Отец. Возродить братство

Глава 1

– Неужели такая, как она может бояться? – пронеслось в голове парня.

Зрачки ее глаз расширились, лицо искривила удивленная гримаса. Ее рука поднялась, чтобы закрыться от удара, но плоть и кости не смогли остановить меч. Клинок отрубил ей кисть, рассек грудь.

По барабанным перепонкам ударил нечеловечески крик.

Еще шаг и укол. Впритык, так, что пронзенное тело повисло на нем самом. Запах трав, смешанный с отвратительным ароматом крови и мускуса, ударил в ноздри.

Богдан по прозвищу Бугай дернулся, очнулся. Он все еще ощущал вонь. Память впитала ее на всю жизнь. Постоянно перед тем, как прольется кровь, он чувствовал отвратный запах умирающей ведьмы, первой из убитых им.

Сколько других колдуний, простых людей, чудовищ, зверей погибло потом от его руки? Он не считал, не помнил. Много, слишком много. Но этот аромат остался с ним на всегда.

Морок ушел. Вокруг располагался лагерь, отходящий от ночного сна. Знакомые ему люди, воины специального отряда, занимающегося уничтожением диких колдунов и чудовищ в окрестностях славного Кракона. Одного из крупных поселений Союза Вольных Городов. Торгового города на реке Краке.

Они ждали уже несколько дней. Притаившись в лесу вблизи древнего, заросшего капища. Кем строились и кому посвящались ранее эти руины? Кто знает. Имена богов или демонов ушли в глубокое прошлое. Устремившиеся к небу покосившиеся мегалиты покрывал плющ, застилал своим зеленым покровом рисунки и письмена. Корни деревьев за долгие годы расшатали и накренили несколько камней. Дожди и снега источили рисунки и надписи. Место выглядело заброшенным. Но от него веяло чем-то давящим, пугающим.

Воины не смотрели на руины, сторонились их. Лезть без приказа в проклятое место, оскверненное неведомым колдовством, значило подвергать себя опасности. Лишь сопровождавший отряд ясноокий - подчиненный городского чародея из Кракона, осмотрел место досконально. Ходил от камня к камню. Осторожно, чтобы не повредить зеленый покров и не оставить приметных отметин, касался их. Совершал пассы руками.Бормотал что-то себе под нос. Приседал, разглядывал. Поднимался. смотрел на небо.

И так каждый день по нескольку раз.

Сейчас было то же самое. Он застыл у алтаря, рядом с которым лежала гора человеческих костей. Достаточно свежих, чтобы понять, что руины посещаются. А темные ритуалы в этом месте – проводятся.

– Ждем сегодня гостей? – негромко проговорил лейтенант Яков, обращаясь к ясноокому.

Тот не ответил. Сделал вид, что не слышит, но любой опытный боец в отряде знал – все он слышит, только отвечать не считает нужным.

– Готовимся? - Командир был молод и продолжал расспросы.

Ясноокий, завершив осмотр колдовского места, явился к отряду. Кивнул растерявшемуся Якову, устроился в одиночестве. Смежил веки и, казалось, задремал. То ли понимал, что в его присутствии людям, даже бывалым ветеранам, не по себе, то ли так ему казалось надежнее и правильнее. Кто разберет этих яснооких, наделенных даром творить чудеса? Никогда не знаешь, что у них на уме.

Бывает, с праздной улыбкой на лице ясноокие творят страшные вещи, а порой говорят с человеком, смотря мимо. Лицо их при этом не выражает ничего, как будто и нет собеседника рядом.

Богдан, сержант городской стражи, часто сопровождавший такие выезды, наблюдал за парнями. Ему было не привыкать видеть подготовку. Терпеть томительное ожидание боя, сражаться и убивать. Будь то охота на чудовище, выслеживание отряда ушастых, пробравшегося на север, так далеко от своих наполненных хаосом лесов, или такой вот выезд на охоту за диким ведьмаком или ведьмой.

