Отец. Возродить братство

Глава 4

Спалось Богдану плохо, видимо, разговор со старым боевым товарищем давал о себе знать. Снилась всякая муть, благо еще не столь частый кошмар, отпечаток воспоминаний прошлого, о котором он, как ни старался, не мог забыть, и который частенько преследовал его в самые тяжелые моменты жизни.

Вставать нужно было рано, все же приключение, чем оно длиннее, тем лучше. Да и ради одного часа, проведенного в лесу, собираться туда и идти нет особого смысла. Росена проснулась с первыми петухами, пробралась к ним с Зорей в комнату и нежно растолкала отца.

– Папа.

Первым, что ощутил Богдан при пробуждении, была боль в обожженном языке. Вчерашний настой Торбы все же сжег его. Если пить кипяток, да еще так быстро, как это произошло вчера, другого ожидать не стоит.

– Ты собралась, краса моя? – тихо проговорил он, вставая.

– Э... – девочка потупила глаза.

– Пойдем, – погладил Богдан ее по голове. – Пускай мама поспит.

Собирались они с толком. Небольшой рюкзак заполнился снедью на обед, флягой с водой, кремнем, кресалом, походным маленьким топором. Сверху легло хорошо сложенное одеяло, а снаружи пристегнулась свернутая плотная подстилка из шерсти.

После быстрого завтрака Росенка стала натягивать удобные серо-зеленые штаны и такого же цвета рубашку. «Прямо как мальчишка», – смотря на нее, подумал отец. Может, не зря Зоря ворчит?

– Так, краса моя! Если в этом идешь, то только до леса. Дальше – переодеваться, – подумав, проговорил он.

– Почему? – девочка надула губы.

– Мы не на охоту идем, а ты – та еще егоза и шутница, спрячешься от меня, ищи-свищи потом. Лес хоть и не густой, потеряться там легче легкого.

Она насупилась и смотрела в пол, явно недовольная.

– До леса дойдем так, а на опушке... – с этими словами он извлек из шкафа яркое васильковое платье из простого ситца с вышивкой на рукавах, достаточно короткое для того, чтобы не пачкать о землю подол, – вот, переоденешься.

– Папа! – умоляюще посмотрела она.

– Только так, – с этими словами он аккуратно спрятал платье в рюкзак. – Подрастешь еще, пойдем на охоту, вот тогда неприметность будет важна. А сегодня у нас приключение.

Сам он облачился как обычно, пристегнул к поясу все тот же короткий меч, кинжал, а за спину помимо рюкзака закинул легкий арбалет и мешок с десятком болтов. Вряд ли в том лесу водится что-то большее, чем кролик, но если удастся подстрелить даже такую дичь к столу, то это будет настоящим праздником для дочери.

Та в своих сборах от отца не отставала. Тоже перепоясалась, правда, не кожаным толстым ремнем, а тоненьким, плетеным, ярким и красивым. Прикрепила подвесные ножны с охотничьим ножом, который в ее руках казался огромным, а за плечо, на манер отца, закинула лук и колчан со стрелами. Детские, конечно, чтобы убить такими дичь, нужно еще постараться, но все же некий значимый аксессуар.

– Собрались? – Зоря вышла из спальни, осмотрела своих любимых и проворчала. – Порой, Богдан, мне кажется, что мы растим мальчугана.

В этих словах явно прослеживался упрек.

– Мама, ну ты чего? – Росена потупилась.

– Девочка тоже должна уметь постоять за себя, – Богдан потрепал дочку по голове, улыбнулся, затем подошел к супруге, обнял ее, поцеловал и прошептал на ухо:

– Найдем мы ей жениха, как срок придет. Не печалься, до этого еще далеко.

– Удачи вам, – улыбнулась Зоря. – Возвращайтесь быстрее, а то я себе места не найду. Иначе пойду к капитану и буду требовать, чтобы начали поиски.

Почему-то Богдану показалось, что несмотря на улыбку, это шуточное высказывание она могла воплотить в жизнь.

Наконец-то они выдвинулись в путь. Город встретил их шумом и толчеей. Многие люди утром шли по своим делам, кто на работу, кто за покупками на рынок. Стоило отцу с дочкой выбраться из своего более-менее тихого квартала на центральную улицу, ведущую к ближайшим городским воротам, как количество прохожих увеличилось, да и гомон вокруг усилился еще больше.

