Отец. Возродить братство

Глава 2

За окном стремительно темнело. Мир погружался в столь не любимую людьми ночь. Кракон – крупный город Союза, речной порт на полноводном течении Краки, сосредоточие культуры и богатств южной части государства, готовился к ночи. Этот город славился многим. Желанное место для торговли всех близлежащих земель.

С запада, по руслу реки, из бескрайних вод заходили корабли со всего Союза и из морских вольниц. Встречались порой суда из разрозненных восточных Королевств, бывших когда-то единой империей людей, которые именовали себя мортами. А иногда прибывали суда с самого севера, из земель, что за Срединным морем. Здесь, на рынках, продавали многое, а покупали преимущественно лес, руду, уголь и изделия местных кузнечных цехов. Когда рядом горы и сырье течет через город рекой, только ленивый не будет пользоваться этим и не производить из него высококлассный товар.

Отважный борец с темнотой, фонарщик, где-то в начале улицы зажигал огни, призванные осветить возвращающимся со своих дневных работ людям дорогу. А у дома, из окна которого смотрела на улицу своими голубыми и полными детской радости глазами Росена, дворник вовремя запалил масляную лампу над входом.

Их жилище – одно из восьми обособленных помещений в добротном здании из красного кирпича. Не так близко к башне мэтра городского чародея и муниципалитету, чтобы ощущать постоянную суету, но и не так уж далеко от них, в пределах сложившегося исторически центра города. Рынок, лавки, площадь – все достаточно близко. Да и до основных причалов – рукой подать. А вот до рыбного рынка с его непередаваемыми ароматами – далеко. Хорошее место, приличный квартал в старой части города.

Шло время, ужин прошел, и совсем скоро девочке предстояло отправиться спать. Отец вернулся из долгой отлучки, и завтра, как он сказал ей, их ждет очередное совместное приключение.

Время пришло. В комнате тускло горела лампа, свет ее отбрасывал танцующие тени. Девочка завернулась в одеяло, обняла подушку. У изголовья, в темноте, сидел высокий, крепкий мужчина. Она знала, что люди опасались его – ветерана, опытного солдата. Но только не она. Ведь с ней он всегда вел себя мягко и с любовью.

– Отец, скажи, а ты кем хотел стать, когда был маленьким? – тихо и сонно проговорила девочка. Ведь она послушала обещанную сказку на ночь и уже совсем скоро погрузится в глубокий сон, полный приятных сновидений.

Выражения лица мужчины не было видно, слишком мало для этого было света, но, судя по интонации в голосе, он улыбнулся вопросу и ответил:

– Рыцарем, цветочек, конечно же. Как и все мальчишки.

Шутил ли он или говорил правду, так сразу и не скажешь.

– А я, знаешь кем?

– Кем?

– Одним из стражей города. Яснооким. Они хранят нас от зла, как рыцари. Верно?

Тени задергались, мужчина выдержал паузу, обдумывая, что лучше сказать дочери.

– Да, стражи хранят нас, все верно, – в голосе чувствовалось напряжение, но девочка, слишком сонная, не обратила на это никакого внимания.

– Ведь я не стану рыцарем, я девочка. А они даже лучше, пап, верно?

– Да. – Отец нежно погладил дочку по голове тяжелой мозолистой ручищей. – Да. Засыпай, Росенка моя.

– Пап, а мы завтра пойдем в лес?

– Я же обещал.

– Обещал, – совсем тихий, еле слышный шепот. Затем она повернулась на бок и через секунду засопела. Ее спокойное дыхание убаюкивало, и в душе от этого у сидящего мужчины становилось тепло и спокойно. Все хорошо, не стоит волноваться о детских выдумках и мечтах. Ерунда, ей еще расти и расти. А за годы многое изменится. Хотелось бы, чтобы в лучшую сторону. Может быть, они бросят все, уберутся из Кракона подальше.

Куда? Сложный вопрос.

Он посидел еще немного, смотря на сопящую дочь, встал с довольной улыбкой на лице, потушил лампу и вышел в коридор, аккуратно прикрыв дверь. Несколько шагов, и он остановился в проеме опочивальни.

Зоря подняла глаза от вязания.

Она была красива. Молодость сменилась зрелостью, но это только добавляло ей привлекательности. Милые черты лица. Длинная коса светлых волос. Среднего роста с точеной фигурой и выпирающей грудью. Красота, да и только.

– Спит?

Богдан, засмотревшись на супругу, лишь улыбнулся в ответ.