В душе ветеран лелеял надежду на то, что когда-нибудь им не придется заниматься подобными делами. Но, бездна, он хорошо осознавал то, что именно для такой работы подходит лучше всего. Слишком многое осталось за плечами. Последние годы – пустяк. А десять-пятнадцать лет назад, когда он только начинал, было по настоящему тяжело. От того времени остались шрамы и память. Еще редкие ночные кошмары. Бесценный опыт. Закалка опытного вояки. И горстка товарищей, покинувших службу. Братство. Как они себя называли.

В отряде его тоже сторонились. Конечно, не так, как ясноокого. Но это чувствовалось в поведении окружавших. Нельзя сказать, что ему не доверяли. Наоборот, говорили, что если Богдан прикрывает тебе спину – считай, там крепостная стена. Но всякие слухи, ходившие о нем в среде стражников, да и не только среди них, но и по всему городу, заставляли остерегаться. Побуждали относиться к этому здоровенному, испещренному шрамами, опытному воину, прошедшему через бессчетное количество вылазок, с немалым опасением и уважением. Каждый считал, что лучше не лезть с расспросами да болтовней к такому, как Богдан. Не беспокоить по пустякам. Не давать повода. Да и сам он относился к сослуживцам отстраненно. Не желал сближаться. Много хороших парней, которые приходились ему товарищами, погибло. Многие из тех, кого он наставлял за последние десять лет кормят червей. Исчезли. Сгорели в магическом пламени. А он остался. Проходил через все невзгоды. Выживал, черствел и грубел.

Время шло. Томительные часы в засаде.

На закате третьего дня их ожидания близ руин ясноокий резко поднялся. Он спешно махнул лейтенанту, давая знак, что цель приближается. Люди в его подчинении были опытными и очень быстро изготовились к бою. Богдан видел это и довольно ухмылялся. Может быть в этот раз живыми вернуться все. Хотелось бы.

Считанные минуты спустя с того места, где отряд занял позиции, стало видно, как в капище входит облаченная в балахон фигура. Ее сопровождали трое. Вооруженные мечами люди, озирающиеся по сторонам. Еще несколько человек, шедших следом, остались снаружи круга камней. Рассредоточились в подлеске. Все без доспехов, но с оружием в руках. Лиц не разглядеть. Слишком много листвы вокруг.

– Смотреть в оба, шкуру спущу, – сипло проговорил, сплевывая на землю, один из них. Крупный, сутулый, видимо вожак.

Это голь перекатная – разбойники, душегубы, воры. Зачастую таких подчиняют себе дикие чародеи. Находят банду, загнанную отрядами благородных или городской стражей в горы. И вот тебе шайка помимо разбоя еще и кровавые жертвы совершает.

Богдан вгляделся. Один из мужчин, стоящих у края капища, держал на плече мешок. Скорее всего, там жертва. Ветеран не раз и не два видел, как людей убивали. Медленно перерезали сухожилия, пытали, вытаскивали наружу внутренности, не давали умереть. Размазывали кровь по алтарным камням. В исступлении прославляли в процессе имена неких существ – богов? Демонов? Невероятных тварей? Кто знает.

Все это должно было повториться в очередной раз. Здесь. на этом капище. Но они, специальный отряд из Кракона здесь, чтобы помешать. С ними ясноокий самого городского чародея. Значит - кровавому ритуалу не бывать!

Вновь запах крови, мускуса и трав.

Накатывающий волнами боевой задор.

Напоминание о той, кого он убил впервые в своей жизни, каждый раз холодило сердце. Не страх, не паника – воин отвык от всех этих чувств за долгие годы службы. Просто напоминание о том, что сейчас придется убивать. Это раздражало. Но избавиться от наваждения не получалось. Запах преследовал его уже больше десяти лет.

Тренькнули тетивы. Болты арбалетов устремились к жертвам. Пленных брать никто не планировал. Стража пришла покарать безумного колдуна и его приспешников. Переговоров с такими не вели. Убивали сразу, чтобы не погибнуть самим. Допрашивали по ситуации. Если кто-то из раненных оставался в сознании. Но, это редко было полезно. Магия диких колдунов затуманивала разум.

Прозвучал призывный крик Якова:

– Мечи!

Богдан скривился. Шлем не давал окружающим увидеть лицо и это было хорошо.

