Оружие Древних

Глава 9. У реки.

Перчатки мастера Шенна не давали Марроду покоя. Он знал о стагнире и его чудесных свойствах: до катастрофы, уничтожившей Эльденор, эльды использовали стагнир в разных областях, в том числе и как оружие против окружавших империю варварских племен. Знал и то, что Тотрамес по добытым с величайшим трудом чертежам пытался восстановить «Гнев Игнира» для покорения Арнира.

Лукавый фагир, конечно же, не рассказал всего. Но, судя по тому, что путь их лежит в Эльденор, и именно там, в древней столице эльдов, отец Маррода Эндор нашел легендарный стагнир… Цель их путешествия ясна: Орэн хочет завладеть стагниром, а мальчишка знает, где он находится. Потому–то и беречь его приказано как свою голову, и награды в случае его смерти не видать…

«Стагнир не должен попасть в руки отступников! Убить мальчишку? — Маррод посмотрел в спину шагавшего впереди отряда Шенна. — Всегда успеется. Сначала узнаю о месте, где спрятан стагнир. Если удастся, мое имя прославится, как имя отца. Я смою все подозрения и докажу, что достоин звания Обладающего!»

Да, так он и сделает. Узнает, где стагнир, а потом… Потом можно разделаться со всеми и вернуться в Долину Ветров героем.

— Клянусь мечом Даора, пустыня–то кончается! — радостно произнес Эрбин. Барханы уступили место пологой равнине, поросшей густой жесткой травой. Все чаще встречались группки и даже целые рощицы деревьев, даже воздух стал другим. Ветер уже не обжигал лицо жаром и не швырялся песком.

— Где ж твоя река, фагир?

Улнар шел впереди и удивился, когда глазам показалось, что горизонт явно и быстро приближается, словно бы они подходили к самому краю света. Но край света не здесь! Еще мальчиком, в школе «Двух Мечей» Улнар видел карту Арнира, вырезанную из драгоценного белого дерева, и помнил, что край земли далеко от этих мест.

Край земли неуклонно приближался. За четкой линией обрыва не было ничего, кроме ярко–голубого неба. Влекомый любопытством, вольный воин невольно перешел на бег и, оторвавшись от отряда на добрую сотню шагов, замер на краю пропасти. Так вот в чем дело!

Он стоял на огромной, вздыбившейся над равниной плите, тянувшейся с запад на восток, сколько хватало взгляда. Внизу, за чудовищной глубины трещиной, как на ладони, лежала обширная земля, разделенная надвое сверкающей лентой реки, что текла с севера и в нескольких мерах отсюда низвергалась в пропасть.

Улнар вспомнил эту трещину на карте. Она тянулась с востока на запад. «Если пойти вдоль нее, я приду туда, куда мне нужно. Гунорбохор близок, а зелья все меньше. Что скажет Хаггар, что подумают все, когда я исчезну?» Улнар оглядел остановившихся рядом товарищей, и взгляд задержался на Далмире. «Им может понадобиться моя помощь, может не хватить одного лишь меча, чтобы выжить. Моего меча… Но у меня нет выбора. Проклятое зелье отравит меня очень скоро… Я догоню их! — решился он. — Доберусь до Гунорбохора и вернусь!»

— Какая красота! — улыбнулась Далмира. Улнар отвернулся, не в силах смотреть на девушку. Никогда воин не испытывал подобного: ему хотелось смотреть на Далмиру вечно, слушать ее голос, оберегать ее…

— А где же река? — послышался недовольный голос Эрбина.

— Вон, не видишь? Сними свой дурацкий шлем.

— Шлем мне не мешает! Мастер, ты говорил: это приток Кхина. Кхин на востоке — а эта река течет с севера!

— Об этом обрыве твой учитель не сказал? — спросил Маррод.

— Сказал. На моей карте отмечен водопад. Там можно перейти на другой берег.

— Не нравится мне это место, — Эрбин явно боялся высоты и не приближался к обрыву ближе, чем на десяток шагов.

— Это почему же? — спросил Кронир.

— Прижать нас тут можно, — ответил за эшнарца Хаггар. — К краю. И никуда не денешься.

— Да некому нас прижимать, — сказал Семир. — Морроны наш след потеряли.

— Будто мало на свете морронов? — буркнул десятник. — Не те, так другие объявятся. Всем по сторонам смотреть!

— Давайте отдохнем, — сказал Шенн. — А потом спустимся к водопаду.

Отряд расположился на отдых. Воины расселись на траве, но оружие держали под рукою.

