Сукины дети 7. Охота на Ктулху

Глава 15

Увидев Сашхена у калитки, я чуть не сбежала.

Закон подлости: как только вычеркнешь человека из своей жизни, он к тебе тут же лезет: на тебе, Маша, на тарелочку.

Остановило вот что: на плече у Сашхена висела сумка. Спортивная такая, типа для клюшек. Или другой такой же фигни.

Но в ней был Ремингтон — уж я-то знаю.

А если он пришел с оружием, значит, что-то будет. И я это что-то ни за что не пропущу.

На вид Сашхен был страннее некуда. Словно пришибленный. Я уже хотела спросить его про кровь, но потом вспомнила: как же бесит, когда всё время спрашивают: — ты позавтракала, Маша?

Будто непонятно: бывают дела поважнее, чем завтрак.

Но потом, когда он сказал про вопросы… У меня всё упало. Значит, он не затем пришел, чтобы меня куда-то позвать. Про Аннушку хочет вызнать, к гадалке не ходи. Как же я этого не люблю.

Аннушка доверила мне Тайну. И хотя я сама угрожала, что всё расскажу Сашхену, на самом деле не собиралась её сдавать.

Разболтаешь один раз — и всё. Хана доверию. И вообще: мне даже нравилось, что я знаю нечто такое, что не знает он.

Мы, женщины, ВСЕГДА должны знать больше, — сказала Аннушка. — Иначе нам не выжить.

А потом он предложил помочь купать Рамзеса.

Нет, честно, я чуть с ума не сошла. Чтобы Сашхен согласился делать что-то вместе со мной?.. Обычно он ведёт себя в стиле «не царское это дело — с малышнёй возиться».

А вот Аннушка не брезгует. Хотя, на самом деле она — та ещё стерва. Но опять же: женщине без стервозности нельзя, я это на собственной шкурке поняла. Давно уже, ещё в детдоме. Будешь милая и добрая — все только и будут об тебя ноги вытирать. Так что, доброту прибережем для самых близких — таких, как Рамзес и Генька. И Ави. Перед ней мне больше всего стыдно, но где-то я прочитала: больнее всего мы делаем тем, кого любим. Такие дела.

— Матушка уже дома, — я заметила свет в окнах первого этажа, на кухне. Это осложняло задачу: как протащить Рамзеса на второй этаж?

Самая большая ванна была у Ави, при её спальне. Там был гидромассаж и куча других ништяков. А я обещала Рамзесу САМУЮ ЛУЧШУЮ ванну.

— Я её отвлеку, — предложил Сашхен.

Вот это да, сам предложил. И никто его не заставлял…

Точняк не в вопросах дело: это он так извиниться хочет. За то, что обозвал меня малявкой при всех. Точнее, при Семёныче, что вдвойне обидно: он человек новый, и совсем меня не знает. А Сашхен, как назло, завёл волыну: деточка, горячее молочко… Я, если хотите знать, с детства молока не пью, ни холодного ни горячего.

И даже конфеты почти не ем — сладкое для маленьких девочек, а мне уже почти пятнадцать, не хухер-мухер.

Ну, разве что по праздникам. И по выходным. И по вечерам — парочку, чтобы спалось крепче. И по утрам, чтобы проснуться.

А так — ни-ни, я уже взрослая.

Как и договаривались, Сашхен зашел первым. Через пару минут они вышли вместе с Ави, и деловито направились к калитке.

Мы с Рамзесом сделали вид, что вообще не при делах, стоим себе, книжки читаем.

— Маша! — а ведь она рада меня видеть, вон, как светится.

— Привет, мамуля. Я соскучилась.

Обняла я её совершенно искренне, ведь правда целых два дня не виделись, а я её люблю, честно-честно.

— Почему ты в дом не заходишь? — и ведь не спросила даже: где ты шлялась всю ночь, и почему в школу не пошла…

Молодец, Ави. Растёт на глазах. Или это Аннушка всё-таки воспитательную работу провела?..

Чёрт. Если это она — то не очень хорошо получилось. Она свою часть сделки закрыла, а кулон до сих пор у меня. Я его всё время чувствую, через карман джинс. Иногда — просто как твёрдый камушек, а иногда…

Я застыла.