Лучше бы еще один залп, позиция хороша. Зачем идти врукопашную? Лейтенант молодой. Неопытный. Торопит. А это риск потерять кого-то из команды.

Но приказ есть приказ. Ладонь привычно стиснула рукоять меча. Атака стражи застала противника врасплох. Арбалетные болты отлично показали себя. Однако, не смотря на потери, люди дикого колдуна встретили стражу достойно. Не дрогнули. Зазвенела сталь, послышались крики. Отбивались они, как могли.

– Убить ублюдков! – взревел все тот же хриплый голос.

Не бежал никто.

–Они очарованные марионетки, – Прокричал Яков.

Бугай уже выбрал себе первого противника и схлестнулся с ним.

- А чего парень ждал? - Пронеслась в голове мысль, пока руки управляли тяжелым полутораручным мечом.

Обычная банда, увидев полтора десятка одоспешенных и отлично вооруженных бойцов и понеся потери от залпа арбалетов, разбежалась бы сразу. Они спасали бы свои жизни. Это оказалось бы верным решением. В лесу их всех точно не нашли бы. Кто-то, наиболее везучий, смог бы спастись. Удрать, схорониться.

Но фанатики поступили иначе. Так было всегда.

Богдан переступил через первого поверженного противника. Тот хрипел, захлебывался. Прикрылся щитом от внезапного бокового удара. Совсем юный паренек с безумием в глазах выскочил из-за дерева. Уколол, отскочил, заорал. Клинок в опытных руках крутанулся. Нанес удар, но не достал. Еще укол. На этот раз щит тезнично увел копье врага в сторону. Шаг. Удар рантом. Темп врага сбит, равновесие потеряно, секунда необходимая на отход или защиту упущена. Укол. проклятия. Значит достал. Следом пошел мощный удар. Сверху вниз, рубивший раненного. Брызнула кровь. Разваленное почти что до живота тело рухнуло. Зеленый мох стал красным. Чавкнул под ногами.

Рядом сражались его товарищи по оружию. Чуть отставали. Им все же не хватало мощи и опыта.

Ясноокий, с неестественной скоростью размахивая легким мечом, отбил выпущенную в него стрелу. Рванулся к своему оппоненту. Он забыл о защите со спины. Так часто бывают. Эти подчиненные городского чародея чудят на поле боя. Но они настоящие машины для убийства. Быстрые, сильные, ловкие.

Двух колдунов разделяло небольшое пространство в полтора десятка шагов.

– Жалкий раб! – заорал дикий чародей, вскидывая руки к небесам. Капюшон опал, обнажая совершенно лысую, лишенную какой бы то ни было растительности голову, полностью покрытую татуировками. На лице не имелось ни ресниц, ни бровей – лишь переплетение линий с вкрапленными в них символами и черные провалы глаз, полные злобы.

Богдан мог поклясться, что пара арбалетных болтов лежала у ног магика. Колдуны, их силы и возможности находились за гранью понимания людей. Не в первый раз ветеран участвовал в подобном бою. Часто главным врагом выступал дикий ведьмак или проклятая ведьма. Но на каждой из таких операций все происходило по-разному. Где-то в стражу летели огненные головни. Где-то сбивали мощные порыв ветра. Порой становилось так холодно, что казалось сам воздух начинал течь.

Ясноокий, глаза которого начали отбрасывать свет в опускающихся сумерках, дернулся. Словно налетел на стену. Тело его пронзила мощная судорога. Правая рука, неестественным образом изогнутая, выпустила меч из пальцев. Он отпрянул, начал совершать левой рукой резкие, отрывистые пассы. Правая же подергивалась, казалось, пыталась действовать в унисон. Ноги его стали покрываться инеем. От места, где он стоял, повеяло морозным дуновением. Творилось колдовство – отвратительная, невероятная и проклятая магия, нарушающая законы мироздания и меняющая обычный ход вещей.

Богдан видел все это. В считаные доли мгновения он устремился к дикому, понимая, что битва достигла апогея. Отряд разбойников почти разбит. Но, их основная цель, проклятый колдун, оказался слишком силен для слуги городского чародея. Если сейчас ясноокий падет, что ждет стражников? Смогут ли они противостоять колдовству с доброй сталью в руках? Сколько из них погибнет? Бугай понимал, что за каждую смерть отвечать ему. Да, формально отрядом командовал лейтенант. Но, матери и жены парней придут к нему. Спросят, почему он вернулся, а они нет.

