Отец. Возродить братство

Глава 22

Дорога вела по берегу ручья. Руки по привычке проверяли снаряжение. Хорошо ли закреплен меч на поясе, не подведут ли ножны, удобно ли расположен кинжал. Веяло холодом, хотя солнце не так давно прошло зенит и там, на поляне, у озера, где он оставил товарищей и лошадей, стояла привычная летняя жара. Деревья прижимались к воде, нависали над руслом. Скоро под ногами начало хлюпать. Начиналось болото. Еще не пугающая топь, но малоприятная для прохода местность. Удивляло одно – насекомых не было. Столь привычного для подобных мест жужжащего роя мелких тварей не наблюдалось. Это, с одной стороны, радовало, но, с другой, и настораживало, говоря о наличии рядом колдовства.

Бугай пробирался через чахлые заросли. Воспоминания нахлынули так сильно и ярко, что он с трудом удержался от крика. Рука инстинктивно вцепилась в оружие. Сейчас с дерева на него смотрел ободранный от мяса и кожи череп лося с ветвистыми рогами. В корнях валялись кости, покрывающие мох, много костей. Каркнул ворон, где-то там, вверху, в ветвях, закрывающих солнце. Но Бугай видел иное – воспоминание вырвалось из глубин памяти, и Богдан переживал его заново, как будто стоял там, на том месте, вновь.

Заболоченный лес, мох, деревья, ручей рядом, но все это – воспоминания двадцатилетней давности. Кровь повсюду, остатки тел, растерзанных, разорванных и изрубленных. Его господин, поддавшийся чарам ведьмы, убивает солдат своим тяжелым мечом, получая все новые и новые раны от их копий и алебард. В глазах его – лишь чернота, бездна, нет ничего больше. На устах – кровавая пена и безумная улыбка. Все вокруг залито алым и бурым. Внутренности, обрубки тел, тянущиеся кишки, конечности. Силуэт в зеленом изодранном платье до земли, скрывающем ступни. Окровавленный рот прекрасной женщины искривлен в самодовольной усмешке победителя и слова, непонятный речитатив заклятья, отдающегося в голове образами:

– Рыцарь славный...

Бугай дернулся, сделал еще шаг, пробираясь через видение. Холод эфеса эльфийского меча успокаивал. Он здесь не один, у него есть оружие, а это уже кое-что. Еще шаг. Что-то схватило его за сапог. Рука мертвеца? Корень ожившего дерева? Тяжело, чертовски трудно идти. Ноги по колено окутала непроницаемая дымка тумана. Но справился же тогда он, молодой юнец, смог одолеть ведьму? Неужто сейчас он, умудренный опытом ветеран, не сделает того же?

Вокруг сгущается темнота, почти ничего не видно, лишь силуэты деревьев и их ветвей. Еще шаг. Что-то обвивает лодыжку, скользит холодом по ноге вверх, выше, выше, сдавливая колено и стремясь к паху. Рывок, усилие. Еще шаг, он прикусил губу до крови, почувствовал ее вкус во рту – и все прошло. Внезапно, как и появилось.

Богдан застыл, так и не вынув оружия, на той же тропе. Череп лося остался за спиной, впереди темнота густого, заболоченного, сырого леса, ни больше, ни меньше. Солнце с трудом пробивается сюда, но это не та колдовская темнота, что ослепляет, а обычный сумрак, влажный и липкий. Воздух тяжел, грудь вздымается, дышать нелегко. Пот течет градом, заливая глаза. Надо идти вперед.

Ему казалось, что за ним следят. Вновь раздалось пронзительное карканье. Слышался скрип деревьев, но он продвигался вперед, собранный и уверенный, как всегда перед боем. Не отвлекался, концентрируясь на движениях. Он смотрел себе под ноги, выбирая дорогу. Следы были различимы, его товарищи прошли здесь недавно. Чего стоило им пройти через морок? Каких усилий? Или для Князя и его спутников дорога оказалась открыта?

Дальше пошло проще, видимо, чары предназначались, чтобы отпугнуть незваных гостей. Вряд ли кто-то, завидев череп и ощутив присутствие чар, посмел бы идти дальше без невероятно веского повода и желания встречи с тем, кто сотворил эту магию. Чем дальше шел Богдан, тем больше под ногами попадалось костей, мелких черепков, какого-то мусора. Слева, там, где струился ручей, понемногу начиналась настоящая топь, болото, по которому не пройти, не зная тропы.

