Импровиз. Одиночество менестреля

Эпилог Ч. 1

Ланс вернулся под вечер. Уставший, голодный и злой. Впрочем, винить некого — когда все менестрели, покинув по сходням палубу «Скользящей», гурьбой отправились в «Гнев Святого Ягена» утолять голод и жажду и предаваться ежевечернему отдыху, он ощутил острую необходимость побыть одному, отстал от толпы и долго бродил по улочкам Эр-Трагера.

В голове крутились невесёлые мысли, навеянные беседой с красавчиком праном Ридо. Неужели всё так плохо? Откуда берётся в людях эта зависть, грозящая переполнить русло души выплеснуться мутным потоком, как весенний ручей, напоённый талыми снегами? Почему нельзя просто делать одно дело, вместе защищать свою державу, помогать и поддерживать друг друга? Ну, совсем необязательно пылать горячими чувствами к соратникам, дружить до гроба и присягать в вечной преданности. Зачем? Люди все разные, а люди искусства — совершенно особый случай, когда каждый мнит себя величайшим талантом, не признанным во всём мире лишь из-за противодействия злопыхателей. Но просто не портить настроение себе и другим можно ведь? Надо? Помоги, поддержи. Не просят — живи своей жизнью. Но получается, что в любой команде — хоть военных, хоть музыкантов, хоть торговцев паклей — находится человек, который начинает плести интриги, пытаясь столкнуть лбами остальных. Уж не из этих ли самых вышел Ридо альт Сантош? Зачем он завёл эту беседу? Только ли из желания предупредить Ланса о возможных размолвках и непредвиденных трудностях? Или он преследовал довольно мутную и дурно попахивающую цель — рассорить его с трагерскими менестрелями?

Вот это и мучило, сидело в сердце, как заноза. Ланс не знал, что делать, как вести себя, что предпринимать? Поэтому он бесцельно блуждал, разглядывая палисадники и заборы, всматривался в лица редких прохожих. И злился… Злился, прежде всего, на себя, что не может найти разумного решения, которое устраивало бы всех. Потом уже и на остальных. На тех, кто глупыми поступками и словами мешал важному делу. На тех, кто не помогал важному делу тем, что бездействовал. На тех, кто проявлял излишнее рвение, льющее воде неизвестно на чью мельницу. И на кого злился больше, не знал.

Совершенно случайно забредя на пустырь, Ланс выхватил шпагу и яростно сносил пурпурные головки чертополоха, пока камзол не пропитался потом между лопатками, а сердце не начало биться о рёбра, как жаждущий свободы арестант. Телесный недуг на время взял верх над душевным.

Менестрель постоял, смиряя дыхание и мятущееся сердце. Вложил шпагу в ножны. Прекрасный клинок из лучшей трагерской стали — подарок самого адмирала Жильона альт Рамиреза. Но где-то теперь его фамильное оружие? Истинно или нет, но родовая шпага Дома Багряной Розы возвращала магу растраченные во время выступлений силы. Сейчас она не помешала бы. Совсем не помешала бы… Мало того, что приходится трудиться, что называется, на износ, так ещё привычные к вечным склокам трагерские менестрели тянут жилы, как лучшие мастера заплечных дел. Возомнили о себе невесть что!

В «Гнев святого Ягена» Ланс возвращался решительным шагом, стиснув зубы и нахмурив брови — туча тучей.

Когда он распахнул двери, уже смеркалось, а потому хозяин гостиницы — дородный и улыбчивый трагерец с головой, повязанной ярким платком, — зажёг лампы, заправленные китовым жиром. Когда-то аьлт Грегор очень долго привыкал к этому запаху. Даже смирившись, продолжал считать его отвратительным и всякий раз едва удерживался, чтобы не помянуть тысячу болотных демонов, но в это раз даже не обратил внимания на смрадный дымок, поднимающийся к закопчённому потолку.

Менестрели веселились. К огромному облегчению Ланса, они научились проводить вечера без возлияний, что было очень удивительно и иначе, как чудом, которое ниспослал на землю Вседержитель, не объяснялось. Ели вволю, рассказывали весёлые истории, играли — не только на любимых музыкальных инструментах, но и в карты, кости, в «пристеночек» мелкими монетами.

Сейчас они уже наелись, и тонкие души требовали услаждения музыкой. Хотя, вполне возможно, ежевечерние наигрыши преследовали совсем другую цель — показать друг другу, кто здесь сильнее, талантливее, опытнее, в конце концов. Ведь сам альт Грегор ощущал сейчас такую усталость, что готов был отдать сотню лошадок за подушку и тишину.