Лавочники зазывали, мастеровые что-то делали, гремели, стучали, ругались. Покупатели спорили с продавцами, торговались, выбивая себе лучшие условия. Мимо проезжали повозки, на которых был нагружен различный скарб. На половине пути к выходу из города мимо них прошел вооруженный отряд стражи. Бойцов Богдан знал мельком, а командир, приметив его, поприветствовал жестом.

К самим воротам толпа стала поменьше, видимо, все, кто ждал входа в город с ночи, уже успели пройти, очереди не было. Вооруженный копьями отряд воинов во главе с офицером осматривал какую-то повозку. Еще пара бойцов проверяла приезжих, отпуская шуточки в их адрес. У ворот стоял, скрестив руки на груди, один из яснооких. Казалось, он спит, облокотившись о каменную городскую стену, но Богдан точно знал, что это не так. Этот не пропустит ничего и никого, кто для него важен. На то он здесь и поставлен, чтобы подмечать всякое магическое, волшебное и прочее, опасное для города, в повозках и людях. Ведьмам сюда дорога заказана, через такую стражу не пройдешь и не обманешь. Вмиг разоблачат, и голову с плеч, ведь от чародеев этих диких одни беды.

– Папа, смотри, – Росена дернула его за руку и указала на казавшегося полусонным ясноокого. – А почему он не следит за входящими?

Богдан занервничал, привлекать внимание к себе и дочке ему совершенно не хотелось. Яснооких он, откровенно говоря, не любил. Хотя у него хватало ума не говорить об этом вслух. Даже когда он сидел с боевыми товарищами, пил с сослуживцами, это считалось для него запретной темой. Не может стражник, ветеран и уважаемый в городе человек, позволить себе высказывать неверное мнение о подчиненных верховного чародея – славных защитниках города, наделенных даром колдовать.

По долгу службы Богдан слишком часто сталкивался с ними, с их методами, видел их в деле. Он откровенно ненавидел все магическое, волшебное и непонятное. Считал колдовство опасным и отталкивающим, непотребным. Слишком много всякой магии, чародейства и прочих темных дел он видел за свою жизнь. Слишком много, чтобы понять – добра от этого не ищи никакого. Боль, обман, и, в итоге, смерть – вот конечная суть любой магии, ее истинное, не прикрытое красочной маской лицо. Колдуну ничего не стоит обвести тебя вокруг пальца, заморочить голову, подчинить, отравить душу, пронзить сердце. Убить любым из сотен невероятных методов. Свести с ума, причинить невыносимую боль, поджечь, обратить в прах и многое другое – вот на что способны маги.

Наблюдая за этими служителями порядка, он каждый раз задумывался, а сколько от обычного, живого, дышащего воздухом и употребляющего еду и питье человека в них осталось? Что отличает их от тех ведьмаков, которых они выслеживают и убивают?

Внешне ясноокие выглядят как люди, только глаза сверкают неестественным светом, отсюда и прижившееся название – почтительное, яркое. Но по простому разумению, эти наделенные даром колдовства существа, которые подчиняются непосредственно верховному городскому чародею, ничуть не лучше своих диких собратьев. Они – его слуги, глаза, уши и руки. Его орудия. И осталась ли там их собственная воля? Или только долг перед верховным магом ведет их по жизненному пути?

Походы хорошо запомнились Богдану по делам этих светлоглазых рыцарей-чародеев, отправленных с ними. Поражала их бесчеловечная жестокость в стремлении достичь цели. Без чувств, без колебаний. Даже ему порой становилось сложно принять столь радикальные меры. К примеру, зарубить на глазах у всего отряда пару крестьян – это еще ничего, проявление жестокости, не более. К тому же те не стремились помогать и говорить о происходящем в округе. Явно что-то скрывали.

Такое бывало, сами бойцы, особенно новички, срывались вне города, когда ситуация благоволила к этому. Увидишь пару расчлененных молодых женщин и захочешь сам не просто казнить, а сперва изувечить того, кто это с ними сделал. Работа такая. Сложная.

Но у отряда есть командир или такие, как он, Богдан, ветераны-сержанты, которые могут – и должны – охладить пыл и пристыдить зарвавшегося вояку. Словом и делом дать понять, что именно они, стража – надежда людей. И что негоже уподобляться всяким обезумевшим ублюдкам.

Но вот оторвать голыми руками пособнику культа голову на глазах у всех? Такое уже крайне сложно оправдать боевым задором. Это не приступ ярости или мести, или неопытность. Это зверство. Солдаты видят такое и запоминают, не только новички, все. Осознают, что ясноокие порой творят ужасающие вещи, внушающие страх. Страх и происходящее из него недоверие: «А вдруг он сделает то же самое со мной? С моим товарищем, а не с врагами?»

