Импровиз. Одиночество менестреля

Глава 3 Ч. 4

Но с бароном Орсо альт Тьерри у прана Жерона не заладилось. Нашла, как говорится, коса на камень. Рота прибыла в мятежную провинцию, разбила бивак и на много дней зависла в неопределённости. Согласно тому же негласному Уставу Рот, боевой дух укрепляет хороший сон и хорошая еда, отсутствие врага и хорошие деньги. И если предпоследнее утверждение присутствовало, ибо кондотьер строго-настрого запретил ввязываться в стычки до того, как на договоре появятся подписи сторон, то без последнего оно не доставляло радости.

Сержанты от нечего делать муштровали рядовых. Офицеры время от времени устраивали смотры боевой готовности, а большую часть времени проводили в соседнем городке — Вилла-Пунта. Трактир с неплохой кухней и винный погребок, в котором стояло несколько бочонков красного кевинальского, примиряли их с окружающей тоскливой действительностью. Ланс тогда в средствах не нуждался. Напротив, он путешествовал с двумя слугами — близнецами Бато и Бето, возил целый кофр с музыкальными инструментами — цистрой, старинной свирелью, палисандровым ксилофоном и двумя скрипками. Он развлекал друзей, получая от этого искреннее наслаждение. В тот месяц он создал несколько композиций, которые после «ушли в народ», то есть начали исполняться на балах или на площадях. Великий менестрель не ограничивал себя строгой формой и наряду с «Летним ноктюрном в горах» сочинил «Гальярду с веером» и «Сальтареллу для цистры и ксилофона». Послушать его музыку — совершенно бесплатную! — приезжали праны из окрестных Домов, некоторым приходилось проводить в пути до Вилла-Пунты два-три дня.

Как-то проездом из Эр-Трагера в Кевинал в провинциальный городишко заглянула стремительно набирающая известность танцовщица. Ланс о ней раньше не слышал, но лейтенант Николо альт Гарсиа, правая рука капитана, разъяснил ему, что на северном материке входит в моду буэльринк — зажигательный танец кринтийцев. Все Высокие Дома наперебой соревнуются друг с другом, кто раньше успеет пригласить того или иного из танцовщиков, а Ита — самая лучшая из тех, кто поднимался на дощатый помост в подбитых деревяшками башмачках. О танце менестрель, само собой, знал. Ведь он к тому времени успел познакомиться и подружиться не только Кухалом Дорн-Куахом и волынщиком Дигланом Дорн-Давом, но и со многими их земляками, обожавшими буэльринк. Но до сих пор видел в танце только мужчин.

Ита к тому времени достигла определённой известности. Её имя всё чаще упоминали при дворах правителей и глав Высоких Домов. Проездом из Трагеры в Кевинал она задержалась в Вилла-Пунте — повозка требовала замены оси. Единственный на весь городок мастер-колёсник славился золотыми руками на всю округу. Когда не пьянствовал. А пьянствовал он запойно, иной раз дней по десять, мастерски обходя любые препоны. Люди говорили, что даже привязанный за ногу в мастерской может найти человечка, который добудет кувшин или два вина. Поэтому Ита была вынуждена привыкать к местной жизни, знакомиться со знатью и офицерами. Барон Орсо альт Тьерри пожадничал пригласить в свой замок известную танцовщицу, поэтому выступала она в городе на рыночной площади. Погода в начале осени баловала, поэтому для буэльринка сколотили помост.

По просьбе офицеров Роты Стальных Котов, там же выступал и Ланс альт Грегор. А почему бы не выступить? Поначалу они с Итой глядели друг на друга настороженно, разговаривали очень сухо, односложно, будто ожидая предательского выпада кинжалом. Менестрель слышал фальшь в звуках, выдуваемых музыкантами, которые сопровождали танцовщицу — два рожка, скрипка и волынка. Ему хотелось сказать об этом, но Ланс понимал — слова его будут восприняты, как чёрная зависть. Поэтому он прислушивался и пытался разобраться в ритмическом построении буэльринка, в особенностях его исполнения.

Кринтийцы любили сложную мелодию. А уж в танце и подавно. Оказалось, что существует полдюжины разновидностей буэльринка — простой и жёсткий, двойной и скользящий. Игрался он размерами шесть восьмых, девять восьмых и даже двенадцать восьмых. Однажды, когда наступила его очередь подняться на помост, альт Грегор сыграл первую пьесу — «Морозный рассвет в горах».

