Оленин, машину!

Глава 22

— Бежим! — негромко сказал я, подавая сигнал военкору.

Мы рванули в сторону от тропы, перепрыгивая через корни деревьев и падая, чтобы подняться и снова бежать. Конечно, расстояние от нас до японцев было небольшим. Потому они сразу почувствовали неладное. Их разведчики не вернулись, а тут вдруг кто-то по тайге несётся, как бешеный. Ясное же дело: враги. Потому противник решил нас перехватить. Я понял это, когда нам в спину загремели один за другим выстрелы.

Пули свистели вокруг осиным роем. Впивались в деревья, в землю, ломали кусты и вспахивали листву. Японцы не жалели патронов так, будто им было глубоко плевать на удалённость от своих запасов. А может, так оно и было. Я не собирался углубляться в логику вражеских солдат: мне главное было поскорее оказаться среди своих. В идеале — сесть за руль виллиса и рвануть от противника.

Одно нас с Михой спасало: хотя японцы и преследовали, но они явно не знали местности так, как мы. Привыкли, видать, двигаться по хорошим дорогам, а тут, в таёжной глуши, сам чёрт ногу сломит. Потому и двигались осторожно, выбирая верное направление и старательно обходя препятствия. Ну, а нам с военкором было всё равно: только бы подальше от японских пуль. В какой-то момент я посмотрел на Миху: он держался, хотя был на грани. Силы у толстяка явно заканчивались.

Впереди показалась небольшая полянка. Мы выбежали на неё, и я каким-то шестым чувством осознал, что здесь надо задержаться — это место нам на руку. Кусты и густая трава могли дать укрытие, а узкий проход между деревьями — шанс создать засаду.

— Прячемся здесь! — скомандовал я. — Займём позицию и дождёмся, пока они подойдут ближе.

Военкор бухнулся на землю, тяжело дыша. Спорить он по этой причине, конечно, не стал.

Мы укрылись в кустах, готовые к схватке. Сердце продолжало бешено колотиться, но я понимал, что укрыться в таком месте — это наш единственный шанс выбраться живыми. Миха лежал рядом, тяжело дыша. Он явно не знал, что дальше делать. Смотрел по сторонам и был напуган. Я понял это по его широким зрачкам и тому, как пот лился по лицу офицера.

— Слышь, военкор, у тебя гранаты есть? — спросил, но не потому, что меня реально интересовало наличие у него боеприпасов, а просто чтобы подбодрить напарника.

— Г-гранаты? — спросил Глухаревич, чуть заикаясь и продолжая буровить тайгу взглядом.

— Они самые, — подтвердил я.

Военкор ощупал себя. Ни одной не нашёл и ответил растерянно:

— Нету. Прости.

— Извиняться на том свете будешь, — сказал я с усмешкой.

— В смысле?

— В коромысле, — сбалагурил я. — Ладно, не парься. Пришла пора растяжки ставить, пока время ещё есть.

— Растяжки?

— Ты главное за ситуацией наблюдай внимательно, — сказал военкору. — Ничего не упускай, особенно граждан с узкими глазами. Коли увидишь, тут же сообщи. Как понял?

— Я тебя понял, — чуть более спокойно ответил Миха. Он догадался: у меня есть некая идея, как обезопасить наше пребывание в этом месте, и я собираюсь его воплотить в жизнь.

Откуда она взялась? Из прошлой биографии, наверное. В тех местах, где я побывал за последний год, растяжки встречались даже почаще, чем обыкновенные мины. Ведь мины — они что? Обнаруживаются посредством миноискателя, ну или опытного сапёра, который шарится по полю с щупом и умеет выискивать смертоносный «подарочек» только потому, что нюх у него будь здоров.

Вот растяжки — дело другое. Подлая штука. Порой тоненькую проволочку или леску, натянутые до гранаты или мины, не увидишь — так ловко они замаскированы. Сколько бойцов погибли или были ранены из-за этого! Я, оказавшись в 1945 году, подумал: почему бы мне не использовать свой военный опыт здесь? Мне что, самураев этих должно быть жалко, что ли? Да они, если разобраться, похлеще нацистов будут! Те евреев уничтожали и другие народы, а японцы одних только китайцев истребили без счёта. Про другие народы и говорить нечего: скольким досталось! Звери, словом!

Я покружился по окрестностям, устанавливая растяжки. Благо, пехотинцы мне дали несколько гранат, которыми было грех не воспользоваться. Когда всё было готово, мы с Михой замерли. Вскоре оказалось, что моя оборона была выстроена не напрасно. Когда грянул первый взрыв, военкор дёрнулся всем телом и посмотрел на меня, вопрошая:

— Твоя работа⁈

Я только молча кивнул, крепче сжав приклад автомата.

Вскоре стало понятно: преследователи нас не отпускают. Гранаты у них тоже имеются: вскоре неподалёку бахнуло, и это означало, что враги попытались обойти нас с другой стороны.

— Чёрта с два у вас получится! — зло подумал я, когда услышал новый взрыв.