Непревзойдённый Эрике альт Дако вытащил джиджериду, наполняя обеденный зал глубокими и насыщенными звуками. Старинная дудка требовала немалых затрат Силы. Трагерец покраснел и выпучил глаза, но упрямо продолжал наполнять магией отполированное дерево. Полдюжины менестрелей, включая Пепе альт Виньо, Лаго альт Браццо и несколько человек из команды Регнара, которых Ланс помнил только в лицо, но не по имени, хлопали в ладоши, подбадривая исполнителя. Лохматый Лобо альт Эскобан сидел сгорбившись, опустив на стол кулаки, уместные молотобойцу, а не музыканту, и прикрыл глаза, погрузившись в свои мысли. В углу, откинувшись на высокую спинку стула, сидел томный и бледный пран Ридо альт Сантош, поигрывая завитым локоном. Увидев Ланса. он улыбнулся и приветливо кивнул.

Уго альт Тардин тоже заметил командира. Выбежал из-за стола, проворно перебирая ногами под огромным пузом.

— Присоединяйтесь, пран Ланс! — Уго прямо-таки источал благожелательность, но альт Грегор не знал теперь — верить людям или нет? Ещё вчера ему казалось, что толстяк искренне радуется их знакомству и желает, чтобы оно переросло в крепкую дружбу. Но вот пришёл вечер, и поступки людей, окружающих Ланса, выглядели совершенно по-иному. — За моим столом есть место. Сейчас я прикажу хозяину принести вам мяса и земляных яблок. Кстати, сегодня здесь подают удивительно вкусные маринованные оливки. Жаль, что вино у нас под запретом…

— И пиво тоже! — довольно бесцеремонно прервал его Ланс.

— Что да, то да, — не стал спорить трагерец, сникая то резкого ответа. Плечи его опустились, а брови, напротив, полезли вверх.

— Прошу простить меня, пран Уго, — альт Грегор попытался слегка исправиться за совершенно беспочвенный гнев, обрушившийся на человека, который заслуживал его, вполне возможно, в наименьшей степени. — Я устал. Хочу немедленно подняться к себе в комнату.

— О, да! Конечно! Вы нам нужны завтра утром здоровым и отдохнувшим! — Ямочки на щеках толстяка заиграли с новой силой, не уступая яркостью солнечным «зайчикам». — Если что потребуется, только позовите. Мы за вас горы своротим!

— Не премину воспользоваться предложением, — поклонился Ланс, не зная — злиться ему или смеяться. — А где мой друг Регнар?

— Ещё не возвращался, — смущённо пожал плечами Уго.

«Это следовало предполагать, — подумал Ланс. — Устаёт он не меньше моего, а сторонится шумных и весёлых компаний — больше. Решил, видно, прийти в гостиницу, когда все уже разбредутся по комнатам».

— Наверное, решил погулять, — словно подслушав его мысли, добавил трагерец.

— Я тоже так думаю. Ну, что ж… Увидимся с ним завтра. Боюсь, что к тому времени, как Регнар вернётся, у буду уже спать.

— Приказать, чтобы вам ужин принесли в комнату?

— Вы меня очень обяжете, пран Уго, — Ланс ещё раз поклонился, из-под ресниц наблюдая, как улыбка толстяка приобретает совершенно непредсказуемый размеры. Впрочем, величина щёк позволяла Уго и не такое. — Теперь вынужден откланяться. До завтра.

Переступив порог комнаты, менестрель первым делом стянул через голову перевязь, сбросил камзол и закатал рукава рубахи. Долго с наслаждением плескал в лицо прохладной водой из умывальника. В «Гневе Святого Ягена» всем постояльцем своевременно наливали чистую воду и вешали на крючок чистое полотенце. Наконец, решив, что соль от морских брызг, пороховая копоть и пыль смыты, Ланс Разулся, отправил сапоги-мучители в угол и вытянулся на кровати поверх покрывала, шевеля пальцами ног. Каждое движение доставляло восторг.

Скоро и ужин принесут.

Что там Уго говорил? Жареное мясо, земляные яблоки, оливки в остром маринаде? Наверняка к ним причитается свежевыпеченный хлеб или масляные лепёшки, посыпанные кунжутными семечками. Иногда Ланс жалел, что решил отказаться от вина — от трагерскх вин отказываться грешно, — но дело того стоило. Когда у порога война, не время пьянствовать. Тем более, что он очень хорошо знал нравы менестрелей — попробуй их потом собери, чтобы плыть в форт, если вечером они знатно погуляли. Все упражнения пошли бы коту под хвост. Поэтому яства он запивал отваром из яблок и груш. Благо, осенью этого добра в Трагере хоть отбавляй. Хозяин «Гнева Святого Ягена» добавлял туда немного сушёных корочек лимонов и получалось просто превосходно — не в каждом Высоком Доме Аркайла такие напитки к столу подают.