В тот вечер Ита подошла к нему и без обычного презрительного высокомерия сказала, что впервые слышит, как правильный буэльринк играет уроженец Аркайла, а не Кринтийского полуострова. В ответ менестрель предложил выпить по кружке вина и заключить мир, пообещав, что завтра он удивит её ещё больше.

Так и произошло.

На следующий вечер Ланс взялся аккомпанировать танцу Иты. Свирель и две скрипки.

Он подчинялся мимолётному порыву и вдохновению, он импровизировал, стараясь особо не выходить за рамки ритма и духа буэльринка. Ита танцевала. Её подбитые двумя буковыми дощечками туфельки звенели, словно ксилофон. Казалось, они проверяли друг друга — сможешь ещё быстрее, ещё прихотливее, ещё зажигательнее? И оба справились.

Зрители сходили с ума от восторга, приветствуя выступающих стоя. Топали ногами, хлопали в ладоши, швыряли на помост серебряные и даже золотые монеты. Один из наёмников, не на шутку расходившись, даже выстрелил в воздух из «прилучника», после чего прану Жерону пришлось упечь излишне восторженного поклонника музыки и танца под арест.

Ошеломительный успех и эйфория, знакомая каждому, кто хоть раз выступая на сцене, срывал овации толпы, толкнула менестреля и танцовщицу в объятия друг друга. Ланс тогда приходил в себя после разрыва с княгиней Зохрой с Айа-Багаана, страдал от всемирной несправедливости и очень хотел отвлечься от дурных мыслей. Что ж, ему удалось, да так, что он на месяц забыл вообще обо всём. Ита тоже. Она осталась в Вилла-Пунте, несмотря на то, что тележных дел мастер протрезвел и починил ось.

Благодаря несговорчивости барона Орсо «стальные коты» проторчали в бездействии ещё десять дней, а потом снялись и двинулись походным маршем на юг, где усложнилсь политическая обстановка на границе с Вирулией. Капитан Жерон решилбольше не ждать несбыточных благ, а предложить шпаги и аркебузы своих молодцев главнокомандующему кевинальской армией. В случае, если и здесь их ждала неудача, он рассчитывал погрузить Роту на корабли в порте Везелл — втором по значению после столичного — и отправиться в Аркайл, в котором как раз затевалась война с Унсалой за земли вдоль верхнего течения Уна. А если бы и герцог Лазаль нашёл причину не платить денег наёмникам, они могли бы продать услуги королю Ронжару. Хоть кто-то же из власть имущих на северном материке должен был не поскупиться? Ита, прогнав своих аккомпаниаторов, поехала вместе с Ротой.

Нет на всём северном материке благородных пранов, которые были бы более галантны, чем кевинальцы. Тонкие, учтивые и обходительные — аркайлцы выглядели по сравнению с ними сущими мужланами, а подданные унсалького короля — кем-то вроде райхемских конных варваров. Конечно, все офицеры понимали, что Ита выделила из всех именно Ланса — знаменитого менестреля. Но всё равно, флиртовали напропалую. Альт Грегора это начало бесить, но танцовщица не давала повода для ревности, а мужчины, увивавшиеся вокруг неё, сохраняли достаточно деликатности, чтобы не получить пощёчину от Ланса. В конце концов, пришлось вмешаться кондотьеру, который строго выговорил всем, включая менестреля. Пран Жерон сверкая, как обычно в гневе, единственным глазом, предупредил, что хотя в настоящее время Рота не ведёт боевых действий и неписанное правило, касающееся запрета дуэлей, на них не распространяется, он вышвырнет каждого, заподозренного в попытке скрестить клинки из-за женщины или по какой-то иной причине, из отряда и пустит такой слух об изгнаннике, что его даже браккарские пираты к себе в команду не возьмут. да что там баккарцы⁈ Кочевники Райхема будут отворачиваться при встрече и не пустят к колодцу даже посреди самой засушливой пустыни! Благородные праны уменьшили прыть, хотя, не в силах совладать с многолетней привычкой, сыпать комплиментами продолжали.

Отношения между Итой и Лансом развивались стремительно. Они понимали друг друга с полуслова и даже с полувзгляда. У танцовщика и мага-музыканта представления о жизни близкие. Они служат искусству, но работают для толпы. Оказалось, что у них, вдобавок, похожие пристрастия в еде, питье, цвете одежды и тому подобное. там же, где они отличались, несходные черты дополняли любовников. Когда Ланс горячился, Ита сдерживала его. Когда медлил, подталкивала. Несмотря на частые споры и разногласия по мелочам, поссориться им не удавалось, что тоже очень важно.