– Что-то случилось?

Голос супруги почти изгнал из его души дневные страхи и воспоминания о походе. Ясноокий с отрубленной рукой, ужас на лице лейтенанта Якова… Сколько таких дел хранилось в глубинах памяти? От самого первого, которое приходило во снах порой, до последнего, хоть и прошедшего довольно гладко.

От памяти никуда не деться, но он дома, в кругу любимых и близких людей. Все, что случалось там, в его походах, текущей работе и тех, что произошли задолго до этого момента – прошлое. А здесь, сейчас – настоящее. Теплое, домашнее, уютное. Ради этого он выбрал путь семьянина, хотя и не отказался от работы в страже.

– Надо поговорить, дорогой.

Глаза Зори буравили его. Она явно ждала ответа, рассказа. Возможно, хотела узнать, что мучает любимого, что у него на душе. Последнее время они мало общались. Он подолгу пропадал. Выезды за город стали чаще. Рядовой стражник, работа простая, задачи понятные. Только не был он, ветеран-сержант Богдан, прозванный за недюжинный рост Бугаем, обычным стражем порядка. Все эти выезды, охоты, преследования в службу простых городских охранителей закона никак не входили. Для этого существовало несколько отрядов из опытных, тренированных и проверенных людей. Он состоял в одном из них. В том, которому зачастую приходилось работать бок о бок с ясноокими. Служил он давно, уже десять лет, после того как расформировали так называемое ополчение. Но и в нем он занимался тем же самым. Как и его старые товарищи-ветераны. Все они ушли на покой и пытались найти себя в спокойной жизни. Все, но не он.

– Богдан, я волнуюсь, – Зоря своей фразой выдернула супруга из размышлений. Взгляды их встретились. – Лес – не лучшее место для отдыха девочки.

– Любимая, этот лес – сразу за городскими стенами. Самый страшный хищник, которого там можно встретить, – лиса. Поверь, она будет всячески избегать встречи. Надеется, что ее не заметим мы, – он примирительно улыбнулся. – Я же обещал ей.

– Конечно, – Зоря сжала губы, помолчала секунду. – Послушай, в ней с каждым днем все больше от тебя. Ее побаиваются мальчишки на улице. Соседи шушукаются, что у нас растет настоящая бандитка.

– Зоря, я не учу ее ничему плохому. – Богдан сел рядом, взял руки жены в свои здоровенные лапищи. Нежно, насколько мог это сделать мозолистыми ладонями, сжал. – Наш мир страшен и опасен. Меня часто не бывает дома.

- Об этом я тоже хотела поговорить.

- Знаю. Но меня может вообще не стать. Работа такая. Я хочу, чтобы она была готова ко всему.

- Что ты такое говоришь?

- Лишь реальность. Да, я опытный воин. Но, все мы смертны.

- Богдан. Может стоит что-то изменить?

- Что? - Он смотрел на нее. В душе зрела грусть. Понимание того, что за всю свою жизнь он лучше всего научился убивать. Не такое уж великое достижение.

Зоря вздохнула, покачала головой.

– Ей будет сложно найти мужа. – Тема разговора слегка сменилась. – Ей и так было бы нелегко, поскольку твоя репутация известна многим. Парни подумают раз десять прежде чем свататься. А тут ты еще учишь ее быть солдатом...

- До этого еще далеко. Она еще ребенок.

Зоря вздохнула и добавила:

– Кем ты ее учишь быть? Невестой, женой, матерью?

– Об этом рано думать, дорогая, – он понизил голос. – Я служу в городской страже...

Супруга посмотрела на него и резко перебила:

– Да, я знаю. И об этом я тоже хотела поговорить. Ты мог бы занять более высокий пост. Обезопасить нас. Перестать ездить на задания.

– Любимая... – опешил он.

– Ты уважаемый человек. Тебя каждый знает. О тебе даже истории выдумывают. Не те, что стоит рассказывать детям на ночь, но какие есть. – Она перевела дыхание. – Богдан, любимый, ты мог бы стать старшим, офицером. Инструктором. Учить молодых всем премудростям. Тренировать их. Жить здесь, в своем доме, не уезжать в походы, о которых ты никогда не рассказываешь.

Голос ее дрожал. Она действительно боялась, что однажды он не вернется.

Супруга была настойчива.. Богдан слышал этот разговор не в первый раз. У него имелись причины не лезть вверх, не привлекать к себе лишнего внимания со стороны людей, наделенных властью, чародеев и прочих значимых персон. Он оправдывал себя тем, что участвуя в выездах, охоте на диких колдунов и чудовищ, спасает людские жизни, уходит подальше от городской суеты в любимые леса.

