для меня.

— А твои плесневелые сухари?

Я пожал плечами:

— Пенни.

Роуз бледно улыбнулась, и в уголках её глаз появились морщинки:

— Не думаю, что она считала тебя параноиком. Ей просто нравилось тебя подкалывать. — Она понюхала одеяло, затем отцепила от него нечто, похожее на несколько сухих веточек. — Лаванда?

— Ага, — ответил я, и мой взор затуманился. — Она сказала, что в сундуке оно станет затхлым, поэтому уложила вместе с ним лаванду, чтобы поддерживать свежесть. — От воспоминаний об этом у меня сжалось горло, и я склонил голову, уткнувшись лицом в колени. Последние несколько дней я беспокоился только о том, чтобы прожить неделю, но сейчас, когда солнце грело мне волосы, а лицо обдувал свежий бриз, всё навалилось на меня разом. Я пытался сдержать слёзы, но несмотря на мои усилия, мои плечи начали сотрясаться.

Роуз накинула конец одеяло мне на плечи, притянув меня к себе, и закутав в мягкую шерсть. Она ничего не говорила, и даже не пыталась меня обнимать. Она была вдовой достаточно долго, чтобы знать, что словами тут не поможешь, а объятия другой лишь усилят боль от тоски по моей жене. Вместо этого она сидела рядом со мной, крепко укутав нас в одеяло, и положив ладонь мне на спину.

И я был благодарен за это.

Когда моя буря миновала, а щёки высохли, она сказала, глядя на волны:

— Полностью это не пройдёт никогда. Порой у меня проходят недели или даже больше без всяких происшествий, а потом что-то напомнит мне, и всё возвращается, почти с такой же болью, как в первый день. Это может быть что угодно — запах кожи, или очертания отбрасываемой деревом тени. Старые воспоминания оживают, и я внезапно теряюсь.

У меня ныло в груди:

— Как ты это выносишь?

— Никак, — ответила она. — Поначалу я делилась горем с детьми. Это казалось естественным. Они тоже горевали, и я хотела, чтобы они помнили. Но они были маленькими, и со временем их воспоминания о нём потускнели, а в месте с воспоминаниями ушло и горе. Я наконец осознала, что делаю им только хуже… они шли на поправку, а я лишь заново открывала старые раны, поэтому я перестала показывать им свою тоску. Я закрывалась в своей комнате, и оставалась там, пока та не проходила. Шли годы, и я убедила себя, что я в этом одна. Память о Дориане была моей ношей, и я считала, что если сброшу со своих плеч эту печаль, то получится так, будто Дориана никогда и не существовало.

— Это же неправда, — сказал я ей. — Я часто думаю о нём, и даже если твои дети забыли, то я уверена, что Элиз горюет не меньше тебя.

Роуз кивнула, шмыгнув носом:

— Как мать, я это понимаю. Но для одиноких людей с разбитым сердцем истина часто неудобна. Мы держим боль ближе к своим сердцам, и притворяемся, что кроме нас её никто не чувствует.

Думая о Роуз, одиноко плачущей в своей комнате, я пожалел, что не сделал для неё за эти годы больше. Мы с Пенни держали её и её семью близко, пытаясь облегчить ношу, но спасти людей от внутренней боли было невозможно. Я сам провёл достаточно ночей в своей тёмной и пустой спальне, чтобы отлично это понимать.

Я взял её за руку:

— Отныне мы будем вспоминать о нём вместе. Когда такое случится ещё раз, не бойся поделиться со мной.

Роуз прислонилась головой к моему плечу:

— Ладно, но только если ты позволишь мне сделать для тебя то же самое.