Опустошение Баала

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ПОЖИРАТЕЛИ МЕРТВЫХ

На боевом корабле Космодесанта царила типичная для состояния вне битвы тихая деловитая суматоха. Второй капитан Эрвин из ордена Ангелов Превосходных наблюдал за действиями рабов. Тронная платформа «Великолепного крыла» располагалась на отдельном выступе, вознесенном высоко над креслами и приборными панелями мостика корабля. Там, наверху, он отдалялся от трудящихся внизу, как ангелы в небесах примитивных верований от смертной сферы.

«Так и должно быть», — подумал Эрвин. Рядом с ним на платформе находился только сержант Ахемен, который просматривал доклады на дюжине экранов слева от трона. Квадратное лицо Ахемена застыло в сосредоточении. Возможно, на самом деле он не погрузился в мысли, а попросту мучился скукой, как и сам Эрвин.

Капитан был категорически не в духе. Жажда тревожила его, как и всегда, когда его способности не находили применения. Медленный путь к Баалу дразнил чудовище в его груди. Эрвин ненавидел бездействие.

Командная палуба «Великолепного крыла» раскинулась на сто двадцать метров в поперечнике, над ней возвышался купол крыши, щедро украшенный не хуже любого собора. Сервочерепа и привязанные проводами киберустройства парили под барельефами, изображающими великие победы ордена. В задней части круглого зала находились галереи, забранные ажурными металлическими экранами, скрывающими сервиторов и низших рабов, трудящихся там. Узоры на экранах казались прекрасными, но Эрвин полагал их лишь компромиссом между функциональностью и искусством. Передняя половина командной палубы выглядела куда эстетичнее. Вдоль стен тянулись колонны из мерцающего белого камня. Между ними виднелись узкие окна-бойницы. На переднем плане разместилась огромная роза гранд-окулюса «Великолепного крыла». Центральная панель представляла собой единую, безупречную поверхность из транспаристила, но края собрали из крохотных кусочков цветного стекла, удерживаемых адамантиевым переплетом. Сам витраж впечатлял куда больше, чем зрелище, которое он обрамлял.

В окулюсе поворачивался голый каменный шар, столь же безжизненный, как и все миры, которые Эрвин видел за последний месяц. Абсолютно не примечательный. Капитан засмотрелся на идущий по краю узор, как не раз делал прежде. Там изображались первые Ангелы Превосходные в битве. Картины перетекали друг в друга, не являя ни начала, ни конца только вечность войны. После пятидесяти лет командования Второй ротой и их ударным крейсером Эрвин знал по имени любую фигуру в красном и белом. На этом витраже запечатлен каждый из первых трехсот основателей. Даже броня, которую они носили в дни создания ордена, воспроизводилась безупречно, вплоть до свитков с именами.

Большинство из них погибли в первый же год. Им сразу выпало трудное задание.

О, как Эрвин мечтал сейчас о подобной славной борьбе!

Звон сигнала и мигающая лампа на панели управления привлекли внимание к каналу вокса. Эрвин принял сообщение, отчаянно надеясь услышать, что в этой системе есть существо — любое, — которое можно убить.

Чаяния оказались тщетными.

— Я все еще не обнаружил признаков жизни в этой системе, господин Эрвин, — доложил Раб Ответа. Его голос звучал выше, чем у космодесантников, — признак человеческой слабости. Именно потому Император создал Астартес — для охраны хрупких людей, не способных защититься самим. Эрвин напомнил себе об этом священном долге, хотя, по правде говоря, ему было довольно сложно не раздражаться на немощь подопечных.

Эрвин оглянулся на вокс-станцию — ярусы приборных панелей в пятнадцати метрах внизу, под троном.

— Больше информации! — приказал он.

Раб Ответа встал по стойке «смирно» и отдал честь, но не осмелился поднять взгляд и говорил, обращаясь к пустому пространству:

— Астрогационные записи говорят о населении пять с половиной миллионов адептов Адептус Механикус, плюс неизвестное количество сервиторов, мой господин. Не осталось никого. Все поглощено вместе с естественной биосферой Сциотопы.