— Шенн, что будет, когда мы вернемся? — спросила Далмира. Фагир свернул карту, которую рассматривал, и встал.

— Все получат награду, а одан… — Шенн осекся и не стал продолжать. — Что ты имеешь в виду, Далмира?

— Я имею в виду нас.

— Нас?

— Да. Нас двоих. С тех пор, как мы расстались, я часто вспоминала о тебе.

— Я тоже вспоминал.

— Знаешь, я всегда думала: ведь мы оба — чужие в этих краях. Мы пришли издалека и потеряли все. А теперь мы встретились.

— Да, — повторил Шенн спокойно. — Мы встретились.

Далмира смотрела ему в глаза и не видела прежнего Шенна. Первая эйфория от встречи прошла, эмоции улеглись и остыли. Да, Шенн — глава отряда и проводник, он постоянно в напряжении, думает о своей миссии и спасении Арнира, но… Она ждала чего–то еще. Чего–то по отношению к себе.

Наивный прямолинейный дикарь Шенн исчез и не вернется. Во время бед и скитаний она думала о нем, как о единственном близком человеке, мечтала найти и жила этой мечтой, наивно думая, что и он… Но он думал и думает о чем–то другом. Не о ком–то — она бы это почувствовала — но о чем–то, что важнее ее мыслей и чувств. И это ранило ее.

— Ты думаешь: это произошло случайно?

— Думаю, да, — улыбнулся Шенн.

— А я думаю: нет, — Далмира взяла его за руку. — Нет, это не случайно. Здесь много воинов, ходивших в Кхинор. Спроси их: часты ли такие встречи?

Шенн склонил голову. Он понимал Далмиру и видел, что девушка чего–то ждет. Он был несказанно рад, когда нашел ее в пустыне, помнит, как она смотрела на него тогда. Так же, как смотрит сейчас…

— Далмира, ты всегда останешься для меня лучшей из женщин. Всегда!

Ее глаза заблестели.

— Но сейчас мы воины. И ты, и я. Мы выполняем приказ. От нас зависит много, так много, что ты и представить не можешь. Хаггар и некоторые воины косо смотрят на тебя. Я их понимаю. Женщина в отряде… это определенные неудобства. Я был рад, когда встретил тебя, а теперь все время думаю, что с нами ты в опасности! Я не знаю, какой из тебя воин, возможно, ты многому научилась, но… Мне тяжело. Тяжело смотреть на тебя равнодушно, говорить ровно, на что–то просто не обращать внимания. Но мне нельзя поступать иначе. Представь, что будет, если я стану относиться к тебе не так, как к остальным? Ты понимаешь меня, Далмира?

— Понимаю, Шенн.

За многие дни ей впервые хотелось плакать. Нет, он не нагрубил ей, не отверг. Просто указал на то, что она видела и сама — но считала свои чувства выше чужих взглядов и досужих разговоров. Ей было плевать. А ему — нет…

— Хватит сидеть, подъем! — Хаггар поднялся на ноги и взмахнул секирой. — Быстрее спустимся — дольше отдохнем.

Пройдя меры две, воины обнаружили, что случившийся в далекие времена оползень обрушил часть природной стены, превратив ее в достаточно удобный спуск. Конечно, спускаться следовало не торопясь, дабы не сломать ноги и шею на острых камнях, но воины и не торопились, а вскоре наткнулись на еле заметную тропку. Звери тоже хаживали здесь, по всей видимости, спускаясь к воде, которой не хватало наверху.

Водопад обрушивался в небольшую лагуну, берег ее был каменист и гол. Далее вода устремлялась в ущелье, заросшее низким кустарником. Даже в разгаре дня оно казалось мрачным и темным. С другой стороны лагуны тянулось заросшее бурой осокой болото.

Воины радостно бросились к воде, пили и брызгались, как дети. Многие посрывали доспехи, чтобы поскорей искупаться, и Хаггар махнул рукой, решив, что сам присмотрит за округой. Место казалось безопасным, исключая болото, за густыми зарослями которого десятник решил присматривать в первую очередь.

Эвран первым разделся донага, ничуть не стесняясь девушки, и нырнул в озерцо. Эшнарец последовал его примеру. Далмира отвернулась. Остальные зашли в воду в штанах. Хаггар насупился:

— Эй, Эвран, стыд дома оставил?

— А что это такое? — усмехнулся гурданец, глядя на Далмиру. — Или она мужчин еще не видела?

— Прикройся. Думаешь, кому–то интересно смотреть на твою задницу? — резко проговорил Шенн.

— Почему же только на задницу? — деланно удивился Эвран. — У меня есть и другие достоинства!