Только сейчас вспомнила: когда мы с Рамзесом гасили тварь в гараже, кулон Аннушкин стал холодным — просто ледяным, я даже думала, что это ожог.

Но когда достала посмотреть — потом — всё было, как всегда. Обычная побрякушка с синим камушком.

— Мы тут с Рамзесом… — я не смогла придумать, что бы такого «мы с Рамзесом», и посмотрела на Сашхена.

— Аврора Францевна, — спохватился тот. — Амальтея ждёт.

Ави направилась к калитке. Но остановилась, взявшись за щеколду и оглянулась на меня.

— Я не долго, — она бросила вопросительный взгляд на Сашхена. — Ведь правда?

— Я ничего не знаю, — тот равнодушно пожал плечами. — Амальтея очень просила вас прийти, а зачем — Бог весть.

— Ну ладно, я быстро, — она улыбнулась. — А потом мы поужинаем, хорошо? — Я кивнула. — Сашхен, вы с нами? — и осеклась. — Ой, простите, я не подумала.

— Нет, отчего же, — когда хотел, он был САМА МИЛОТА. — Я с удовольствием, — и потянул носом воздух. — Котлетки и картофельное пюре? Обожаю. Буду рад составить компанию.

— Вот и прекрасно, — Ави наконец оставила щеколду в покое, хлопнула калиткой и быстро пошла к клубу, кутаясь в шерстяную кофту.

— Ходу, — скомандовала я Рамзесу.

Тот не заставил себя упрашивать: толкнул лапой дверь и тяжело бухая в ступеньки, рванул на второй этаж. Я посмотрела на Сашхена.

— Ты уверен, что мы успеем? — имелось в виду, пока Ави не вернётся.

— Как раз этим занимаюсь, — он достал из кармана телефон. — Амальтея, ангел мой, выручай…

Я побежала за Рамзесом наверх.

Вообще-то Сашхен молоток. Когда захочет. И если это ТАКИЕ извинения, то я их принимаю. Вместе с Ремингтоном, конечно.

А чего? Он сам принёс. Весь такой милый, собаченьку купать предложил… Значит, подарок тоже мне?

У них в Арсенале этого оружия — завались просто, а я девушка бедная. В смысле — скромная, мне и один Ремингтон в радость. Лучше бы ещё Бенелли. Но это за следующий косяк, так уж и быть.

Вообще-то купать Рамзеса — это весело. Когда настроение подходящее. А сегодня оно было самое, что ни на есть, лучшее.

Сашхен снял рубашку.

В смысле, чтобы не намочить, а вы что подумали?

Кожа у него была гладкая, очень красивая. И мускулы. Больше всего мне нравились плечи, по ним так красиво рассыпались серебряные волосы…

Ах да. Мы же Рамзеса купаем, а я об чём?

Сначала смыть всю грязь. Затем набрать полную ванну воды и включить гидромассаж, чтобы собаченька понежилась. Ну и что, что на пол пролилось, я потом всё уберу… Тряпок вот найду и уберу. Много тряпок. Лучше всего — простыней.

Потом, когда Рамзес всласть отмок, мы его намылили. Два раза — всю новую подарочную бутылку извели. Затем — снова душ.

А-а-а! Зачем же так отряхиваться!..

Ну вот, теперь мы с Сашхеном такие же мокрые, как и пёс, хоть вместе душ принимай.

От этой мысли у меня в животе что-то затрепыхалось, а во рту сделалось сухо, и я постаралась успокоиться.

Скрывая смущение, сорвала с вешалки любимый махровый халат Ави и завернула в него Рамзеса, чтобы просушить.

Всё это время мы болтали о разных пустяках. О том, что учёба в школе — это скука смертная, что Аннушка всё-таки довольно милая, хотя и стерва порядочная, о том, что Тварей всё-таки лучше мочить издалека: вони куда меньше.

— Кстати об Аннушке, — сказал Сашхен. Рамзес недовольно фыркнул. Я уже говорила: он её терпеть не мог. — Где вы с ней всё-таки были сегодня ночью?

Вас когда-нибудь макали в ледяную прорубь? Вот так вот: хватали за пятку, переворачивали вниз головой, и ме-е-едленно погружали в холодную воду с кусочками льда?