Но на самом деле он опасался иного. Некий подсознательный страх стать кем-то большим, чем простым воином, принять ответственность за кого-то еще, кроме себя. То, что о нем говорят и шепчутся, это одно. А то, что он начнет отдавать кому-то приказы – совсем иное. Ему было тяжело терять товарищей, сослуживцев. Идя вместе с ними в бой он мог их защитить, прикрыть. А тренируя - мог лишь передать опыт и смотреть как десятки из ни не возвращаются. Корить себя в том, что не сделал их такими же, как он сам.

– Это большая ответственность, – начал оправдываться Богдан. – Я говорил тебе, Зоря. Да, и я неблагороден. Ты же помнишь, я простой босяк, добившийся всего сам. Своими руками. Выше головы не прыгнешь.

– Ты не босяк. Ты служишь городу больше пятнадцати лет. Я понимаю твои опасения. Но подумай, ты бы добился большего, все теми же руками. Мог бы больше времени быть дома с нами. Учил бы новобранцев. Это более безопасно и так же важно. Ты бы передал свой опыт другим. А не ездил по лесам, пропадая на недели.

– Зоря... – Богдан подумал, что, возможно, она права, и стать инструктором, не такая уж и плохая мысль. Все же он уже не молод. Третий десяток разменян прилично так давно.

– Я невероятно боюсь, что однажды ты не вернешься... – она всхлипнула. – Каждый раз, когда уезжаешь. С каждым разом все сильнее. Сам говорил, сколько вас погибает. Как часто кто-то из вас не возвращается.

Он обнял ее, не зная, что сказать. Погладил по спине, провел рукой по волосам, поцеловал в щеку, ощутив на губах солоноватый вкус ее слез. Женщина плакала, видимо, расставание давалось ей действительно тяжело. С каждым разом все тяжелее.

– Я осторожен. - Лож далась с трудом. - И это еще одна причина, почему я не стремлюсь в командиры. Командир всегда впереди, на него ровняются. Именно поэтому я учу нашу Росенку, чтобы она тоже была осторожна. А еще – умела постоять за себя.

Он прижал Зорю сильнее и добавил:

– Это моя работа. Я – солдат. Но я обещаю подумать над тем, что ты сказала. Я поговорю с нужными людьми.

Пожалуй, пора все же это сделать. Пора задуматься о чем-то менее опасном.

– Спасибо, – она всхлипнула, посмотрела ему в глаза. Супруги поцеловались в губы, нежно и в то же время страстно. – Ложимся?

– Зоря, – Богдан вздохнул, – мне надо ненадолго отлучиться. Меня давно не было. Зайду к Торбе и Злому. Проведаю, как у них дела.

Супруга вздохнула и проворчала с явным недовольством, а может быть, и злостью в голосе:

– Порой, мне кажется, что товарищи для тебя важнее, чем мы. Чем семья.

– Нет, Зоря, – он вновь обнял ее и поцеловал в лоб. – Я скоро вернусь, и мы ляжем спать. Дождись меня.

Она кивнула, принимая эти слова, но в выражении ее лица и позе чувствовалась злость. Но что поделаешь, завтра важное событие для братства, а он, пообещав дочери приключение, поход в лес, на него не попадет. Надо хоть как-то замять дело, зайти, поговорить.

Еще раз обняв супругу, Богдан встал, подошел к двери. Натянул сапоги, накинул куртку, секунду подумал и перепоясался, прикрепив на пояс короткий меч и кинжал. Вряд ли ему что-то угрожало, но оружие всегда успокаивало его. И если статус и работа позволяют взять его с собой, почему бы не воспользоваться этой привилегией.

Идти было недалеко, всего пару кварталов. Достаточно чистых и зажиточных, обитатели которых могли позволить себе хотя бы какое-то освещение на улицах.

Людей встречалось мало. Богдану кивали в знак приветствия, выражая уважение. Как-никак стражник, хотя и без форменного облачения и не на службе. В лицо его знали многие, особенно те, кто жил рядом. Да и запомнить его персону не являлось делом сложным. Таких здоровяков в Краконе жило не так уж и много, а по шрамам и холодному, мертвенному взгляду опознать Богдана мог почти каждый.

Вскоре из-за угла показалась приметная вывеска.