Почему эти твари вечно селятся в таких местах? Безлюдно? Или здесь концентрируется некая сила, которая питает их? А может, тут растут какие-то травы, необходимые для колдовских отваров? Это известно только самим ведьмам, а обычным смертным таких материй не понять.

Впереди показалась небольшая поляна, оттуда слышались голоса. Это точно Торба и Злой, и кто-то еще, незнакомый. Князя Бугай не слышал.

Тропа наконец-то вывела его к небольшому пригорку посреди заболоченной местности в сумраке лесной глуши. Кроны деревьев нависали здесь совсем низко, создавая полумрак посреди клонящегося к концу дня. На самом верху бугра, поросшего кривыми деревьями и кустарником, располагалась изба, довольно неказистая, покосившаяся и нуждающаяся в ремонте. Единственное окно закрыто ставнями, печная труба не дымит. Отсюда казалось, что в жилище от силы одна небольшая комната, приспособленная и для ночлега, и для готовки. Но Бугай знал, что внешний вид обманчив, внутри дом может оказаться гораздо больше, чем снаружи. Чертово колдовство творило и такие чудеса.

В нескольких шагах от закрытой двери стояли Торба и Злой и о чем-то тихо переговариваясь друг с другом. У самого дверного проема застыл здоровенный толстый верзила, больше похожий на огра из детских сказок. Пожалуй, даже Бугай, не зря получивший свое прозвище за выдающийся рост и ширину плеч, казался рядом с ним мелковатым. Этот здоровяк возвышался над ветеранами больше чем на две головы. В руках он держал увесистую не то дубину, не то оглоблю. А выражение его рожи, заметное даже отсюда, ничем хорошим гостям не сулило.

– Послушай, наш друг там, у твоей госпожи, так? – вещал Торба. Видимо, они вели диалог уже какое-то время, но, судя по всему, безуспешно. – Мы просто хотим понять, что там происходит, может, нужна наша помощь. Воды принести, травок заварить, бинтов нарезать.

– Не велено, пшли отсюдова, – гудел в ответ великан.

– Там тихо, не слышно ничего, кто знает, что творится, – продолжал ветеран, неспешно продвигаясь вперед.

– А ну назад! Еще шаг, и порешу вас обоих! – здоровяк недвусмысленно помахал своим орудием.

Богдан наблюдал за всем этим и пока что не знал, стоит ли ему вмешиваться. Князя видно не было, его лошади тоже. Власту, скорее всего, он унес с собой на руках в дом. Что происходило здесь, вполне ясно – прихлебатель ведьмы не пускает незваных гостей в ее жилище. Туда, куда отправился убитый горем Славомир Борынич, имеющий возможность прохода, иных пускать не велено.

Внезапно все изменилось.

Из дома донесся злобный не то крик, не то вой, полный ярости, боли и страдания. Голос принадлежал их товарищу, Князю. За воплем послышался удар, что-то грохнуло, зазвенело. Злой и Торба выхватили мечи, а здоровяк, стороживший дверь, оглушительно взревел, выставляя вперед увесистую дубину. Он был готов до последнего стоять за свою госпожу и выполнять ее приказы. «Все, как всегда», – пронеслась в голове Бугая мысль. Он рванулся вперед и тут же краем глаза увидел, как из густого леса слева, с противоположной от ручья стороны, к избушке мчится еще один силуэт, приземистый, принадлежащий какому-то животному, похожему на волка.

Здоровяк довольно ловко для обладателя такой туши увернулся от атаки Торбы и занес дубину для удара. Злой тоже заметил еще одного врага, крикнул товарищу, что прикроет, и рванулся навстречу зверю. Бугай, бегущий к избушке, среагировал молниеносно. Левая рука привычным движением выхватила из ножен кинжал и отправила его в полет. Великан, недоумевая, хрюкнул, добрая сталь воткнулась в его горло, чуть ниже кадыка. Кровь брызнула, здоровенные ручищи попытались зажать рану, дубина упала на землю. В следующее мгновение Торба, особо не разбираясь, откуда пришла нежданная помощь, нанес удар, отбросивший противника прямиком в дверной проем. Тот открылся, за ним зиял провал в черную пустоту, свет совершенно не попадал туда.