В один прекрасный миг менестрель решил, что нашёл, наконец-то, свою вторую половинку. Вот она — женщина, с которой можно прожить до конца дней! С ней никогда не будет скучно, она всегда поддержит, она не даст упасть духом. Общие или хотя бы близкие увлечения. Схожие жизненные принципы. Что ещё нужно для счастья?

И вот тут Лансу стало страшно.

Свобода!

Может ли быть в жизни человека что-либо важнее, чем свобода?

Повсюду, со всех сторон на тебя надвигаются ограничения, ловушки долга и капканы обязанностей.

Дворянин связан понятиями чести. Вассальная присяга. Обязанности сюзерена по отношению к вассалу. Долг главы Дома. Почтение к церковным иерархам. Простолюдин тоже в плену необходимости — семья, имущество, Гильдия. А подати⁈ Полная кабала.

Будучи последним мужчиной в Доме Багряной Розы, Ланс испытал не угрызения совести, а облегчение, когда понял, что золота у него нет, наследный замок разваливается, а крестьяне разбежались куда глаза глядят. Нет имущества, нет ответственности. С той поры он всего себя посвятил музыке. Благодаря таланту, в деньгах он не нуждался, а иногда даже не знал, куда девать их. Менестрель не намеревался усложнять свою жизнь, обзаводясь недвижимым имуществом. Другое дело — шпага, конь, старинные музыкальные инструменты… Не собирался он и жениться. Ведь семья — прежде всего, обязанности…

Ланс альт Грегор поступил, как последний трус. Он никогда не позволил бы себе бежать с поля боя или уклониться от дуэли. Он не отступал перед гневом властителей и осуждением Церкви. Он отважно смотрел в лицо любой опасности и считал это умение одним из важнейших признаков истинно благородного прана.

Но тогда он сбежал.

Как Отец Лжи, почуявший запах ладана.

Приказал Бато и Бето с вечера подготовить карету, и пока Ита мирно спала в гостинице, умчался на север, оставив на прощание охапку алых роз. Пересёк Кевинал и, вступив в пределы Аркайла, посвятил всего себя выступлениям, очаровывая и развлекая Дома Сапфирного Солнца, Красного Льва и Белого Оленя. Восопминания о рыжеволосой танцовщице он пытался заглушить, отчаянно флиртуя со всеми пранами подряд — с замужними, с девицами и с вдовами. Несколько раз дрался на дуэли, нажил кучу врагов, вынужденно перебрался ещё севернее, в Унсалу. Успел там повоевать немного в междоусобице, закончившейся очень быстро — просто один из баронов решил оспорить верховную власть короля Ронжара. Но глава Дома Серебряного Саблезуба очень быстро доказал, что монарху лучше не дерзить и времена баронской вольницы миновали очень давно.

Только сейчас, глядя на Иту, Ланс осознал всю глупость и подлость своего поступка.

Можно допустить, что в то лето менестрель принял влюблённость за серьёзное чувство. Хотя, скорее всего, нет. Он каждый раз влюблялся искренне. Будучи наслышан, что у того или иного странствующего мага-музыканта имеются любовницы, скажем, в Унсале, Вирулии и Эр-Трагере, Ланс искренне недоумевал — как так может быть? С кем из них это благородный пран честен? Почему остальных можно обманывать, да ещё и рассказывать друзьям, посмеиваясь и чувствуя себя героем? Сам же альт Грегор, влюбляясь в одну женщину, немедленно охладевал к другой. И если уж завязывал отношения, то повинуясь вспыхнувшему романтическому чувству, а не из корысти или тщеславия. Скорее всего, он действительно испугался, понял, что не готов остепениться.

Может, это его судьба — всё время бегать от чувств? Ведь чувства это ответственность…

Танцовщица окинула его взглядом, в котором смешивались сочувствие и презрение, подбоченилась.

— Если ты, Ланс альт Грегор, считаешь, что я, по прошествии стольких лет, по-прежнему о тебе тоскую, то ты здорово ошибаешься. Я здесь вожусь с тобой из простого человеколюбия. Вседержитель повелел нам быть снисходительными и никому не отказывать в милосердии, даже тем, кому охотнее вонзил бы кинжал под ребро.

От её улыбки захотелось нырнуть с головой под одеяло и спрятаться, как в детстве, когда казалось, что одеяло спасает от любых чудовищ.