Нужно было решать задачу быстро. Ведьмак должны был сдохнуть и точка.

Путь ветерану преградил разбойник. Крепкий здоровяк. Богдан парой выпадов разделался с ним, одурачив обманным финтом и ударив снизу. Клинок разрубил врага от паха до груди. Ноги сами несли вперед. Препятствий больше не было. Шаг, второй, третий... Дикий маг застыл на месте с поднятыми вверх руками. Он не обращал на новую угрозу никакого внимания. Весь мир вокруг него, казалось, замер. Время останавливалось. Но добрая сталь в умелых руках прорвала магический барьер. Лезвие направленное в голову, рассекло покрытый письменами и рисунками череп.

Богдан сразу нанес еще один удар в корпус. Мощный, секущий. Ведьмак рухнул, где стоял, истекая кровью. Меч пронзил его, уже упавшего, еще раз. Укол в грудь, второй в живот, третий в область паха. Проклятая магия. От нее жди чего угодно, только не добра. Колдуны порой бывают безмерно живучи. Даже с мозгами, растекающимися по земле. Кто знает, что от них ожидать?

Через пару секунд ветеран отстранился от переставшего подавать признаки жизни тела. Огляделся. Стражники добивали последних прислужников чародея.

Внимание Богдана привлекло другое.

Ясноокий пристально смотрел на него. Или, может, сквозь него? Кто разберет эти глаза, источающие свет. В них не видно ни зрачков, ни радужки, ни белка. Они горят. Днем не так ярко. А вот в сумерках, как факела. словно угли из костра. Молва шла, что это дар городского чародея своим подданным. Благо, чтобы каждый узнавал славного стража закона и порядка.

Свет глаз направлен в его сторону. Совершенно недвижимая поза. Та рука, что была сломана, дергается, но уже функционирует. Пальцы сжимаются и разжимаются. Вторая, отсеченная по локоть – валяется в трех шагах. Ее успел отрубить один из разбойников в те мгновения, когда Богдан мчался к их предводителю. Подле ясноокого стоял Яков, вытирал клинок. Рядом с ним к камням привалилось недвижное тело того самого головореза.

– Молодец, Бугай. Как всегда, молодец. Доложу капи...

Глаза лейтенанта уставились на лишившегося руки ясноокого. Такое молодой офицер видел впервые.

– Бездна! – выпалил он, отшатнувшись. Парень в горячке боя не заметил того, что случилось с чародеем. – Бездна!

Хорошо, что шлем офицера был закрытым. Богдан мог бы сейчас поставить любую сумму на то, что лицо их предводителя – белее мела. Все, когда видят такое в первый раз, не могут сдержать чувств.

Ясноокий медленно повернулся на крик. Из обрубка не текла кровь, он не дергался от боли, не стонал, и лицо его не выражало ничего. Совершенно никаких эмоций.

– Все хорошо, лейтенант, – проговорил спокойный, бесчувственный голос. – Со мной все в порядке. Сила городского чародея исцелит мои раны. Враг повержен, мы в безопасности. Пожалуй стоит озаботится о наших раненных и осмотреть окрестности. Вдруг кто-то сбежал. Это на вас.

Он сделал несколько уверенных шагов, наклонился, поднял конечность. Уверенным движением пристроил ее к культе. Губы зашептала что-то тихо, а глаза продолжали буравить взглядом застывшего Богдана.

Яков стащил шлем. Сплюнул.

Парни вокруг осматривались, ища уцелевших противников и своих раненных. Вроде бы все были целы.

Белый как мел лейтенант обошел ясноокого и двинулся к Богдану. Тот сделал пару шагов навстречу, ему не нравилось стоять над трупом ведьмака. Он ненавидел всю эту магию, колдовство, чары и все, что с этим связано. В такие моменты его посещала мысль: «А чем эти ясноокие и городские чародеи лучше диких ведьмаков, которых им приходится убивать? Чем?»

