Отрезанный мир

Глава 35

Усевшись обратно на своё место, я оглядел зал. Почти все люди шептались с соседями. Когда я посмотрел на Королеву, она встретилась со мной взглядом, но выражение её лица было холодным. Сбоку от неё стоял Коналл, отказывавшийся смотреть мне в глаза. Я мог лишь гадать, о чём он думал.

— Если больше свидетелей нет, то я удалюсь для принятия решения, — сказал Лорд Уотсон, начиная вставать.

Роуз мгновенно вскочила на ноги:

— Прошу прощения, Ваша Честь. Я хотела бы вызвать ещё одного свидетеля.

Судья неодобрительно посмотрел на неё:

— В моём списке такого свидетеля нет.

— Ответ я получила лишь прошлым вечером, Ваша Честь, — сказала Роуз. — Если вы позволите, я хотела бы вызвать для дачи показаний Милли — девочку, которую спас Лорд Камерон. — Повернувшись, она указала ему на заднюю часть зала.

Я проследил за её взглядом, и увидел стоявшую там Керэн, а рядом с ней — Милли. Они начали идти между скамей, направляясь к трибунам.

Лорд Осуалд сразу же встревожился, и встал, чтобы выразить протест:

— Ваша Честь, мне не дали возможности встретиться с этим свидетелем до суда. Её показания нельзя допускать к делу.

Роуз повинно склонила голову:

— Прошу простить, Лорд Осуалд. Я смогла связаться с ней лишь прошлым вечером. Учитывая то, что она — одна из главных свидетелей, я считаю, что выслушать её будет важно.

Лорд Уотсон некоторое время переводил взгляд между ними, затем встал:

— Леди Хайтауэр, Лорд Осуалд, пожалуйста, присоединитесь ко мне в моих покоях. — Он ушёл прочь, и они последовали за ним, покинув зал суда. В зале сразу же пошёл громкий шёпот, вскоре переросший в неблагозвучный гам, поскольку все говорили одновременно.

Делать мне было нечего, поговорить — не с кем, поэтому я смотрел вперёд, не зная, чем заняться — но тут Гарэс наклонился ко мне, глядя на Керэн:

— Я начинаю понимать, о чём думает Роуз.

Я сидел с каменным лицом:

— Понятия не имею, о чём ты.

Он осклабился:

— Думаю, понимаешь — поэтому я дам тебе совет. Неукротимая Леди Роуз допустила в своём плане ошибку. То, о чём она думает, не сработает. Это лишь приведёт к тому, что после твоей казни её посадят.

Я не ответил, но почувствовал, как сжались мои зубы.

— Я совершенно серьёзно, — сказал Гарэс. — Как я уже говорил, я не совсем лишён сочувствия. Будь это не так, я бы указал на то, что твоя внезапная свидетельница всю прошлую неделю провела в обществе твоей дочери. Хотя для присутствующих это мало что значит, я при желании легко мог бы уведомить их о том, что она — маг разума. Тогда слова малютки Милли никто бы ни в грош не ставил.

— Что ты хочешь сказать, Гарэс? — спросил я.

— Надейся на то, что тварь, которую ты зовёшь дочерью, хорошо поработала. Если ложных показаний девочки не хватит, чтобы изменить мнение судьи, то тебя повесят. А если Роуз попытается вытащить тебя при поддержке Керэн, то её тоже скорее всего повесят. — Он выпрямился, и принялся игнорировать мой гневный взгляд.

Махнув рукой на Гарэса, я снова принялся смотреть вперёд, но при этом мой разум бешено работал, обдумывая его слова. Я довольно быстро вспомнил, что мои зачарованные кандалы смастерил именно он. Будь это кто другой, это было бы не важно, но Гарэс родился в золотой век магии. В те времена маги Морданов были многочисленными, и любой метод лишения волшебника свободы должен был учитывать этот факт.

Закрыв глаза, я снова сфокусировал свой магический взор на кандалах, но не узнал ничего нового. Я уже выяснил, как их следовало правильно отмыкать, хотя для этого требовался второй маг. Нужно было направить эйсар в каждый наручник в нужных точках, создавая между наручниками связь. Только тогда можно было дать надлежащую команду, заставив их разомкнуться, не убивая носившего их человека.

Помимо этого, я изучил начерченные на них руны, но не мог увидеть никакой очевидной причины, почему носящий их человек не может быть телепортирован. Однако уверенность Гарэса не была показной. Я достаточно хорошо знал рыжебородого архимага, чтобы понять, что он не блефовал. Если он думал, что попытка телепортировать меня прочь окажется провальной, значит так наверняка и будет.