— Надеюсь, что мы не будем выяснять отношения при людях? — промямил менестрель.

— Да я вообще не сбиралась выяснять с тобой отношения. Мне достаточно знать, что мы сохранили для двенадцати держав менестреля, которому нетравных и небыло последние сто лет.

— Вы себе представить не можете степень моей благодарности.

— Боюсь, что можем, — слегка скривилась Ита. — Но я не буду отнимать время у благородного капитана Васко альт Мантисса, который явился побеседовать со спасённым менестрелем. Пойдёмте, пран Регнар!

— Я, пожалуй, останусь, — неожиданно возразил маг-музыкант. — Я догадываюсь, о чём пойдёт речь и хотел бы послушать… Конечно, если вы, пран Васко, и ты, Ланс, не возражаете.

— Как я могу возражать, если даже не представляю, о чём будет разговор? — пожал плечами менестрель.

— А я представляю, но препятствий не вижу, — сказал капитан.

— Тогда откланиваюсь! — махнула рукой Ита. — Не утомляйте менестреля, почтенные праны. Он, хотя и пришёл в сознание, слишком слаб. Если будете слишком уж надоедать ему, я нажалуюсь лекарю адмирала Жильона. Он вас не поблагодарит.

— Клянусь, что не буду переутомлять пран Ланса! — Васко прижал ладонь к груди. В его голосе менестрелю почудился нескрываемый испуг. Интересно, кого боевой капитан боялся больше — адмиральского лекаря или танцовщицу?

— Надеюсь, на ваше слово чести! — Ита выскользнула за двери, улыбнувшись на прощание то ли Регнару, то ли трагерцу.

— Присаживайтесь, друзья мои, — обратилсяк ним менестрель. — Я чувствую. себя ужасно неловко, когда лежу, а вы стоите.

Маг-музыкант не стал спорить, уселся на кровать в ногах Ланса. Капитан подтянул себе тяжёлый табурет и устроился между альт Грегором и столиком с лекарственными снадобьями.

— Пран Ланс, — начал он. — Я не буду вилять, как айа-багаанская фелука, идущая против ветра. Я рад, что вы оказались в Эр-Трагере. Нет, конечно, болезнь — это всегда плохо. Но болезнь привела великого менестреля сюда к самому началу грядущих потрясений.

— Что-то излишне выспренно, пран Васко. Можно проще? Мне так будет легче воспринимать ваши слова.

— Можно и проще, — кивнул моряк. — Трагера находится на пороге новой большой войны.

Куда уж проще… Хотя вряд ли это тайна. И даже не новость. Юные праны, сопровождавшие аркайлцев по пути из Эр-Кабечи, кажется, упоминали о новом конфликте с пиратами.

— Браккара? — спросил Ланс напрямую.

— Да. Браккара. Я так понимаю, слухи о том, как адмирал Жильон альт Рамирез очередной раз потрепал пиратов у Калвоса, уже распространились по всему герцогству?

— Могут ли дворяне и простолюдины не радоваться столь блестящей победе?

— Да. Северяне получили по заслугам. Две эскадры, одна за другой, уничтожены до последнего судна. Пленных мы не брали. Корабли на приз тоже. Это была месть за унижения всех прошлых лет.

— Поздравляю. Браккарцы давно выпрашивали хорошую трёпку. Они это заслужили.

— Это да… — капитан отводил взгляд, будто намеревался предложить Лансу бесчестный поступок или же, наоборот, пытался обвести его вокруг пальца. — Но трагерцы хорошо помнят, как северяне, в прошлый раз отомстили за поражение в проливе Бригасир.

— Я тоже помню. Но вы хотите сказать, что адмирал Жильон забыл это?

— Он не забыл. Я не забыл. Офицеры флота не забыли. Та знать Эр-Трагера, которой дорога честь и память о славных предках, помнят. И не боятся. Они готовы умереть за Родину.

— Родина или смерть! Чей это девиз? Кажется я запамятовал…

— Это девиз Дома Белого Орла, глава которого, великий герцог Валлио альт Фиеско, правит Кевиналом. Нашего заклятого врага.

— Никогда не понимал причин вашей вражды… Но дело не в этом. Если ваши солдаты готовы умереть за Родину, то я могу только порадоваться за Трагеру. Не так часто в наем мире встретишь подобный искренний порыв.

— Я горжусь своими соотечественниками.

— Но адмирал Жильон, я надеюсь, помнит уроки предыдущей компании?