Проклятое колдовство.

– Прикрой Злого! – проорал Бугай, в несколько прыжков преодолевая расстояние от своей импровизированной засады до дома на вершине и, увидев радостное лицо Горыни, пронесся мимо него. Правая нога толкнулась о хрипящее и испускающее последние капли своей жизни тело великана. Ветеран сгруппировался и влетел внутрь строения.

Он оказался в довольно хорошо обставленной прихожей богатого дома с высокими потолками. То, что было снаружи, – морок? Или это сейчас чары морочат ему голову? В нескольких шагах перед ним оказалась прикрытая дверь, оттуда доносился монотонный женский голос. Также он отметил про себя, что звуки снаружи до его слуха не доходят. Может, ведьма не знает, что там творится?

Бугай, стараясь не шуметь, пересек прихожую, про себя отмечая, что, несмотря на приличное убранство, здесь все же грязно. Хозяева редко занимались уборкой или им было плевать на чистоту. Пыль на вещах, паутина по углам и на потолке, старые, сухие отпечатки измазанных грязью сапог посреди пола.

Он заглянул в приоткрытый дверной проем.

В представшей взору комнате, еще больше предыдущей, стоял посередине стол, на котором лежало тело Власты. Руки раскинуты, лицо, насколько отсюда видно, бледное, совершенно безжизненное. Труп, что ни говори. На рваной одежде – кровь, местами грязь. Глаза закрыты. Рядом с ее головой стоял ящик, тот самый, в котором размещались пятнадцать злополучных флаконов с алой жидкостью. С кровью, от которой, по заверению Злого, его вырубило как от нескольких литров крепленого вина.

Князь, скрючившись в болезненной судороге, валялся в углу, стонал, мычал и даже не пытался подняться. Сотворенные чары причиняли ему непереносимую боль. А над столом возвышалась госпожа всего этого кошмара – ведьма. Худощавая, в дорогом, но старом, потертом, выцветшем и видавшем лучшие времена платье, украшенном вышивкой. Ее кожа говорила о том, что хозяйка нарядов тоже знавала лучшие времена, и красота ее увядает. Скоро, совсем уже скоро из зрелой женщины она превратится в сухощавую старуху. В рыжих волосах ведьмы виднелась седина. А ее глаза полнились откровенным безумием, присущим людям, получившим что-то очень ценное или творившим какое-то вдохновляющее действо. В ладонях она сжимала один из флаконов, а рядом в столешницу был воткнут изогнутый кинжал.

Богдан стремительно вошел, но тут же пожалел, что его второе оружие осталось в горле великана. Ситуация требовала молниеносных действий, прятаться за дверью смысла не было, надо как можно быстрее преодолеть разделяющее их пространство, подобраться для удара мечом. Ведьма через мгновение все равно заметила бы его, а так оставалась хоть какая-то надежда на внезапность.

Она воззрилась на него своим надменным взглядом, в котором читалось совершенное пренебрежение ко всему окружающему, за исключением флакона, что сжимали костлявые пальцы.

– Богдан, убийца, – прошипела она, – собственной персоной. Один, здесь, передо мной…

Запах крови, трав и мускуса резко, тошнотворно ударил в ноздри...

«Откуда она знает мое имя?» – подумал ветеран.

Но все непонятное можно было свалить на проклятые чары, что Бугай и не преминул сделать, не тратя время на размышления. И сразу же устремился сократить расстояние между ними.

На ее лице вспыхнула радость. Пожалуй, так ведет себя хищник, осознавший, что жертва сама пришла к нему в логово. Рука Богдана поудобнее перехватывала меч, а ноги несли его вперед, на врага. Ветеран рассчитывал обогнуть стол слева. Выбора особого не было. Либо он убьет ведьму здесь и сейчас, либо им всем конец. Ему не было ясно, на что рассчитывал Князь, отправляясь сюда, что хотел получить и что предложить колдунье взамен. Но судя по тому, в каком состоянии сейчас находился его товарищ, переговоры пошли не так, как планировалось. Теперь ответственность за жизни, по меньшей мере, трех людей – Злого, Князя и Торбы – лежала на плечах Богдана. Она всецело зависела от того, сможет ли опальный стражник покончить с этой тварью или та околдует его, а потом разделается с ними всеми.