«Ситуация всё лучше и лучше», — подумал я про себя. Я всё ещё был погружён в раздумья, когда в зал вернулся судья.

Леди Роуз заняла своё место рядом со мной, когда он занял свою трибуну:

— Я решил позволить последнему свидетелю Леди Хайтауэр дать показания. Леди Хайтауэр, пожалуйста, ведите вашего свидетеля.

Керэн вывела Милли вперёд, и вскоре та заняла своё место — на вид ей было очень неуютно, она робела под таким числом взглядов. Одета она была в одно из старых платьев Айрин — симпатичная жёлтая ткань скрывала большую часть её шрамов. На миг я задумался, было ли это мудрым, поскольку всем могло помочь лицезрение содеянного с нею Принцем, но сразу же устыдился этих мыслей. Она достаточно настрадалась.

Поскольку Роуз её вызвала, допрашивать Милли она стала первой. Роуз уверенно вышла в зал, и повернулась к девочке:

— Пожалуйста, назови суду своё имя.

— Милли, миледи.

— А фамилия?

Милли опустила взгляд в пол:

— Не знаю, миледи. Я поступила на службу Принцу очень маленькой.

— Но изначально ты жила во владениях Лорда Эйрдэйла, верно? — спросила Роуз.

Её ответ был почти неслышным:

— Да, миледи.

— Сколько тебе сейчас лет, Милли?

— Двенадцать, я думаю, миледи, — сказала девочка.

— И как долго ты служила Принцу? — продолжила Роуз.

Милли помедлила:

— Не уверена. Лет пять или шесть, наверное.

Следующий вопрос Роуз задала с видимой неохотой:

— Я знаю, что тебе это трудно, Милли, но суду важно это услышать. Сколько лет тебе было, когда Принц начал тобой злоупотреблять?

Милли покачала головой:

— Он мной не злоупотреблял, миледи. Я была его собственностью. Он мог делать со мной всё, что пожелает.

Галёрка разразилась гневным шёпотом. Однако громкость его была недостаточна, чтобы Судья Уотсон утрудил себя вмешательством, поэтому Роуз продолжила:

— А что именно Принц Лиманд желал делать, Милли? Он тебя бил?

Следующие десять минут были болезненными и неудобными — Роуз заставила Милли описать кое-какие излюбленные Принцем Лимандом методы наказания, которые часто предполагали использование кнутов. Милли также призналась, что Принц использовал её и для более интимных наслаждений, хотя Роуз задавала вопросы на этот счёт в расплывчатой форме. Хватило того, что суд узнал правду, не было необходимости смущать девочку подробными описаниями его разнузданных действий.

Как только Роуз установила, какими извращёнными развлечениями занимался Принц Лиманд, она направила вопросы в сторону отношений Милли с другими слугами:

— Главный слуга, Вандэр Бриммон, знал о том, что Принц с тобой делал, Милли?

Девочка была в явном смятении, ещё большем, чем при прежних вопросах:

— Вандэр — хороший человек, — громко сказала она. — Он не сделал ничего плохого. Он всегда был ко мне добр.

— Милли, пожалуйста, отвечай на вопрос. Вандэр знал о том, как Принц с тобой обращался? — давила Роуз.

Во взгляде Милли было отчаяние:

— У него будут неприятности за то, что он был ко мне добр?

Роуз терпеливо покачала головой:

— Нет, дорогая. Доброта никогда не бывает преступлением. Ты ответишь на вопрос? Вандэр знал о том, как Принц с тобой обращался?

Голосом, который почти не отличался от бормотания, Милли ответила:

— Он занимался моими порезами, после того, как Принц со мной заканчивал. Иногда, если мне запрещали есть, он тайком проносил в мою комнату хлеб.

— Как ты думаешь, Вандэр ненавидел Принца за то, что тот делал, Милли? — спросила Роуз.

Девочка покачала головой.

— Ты должна отвечать вслух, Милли, чтобы суд мог услышать, — объяснила Роуз.

— Да, миледи. Но он никогда бы ничего с ним не сделал. Вандэр не такой, — настаивала девочка.