— Да. Мы готовим армию и флот к встрече с браккарской армадой.

— А что, уже идёт? — нахмурился менестрель.

— Разведка доносит, что идёт. Ак-Орр тер Шейл поднял все боевые корабли, а это значит, не меньше пятидесяти каракк. И больше тысячи орудий. — Удручённо ответил капитан. — Я затрудняюсь сказать, какое количество пехоты способны взять на борт боевые суда и вспомогательные, но тысяч десять — вполне предсказуемое число.

— Это — сила! Что может противопоставить Трагера?

— У нас около пятидесяти галер на северных рубежах у Калвоса. Если быть точным, пятьдесят четыре. Южная эскадра — ещё восемнадцать галер. Но из них четырнадцать — фусты. Лёгкие и слабовооружённые. Сухопутная армия — восемь полков пехоты и четыре рейтарских. Вдобавок к ним мы можем рассчитывать на пять-шесть кондотьерских Рот.

— Не много. — Ланс покачал головой. Конница — это хорошо. Но браккарская пехота известна выучкой и отвагой. При всём уважении к друзьям-трагерцам, он не мог не признать, что для боя в чистом поле равные силы — трое местных против двоих северян. — А союзники? На кого из союзников может рассчитывать великий князь… то есть, регент?

— Боюсь, что нам не на кого рассчитывать…

— Как?

— Кто-то позаботился, чтобы государства материка вдрызг рассорились.

— Предположим, с Кевиналом вы и так всегда на ножах. Что Аркайл? Посылали гонцов к Маризе?

— Увы, пран Ланс. Нам ответили, что ваше родное герцогство сейчас в союзе с Браккарой. Так что нам следует ждать не помощи, а удара в спину. Хотя, конечно, затянувшиеся столкновения с мятежниками вблизи Вожерона сковывают силы герцогини Маризы. Так же армия Унсалы, переброшенная на берег пограничной реки, требовала пристального внимания аркайлских командиров. Но в считанные недели всё может измениться…

— Вожеронцы сложат оружие?

— Да нет. Унсала отводит полки от границ. Это же общеизветсно… Ах, да! Вы же лежали в бреду от кишечной хвори. Поясняю, пран Ланс. Король Ронжар, которого дузья называли Справедливым, а враги — Безумным, убит.

— Как⁈

— Наёмный убийца. Он воспользовался отравленным клинком.

— Браккарцы?

— Думаю, да, но подробностей не знает никто. Возможно, пран Вьенцо альт Дедериз догадывается или получил письмо с объяснениями от прана Никилла из Унсалы, но со мной он делиться не намерен.

— Значит, на Унсалу можно рассчитывать?

— Если бы всё было так просто… Его высочество принц Гедрих пока не коронован. Дом Чёрной Жабы выразил открытое неповиновение правящему Дому. Уже нашлись те, кто поддерживают недовольство. Поэтому первый министр Жедар альт Горм принял решение — оттянуть часть полков с границы.

— Да… Не слишком радостные вести. Я знавал Ронжара и уважал его, — помрачнел менестрель. — Да примет Вседержитель его душу. А как лоддеры? Что у них?

— Вести из Лодда тоже не радуют. Фра Батисто, епископ Руженский, глава Совета Лодда умер.

— Тоже убит?

— По слухам, умер во сне, что неудивительно на семьдесят первом году жизни.

— Но и на здоровье фра Батисто не жаловался…

— Да, когда диктовал, гуляя в парке, не всякий писарь за ним угнаться мог.

— Значит, снова браккарский след?

— Сейчас везде браккарский след, — проговорил молчащий до сих пор Регнар. — В покушении на герцога Валлио тоже видят браккарский след.

— Что? И на него тоже? — выпучил глаза Ланс.

— Пытались взорвать флагманскую каракку, — подтвердил капитан Васко. — Жаль, что не получилось.

— Видите, с таким же успехом можно заподозрить трагерский след, — покачал головой маг-музыкант. — Или аркайлский. Герцогиня Мариза дняне проводит, чтобы не рассказать всем и каждому, что мятежников в Вожероне подстрекал его светлость Валлио Семнадцатый.

— Лично? — улыбнулся менестрель.

— Собственной персоной, как следует из речей Маризы.

— Как у него находится столько времени и сил? Насолить лично всем власть имущим на северном материке… — Попытался пошутить Ланс, но под мрачным взглядом капитана осёкся. — Здесь, в Эр-Трагере таких острот не понимали.