— Я вижу, — недовольно бросил Эрвин. Он указал за окно. — У меня есть глаза. Продолжайте сканировать в широком диапазоне. На этом этапе меня волнует не содержание сообщений, а только есть ли хоть какие-то сигналы.

— Еще одна мертвая система, — заметил сержант Ахемен. Тоска отражалась в его голосе и на его обычно безэмоциональном, массивном лице. — Что вы скажете, мой капитан, если мы оставим этот курс и направимся прямо к Баалу, на сбор войск? Владыка Фоллордарк согласится, я уверен.

— Магистр ордена дал ясные приказы, — ответил Эрвин. Прежде чем двинуться к Баалу, разведать каждую необитаемую систему, как просил Данте. И потому мы проверим эту так же тщательно, как и остальные. Полагаю, любая информация, которую мы можем предоставить командору Данте, будет не лишней.

Эрвин откинулся на командном троне. Не много существовало возможностей устроиться поудобнее на этой мраморной громаде — провода, подключенные к разъемам силовой брони, не позволяли этого, — но мог хотя бы немного вытянуть ноги. Они затекли от долгого бездействия.

Эрвин считался хорошим капитаном корабля, но он изнывал без физической ярости битвы. Встретить врага лицом к лицу на открытом поле боя, с мечом в руке, всегда приятнее математических упражнений космической войны. Впрочем, даже они лучше теперешней скуки.

— Не теряйте бдительность. Враг может все еще быть здесь.

— Нас не застанут врасплох, капитан, — пообещал Ахемен.

Эрвин усмехнулся:

— Ты не понял. Я не боюсь засады. Мне не помешала бы хорошая, честная драка.

Ахемен склонил голову:

— Как прикажете, мой капитан.

Эрвин стиснул львиные головы, украшавшие подлокотники трона, и уставился в пустоту космоса. Красный Шрам разбросал алые покровы среди звезд, затеняя яркое сердце Галактики. Сциотопа была крохотной планеткой посреди ничего на пути к большому нигде, но тираниды не щадили даже такие изолированные системы. В большинстве из них ютились небольшие людские колонии — слишком дорого обходилась поддержка масс населения, нуждающегося в защите ог часто смертельных эффектов Шрама. За пределами самых ценных узлов присутствие Империума ограничивалось астропатическими станциями, исследовательскими базами Адептус Механикус, звездными крепостями и дорожными фортами. И все их вскрыли и обобрали до последнего.

Эрвин смотрел сверху на тусклый, мертвый шар Сциотопы-Прим. Согласно картам Ордо Астра, жизнь здесь приспособилась к странному излучению Красного Шрама. Адептус Механикус изучали эту устойчивость, но не добились результата. Теперь у них никогда не появится шанс разгадать секреты этого мира. Здесь не осталось даже следов биологической активности. Моря высохли, атмосфера исчезла. Пикты высокого разрешения показывали на поверхности планеты разбитые остатки питательных трубок тиранидов. Стандартный кормовой цикл: после того как все полезные ресурсы высосаны, отбывающий флот-улей втянул наиболее ценные химические элементы трубок, ослабив их. От акта аутофагии планетарного масштаба остались лишь ажурные конструкции, рушащиеся под собственным весом.

Прожекторы вспомогательных аппаратов «Великолепного крыла» скользили по разбитой станции на орбите Сциотопы. Яркие круги света превращали погнутые балки в сверкающее кружево. В конструкциях станции не хватало больших кусков, а оставшиеся почти полностью развалились. По прикидкам Эрвина, не больше чем через две недели гравитация Сциотопы Прим стянет эти обломки с неба и на атомы разобьет о поверхность.

— Они забирают даже металл, — заметил Эрвин.

Раб Наблюдения поднял взгляд с возвышения над рядами авгур-систем, где менее удачливые, чем он, обычные люди работали в неразрывной связи с кораблем; их глаза и уши удалили, а сенсорные зоны мозга напрямую подключили к когитаторам ауспектории.