Но это еще полбеды. Одна сторона медали, так сказать. Богдан в свое время тоже творил малоприятные вещи, о которых не стоило вспоминать. Война, ничего не попишешь, она ожесточает. Но есть еще вторая сторона, к примеру, когда на глазах других людей ясноокому отрубают руку, а он продолжает крушить все вокруг, разрывая врагов в клочья. После боя, как ни в чем не бывало, подбирает свою оторванную конечность, и она прирастает, словно живая. Когда все видят, что ясноокого накрывает пламя, пронзают стрелы и копья, рубят мечи... А он продолжает сражаться! Это пугает еще сильнее. И вот такое запоминается гораздо лучше всяких речей о том, что славные ясноокие стоят на страже города от всяческих посягательств темных сил, чудовищ, ведьм, остроухих и прочих тварей.

А как иначе? После таких деяний и свершений этих великих защитников по городу от тех же стражников ползут слухи о демонах, следящих за всеми нами. О глазах и ушах городского чародея, о том, что магам нельзя доверять, и что стоило бы сжигать их всех, как одного, не деля на верных и на отступивших. А это – измена. А она, по законам Кракона, в большинстве случаев карается смертью. Но как упрекнуть в таком, когда сам видел подобное и солидарен с изменником в его словах? Сложна жизнь специальных отрядов стражи. Поэтому оплата их работы высока, как и уважение к ним со стороны граждан, перемежающееся со страхом. Не без этого.

Богдан, глядя на ясноокого, тихо бранился. Ворчал на ребенка за любопытство, а себя мысленно ругал за нерасторопность. Он потянул дочку за руку по направлению к воротам и тихо сказал ей:

– Не будем мешать славному воину хранить наш покой. Идем, дорогая, идем шустрее. Давай, давай.

– Пап, да как он бережет? Спит же, – продолжала весело Росенка, явно не понимая, что к чему, и что пора бы уже замолчать или сменить тему.

– Росения, он и с закрытыми глазами видит все получше нас с тобой, – проговорил отец, прибегнув к последнему аргументу. – И слышит сейчас, что ты сомневаешься в его силах. И поверь мне, он не очень-то этому рад.

Девочка ойкнула и замолчала, покраснела, прижалась к отцовской руке. А тот, в свою очередь, подумал: «Эх, прошли бы тихо и не привлекли ненужного внимания к себе». Уж очень он такого не любил.

У ворот их двоих встретил молодой офицер в чине лейтенанта, как раз закончивший досмотр очередной подводы.

– Здрав будь, Богдан, – хлопнул себя правой рукой по левому плечу начальник караула, выполняя воинское приветствие.

– И тебе здравствовать, Януш, – пришлось улыбнуться в ответ, отвечая таким же жестом.

В страже Богдана знали все, поскольку работал он там уже порядка десяти лет. А до этого служил в городском ополчении, которое в смутные времена десятилетней давности защищало Кракон и прилегающие к нему окрестности во время тяжелой междоусобной войны.

В тех кровопролитных боях, которые завершились, когда Богдан был еще ребенком, помимо рыцарей-аристократов и отрядов наемников, воевали еще и чародеи, ведьмы, колдуны, маги, а также созданные ими существа-монстры, мутанты, иные невиданные отродья. Мало было людям бед от остроухих, вечно строящих козни, да зарящихся на землю Союза вольных городов, – так еще и друг с другом враждовали. Благо, последние десятилетия стоял мир, но отголоски тех сражений до сих пор можно было встретить в дремучих лесах, наткнувшись на пещеру – обиталище какого-то ужасающего уродца, химеры, гидры, бехолдера, студенистой живой и полу разумной субстанции или чего еще похуже.

А потом, когда война только-только отгремела, и воцарился шаткий мир, выползла куча разных культов – безумных пророков, чародеев-самоучек, совершенных психов, фанатиков, маньяков, монстров на любой вкус, цвет и вид. Все это с новой силой навалилось на крестьян и горожан, и без того изможденных, едва ощутивших блага мирной жизни.

Именно тогда из смышленых, крепких молодых парней формировались отряды ополчения, которым были даны особые полномочия. В таком служил Богдан. И те, кто остался от его группы, называли себя сейчас братством. И на то была причина – ведь в свое время слыли они лучшими среди прочих, и поручали им самые что ни на есть отчаянные и сложные дела.