— Как видите… — продолжал Васко, будто предыдущего обмена замечаниями не было вовсе. — Как видите, нам особо не на кого рассчитывать. Поэтому регентский совет, в который входит и адмирал Жильон, принял решение — привлечь как можно больше наёмников. Кондотьерские Роты зарекомендовали себя за долгие годы войн, что велись на материке. Устав, дисциплина, выучка и всё такое… Они нам тоже нужны. Но главная задача — пополнить личный состав регулярных войск за счёт добровольцев, готовых служить. Пусть за деньги, но честно.

— Не ожидал… — Ланс почесал бороду. — Неужели в Трагере мало молодых мужчин рвутся в армию?

— Не мало, но недостаточно. Тем более, в регентском совете полагают, что в преддверии войны с Браккарой поток иссякнет окончательно.

— Слишком свежа в памяти бомбардировка Эр-Трагера?

— Да. И последующие лишения, когда подати увеличили втрое, чтобы выплатить островитянам обещанную контрибуцию.

— А подданные других держав?

— Они пойдут, но только в том случае, если будут уверены, что получат оговоренное жалование.

— А жалование наёмники получают в случае победы, не так ли?

— Мне ли вас учить, пран Ланс?

— Значит, вам нужно вселить в людей — как в соотечественников, так и в подданных соседних держав — уверенность в победе?

— Совершенно верно. Адмирал Жильон, узнав, что вы оказались в Эр-Трагере, горит желанием встретиться с вами, но опасается торопить события, поскольку пран Рагнар альт Варда живописал всю тяжесть хвори, вцепившейся в вас.

— Правда? — удивился менестрель. — Регнар, ты уже успел побеседовать с адмиралом?

— Конечно, — кивнул маг-музыкант. — Он был очень заботлив, расспрашивал о тебе. Вообще его превосходительство производит впечатление умнейшего и обходительнейшего дворянина. Разбирается в музыке и живописи. Приятный собеседник.

— Пран Жильон альт Рамирез очень хочет побеседовать и с вами, пран Ланс, — добавил капитан. — Как только силы ваши достаточно восстановятся.

— Буду счастлив встретиться.

— Я очень рад, что желание адмирала нашло столь горячий отклик в вашем сердце. — Пран Васко приложил ладонь к груди. Поднялся, но не торопился прощаться. Зачем-то переставил бутылочки со снадобьями на столе так, что они выстроились в ровную линию — как корабли перед морским сражением. — Но вы не изъявили желание узнать, о чём хочет поговорить с вами адмирал…

— Я уверен, что главнокомандующий морскими силами Трагеры не предложит мне ничего предосудительного, — пожал плечами Ланс.

— Нет! Вы всё такой же! — Расхохотался капитан. Неловкость, ощущавшаяся всё время разговора, куда-то исчезла. Васко стукнул кулаком правой руки по ладони левой. — Я так хотел повидать вас! И так же боялся, что вы воспримете мои слова, как оскорбление…

— Да с чего бы это?

— Я привык идти напрямую. И в бою, и в жизни, но адмирал поручил мне сообщить вам как можно тоньше и деликатнее.

— Так сообщайте же скорее, тысяча болотных демонов! Знаете ли, пран Васко, я тоже с большой охотой распил бы с вами бутылочку бурдильонского, а не вилял туда-сюда в разговоре, будто вы — хорошенькая прана, которую я решил во что бы то ни стало соблазнить до окончания бала.

— Тогда я рублю напрямую. Адмирал Жильон предложит вам наняться в армию Трагеры. Или флот, как вам больше подойдёт. Само собой, после того, как силы ваши восстановятся и вы сможете держать в руках…

— Шпагу?

— Нет, не шпагу. Лютню, свирель, скрипку, клавикорд…

— Ну, для музыки мне руки не нужны… — Протянул Ланс. — Значит, вам требуется не боец, а музыкант?

— Не просто музыкант, а величайший в двенадцати державах менестрель! — горячо воскликнул капитан. — Если на материке разнесётся слух, что в нашу армию вступил сам Ланс альт Грегор из Дома Багряной Розы, то от желающих пойти и послужить правому делу отбоя не будет!