— Они забирают любые минералы, мой господин, — сказал раб. — Я сравнил спектрографический анализ этой планеты с известными записями. Выявлена существенная недостача всех веществ основного ряда. Пожиратель переделывает миры, которые поглощает. Хотя я отметил небольшую несоразмерность с более старыми данными об опустошенных тиранидами системах.

— Достаточно небольшую, чтобы я смог проигнорировать ее? — спросил Эрвин. Раб Наблюдения был честным человеком, искренне увлеченным работой. Он отличался привычкой утомлять хозяев ненужными деталями.

Лицо докладчика приняло нейтральное выражение, отчего татуировки на нем зашевелились — тусклый свет командной палубы только подчеркнул движение. Раб Наблюдения проявлял необычную для своей породы эмоциональность.

— Вопрос существенно это или нет, я оставлю вашей глубокой проницательности, мой господин.

Эрвин хмыкнул:

— Ну тогда просвети меня.

— Более старые миры демонстрируют большую потерю массы. Тираниды дольше оставались на них, переваривая части планетарной коры. Теперь они проводят на поглощаемых мирах не так много времени. Пожрав биологические компоненты, они предпочитают исходным минералам источники очищенных металлов, такие, как эта станция Механикус.

— Значит, они испуганы и бегут, питаясь и скрываясь прежде, чем их успеют прервать, — сказал Эрвин. — Командор Данте заставил их почувствовать страх.

— Или же, мой господин, перед ними излишек пищи. Им нечего бояться. У них слишком большой выбор. Весь Империум для них — накрытый стол. Они просто стали переборчивы в еде.

Эрвин сдвинулся на троне. Впервые он внимательно посмотрел на Раба Наблюдения. Тот оставался совершенно непримечательным, с точки зрения космодесантника, инструментом ордена: сегодня здесь, завтра мертвый. Но при этом выделялся необычной смелостью.

Большинство людей не решались даже взглянуть в глаза боевому брату. Эрвин предполагал, что у него должно быть имя. Он никогда не утруждался, запоминая их, — рабы жили так недолго.

— Ты осмеливаешься противоречить мне? — уточнил Эрвин.

Раб смотрел в окулюс с выражением, которое капитан не сразу распознал.

— Ты забавляешься, раб?

Раб Наблюдения рискнул взглянуть на него:

— Да, мой господин.

— И чем же?

— Я нахожу забавным, что я не соглашаюсь с вами, а вы все еще не убили меня.

Эрвин хлопнул ладонью по подлокотнику и коротко рассмеялся:

— Клянусь Кровью, раб, а ты храбрец!

— Для достижения позиции, которую я занимаю, смелость необходима, — ответил Раб Наблюдения.

Эрвин понятия не имел, как выбирали рабов на посты, которые они занимали, и его это ничуть не заботило. Воину не подобало тратить время на вопросы логистики. Это обязанность Мастера Крепости, должность которого занимал капитан, не способный больше сражаться. Так повелось с тридцать шестого тысячелетия, с момента основания их славного ордена.

— Возможно, ты прав, — заключил Эрвин. — Хорошо бы ошибиться в более оптимистичную сторону. Мои похвалы, раб, — за то, что не отворачиваешься от неудобной правды.

Раб Наблюдения поклонился.

Эрвин улыбнулся, обнажая длинные острые клыки.

— Но впредь не делай так, иначе и я правда убью тебя.

— Разумеется, мой господин.

— Продолжайте сканировать окружение! — приказал Эрвин. Он встал и обратился ко всей командной палубе: — У нас есть несколько часов до отправления. Мы совершим прямой переход в варп из ближайшей гравипаузы. Нет смысла отходить к точке Мандевиля, эта система мертва. Но если здесь остались хоть какие-то тиранидские организмы, я уничтожу их, прежде чем уйти.

Эрвин подумал, что не стоит задерживаться ради столь бессмысленных упражнений, но и он, и его воины изнывали от бездействия. Боевой дух на войне важен не меньше любого другого фактора.

— Как пожелаете, мой господин, — ответил Раб Локум, смертный, назначенный командовать кораблем в отсутствие космодесантников. Когда Эрвин находился на борту, он спасал капитана от скучной необходимости отдавать приказы остальным рабам.