От мыслей о еде в животе и менестреля заурчало, он уже подумывал было выглянуть в коридор и покричать, чтобы ужин несли быстрее, но тут дверь распахнулась.

Вместо прислуги на пороге с горделивым видом стояла Ита.

Сегодня она собрала волосы в толстую косу и закрутила на макушке в тугой узел, прибавляя себе и без того не маленького роста. Зато, нельзя не признать, такая причёска, вкупе с серьгами из тонких золотых цепочек, которые раскачивались при каждом шаге, очень удлиняла шею, добавляя образу танцовщицы красоты и загадочности. Обычно Ита одевалась по кринтийскому обычаю — тёмная юбка, белая сорочка с какой-нибудь яркой вышивкой и полосатые гетры. Но сегодня явилась в платье, цвета которого Ланс не распознал в полумраке, с длинными рукавами, отороченными кружевами. По подолу извивались диковинные растения с полураспустившимися бутонами. Очевидно, работа заморских мастериц, ведь в Ите текла половина тер-веризской крови. Рыжие волосы и светлая кожа достались ей от матери, а синие глаза и любовь к буэльринку — от отца, воина из Клана Ворона.

Менестрель поспешно вскочил с кровати.

— Прости, я не обут, — развёл он руками. — Не ждал гостей.

— Воспитанные праны для начал здороваются, — чуть скривилась Ита.

Они редко виделись в последнее время. Подготовка трагерских магов-музыкантов отбирала у Ланса все силы, он не выбирался в гости к знакомым, а те тоже не баловали его посещениями. Ну, разве что капитан Васко заглянул несколько раз, да и то по делу — узнавал как идут занятия, есть ли успех. А что поделать? Держава готовилась к войне, а большинство пранов, с которыми Ланс имел счастье сохранять приятельские отношения, служили либо в армии, либо во флоте. Нельзя сказать, что Ланс сильно уж страдал из-за недостатка общения с Итой. Всякий раз при виде её он испытывал странное чувство — смесь сожаления и стыда. Ведь когда-то, давным-давно, будучи с ней, он ощущал себя счастливым. Или думал, что он счастлив — не всё ли равно? А потом в одночасье потерял всё. Из-за чего? Из-за боязни потерять свободу, скорее всего. Неужели, свобода так много значит для него? Но почему тогда много раз в жизни Ланс совершенно добровольно вступал в армию или в вольную Роту, не задумываясь, что служба — прежде всего, дисциплина, выполнение определённых правил, подчинение командирам. Даже сейчас он нырнул, как головой в омут, в службу, надейясь отстоять независимость Трагеры перед лицом браккарсокго вторжения. И не чувствует мучений. Может быть, он боялся потерять свободу только в тех случаях, когда речь заходила о женщинах?

— Добрый вечер, Ита, — поклонился он, понимая, что проявлять галантность, стоя босиком на полу, смешно, но деваться некуда. — Рад тебя видеть!

— Я тоже рада, — кивнула она. — Иначе не пришла бы.

Пока менестрель пытался сообразить, что же она имела в виду, танцовщица поставила на стол корзинку, которую держала в левой руке.

— Ты бы светильники зажёг, что ли?

— Светильники зажёг?

— Во имя Сонны Великомученицы! Ты шуток не понимаешь?

— Видимо, твои шутки острее моей шпаги, — пожал плечами Ланс. — Что зажечь-то?

— Да хоть свечи, хоть коптилки… Что у тебя есть? Я не намерена сидеть в темноте.

— Так бы и сказала…

Ланс высек искру, раздут трут — благо этого добра у него теперь водились полные карманы, а всё из-за близкой дружбы с пушкарями. Зажёг свечи из жёлтого воска — короткие, толстые и фигурные. В Трагере процветали мастера, изготавливающие свечи в виде статуэток святых, каких-либо зверей или гербов Высоких Домов. Их работа пользовалась неизменным спросом и за пределами великого княжества. По приказу адмирала Жильона в «Гнев Святого Ягена» доставили дюжину ящиков свечей, чтобы менестрели, вставшие на защиту отечества, ни в чём не испытывали недостатка.

— Роскошно живёте, — оценила жест главнокомандующего Ита.

— Может, мне сапоги надеть?

— Дались тебе эти сапоги! — Она запустила руку в корзинку, вытащила одну за другой две бутылки вина со следами пыл и паутины, а потом головку сыра — судя по мраморному окрасу, белому с голубыми прослойками плесени, родом из Кевинала. — Сейчас будем пить.

— Вообще-то у нас вино запрещено, — робко попытался возразить Ланс.

— Это у вас запрещено, а у меня нет.