Менестрель сумел скрыть самодовольную усмешку — ведь, как-никак, он обещал Регнару, что перестанет быть заносчивым гордецом. Но в душе возликовал. Значит, помнят его! Значит, вынужденное бездействие — за два года ни одного выступления перед более-менее достойной публикой — не сделало его изгоем. Почему бы и не помочь? В противостоянии Тагеры и Браккары Ланс, сколько себя помнил, выступал против островитян. И словом и оружием. Теперь пришла пора использовать музыку в борьбе. Жаль, у него осталась лишь флейта-пикколо. Каких-то изысканных и чарующих мелодий на ней не сыграешь. Но ведь адмирал Жильон альт Рамирез сейчас — главнокомандующий морскими силами великого княжества. Наверняка, входит в регентский совет и, следовательно, сумеет раздобыть любые инструменты. Конечно, составить набор лучше, чем брошенный в Аркайле, не удастся никому. Тут даже королевская власть не пригодится. Скрипки, свирель и цистра были уникальными. Вторых таких просто нет в этом мире. Какая жалость, что все это богатство, вне всяких сомнений, сгнило где-то в подвале. Если бы инструментами пользовались или хотя бы попытались продать, Регнар бы знал и не промолчал бы…

А потом Ланс, уже открывший рот, чтобы воскликнуть: «Согласен!», задумался.

Ведь, если ты собрался уходить в монастырь, надо привыкать и взвешивать каждый шаг.

Ну, предположим, он примет предложение адмирала. Командование Трагеры успеет сколотить несколько новых полков, спустит на воду десяток галер и обучит гребцов, укрепит форты, защищающие вход в гавань Эр-Трагера, и другие, разбросанные вдоль побережья. Подойдёт армада короля Ак-Орра. Конечно, трагерцы попытаются дать бой на подступах к своим берегам. Возможно какие-то каракки удастся заманить в шхеры Калвоса, потопить и захватить, но вряд ли их будет много — браккарцы не из тех, кого можно дважды поймать на одну и ту же уловку. Их многопушечные суда устроят Преисподнюю — вначале в щепки разнесут галеры, пользуясь преимуществом в огневой мощи и дальности стрельбы, потом размолотят форты, как это было в прошлую войну, и начнут высадку пехоты. Тут снова придёт пора для сражения лоб в лоб, но полевая артиллерия трагерцев ничего не сделает кораблям, а морские пушки, напротив, окажут существенную поддержку десанту.

Таким образом, подавляющее большинство наёмников — и благородных, и простолюдинов, — вставшие под знамя с Пурпурным Мечом по примеру великого менестреля, погибнут, Трагера проиграет войну, опять будет выплачивать контрибуцию, возможно, придётся поступиться какими-то землями, вроде острова Калвос. И Баккара уже так просто не поступится достижениями — в Эр-Трагере будет сидеть наместник, местные дворяне повозмущаются недолго, после начнут приносить вассальную присягу Ак-Орру тер Шейлу. Понравится ли это остальным правителям материка? Уж герцог Валлио точно не придёт в восторг, так же как и король Унсалы, кто бы не сменил Ронжара Справедливого на престоле. Мариза Аркайлская, судя по обрывкам сведений, поддержит островитян. Предугадать поведение Вирулии и Лодда, как обычно, чрезвычайно сложно, но и без того ясно — грядёт очень большая война, смерти тысяч людей, болезни, голод и разруха…

Что же сделать, чтобы не обрушить мир в войну? Вернее, если кровь всё-таки должна пролиться, то как обойтись малой кровью, десятками смертей вместо сотен и сотнями вместо тысяч? Ланс знал ответ. Он очень хорошо помнил вылетающее из пушечного жерла ядро и браккарца в тёмном камзоле и натянутом на глаза берете на фордеке, который силой магии подхватил его, закрутил и прибавил скорости и убойной силы. Магии, которая испокон веков предназначалась исключительно для возвышенного искусства — извлечение звуков из музыкальных инструментов. управления длительностью, громкостью, составления прихотливых мелодий.

Конечно, полузабытые легенды несут в себе размытые намёки, что в стародавние времена, кроме магов-музыкантов существовали и другие волшебники, которые применяли подаренную Вседержителем Силу, как во благо людей, так и во зло. Должно быть, они объединялись в гильдии и цеха, подобно ремесленникам и мастеровым. Смешно представить, а вдруг магию использовали для сукноваляния и окраски ткани? Хотя, почему бы и нет? Побывав на Браккаре и познакомившись с праном Нор-Лисом — главным учёным островов, Ланс уже ничему не удивлялся.