Эрвин откинулся на спинку трона и вытянул перед собой закованные в броню ноги.

— Полный вперед, Раб Управления! Сделаем полный оборот вокруг Сциотопы. Побыстрее, посмотрим, найдется ли здесь тварь, которую можно убить. И отзовите вспомогательные аппараты, на этой станции больше нечего видеть. Дайте максимальным охват авгур-сканеров, как только выйдем на орбиту. В отстутствие цели мы отбываем через три часа.

Прошло три часа. Эрвин занимал себя размышлениями о прошлых битвах.

— Мой господин! Есть контакт. Движение в поле обломков в двадцати тысячах километров впереди.

Эрвин мгновенно и в полной готовности вынырнул из размышлений.

В красной пустоте окулюса ничего не было видно.

— Гололит! — приказал он.

Над передней частью стратегиума развернулась проекционная сфера. В ее искусственном свете мерцание Красного Шрама казалось еще более зловещим. Эрвин подался вперед. Вдали от мертвой планеты поле обломков медленно рассеивалось. Вокруг отдельных кусков вспыхивали строчки данных. Дополнительные экраны отображали самые большие осколки, увеличивая их, — размытые, неясные очертания.

— Анализ! — скомандовал Эрвин.

— Смешанные обломки имперского и тиранидского происхождения. Показания авгуров дают предварительную оценку — семьдесят процентов металла и тридцать процентов органики.

«Адептус Механикус сражались плохо», — подумал Эрвин.

— Сфокусировать сигнал. Покажите мне это.

— Настраиваю изображение, — отозвался Раб Наблюдения.

Сервиторы принялись бормотать заученные ответы на его команды. Вид в гололите повернулся. Черный силуэт двигался в середине поля обломков; затем появился второй, а потом и третий.

— Вижу три цели, — сказал Раб Наблюдения. В его голосе звучало возбуждение, и Эрвин это одобрял.

— Увеличить! — приказал Эрвин.

Среди обломков плыли живые корабли. Из их спиральных раковин впереди высовывались пучки мерно колыхающихся щупалец, которые подбирали остатки из разбитых трупов биокораблей, запихивая куски плоти и замороженных жидкостей в невидимые пасти.

— Утилизационная операция, — оценил Эрвин.

Ахемен на секунду поднял взгляд от экранов:

— Но с какой целью? Это не выглядит разумным использованием ресурсов.

— Кто знает? Я слышал, будто это щупальце Левиафана готовится разветвиться, выпустить новые отростки, пока наступает на Баал. Это похоже на засевающий рой, — сказал Эрвин. — А может, и нет. Меня не волнует их цель. Это — ксеносы, и они недостойны жизни. Имеет значение только одно: их мало, и они уязвимы.

— Это может быть ловушка, — заметил Ахемен.

Эрвин побарабанил пальцами по подлокотнику трона:

— Скорее всего, ты прав. Подготовиться к столкновению! Не подходите слишком близко. Атакуйте с максимального расстояния. Приготовьте торпеды. Мы уничтожим их издалека.

— Стоит оставить их, — предложил Ахемен. — Возможно, именно этого они и хотят.

— Оставить? — недоверчиво переспросил Эрвин. — Оно живое. Оно — враг. Оно должно быть мертвым. Ты слишком неуверен, мой сержант.

— Я осторожен, брат-капитан. Было бы ошибкой позволить жажде направлять нас в этой войне.

— Меня ведет вовсе не жажда, — возразил Эрвин. — Ты пока не капитан Второй роты, Ахемен, и не станешь им, пока я жив. Мы убьем их. Таков мой приказ. — Он оглянулся на заместителя. — На расстоянии. Осторожно. Я слышу твой совет, брат.

— Огневые траектории рассчитаны, мой господин. Передние торпедные батареи нацелены и ждут вашей команды, — объявил Раб Войны.

— Сколько требуется снарядов?

— Залпы по три торпеды должны справиться, мои господин, — отозвался Раб Наблюдения. Я рекомендую множественные боеголовки, стандартные атомные заряды.

— Рекомендую полный залп по шесть по всем целям! — рявкнул Раб Войны.