Намалеванный коричневой краской кожаный кошель с золоченой пряжкой и витиеватая надпись «Мастер Горыня и Ко». Название, как только оно появилось при открытии заведения, сразу удивило всех старых товарищей мастера. Ведь никакого Ко и тем более компании за Горыней не существовало. Он все делал сам, своими руками, и никому процессы производства не доверял. Именно поэтому, скорее всего, и ценились его изделия. Помогать за прилавком в качестве продавца он, правда, взял их общего товарища Вадима.

Сейчас, вечером, лавка оказалась закрыта. Время позднее. Никто по темноте покупки не совершает и о делах рабочих не говорит.

Тяжелый кулак Богдана стукнул о дверь, раз, второй.

– Кого там принесла нелегкая? Закрыты мы! – голос раздался откуда-то изнутри, и послышалось неспешное топанье.

– Это я, – произнес Богдан громко.

Ответа не последовало, лишь шаги ускорились. Засов лязгнул. Дверь отворилась. На пороге предстал широкий в плечах, полноватый мужчина немного выше среднего роста. Глаза его смотрели подслеповато. Скрупулезная работа с кожей, видимо, не лучшим образом сказалась на зрении, и без того посредственном.

– Бугай! Не ждал гостей так поздно. Входи. Входи. Рад. – Широкая рука протянулась в приветствии, а на лице заиграла приятная улыбка. Он явно был рад товарищу.

– А Злого что, нет? – Богдан вошел, затем ответил на крепкое рукопожатие.

– Унесся куда-то с закатом, как ветер вольный. Свою работу сделал, дальше он себе хозяин. Заходи, что на пороге стоять. Что так поздно?

– Вернулся только сегодня.

Закрыв дверь, мастер-кожевенник провел гостя через лавку. На стенах висели различные сумки, пояса, перевязи. На полке на самом видном месте лежали пара шляп необычного фасона. Видимо, экспериментальные образцы. Богдан особенно не всматривался, появилось ли новое и было ли что-то продано из старого. Он точно знал, что спрос на хорошие изделия в городе имелся. Торба (для своих, а в миру – Горыня) на деньги не жаловался. Работал всегда на качество, а не на объемы.

За торговым залом располагалась гостиная. Здесь хозяин встречал важных гостей, обсуждал крупные заказы. Товарищи ветераны раньше частенько собирались именно за этим столом, на креслах, посматривая, как в камине потрескивает пламя. Сидели, вспоминали былое. Друзей. Врагов. Говорили о будущем. Грядущее постепенно приходило, а прошлое становилось все дальше. Виделись они все реже. Профессии мирной жизни разделяли старых товарищей. Судьбы их, спаянные, казалось, на века, тяжелыми временами юности, теперь шли совершенно порознь. Все дальше друг от друга.

– Садись, садись, Бугай или как оно лучше? Богдан? – хозяин с довольной ухмылкой указал рукой на одно из кресел. Сам, подкинув в камин немного дров, повесил на крюк котелок с водой. – Угостишься отваром? Отменный сбор, лесные травы. Злой собирал. А он в этом деле хорош, что ни говори.

– Да, спасибо, если только быстро. Я ненадолго, – усаживаясь, повторил Богдан.

– Сегодня вернулся, значит. И как оно?

Фраза выглядела достаточно дежурной. Видимо, Торба, занятый приготовлением угощения, не очень-то задумывался над словами.

– Да как всегда. Хреново, – Богдан смотрел в огонь, лицо его посуровело. – Два раненных, но легко, выкарабкаются. Ясноокий...

Ветеран покачал головой и тяжело вздохнул, продолжил.

– При лейтенанте да парнях руку потерял. Отсекли по локоть почти. Ни крови. Ничего. Как не было ее. Только культя висит, да кость из нее торчит белая. После боя поднял, как ни в чем не бывало. На место водрузил. Приросла почти сразу. Те, кто в первый раз с нами выезжали, лицами-то побелели. Такие дела.

Торба оценивающе поглядел на него, помолчал пару мгновений и продолжил приготовления.

– Хорошо, что вернулся. К завтрашнему как раз управился. Повезло. – Хозяин дома повозился с кружками, раскладывая сухие травки, проверил воду, которая еще не успела закипеть. Сел напротив гостя.

– Я как раз об этом, – Богдан посмотрел на товарища, почувствовал некоторое появившееся напряжение, отвел взгляд в пол. – Я дочке обещал...

– М-да, и ты туда же, – в голосе Горыни послышалась обида. - Опять никто не соберется из нашей старой компании.

Повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев в камине.