Наверное, в далёком прошлом двенадцати держав — если только они уже состоялись в то время, как суверенные государства — произошло нечто, что в одночасье поставило под запрет иное употребление Силы, кроме как в целях добра. А что способно вернее утешать, развлекать и облагораживать человека, чем музыка? Может быть, маги перессорились, затеяли войну и уничтожили самых отчаянных и непримиримых? Или вызывали беспорядочным обращением к магии какой-то катаклизм? Не зря же в «Житие Вседержителя» и «деяниях Первосвятителей» упоминаются страшные кары, обрушившиеся на племя людское — извержения вулканов; потоп, длившийся сто дней и сто ночей; нашествие саранчи; семилетняя засуха; смертельная зима, растянувшаяся на два года и унесшая десятки тысяч жизней, как бедняков, так и знати. Но, видимо, тогда же погибли и маги, вызвавшие горе и беду. Оставшиеся не обладали достаточными силами, чтобы повелевать стихиями, а поэтому нашли единственное достойное приложение своих умений — музыка.

Магия начала служить прекрасному, искупая прегрешения древних. Так и оставалось бы навечно, когда бы не учёные Браккары. Они вытащили на свет чудовищный призрак пошлого. Пока что об это мне догадывается никто — островитяне тщательно хранят тайны. Особенно теиз них, от которых напрямую зависит могущество королевства. Ланс альт Грегор не должен был вернуться на материк, будучи посвящённым в дела Ордена Учёных Браккары. Вмешательство айа-багаанского посланника, решившего выслужиться перед княгиней, спутало все замыслы прана Нор-Лиса. Теперь менестрель знает, на чём зиждется небывалая дальнобойность браккарских пушек и удивительная скорость их судов. И он обязан придумать, что же можно им противопоставить.

— Пран Васко! — менестрель поднялся на локтях. — Я должен немедленно повидать адмирала Жильона!

— Но состояние вашего здоровья…

— Плевать мне на здоровье! Если надо будет, вы понесёте меня. Моё сообщение не терпит отлагательств.

— Ланс, мне кажется, ты горячишься зря, — мягко вмешался Регнар. — Несколько дней ничего не решают.

— Решают, друзья мои! Пран Васко, заклинаю вас именем Вседержителя! Если вы желаете победы Трагере в предстоящей войне, то обеспечьте мне встречу с адмиралом немедленно.

Капитан озадаченно покачал головой.

— Если вы настаиваете, друг мой…

— Я настаиваю.

— Ты не сможешь идти, — проговорил Регнар.

— Значит, найдите парочку слуг, которые отнесут меня.

— Да что же такое вы хотите сказать адмиралу Жильону⁈ — воскликнул трагерец, сжимая кулаки. — Что? Что случилось?

— Пока не случилось. Но, если мы будем медлить, то непременно случится.

— Ладно! — Васко махнул рукой, сдаваясь. — Я сделаю необходимые расопряжения. Ждите.

Он вышел, что-то бормоча под нос.

Регнар кинулся к Лансу.

— Ну, мне-то ты можешь сказать? Какая муха тебя укусила? Что за срочность?

— Никакая муха меня не кусала. Мы с тобой оба записываемся в армию Трагеры.

— Что? — глаза мага-музыканта округлились, как у филина.

— В артиллерию!

— Постой-ка, Ланс! — Регнар заговорил мягко, словно убеждал маленького ребёнка не совать пальцы в осиное гнездо. — Ведь капитан сказал, что тебе совсем не обязательно сражаться. Просто поднимай боевой дух трагерской армии и всё. Я, конечно, тоже могу принять участие, но имя моё не столько широко известно, чтобы привлечь в солдатские ряды больше наёмников. Вот только не понимаю, при чём тут артиллерия? Чем я могу помочь? Ну, разве что ядра подносить к пушкам?

— Ты — самый сильный маг-музыкант из тех, кого я знаю на материке. В артиллерии ты будешь нужнее всего, — улыбнулся альт Грегор.

— Ты сошёл с ума?

— Нет, я тебе сейчас всё объясню. Понимаешь, Регнар, на Браккаре не используют магию, когда играют на музыкальных инструментах…

И пока его друг приходил в себя, ошеломлённый новостью, менестрель заговорил. Быстро, сбивчиво. Он, в самом деле, не хотел, чтобы его принимали за сумасшедшего. Поэтому для начала следовало убедить хотя бы Регнара. Если с ним получится, то с остальными будет проще. Браккара должна быть остановлена здесь, на подступах к Эр-Трагеру. Тогда и за остальные державы материка можно не переживать. Большая война не начнётся, а мелкие свары не прекращались никогда на протяжении долгих веков. А монастырь подождёт.