Как-то сразу, в один момент, я поняла: никакие это не извинения. Нафиг ему не сдались ни я, ни Рамзес, он и помочь согласился, и Ави из дому выманил с одной-единственной целью: узнать, где мы были сегодня ночью.

А на меня ему плевать, как и на мои чувства.

— Ну и козёл же ты, Сашхен, — сказала я, как только язык отлип от нёба и я смогла вздохнуть.

— В смысле?.. — он ещё и делает вид, что не понимает!

— Иезуит коварный.

— Да в чём дело-то?..

— В тебе, вот в чём! Какого чёрта ты устроил весь этот цирк, вместо того, чтобы просто спросить?

— А ты бы ответила?

Орали мы, как потерпевшие: я как раз включила фен Ави, чтобы посушить Рамзеса… И выключать не собиралась.

— Нет!

— Почему?..

— Потому что это не твоё дело!

— Маша, ты не понимаешь…

— Ой, ну конечно. Я же маленькая, я НИКОГДА ничего не понимаю. Во всё меня надо носом тыкать.

— Я вовсе не это хотел сказать…

— ПЕРЕСТАНЬ НА МЕНЯ ОРАТЬ!

И тут Рамзес не выдержал. Он вообще не выносит ругани, склок, или когда кто-то злится почём зря. А сейчас бедняга оказался меж двух огней, и мы орали друг на друга через его спину, да ещё и фен этот этот дурацкий. Воет, как пылесос…

Вырвавшись из моих рук, он толкнул Сашхена плечом и оставляя мокрые следы, выбежал из ванны.

Прогрохотал по ступенькам, затем хлопнула входная дверь…

А через минуту в ванную зашла Ави.

— Маша! — я забыла выключить фен. Так и сидела на полу, держа его в одной руке, а в другой — лучшую расчёску Ави, которая с вращающейся насадкой для выпрямления волос. — Что тут происходит?.. — ей тоже пришлось орать. Из-за фена. Наверное.

Сашхен тут же вскочил на ноги и схватил рубашку.

— Аврора Францевна, это не то, что вы думаете… — рубашка всё-таки промокла, на неё удачно отряхнулся Рамзес. Сашхен пытался её натянуть, но шелк от воды отяжелел и только лип к коже.

— А что я должна думать? — Ави хладнокровно подняла одну бровь, автоматически нашаривая в кармане сигареты.

— Просто мы купали Рамзеса, и… — я попыталась исправить положение.

— В МОЕЙ ВАННЕ? — выпустив клуб дыма, Ави оглядела оккупированные территории. Полный разгром. Лужи, клочья шерсти, подсохшая мыльная пена…

— Я всё уберу, честно-честно.

— Я тебе помогу, — вставил Сашхен.

— Нет уж, увольте, — отрезала Ави. — Ты Маша, совершенно не умеешь наводить порядок, — я покаянно потупилась. — А вам, молодой человек, совершенно НЕЧЕГО делать в моей ванной.

— Прости, мам. Просто я обещала Рамзесу…

— Вон отсюда. Оба, — втянув щеки, она в одну затяжку скурила сигарету и не глядя затушила её в раковине. Чего ВООБЩЕ никогда не делала, у Ави пунктик в плане чистоты.

Я, понурившись, потопала на выход, Сашхен задержался.

Ну и пусть. Пусть что хочет, то и говорит, ябеда несчастная.

Как была, в мокрой майке и джинсах, я спустилась вниз, вышла за дверь и села на крыльцо.

Иногда я даже жалею, что не курю. Сколько раз видела: Ави приходит в растрёпанных чувствах, а потом закуривает… И успокаивается. К концу третьей-четвёртой сигареты.

Но я так не смогу. Не выношу этот запах — с детства, сколько себя помню… Он напоминает о пепелище.

Ави я его прощаю, у неё много других достоинств. Но сама в жизни курить не стану — да и на охоте это лишнее. У Тварей довольно тонкий нюх.

Сев на крыльцо, я обхватила себя руками — прохладно всё-таки в мокрой майке. Но возвращаться в дом не стала, пускай без меня сплетничают.

Хотя… Это ведь и вправду может оказаться важным. Ну, то, где мы были с Аннушкой. Точнее, то, что мы там делали… Может, и правда надо ему рассказать?

Ладно, так уж и быть. Дождусь, когда он выйдет, соберусь с духом, и обязательно скажу.