— Не будет ли это лишним расходом боеприпасов? — спросил Эрвин, проверяя своих люден.

— Лучше быть уверенным, мой господин, — сказал Раб Наблюдения.

Капитан усмехнулся:

— Очень хорошо. Значит, залп по шесть. Время до столкновения, если мы выстрелим отсюда?

— Восемнадцать минут, мой господин.

— Слишком долго, — покачал головой Эрвин. — Раб Управления, подведи нас ближе. Ускориться до четверти скорости! Выпустить торпеды на восьми тысячах километров! Подготовить три залпа, согласно рекомендации Раба Войны. Один залп на корабль.

— Я повторю еще раз, капитан, это может быть ловушка, — напомнил Ахемен.

— Мы выстрелим и тут же отойдем, — ответил Эрвин сержанту. — Пусть импульс движения корабля ускорит нашу месть.

— Время до столкновения после ускорения пересмотрено: семь минут, мой господин.

— Уже лучше, — сказал Эрвин.

Краткий порыв бурной деятельности захватил рабов. Несколько секунд спустя «Великолепное крыло» содрогнулось — двигатели толкнули его в сторону поля обломков. Эрвин разглядел изломанный корпус небольшого корабля-ковчега Механикус. Боевых судов среди осколков он не видел — неудивительно для исследовательской системы.

— Отмечено увеличение активности среди врагов, мой господин, — доложил Раб Наблюдения.

— Они нас заметили, — сказал Ахемен.

— Даже если и так, какая разница? Им нас не поймать! — отрезал Эрвин. — Их корабли слишком медленные. Они не могут ускориться. Мы прикончим их достаточно легко.

— Мы выйдем на оптимальную огневую позицию через пять секунд, мой господин, — сообщил Раб Войны. Он начал обратный отсчет: — Четыре. Три. Два. Один.

Эрвин лениво поднял руку:

— Запускайте торпеды.

— Первый залп пошел! — скомандовал Раб Войны. Корабль дернулся. Шесть торпед устремилось прочь.

— Вторая очередь загружена! — отрапортовал Раб Войны. — Цель установлена!

— Огонь! — приказал Эрвин.

Он подался вперед. Краткий миг действия разбередил его застывшую кровь. Рот наполнился слюной, и острые клыки чуть выдвинулись из десен. Он заставил себя не обращать внимания на людей под его командой, на их теплые тела и пульсирующие вены на шеях и вместо этого сосредоточился на торпедах. Гололит потемнел, гася ослепительное сияние двигателей. Первый залп уже был далеко от корабля, где разделился на две подгруппы по три торпеды. Второй следовал той же программе. На мгновение двигатели торпед затмили и обломки, и цели, но вскоре они достаточно отдалились, превратившись в невообразимой бездне космоса в россыпь желтых самоцветов на широкой красной ленте Шрама.

— Третья очередь загружена и готова, — сообщил Раб Войны.

— Быстро сработано. Орудийные команды заслужили поощрение, — сказал Эрвин. — Дополнительный паек и лишние пять минут сна в этом цикле отдыха за отличную загрузку. А теперь — огонь!

Последний залп торпед вырвался из пусковых дул на тупом носу корабля, далеко от командного шпиля.

— Разворот! — скомандовал Эрвин. Полный обратный ход! Отвести корабль от врага. Держите гололит на наших целях.

Резко полыхнули носовые двигатели правого оорта, разворачивая корабль влево. «Великолепное крыло» застонало от давления маневра. Эрвин рассмеялся, чувствуя дрожь корпуса.

— Ускорить поворот, Раб Управления! — сказал Эрвин. — Раб Эмпирического перехода, подготовить варп-двигатель!

— Мастер Инженариума настаивает, что активировать ядро под таким напряжением — рискованно и нежелательно, — доложил Раб Эмпирического перехода.

— Отмечено. Тем не менее сделайте это! — приказал Эрвин.