На лице Роуз появилось печальное выражение:

— Иногда хорошие люди творят жестокие вещи, Милли, чтобы защитить тех, кого любят. — Затем она обратилась к Судье Уотсону: — Представляю на рассмотрение судом мою теорию, согласно которой Вандэр вонзил кинжал в сердце Принца Лиманда. У него была не одна причина ненавидеть своего повелителя, как из-за надругательств, которым он был свидетелем каждый день, так и из-за угрозы того, что его собственная дочь могла вскоре стать их жертвой.

При словах Роуз лицо Милли побледнело, и она начала дрожать. Судья Уотсон же был практичнее:

— Леди Хайтауэр, пожалуйста, довершите опрос.

Она кивнула:

— Милли, после того, как Лорд Камерон вошёл, и ударил Принца, тот потерял сознание, верно?

Девочка, заливаясь слезами, кивнула:

— Да, миледи.

— Пожалуйста, расскажи суду, что ты видела после этого. Позаботился ли Лорд Камерон о твоих ранах, и унёс ли он тебя прочь? — спросила Роуз. — Был ли Принц Лиманд всё ещё жив во время вашего отбытия?

Милли явно потряхивало, и прошло больше минуты, прежде чем она смогла ответить. Когда это случилось, ответ пришёл в форме крика:

— Нет!

Поражённая, Роуз уставилась на неё:

— Пожалуйста, объясни, Милли. Ты хочешь сказать, что Лорд Камерон не вредил Принцу перед уходом?

— Нет! — снова крикнула Милли. — Он… он был так зол. Я испугалась. Он сделал так, что моя спина не болела, а потом я увидела, как он взял кинжал, и воткнул в Принца. Это был не Вандэр, клянусь! Лорд Камерон сделал это прямо у меня на глазах.

Роуз дёрнулась так, будто ей отвесили пощёчину, но не сдалась:

— Пожалуйста, говори правду, Милли — что произошло?

Милли вскочила на ноги, и закричала:

— Я говорю правду. Он заколол Принца! — Её палец указывал прямо на меня.

— Милли, не лги, — отчаянно сказала Роуз. — Он…

Но Судья Уотсон услышал достаточно:

— Пожалуйста, не изводите свидетеля, Леди Хайтауэр. Если у вас больше нет вопросов — пожалуйста, отойдите, чтобы Лорд Осуалд мог опросить вашего свидетеля.

Роуз подняла на него полный мольбы взгляд:

— Но Ваша Честь.

— Садитесь, Леди Хайтауэр. Лорд Осуалд, ваш свидетель, — сказал судья.

Лорд Осуалд встал, затем отвесил трибуне изысканный поклон:

— Вопросов нет, Ваша Честь.

В зале стояла гробовая тишина, а я смотрел на Роуз. Она всё ещё стояла в середине зала, но прямо у меня на глазах она расправила плечи и подняла голову. Она гордо посмотрела на судью, прежде чем развернуться, и окинуть взглядом остальной зал. Её взгляд был обвинением, или, возможно, декларацией непокорности, но когда она снова села рядом со мной, Роуз была совершенно спокойной.

После этого судья попросил сделать заключительные заявления, но я почти не слышал сказанного. Лорд Осуалд встал, и какое-то время что-то вещал, уже уверившись в своей победе. У меня сложилось ощущение, что ремарки Роуз были более поэтичны, но я на самом деле не слушал, как она высказывала свою финальную, полную чувств мольбу. Когда она снова села, я видел по выражению её лица, что даже она не думала, что этого хватит.

Судья Уотсон встал, и снова ударил своим молотком. У меня было такое чувство, что этот напыщенный ублюдок получал с этого кайф. Затем он начал говорить:

— Учитывая обстоятельства, я не считаю, что требуются долгие раздумья. Лорд Камерон, я нахожу вас виновными по всем обвинениям. Наказание за убийство принца королевского сословия — смерть. Приказываю увести вас из этой комнаты, и без промедления повесить. — Затем он снова стукнул своим молотком сучара.

Роуз мгновенно вскочила, возражая:

— Ваша Честь, пожалуйста, дайте немного времени. Лорду Камерону даже не было позволено увидеться с родными.

Лорд Уотсон был непоколебим:

— Убийцы не заслуживают сочувствия этого суда, Леди Хайтауэр. Держать волшебника в заключении — нелёгкое дело, чрезмерно утомительное для Лордов Иллэниэла и Гэйлина. Приговор будет приведён в исполнение сейчас же.

Пока он говорил это, я глазел на него, испытывая искушение высказать ему всё, что я думаю. Но я понятия не имел, что будет дальше, поэтому удержался, молча выругавшись: «И тебя туда же, тем же способом».