Для себя он знал ответ на этот вопрос. И, что уж говорить, выскажи он его кому-то, проблем у него, несмотря на все заслуги, появилось бы много. Ясноокие и городской чародей - это уважаемые люди Кракона. А он, простой стражник.

- Богдан, на тебе поиск сбежавших. - Скомандовал он. Возьми половину парней.

- Принял. - Холодно отчеканил ветеран.

Они лазали по окрестностям капища еще несколько часов. В полной темноте вернулись к лагерю никого не найдя. Никто из разбойников не пытался бежать. Все они пали здесь. Но, проверить было нужно.

За время их отсутствия оставшиеся стражники допросили раненных. Трупы были свалены в овраг, обложены валежником, подажены. Не смотря на то, что делалось это поодаль от стоянки вонь стояла знатная.

Впереди была ночь, а утром - путь домой, в кракон.

Но сон не принес ничего хорошего. Лишь воспоминания из прошлого, наглухо засевшие в сознании.

Серое, мрачное небо. Солнце закрыто тучами, ползущими так низко, что кажется - еще немного, и вершины деревьев зацепят его. Накрапывает мелкий, отвратительный, моросящий дождик. Холод, пробирающий до костей. Сырость. Ее запах бьет в ноздри. Нехоженый лес кругом, куда ни глянь, и хмурые люди, осторожно бредущие через него в плащах. Полтора десятка. Лиц не видно. Позвякивают оружие и доспехи.

– Выйди на свет! – громогласно кричит отец-экзекутор, служитель богов священного пламени, которым поклонялись в западной части осколков Империи.

Из-за деревьев слышится смех. Чудится, он идет отовсюду. Из листвы, густых крон, из ветвей, сплетающихся в плотный заслон, от стволов, из-под корней. Даже палая шуршащая листва несет этот смех своим шелестом. Это вселяет ужас. Кажется, враг повсюду. Сбоку. За спиной.

– Выйди на свет! – раздается повторный крик, ожесточенный и требовательный.

И тогда справа, из-за широкого разлапистого дуба, появляется, выплывает вальяжной медленной походкой девушка. Всего в десяти саженях. На расстояние короткого рывка. Простое льняное крестьянское платье болотного окраса с подолом в пол да небогато расшитый передник – ее одежда. Густые, распущенные волосы. Осенней листвой они спадают по плечам. Струятся. Вьются до пояса. В них видны вплетенные разноцветные ленты и луговые цветы, еще не успевшие завянуть, маленькие камушки и черепки. Красавица. Взгляд не отвести. Статна. Хороша. Желанна.

Она улыбается. Словно хищник, по-звериному. Затем рот превращается в пасть, каким-то невероятным, невозможным движением челюстей. Лязг зубов. Сводящий с ума смех бьет по ушам. Хочется бежать, падать ниц, звать на помощь.

Едва заметное движение глаз, и заболоченный лес преображается до неузнаваемости.

Край болота. Повсюду торчат белоснежные, омытые и обглоданные кости. Черепа смотрят своими буркалами на пришедших людей. Отвратительный запах гнили бьет в ноздри. Во рту привкус подступающей тошноты.

Нет сомнений - отряд нашел логово ведьмы. Или, это она заманила всех этих людей сюда?

У самой мутной воды свалена гора ржавых лат. Круп коня, пожираемый трупными червями взгроможден на огромные корни дерева. К крючковатому, искривленному, танцующему стволу прибит человек. Копье с банером пронзило его доспех. Забрало закрыто. Лица не видать. Но судя по гербовой котте это пропавший пару месяцев назад старший сын местного барона.

Рядом с этим импровизированным алтарем навалены еще тела. Все копье благородного господина здесь. Все пали. Никто не выжил.

Смех продолжает бить в уши. От увиденного люди звереют. Оружие обнажено. арбалеты пускают с ложементов болты. Ведьма щелкает пальцами.

- Выйди на! - Крик жреца замирает, сбивается, превращается в хрип.

Колдунья начинает напевать что-то невнятное. Голова идет кругом. Звук сводит с ума. К песне тут же добавляется лязг железа. Крики раненных и умирающих. Гневные вопли. Начался бой, не на жизнь, а на смерть.