Стоявшие рядом Кронир и Эрбин расхохотались.

— Весьма достойные достоинства! — поддакнул Эрбин.

— Бессовестные мергины, — презрительно процедил умывавшийся у берега Идгерн. Услышавший слова Улнар удивленно поднял голову: странно, что эмон на стороне девушки. Он вспомнил, как Идгерн слушал признания Далмиры о том, как она примкнула к бунтовщикам и видел выражение его лица. Презрение и злоба были на нем. Как и сейчас. Впрочем, вольный воин давно подметил, что гурданец и эмон недолюбливают друг друга, и опасался, как бы их неприязнь не вылилась в нечто большее.

Но, если Эвран и слышал — то не подал вида, а наплававшись, не торопился одеваться, расхаживая по берегу нагишом.

— Не замерзнешь? — пошутил, проходя мимо, Кронир.

— Я северянин, — ответил Эвран, поглядывая в сторону Далмиры. Девушка сидела спиной к озеру.

— Что отвернулась? Погляди на меня, красавица! Может, понравится?

Хаггар поднялся, едва сдерживая ругательства, но Далмира вскочила первой. Повернулась. Семир лихорадочно натянул штаны.

— Я не вижу ничего достойного внимания, — спокойно произнесла девушка. — Должно быть, лишь одежда делает тебя мужчиной. Более ничто.

Хаггар оглушительно захохотал, махнул рукой и, довольный, вернулся на место. Далмира отвернулась и села. Эвран криво усмехнулся. Насмешка дерзкой девчонки не смутила гурданца. Он погулял еще минуту и оделся.

— Вот там река делает поворот. Ты можешь искупаться там.

— Я так и сделаю. Спасибо, Хаггар.

— Только будь осторожна. Если что–нибудь заметишь — кричи, — сказал вольный воин.

— Конечно.

— Ты можешь искупаться, Хаггар, — сказал, подходя к ним, Улнар. Он был без доспехов, босиком, в штанах и рубашке без рукавов.

Десятник поднялся:

— И правда, пойду, окунусь. Давно я не чувствовал себя таким грязным.

— У тебя татуировка, как у Хаггара, — сказала Далмира разводившему огонь воину. — Почему?

— Это знак Братства. Все вольные воины имеют его, — Улнар поближе показал предплечье с вытатуированным громиром. — Это громир, священный для арнов зверь.

— Я видела многих зверей, но такого… Он с крыльями! Он велик?

— Говорят, огромен. Я не видел его живым. Громира трудно встретить, и увидеть его может не каждый. Он одан среди зверей и может повелевать любым животным… Так написано в одной книге.

— Ты читал книги? Ты же воин, а не фагир! — улыбнулась девушка. — Где ты научился читать?

— В школе «Двух Мечей».

— Что это за место?

— Долгая история, Далмира, — Улнар опустил глаза, разглядывая оставленное воинами оружие.

— Я люблю долгие истории.

— Когда–нибудь я тебе расскажу.

— Расскажи сейчас.

— Нет, — резко ответил он и был готов убить себя за это. — Сейчас не могу. Но расскажу, обещаю.

Улнар пошел к ручью. Далмира проводила его взглядом и резко отвернулась. Еще не все воины закончили с купанием.

Не все соратники нравились ей — но что сделаешь? Мы один отряд. Сегодня я накричала на Эврана, а завтра, быть может, он спасет меня от смерти…

Отвернувшись, девушка стала перебирать в памяти своих соратников. Ей показалось забавным вспоминать их так, словно они далеко…

Руннор. Он умер. Далмира помнила его, но не могла сказать, каким он был человеком.

Хаггар суров и некрасив, но, судя по всему, бывалый рубака. Интересно, каков он, если бороду сбрить?

Эвран груб и циничен — не стоит внимания. Еще попробует за зад ущипнуть, клянусь богами, пробью ему голову!

Карон — добрый и сильный, хороший друг. Жаль, простоват, но на него всегда можно положиться. И я ему нравлюсь…

Эшнарец всюду ищет выгоду, говорит только о деньгах, и так, будто нет на свете ничего важнее. Никто из воинов не притронулся к убитым морронам, а Эрбин все трупы перетряхнул и радовался, найдя какую–то безделушку…

Семир–лучник весел и болтлив: всех достал охотничьими историями. Лишь Улнар слушает его, остальные держатся подальше. Улнар умеет слушать. И смотрит так, словно в душу заглянуть пытается. И мне становится жарко.