Ведьма вскинула руку, по ней пробежали искорки, воздух сгустился, словно жидкость. Бугай почувствовал, что ему нечем дышать, жилы налились кровью. Он продолжал двигаться, но сопротивление окружающего его воздуха выросло. Богдан будто прорывался сквозь вязкую толщу воды, которая становилась все плотнее. Раздался безумный смех. Ведьма просто заливалась им. Она смеялась, словно умалишенная, закатываясь, хваталась за грудь. Затем резко остановилась и уставилась на своего незваного гостя, не мигая. Злоба, гнев и ярость читались в ее взгляде. Ведьма провела языком по губам и выпалила:

– Тварь! – Голова ее склонилась набок, глаза прищурились. – Я не убью тебя просто так. О нет, ты, ублюдок и убийца, ощутишь столько боли, сколько сможешь вытерпеть, и даже больше, в разы больше! Я сломаю каждую твою кость, вытяну из твоего тела все жилы. Твои внутренности будут гнить, а ты, мразь, тварь, червь, будешь жить! Страдать, чувствуя все это, вновь и вновь, день за днем.

Она отложила флакон, выдернула кинжал и обошла стол, плавно и грациозно, как ходят благородные аристократки. Затем оперлась об исцарапанное дерево, облизнула стальное лезвие острым и неестественно длинным языком, поиграла с ним, повертела в руках.

– Скольких ты убил, а, Богдан? Мясник! Слуга этого кружка старых, гнилых тварей, дряблых мумий, именующих себя городскими чародеями. С тебя спрос, Богдан, такой же, как и с них. Их безвольные марионетки не в счет. Как там их, ясноокие, верно? – ведьма буравила его взглядом. – Они не в счет, они жертвы, рабы, они уже мертвы. А ты, ты выполнял их приказы по доброй воле. Скажи, Мясник, скольких братьев и сестер, талантливых и свободных, ты отправил в небытие?

Ветеран молчал, он почти не мог дышать, все его тело словно погрузилось в густую жижу и двигалось с трудом. За долгие мгновения, пока ведьма говорила, он смог оторвать от пола ногу в попытке совершить очередной шаг. А их разделяло не меньше десяти, и все их нужно пройти, чтобы спастись самому. Выручить товарищей. Выжить. Вырвать дочь из рук ее пленителя. Необходимо было прорваться через чары. Но как? Глаза слезились, рука с мечом дрожала, но пальцы, несмотря на огромное напряжение, с которым он пытался сейчас преодолеть это препятствие, все сильнее, до боли в костяшках, сжимали рукоять меча.

– Скольких пронзил клинком? Скольких сжег? Скольких помог сделать рабами и превратить в корм? – ведьма сплюнула, и Бугай мог бы поклясться, что от дерева поднялось облачко дыма, а на полу, куда попала слюна, осталась опалина. – Мы знаем о каждом из нас. Мы знаем, кто ты. Проклятый! Убийца! Ублюдок! Мясник! Бич Краконский! Сколько имен твоих я слышала от своих братьев и сестер.

Она смотрела на него и улыбалась. Радость ее, неподдельное счастье могло испугать кого угодно, но Богдан не думал о том, что она говорит, он пытался двигаться вперед. Сам он никогда не считал, скольких убил, в скольких вылазках участвовал, и не думал, что все эти дикие маги как-то объединены. Да и сейчас ему было не до этого. Одно слово...

– Проклятый! – словно удар молота по голове. Из всей тирады ветеран усвоил только это, единственное слово. Ведь это действительно было важно. Многое значило.

Слова. Пока ведьма говорит, он приближается к ней. Первый из десяти шагов завершен, еще девять!

– О, как же я хочу смотреть на твои страдания. Как же это приятно, – она вновь облизнулась и присела на край стола, продолжая буравить взглядом, словно была голодна и изучала свое любимое блюдо, поданное к столу. – Сколько проклятий лилось на тебя? Сколько зелий было нами сварено? Сколько чар сплетено? Но я вижу, что тебе все нипочем!

Ведьма прищурилась, начала делать пассы руками, отложив кинжал. Между пальцев ее рук проскакивали маленькие голубые молнии, мерцал свет.

Она колдовала.