Ботинки Ахемена лязгнули — он активировал магнитные крепления. Эрвин безжалостно усмехнулся, заметив, как брат потянулся к ограждению постамента, сохраняя равновесие; Ахемен оказался не так силен, как обычно демонстрировал. Инерция тянула космодесантника в сторону, несмотря на искусственную гравитацию палубы. Оказалось приятно заставить напрячься и людей, и корабль.

— Горячит кровь, а, Ахемен?

Ахемен стоически смотрел перед собой, разочаровывая Эрвина. Сержант был хорошим воином, но радости его компания не приносила никому.

Двигатели корабля загрохотали, сотрясая командный шпиль внезапным выбросом энергии. Подчиняясь их импульсу, «Великолепное крыло» описало широкую дугу, скользя вдоль гравитационной плоскости Сциотопы и используя ее, чтобы ускориться для выхода из системы. «Идеально исполнено», — подумал Эрвин. Он гордился своей командой, как смертными, так и Адептус Астартес.

— Мой господин, торпеды достигли цели, — прозвучал из вокса возле трона голос Раба Войны, многократно усиленный, но все же едва слышный за гулом корабля. — В ответ враг выпустил антиторпедные шипы и абордажные капсулы.

— Так уничтожьте их! — приказал Эрвин. Жажда поднималась в нем, и он нетерпеливо ждал миг убийства. — Они не успеют выпустить второй залп.

И впрямь времени у них не было. Один из увенчанных щупальцами кораблей-падальщиков исчез в сфере ослепительного огня. «До чего ярко», — подумал Эрвин. Ядерная вспышка на мгновение выжгла из космоса болезненную красноту — остался только чистый, незамутненный свет. Секунду спустя второй залп торпед ударил по второму судну. За тремя яркими огненными шарами почти сразу же последовало еще три, и все шесть слилось в сферу размером с миниатюрную звезду. Затем пришла очередь третьей цели, и с маленьким флотом было покончено. Огни угасли.

— Полное попадание! — доложил Раб Наблюдения. — Цели уничтожены.

— Волна обломков движется на нас вслед за вражескими снарядами. Активирую точечные защитные системы! — доложил Раб Войны.

На самом краю улучшенного слуха Эрвина приглушенно застучали орудия. Облако приближающихся силуэтов, подсвеченное красным на гололите, поредело — биоторпеды были сбиты, одна за другой. Крупные сегменты мигнули и исчезли.

— Хорошая работа, — похвалил Эрвин. Его краткая радость битвы угасала столь же стремительно, как и огненные сферы. — Больше не осталось?

— Нет, мой господин, — ответил Раб Наблюдения.

— Тогда проложите курс в следующую систему. — Эрвин бросил взгляд на Ахемена. — Собери роту. Я обращусь к ним в зале Радостной Осады. После следующей разведки мы направляемся на Баал, наконец-то.

— Мой капитан, — кивнул Ахемен.

Эрвин нажал на голову льва на левом подлокотнике, и та легонько щелкнула. По его дисплеям пробежали мигающие огоньки статуса.

— Капитан отбывает, — произнес машинный голос, передающий новости по командной палубе.

С шипением газа провода и трубки отсоединились от брони Эрвина. Он с трудом встал — броня повисла мертвым грузом: ни реакторный ранец, ни корабль не поставляли энергию в ее системы. Впрочем, с потолка тут же спустился ранец, удерживаемый за сопла стабилизаторов длинными захватами. Как и керамит на руках и ногах Эрвина, он был мраморно-белым, контрастируя с темно-алым оттенком брони на торсе. Следом телескопический манипулятор протянул капитану золотой шлем.

Рабы-оружейники выбрались из темных ниш в задней части возвышения и, не говоря ни слова, присоединили реакторный ранец к доспехам Эрвина. Он удовлетворенно хмыкнул, чувствуя, как в системы брони вливается мощь, и этот звук усилили динамики шлема, опустившегося на его голову.

— Раб Локум, управление на тебе, — сказал Эрвин, радуясь, что наконец освободился от командного трона. Он оглянулся на пульсирующую рану Красного Шрама. — Закрыть окулюс. Нет нужды больше смотреть на это мучительное зрелище. Я слышал, оно сводит людей с ума, и это тревожит мое сердце.