Мгновения идут. Молодой парень озирается вокруг, в надежде понять, что происходит. В глазах его страх. Нет, самый настоящий ужас, давящий, угнетающий, не дающий возможности действовать. Кровь заливает все вокруг. Окружающая зелень окрасилась багровым. Оторванные головы, отрубленные конечности, внутренности на ветвях деревьев и валяющиеся тела. Под ногами хлюпает алая грязь. Крики, стоны, лязг оружия и слова. Этот пробирающий до невероятных глубин души напев:

– Рыцарь храбрый, рыцарь славный, спаси деву ото зла. Рыцарь сильный, сердцу милый, не жалей врага.

Фразы стучат в голове, взрываются в сердце, затуманивают взор.

Люди, которые только что были единым отрядом, кромсают друг друга, режут, рубят, пронзают, убивают всеми возможными способами. Они впали в безумие. Она свела их всех с ума проклятым колдовством. Несколько бойцов подле жреца еще сохраняют последние остатки рассудка. Озираются. Но глаза их слепы.

Колдунья с нечеловеческой прытью в два прыжка оказывается рядом с ними. Когти полосуют одного по горлу. Фонтан крови, хрип. Тело падает в жижу. Уход от медленного, неловкого удара мечом. Еще один удар наотмашь, отрывающий голову еще одному бойцу. Удар в живот третьего. Жрец хрипит, не может произнести ни слова. Она стоит над ним, смеется.

Все кончено. Сильный удар ступней ломает ему грудную клетку.

Остался только один. Кто?

Юноша лет четырнадцати. Застыл посреди всей этой бойни. Наблюдатель или участник? Смотрящий на все это и чувствующий, как испарина выступает на спине. Как во рту появляется привкус крови. Еще бы с такой силой прикусить щеку. Его трясет. Но, что-то идет не так. Чары действуют иначе.

– Молодой, вкусный. Подойди. Иди сюда.

Ведьма стоит в десятке шагов, улыбается, смотрит в глаза, а он не в силах отвести взгляда. Завороженный, но еще живой и не лишившийся разума. Платье ее, местами разодранное, покрыл багрянец. В руках зажата чья-то оторванная, истекающая кровью, нога. Человеческая. Минуту назад принадлежавшая одному из его спутников.

Сверкнул оскал белоснежных зубов. Пасть вновь раскрылась. Невероятным, нечеловеческим движением здоровенный кусок плоти отправился туда. Испачканную одежду оросили новые алые капли.

– Меч, – прошипела она, проглотив мясо.

Его правая рука все еще сжимала рукоять меча. Пока колдунья говорила, он не уронил оружие. Стоял против нее не с голыми руками. Слишком ярка была картина того, что это чудовище в человеческом обличии сотворило с полутора десятками воинов. Заставила их убивать друг друга, а затем разорвала тех из них, кто не впал в кровавое безумие и сопротивлялся...

Она медленной, танцующей походкой приближалась. Внимательно изучала. Буравила взглядом.

Он ощущал слезы на своих щеках, но не мог сомкнуть глаза. Не мог себе этого позволить. Казалось, моргнешь и смерть. Он не видел ничего, кроме нее. Не отступал. Наоборот двинулся вперед. Очередной шаг дался тяжело, но рука с мечом взметнулась невероятно быстро. Он сам не ожидал, что способен на такую скорость. Ведьма, как оказалось, тоже.

– Неужели такая, как она может бояться? – пронеслось в голове парня.

Зрачки ее глаз расширились, лицо искривила удивленная гримаса. Ее рука поднялась, чтобы закрыться от удара, но плоть и кости не смогли остановить меч. Клинок отрубил ей кисть, рассек грудь.

Над местом бойни разнесся нечеловеческий крик.

Еще шаг и укол. Впритык, так, что пронзенное тело повисло на нем самом. Запах трав, смешанный с отвратительным ароматом крови и мускуса, ударил в ноздри. Над самым ухом он ощутил ее предсмертное дыхание...

Тихо, почти неслышно, прозвучали слова ужасного проклятия.