Улнар… Далмира задумчиво поправила волосы. Улнар нравился подкупающей искренностью во всем. Он не выделялся красотой и статью: Шенн красивее, а Карон сильнее. Но Улнар напоминал Немого — хартога, который погиб за то, чтобы она обрела свободу. Немой не мог говорить, но в его глазах чувствовалась огромная внутренняя сила. Добрая сила.

Хватит об Улнаре, оборвала она себя, кто там следующий?

Идгерн. Высокомерный эмон. Как он попал в компанию простых рубак, что ему нужно? Награда? Эмон может устроиться на службу к одану — зачем ему рисковать? Так и подмывает спросить — но не стану. Он считает меня презренной мергинкой, не заговорил ни разу. Ну, так и от меня слова не услышит. Кронир. По виду — простой воин, но есть что–то в глазах… странное. Тайное. Или безумное? Да, все они безумцы: отважиться на такой поход!

Маррод. Улнар говорил: он опасен. Ей ли не знать этого! Эмон, скрывающий настоящее имя и титул. Зачем — он вряд ли скажет. Она видела, как он двигался в Руанноре, каждым движением меча убивая по моррону, помнила их короткую схватку на вершине горы. Этот человек пугал ее. Знай она, что весь отряд будет на ее стороне — и тогда бы она его боялась. Ей казалось: любой бой для него — развлечение, а смерть давно перестала волновать. От таких людей стоит держаться подальше, но разве у нее есть выбор?

— Скоро стемнеет, — сказал, подходя, Хаггар. — Далмира, иди, искупайся. Только осторожнее. Эвран и Кронир — заступаете на пост до полуночи. Эвран — на тропу, Кронир — к болоту. Остальным спать. Отдыхайте, пока есть время.

Далмира прошла вдоль ручья. Прислушалась — но шум водопада заглушал все звуки. Стоянка осталась шагах в двустах. Здесь ее никто не потревожит.

Тень от нависавшей над головой скалы падала на воду, камни под ногами — холодные и влажные. Что–то плеснуло по воде. Девушка встрепенулась: копье она оставила у костра, с собой был лишь кинжал за голенищем. Наверно, рыба.

Она быстро разделась. Кинжал лег поверх сложенной на берегу одежды. Далмира потрогала воду, поежилась: холодная — но искупаться надо. Тело требовало влаги и чистоты, волосы мечтали о гребне, но сперва их надо как следует вымыть.

Далмира решительно вошла в воду. Ручей был неширок, но оказался неожиданно глубоким — она нырнула, подхватила со дна какой–то камешек и всплыла. Как хорошо!

Скитаясь среди волн желтого песка, она мечтала, что когда–нибудь увидит синие волны моря. Этот ручеек был мал, но, закрыв глаза, можно представить себя плавающей в настоящем море…

Далмира повернула голову и открыла глаза. Так и есть: чутье не подвело. Засунув пальцы за пояс, на берегу стоял Эвран. Стоял и нахально разглядывал.

— Что ты здесь делаешь?

— Смотрю, — гурданец широко ухмыльнулся. — А ты ничего девка. Есть за что подержать.

— Пошел отсюда! Тебе Хаггар сказал на пост идти!

— А здесь и есть мой пост. Кронир сторожит с той стороны ущелья, а я тут. Повезло мне, правда?

— Повезет, если сейчас же отойдешь.

— Какая ты грозная, — Эвран стал расстегивать рубаху. — Чего злишься, все по–честному: ты меня голым видела, теперь я посмотрю.

Далмира замерзла. Вода в ручье была проточной, ущелье пропускало мало света, а солнце уже закатилось. Темнело быстро.

— Ладно, — сжав зубы, Далмира вышла из воды. Эвран восхищенно прицокнул языком и попятился, но остановился у оставленной на берегу одежды. Нога гурданца придавила ее к камням.

— Отпусти! — потребовала Далмира. Он улыбался. Хищный взгляд гурданца рыскал по ее телу. Первый удар он пропустил, но устоял, второй блокировал, перехватив руку крепким захватом.

— И что теперь? — спросил он. Далмира рванулась. Эвран поймал ее на рывке и выкрутил руку так, что из глаз девушки брызнули слезы.

— Не больно? — как будто всерьез спросил он.

— Убью! — пообещала Далмира.

— У тебя был шанс, — напомнил он.

— Что тебе нужно?

— Твое согласие. И все. Будь со мной ласкова.

— Провались ты!

Вдруг он отпустил ее.

— Что за…

Договорить не успел — Далмира от души пнула его в живот. Воин осел на песок, но, шатаясь, попытался подняться:

— Обернись! — прохрипел он.