Такого ветерана, как Богдан, прозванный Бугаем, надо еще поискать. Ему не раз и не два предлагали повышение в офицеры. Стать лейтенантом и командовать отрядом стражи, а дальше, может быть, получить чин капитана. Да чем судьба не шутит, со временем стать главой всей стражи города. Но каждый раз обстоятельства складывались так, что опытный воин отказывался. Обнаруживались более подходящие по положению в обществе персоны.

Януш, молодой офицер из благородных, не стал задавать вопросов и без каких-то промедлений пропустил своего сослуживца с дочкой за городские стены, пожелав удачи. Но осадок от встречи с яснооким у Богдана остался. Понятно, что пост у ворот в случае чего непредвиденного без колдуна никак не справится. На этом посту всегда дежурил один из них. Но что это меняет, если всех, наделенных даром колдовства, ты на дух не переносишь?

Сразу за воротами дорога шла немного под уклон. Город строился и рос на холмистой местности, через которую протекала большая река – Крака, а чуть левее располагался лес. И не скажешь, что раньше деревья росли здесь почти повсюду.

Говорят, что еще лет сто назад все эти холмы скрывались под сенями деревьев. Теперь справа пролегали луга, где пасся скот обитателей пригорода. Еще дальше раскинулись посевные поля, а слева начинался лес, точнее, то, что от него осталось. Ведь рядом стоял крупный город, в котором жило много людей. Рубить деревья без особого разрешения с давних пор было запрещено, а то все, кому не лень, растаскивали бы лес на дрова. Благородные потомки славных рыцарей, представители аристократии и богатые члены торговых гильдий любили проводить в этом лесу пикники. Иногда даже выезжали на охоту, но, сказать по правде, поймать там кого-то, крупнее лисы, с каждым годом становилось все сложнее. И немудрено – чем больше людей, тем меньше живности. Олени, лоси, волки, медведи понемногу перебирались в менее беспокойные места. Птица, правда, еще водилась, да и кролики, ввиду наличия поблизости сельских амбаров и огородов, тоже имелись. Охотиться на них Богдану позволял статус ветерана и стражника. Простому работяге-крестьянину или горожанину-ремесленнику на такое действо требовалось получать разрешение. Оправдывалось оно засильем мелких грызунов, особой надобностью, связанной с голодом или крупным ущербом огороду. Но выбить такую бумагу было практически невозможно. А заметь соседи, а тем паче староста поселения, подобный произвол – сразу бы пожаловались, что повлекло бы крупные проблемы. В мирное, прибыльное время окружение города жило достаточно богато, чтобы чтить закон, осознавая, что время, вместо охоты, проще потратить на иные, ненаказуемые штрафами дела.

Солнце поднималось все выше, становилось жарче, но ветерок, дующий со стороны судоходной реки, приносил прохладу. Они с дочкой весело брели по дороге, ведущей к лесу, ведя беседу обо всем и ни о чем.

– Папа, а мы медведя встретим?

– Надеюсь, что нет. Медведь – зверь опасный, с таким шутки не шути. Хотелось бы, Росенка, чтобы тебе встретить мишку никогда в своей жизни не пришлось.

Она явно погрустнела, помолчала чуть-чуть и продолжила:

– А расскажи что-нибудь. Может, сказку какую?

Богдан улыбнулся и принялся вещать о том, как охотиться на дичь. Дочь слушала с удовольствием и вникала. Потом он достал из рюкзака небольшой кусок веревки и стал показывать, как вязать разные узлы, как складывать, какой к чему приладить лучше, и для чего который подходит. В неспешных разговорах добрались они до опушки. Встреченные по дороге им путники особо внимания к себе не привлекали, и до отца с дочерью им также дела не было.

– Ну что, добрались. Переодевайся, – сказал отец. – Попьем, дальше двинем. Впереди не только лес, еще и озерцо небольшое есть. К его берегу идем.

Росенка недовольно хмыкнула, стащила с себя рубаху и стала натягивать поданное отцом яркое платье. После этой нехитрой процедуры они по очереди отхлебнули из фляги. Богдан сложил все вещи обратно в рюкзак, закинул его за плечо. Мозолистые руки взвесили арбалет, но, поразмыслив секунду, Богдан и его отправил за спину. Вряд ли им здесь угрожает какая-то опасность. А если что – меч под рукой, да и арбалет взвести и зарядить – дело нескольких мгновений.

– Идем тихо, не шумим, Росенка. Лес лишних звуков не любит, ты же помнишь, – улыбнулся он. – Не отставай, с тропы не сходи, если вдруг что увидишь, говори.

Они вошли под кроны деревьев.