Ставни со скрежетом опустились на окулюс. Эрвин зашагал по мосту и дальше, через двери за ним, покидая командную палубу.

Прежде чем он добрался до зала Радостной Осады, его настиг раб из астропатикума, несущий срочные новости. Прочитав протянутое сообщение, Эрвин почувствовал, как его день становится неизмеримо лучше.

С яростным выкриком он скомкал пергамент, вернулся на командную палубу и приказал изменить курс — теперь путь лежал в систему Зозан.

Вскоре он получит настоящую битву. Наконец-то.

Человеческий глаз воспринимал любые тиранидские организмы как отдельные существа, как и всяких других животных. Но они не являлись самостоятельными особями.

Каждый монстр в бесчисленных роях представлял собой тщательно продуманную колонию симбиотических существ. Базовый геном организмов, выбранный для основной формы и однажды инкорпорированный в генетическое знание разума улья, разбирался на чистые составляющие и одаривался характеристиками, общими для всех тиранидских созданий, — прочной хитиновой броней, перестроенной под шестиногость анатомией, множественными дублирующими органами — характеристиками, из-за которых, прежде всего, их так сложно убить. Лишь после добавлялись истинные адаптации. В итоге существо могло выглядеть единой сущностью, хотя складывалось из отдельных созданий, многие из которых сами по себе обладали зачатками разума. Для случайного наблюдателя это становилось наиболее очевидным при виде орудий, несущих большие конструкты: их измененная анатомия все еще сохраняла узнаваемые биологические формы. Но были и другие, менее заметные примеры вынужденного паразитизма. Мыслящая кровь. Органы, способные жить отдельно от тварей, которым служили. Вторичные мозги, ожидающие смерти главного нервного узла или необычных обстоятельств, требующих специальных знаний, отстутствующих в основном мыслящем узле; разумеется, такие события происходили не всегда. Установленные дубли могли жить столетиями, так и не реализовав потенциал. Огромный флот-улей позволял себе щедро разбрасываться плотью. Такая модульность способствовала крайне быстрому улучшению существ или модификации их для конкретной роли. Пока Ангелы Превосходные уничтожали тиранидский флот-падальщик, одна такая колония приблизилась к «Великолепному крылу».

Среди обломков мертвых кораблей-ульев плыло нечто, похожее на еще один биологический ошметок, но на самом деле представляющее собой хитроумно замаскированную капсулу с одним обитателем.

Благодаря природе тиранидов невозможно сказать, какая часть слитного биомеханизма обладала направляющим разумом. Было ли это существо-сенсор, разместившееся на тупом носу и наблюдающее за кораблем Космодесанта и испускающее нервные импульсы, диктующие действия капсулы? Или же за «Великолепным крылом» следили глаза самой капсулы, и значит, ею управлял рудиментарный мозг, расположенный в корме? Или, возможно, элементы колонии подчинялись разуму существа, таящегося внутри, погруженого в сон и в то же время смотрящего в космос через связанные с ним разумы внешнего панциря? Если в итоге все они часть огромной общности улья, кому принадлежало ведущее сознание? Империум использовал довольно грубую классификацию, чтобы определять уровни осознанности внутри улья. Этой системе не хватало тонкости. Возможно, даже в зените мощи человечество не обрело бы способность понять тиранидов.

Создание в капсуле, автономное во всех смыслах, в то же время таковым не являлось. Оно обладало природной хитростью, индивидуальностью в своем праве, но имело собственную волю, только если в ней возникала необходимость. Для человеческого разума это стало бы противоречием, но не для улья.

Влажные сенсорные углубления, столь же сложные, как любая имперская авгур-система, сканировали «Великолепное крыло». Просчитывающий все разум оценил корабль в различных спектрах и счел его достойной целью. Точнее, все составные существа разом — капсула, ее вторичные системы и груз, который она несла, — приняли решение и выпустили часть скудных запасов движущего вещества. Газ пыхнул из отверстий вдоль борта, закрутив организм и посылая его по внешне случайной траектории, напоминающей движение безвредных обломков. Хроматические клетки на поверхности мигнули, подстраиваясь под цвета космоса в Красном Шраме. Антисканирующие существа, вросшие в кожу, принялись переваривать себя, электромагнитными криками создавая на всех частотах облако маскирующего излучения. Безмолвно и скрытно капсула приближалась к «Великолепному крылу», отслеживая металлический корабль, пока тот выбирался из облака обломков и отходил на безопасное расстояние к точке перехода.