Мы побежали, ориентируясь на восток. Я старался не терять темпа, но и не забывал следить за местностью, прикидывая, где можно устроить очередную засаду. Мысли крутились в голове, как вихрь. Что за война без неожиданностей? Только на этот раз эти неожиданности, похоже, я создавал сам. Ну и пусть. Главное — выбраться из этого дьявольского леса живыми.

Я посмотрел на Миху, который бежал рядом, уже еле дыша. Лицо его было бледным, но он держался, как мог. Война быстро учит не ныть, а действовать. К тому же, сейчас его задача была проста: выжить. Военкор держался. Наверное, потому, что ему нужно было показать: он не просто наблюдатель, а такой же солдат, как и все. Я уважал его за это, хотя в глубине души понимал, что в любой момент младший лейтенант может сломаться.

Минут через десять я остановился, прислушиваясь. Миха едва не врезался в меня. Оба затаили дыхание. Тайга шептала свои тайные слова, и на мгновение показалось, что мы одни. Но тут слева, вдалеке, раздался треск веток. Противник продолжал преследование, но двигался осторожнее. Моё сердце снова заколотилось, а рука сама потянулась к автомату. В голове всплывали схемы обороны, которые я знал наизусть.

— Двигайся медленно и бесшумно, — прошептал я.

Миха кивнул, и мы начали двигаться дальше, но уже неспешно, аккуратно обходя каждый куст и ветку.

Через какое-то время наткнулись на ещё одну поляну. Она была немного шире предыдущей, но тоже окружена густым лесом. Я прикинул, что это место может стать нашим новым убежищем.

— Здесь остановимся, — сказал, не глядя на военкора. — Надо подготовиться. Выставлю ещё растяжки, а ты засекай, когда японцы появятся на горизонте.

— Понял, — ответил он, вытирая пот со лба насквозь мокрым платком.

Я снова начал расставлять растяжки. Лес, как и прежде, молчал, но было понятно: враг близко, потому медлить себе дороже. Даже слышал японцев: они двигались осторожно, пытаясь нас обойти. Но то тут, то там раздавался шелест листвы и треск веток.

Как только последняя граната была установлена, я вернулся к Михе. Он лежал, вглядываясь в сумрак леса и поводя вражеской «Арисакой», словно часовым маятником.

— Если они снова попадутся, у нас будет шанс уйти дальше, — тихо сказал я, укладываясь рядом. — Только не стреляй сразу. Пусть угодят на растяжку, тогда и атакуем.

— Понял, — ответил Миха, и я заметил, как его руки слегка дрожат. Мыслей о том, что военкор трусит, даже близко не возникло. Всякий человек, будь он хоть новобранцем, хоть спецназовцем ГРУ, ощущали бы себя на этом месте одинаково. Разница лишь в том, что спецназовец знает, как действовать в чрезвычайно опасной ситуации, а новобранец может сплоховать.

Японцы не заставили себя долго ждать. Первый взрыв прогремел через несколько минут. Мы одновременно напряглись, и в этот момент я увидел, как из кустов выскочили несколько фигур. Они метнулись в нашу сторону, но ещё не заметили нас.

— Стреляй! — приказал я, и мы открыли огонь.

Пули нашли свои цели, и японцы начали падать один за другим. Их неожиданная атака захлебнулась, но я знал, что это была лишь первая волна. Оставшиеся в живых начали отступать, а затем снова послышались взрывы — это взорвались остальные растяжки, которые я поставил по периметру. Лес загудел от эха взрывов, и я ощутил, как земля под ногами дрожит.

— Пора уходить! — крикнул, ухватив Миху за рукав гимнастёрки и потянув его за собой. Мы рванули дальше, стараясь не попадаться на глаза тем, кто мог выжить после взрывов.

Бежали долго, не зная, что ждёт нас впереди. Когда наконец замедлили шаг, оказалось, что тайга вокруг нас стала реже. Впереди показалась просека, за ней открывалось пространство, где виднелись какие-то постройки. Миха тяжело дышал, его лицо было красным от напряжения. Но он улыбался, словно радовался тому, что мы всё ещё живы.

— Справились, — прошептал он.

— Пока ещё нет, — ответил я, оглядываясь назад. — Но почти. Вон там, — я указал на одинокое дерево у самого края просеки, — через пару минут выйдем на дорогу. Если повезёт, нас подберут свои.

— Откуда знаешь? — удивился военкор.

— Карту помню, — ответил я.

Мы вышли на дорогу и вскоре услышали звук мотора. Из-за поворота вырулила полуторка. Заметив нас, водитель нажал на тормоз. Справа из кабины высунулся офицер и хмуро спросил:

— Кто такие?

— Свои, — ответил я, облегчённо вздохнув.

— Какие такие «свои»? — не поверил старший машины.

Полуторка остановилась. Офицер — им оказался пехотный капитан — спрыгнул на землю. Едва оказался на ногах, расстегнул кобуру и вытащил ТТ, направив в мою сторону.

— Предъявите документы!

«Без бумажки ты какашка, а с бумажкой — человек», –пришла на ум поговорка из советского времени. Я помотал головой. Не хочется, а придётся.

— Капитан, ко мне! — приказал, удивляясь собственной наглости.