На крыльцо вышел Сашхен.

Постоял рядом со мной — я тщательно делала вид, что его здесь нет — затем сказал:

— Маша. Ты ДОЛЖНА мне рассказать, где была ночью.

Тон у него был такой… Как у Истерички, училки нашей. Вот-вот к директору поведёт.

— Да ну?

— Маша, это важно. На самом деле, ты даже не представляешь, о каких важных вещах идёт речь.

— Значит, я дурочка, да? Ничего не вижу, ничего не понимаю…

— МАША! Не время сейчас спорить. Всё очень серьёзно, и ты ОБЯЗАНА мне рассказать, что вы делали с Анной!

— Ах, ОБЯЗАНА?.. Ну конечно, как же иначе. Когда речь о твоей любимой Аннушке, всё остальное не важно. Только она…

— ОНА здесь вообще ни при чём! — разозлился. Глаза не серебряные, как зеркало, а… Чёрные. Зрачки во всю радужку.

— А раз ни при чём — значит, и знать тебе ничего не надо. И вообще: то, чем мы занимаемся с КРЁСТНОЙ — не твоё дело. Вот так вот. В жизни ничего тебе не скажу.

— Ах, так?.. — он навис надо мной, как ангел мщения над описавшимся ребёнком. Только я уже не ребёнок. И потому ответила как можно более НАГЛЫМ взглядом.

— Ну что? Побьёшь меня?

И тут на крыльцо вышла Ави.

Сашхен выдохнул, скомкал в кулаке рубашку — он так её и не надел — и пошел к калитке. Полетел — только мы его и видели.

Ремингтон в чехле остался лежать на крыльце…

Ави его подняла, и держа обеими руками, словно кастрюлю с горячей водой, осторожно перенесла на качелю.

— Это Сашхен забыл, — на всякий случай сказала я.

Ави села рядом и обняв, набросила полу кофты мне на плечи. Сразу стало тепло. И как-то уютно что-ли. Спокойно.

— Я знаю. Ружьё он принёс ДЛЯ ТЕБЯ, — сказала она мягко.

— Что?.. — голос дал петуха.

— Эх, Маша, — она поцеловала меня в висок. — Милая моя девочка. Думаешь, я ничего не знаю?

— Это ты о чём? — осторожность никогда не повредит, верно я говорю?

— О Тварях. Об охоте. О твоём Даре.

Язык снова прилип к нёбу. Ну и денёк сегодня…

Вот если меня спросят, что выбрать: охоту на Тварей, или ссору с Сашхеном и разговор с мамочкой, я выберу… Ну в общем, вы поняли.

— Что? — голос сделался писклявым, и каким-то ненастоящим. — Да я… Да ты…

— На твоём месте я бы всё-таки рассказала, чем вы с Аннушкой занимались прошлой ночью.

Я подавилась. Нет, это уже ни в какие…

— Сашхен — предатель.

Она посмотрела на меня с лёгкой усмешкой. Вздохнула — в воздухе запахло сигаретами, от Ави ВСЕГДА пахнет сигаретами.

— Ты думаешь, это он мне про тебя рассказал?

— А кто ещё?

— А тебе не приходило в голову, дорогая дочь, что я не слепая тетеря, как ты обо мне думаешь?

— И вовсе я…

Но Ави уже завелась.

— У меня, между прочим, две докторские по ядерной физике, а ты решила, что я не замечаю, как ты в окно лазаешь?

Наконец-то получилось выдохнуть.

— Так ты всё знаешь.

— Всегда знала, — Ави пожала плечами и прижалась ко мне тесней. Я положила голову ей на плечо. — И уж поверь, радости мне это не доставляет. Да я в перманентном шоке от тревоги за тебя, родная моя. Хорошо, Рамзес держит меня в курсе, и…

— ОН С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЕТ?

На меня посмотрели с предубеждением.

— А почему это он не должен со мной разговаривать? Мы вообще-то, друзья, и часто беседуем…

— О чём?

— Обо всём, — Ави пожала одним плечом. — За жизнь, в-основном. У него огромный житейский опыт. О природе окружающего нас мира.

— О.

— О тебе.

— Ого.

— И Терентий с нами часто сидит, — тут я ВООБЩЕ икнула. — Он любит абрикосовый сок, ты знала?