Капсула имела лишь единственный шанс, но она была одной из миллионов. Она представляла собой расходный материал, как и все существа во флотах-ульях. Выполнение цели существования гарантировало ее смерть. Организмы, составляющие ее, не думали о себе. Хотя некоторые из них происходили от генетических линий разумных существ, их потенциал к самосохранению подавлялся как психически, так и химически. Их порабощенные разумы хранили верность Великому Пожирателю так же, как ноготь на пальце человека предан его руке.

Огонь орудий прошил пустоту космоса — противоторпедные батареи ударили по кускам панцирей и мышц, кружащихся в вакууме, распыляя их на атомы в ярких вспышках сияющих частиц. Капсула скорректировала курс, уходя от плотных скоплений обломков, тщательно избегая сходства движений с роем тиранидских торпед-шипов, несущихся прямо к кораблю добычи. Невидимая за обманными маневрами, она без вреда миновала беззвучные взрывы. Отдельное существо — вытянутый мозг, расположенный в цисте глубоко в костяной броне, — рассчитало точную скорость, необходимую для прохождения пустотных щитов корабля. Слишком быстро, и сработает заместительная реакция силового поля, которая отправит гостя в варп и таким образом уничтожит. Слишком медленно, и добычу уже не догнать. Вновь был выпущен драгоценный движущий газ. Тиранид замедлился. Его путь стал более четким — парабола, идущая вверх, тянущаяся под кораблем, в направлении уступов килевых башен.

Мыльная рябь на поверхности космоса отметила местоположение капсулы, когда она пронзила пустотный щит. Это была точка наивысшей опасности. Бдительные машинные духи корабля могли заметить аномалию. Теперь камуфляж становился уязвимостью. Не видя, что именно вызвало нарушения в поле, механизмы могли оповестить добычу внутри мертвого металлического корабля. В таком случае обнаружения не избежать. Бесчисленное количество организмов-инфильтраторов умерло, выполняя такой же маневр, и множество еще погибнет. Флот-улей сбрасывал их, как человек теряет омертвевшие клетки кожи. Удачное проникновение — вопрос вероятности. Для результата же достаточно одного раза.

Невидимая капсула летела к «Великолепному крылу», пока корабль ускорялся, уходя от поля обломков. Отчаянный выброс газа сравнял ее скорость с целью. Наконец, она приблизилась на расстояние захвата.

Костяные пластины на носу разошлись. Из открывшихся полостей хлестнули щупальца, их широкие, покрытые присосками концы шлепнули по металлу, изъеденному долгим пребыванием в космосе.

Контакт удался. Капсула подтянулась к корпусу — осторожно, не вызвав ни малейшей дрожи столкновения. Закрепившись, она выпустила слизистую ногу и поползла по пластали в поисках углубления, где можно спрятаться. Вскоре она нашла подходящее: скользнула в щель между основанием турели и постаментом ангельской статуи с лицом, стертым столетиями микрометеоритных столкновений. Устроившись, тиранид отбросил почерневшие от воздействия вакуума щупальца и втянул псевдоподию в безопасность панциря. Из пор по всей длине организма засочилась липкая смола, прочно прикрепляющая хитин к корпусу корабля.

К тому времени, как пустотные щиты «Великолепного крыла» погасли, сменившись болезненным мерцанием поля Геллера, капсула надежно закрепилась. Варп-двигатель разорвал завесу Вселенной, отделяющую космос от эмпиреев, и корабль нырнул в безумные психические течения на той стороне.

«Великолепное крыло» рассекало варп, направляясь к Зозану, а обитатель капсулы пошевелился в безопасности своего кокона. Гормоны и стимулирующие вещества хлынули в его тело, постепенно приводя в состояние бодрствования.

Ликтор готовился к миссии.