— Нет… Знаешь, мам?

— Да, дочка?

— Мне очень стыдно, мам. Нет, правда. Я думала, что шифруясь…

— ПЫТАЯСЬ шифроваться. Довольно неуклюже. Уж извини за прямоту.

— Ну да… Я думала, что защищаю тебя.

Ави вздохнула.

— Многия знания — многия печали. Ты представляешь, как я боюсь, когда ты идёшь на охоту?

— Не бойся, мам. Я в этом хороша, правда. Меня и Алекс учил, и Гоплит…

— Попробовали бы они не учить, — Ави совсем по-девчоночьи фыркнула. — Я бы им все головы пооторвала.

— Так это ТЫ?..

— Ну, они и сами всё понимают. Но я настояла на ВЫСШЕМ образовании. Вооружен — значит, предупреждён, так ведь?

— Ты хотела сказать, ПРЕДУПРЕЖДЕН — значит, вооружен.

— ЧТО ХОТЕЛА, девочка моя, то и сказала, — тон её чуть охладился. — Я не дура, уж это ты должна понимать.

— Прости, мам.

— Но школу прогуливать всё равно нехорошо.

— Да, мам. Я больше не буду.

— Используешь против меня упреждающую психологию?

— Да, мам. Прости ещё раз. Пойдём ужинать?

— Может, сначала сходишь в РиП и расскажешь, что вы делали с крёстной?

— Ой, ну ма-а-ам… Я не хочу сейчас видеться с Сашхеном. И вообще: я обещала…

— Послушай меня, девочка, — она взяла меня за плечи обеими руками и развернула к себе. — В твои отношения с этой прошм… Твоей крёстной я не лезу — каждому своё. В конце концов, она знает: если причинит тебе вред, я её из под земли достану. Но Сашхен сказал, что эта информация может стать ключом к тому, что происходит.

Я помотала головой.

— Вряд ли. Понимаешь, мы всего лишь…

— Не мне. Сашхену.

— Но я не хочу…

Ави пропустила последнюю фразу мимо ушей.

— Помнишь, мы с тобой смотрели Стар Трек? — я кивнула. — Ты знаешь, какой у меня любимый персонаж?

— Спок.

Я тоже не дура. И тоже умею замечать, что творится вокруг.

— А ты помнишь, что он всегда говорил? Нужды многих важнее нужд нескольких. Или…

— Или одного, — закончила я. — Но это всего лишь кино.

— Ты удивишься, но в жизни иногда чертовски много кино.

И то, как она это сказала, и то, что выругалась…

— Хорошо. Я схожу. Прямо сейчас.

— Спасибо, дорогая, — она поцеловала меня в лоб и поправила короткую чёлку. — Знаешь, а тебе идёт.

Я всё-таки взяла Ремингтон.

Нет, он мне СТРАШНО нравился, а уж пользу я заценила ещё на крыше, стреляя по Тварям. Но мне не нужны взятки.

Если бы это был подарок — другое дело. Но Сашхен оторвал от сердца любимый девайс, лишь потому что ему была нужна информация. А это уже совсем другая разница.

Подходя к клубу со стороны парковки, я увидела Алекса — он стоял возле Хама, и явно собирался куда-то уезжать.

Я ускорила шаг. Обещала рассказать, и расскажу. Алексу расскажу. Не Сашхену.

— Звезда моя! — увидев меня, он отпустил дверцу. — А ты быстро. Садись, поехали.

— Куда?

— А тебе не сказали? — он бросил взгляд на сумку с ружьём. — Ладно, не важно. Садись, — и он придержал передо мной дверь заднего сиденья.

— Но…

— Некогда, всё по дороге.

— Мне надо у мамы отпроситься.

— Лезь давай, — Алекс фыркнул, как лошадь. — Как по ночам из дому бегать… Позвонили уже твоей маме. Она в курсе, что ты со мной.

И я полезла в Хам. В последний момент поняла, что за рулём сидит Сашхен, но идти на попятный было поздно: на меня уже смотрел Семёныч, в этом своём модном плащике и с зачехленным ружьём меж колен.

На пассажирское рядом с Сашхеном заскочил Алекс и хлопнул дверцей.

— Трогай, — велел он.