— Но…

— Послушай, альт Грегор! Я сегодня танцевала в великокняжеском дворце. Целую стражу с небольшими передыхами. Луиш альт Фуртаду принимал посланников из Унсалы и Кевинала…

— Из Кевинала⁈

— Ну, да. В кои-то веки! Именно поэтому первый министр и регент из кожи вон лезут, чтобы встреча увенчалась успехом.

— А что они подразумевают под успехом?

— Говорят, готовится Тройственный союз против Браккары.

— Разумно, но Кевинал и Трагера не заключали союзов уже…

— Да. Много-много лет. Об этом мне рассказал капитан Васко альт Мантисс. Здешние правители очень рассчитывали на участие Аркайла, но герцогиня Мариза заняла странную позицию. Сослалась на то, что её воска скованы на юге державы, подавляя вожеронский мятеж, упомянула, что Унсала последнее время ведёт себя, будто разбушевавшийся медведь, протягивая загребущие лапы к границам её герцогства на севере. Начал вымогать земельные уступки. Если говорить коротко, то вела себя, как купец на рынке, пытающийся прибавить цены своему лежалому товару.

— Военная мощь Аркайла — вовсе не лежалый товар.

— Как сказать… Возможно, во времена Лазаля аркайлское оружие и внушало соседям священный трепет, но сейчас все двенадцать держав ясно видят — армия, ведомая принцем-консортом, не способна подавить восстание двух провинций.

— Говорят, там армия Кевинала.

— Если бы там была армия Кевинала, то самозванка Кларина уже примеряла бы аркайлскую корону. Боевой дух в войсках Эйлии альт Ставоса крайне низок, а командиры рот и эскадронов иной раз ведут себя, словно умалишённые. Им противостоят горстка кевинальских наёмников, личные отряды вожеронских пранов и наспех обученные крестьяне с пиками. Вожерон и Венсан до сих пор не взяты и не усмирены, хотя Мариза обещала это ещё в начале лета. Утверждала, что подавит бунт за три дня.

— Откуда ты всё это знаешь? Заимела осведомителя в ставке главнокомандующего армии Аркайла? — недоверчиво прищурился менестрель.

— Ланс! — рассмеялась Ита. — Если это шутка, то очень удачная. Если ты говоришь всерьёз, то, боюсь, мне придётся кликнуть лекарей.

— Да вызывай прямо сейчас. Что-то мне нездоровится со всеми этими менестрелями трагерскими. Может, привяжут к кровати хоть на пару дней?

— Грустно, всё-таки, шутишь.

— Мало радости у меня осталось в жизни.

— Так откупоривай бутылку. Сколько можно тебя уговаривать?

— Нехорошо как-то… Другим запрещаю, а сам…

— Да кто узнает? Всего-то две бутылки бурдильонского! В конце концов, альт Грегор! Будь мужчиной! Почему я должна тебя уговаривать? Я же и обидеться могу!

Поняв, что деваться некуда, Ланс вздохнул и кинжалом сковырял смолу, закрывающую горлышко бутыли и расшатал наполовину торчащую наружу пробку. Выдернул.

— Теперь нарежь сыра, а налить я и сама налью. — Ита заглянула в стоящие на небольшом столе кружки, сморщилась. — Ты что, пауков в них разводишь?

— Пока ни один паук не погиб, — пожал плечами менестрель. Кивнул на полотенце, висящее на гвозде.

Ита, горестно вздохнув, протёрла кружки изнутри и, пока Ланс нарезал сыр, разлила бутылку без остатка.

— Устала. Хочу отдохнуть и поболтать.

Альт Грегор поднял свою кружку.

— За что будем пить?

— За прошлое пить скучно. За настоящее — глупо. Давай, выпьем за будущее. Чтобы у нас всё было и нам за это ничего не было.

— Хороший тост. Для портового притона, — скривился Ланс.

— Вот только не надо корчить из себя изысканного и утончённого прана! Я выросла в портовом притоне, где моя мамаша танцевала танец живота. Да, там собираются люди, не обученные изящным манерам, но зачастую они честнее, преданнее и надёжнее, чем обитатели дворцов и замков.

— Вот тут мне нечего возразить. Была бы моя воля, я бы общался только с наёмниками, моряками и грузчиками. Только они не пытались чинить мне каверзы по жизни. Уж если хотели убить, то старались сделать это честно и открыто. Обычно, я успевал раньше.

— Потому ты и живой до сих пор.

— Именно поэтому. И надеюсь ещё какое-то время огорчать Вседержителя разлукой. Он потерпит, я думаю, даже если очень скучает.

— Потерпит. Он терпеливый — сам терпел и нам заповедовал.

— Ну, за терпение!

— И за отсрочку встречи со Вседержителем.

Ланс отхлебнул вина, с наслаждением «покатал» его по языку. Спору нет, бурдильонское вино было, есть и будет одним из чудес двенадцати держав. Не каждый год виноградники дают урожай с идеальным вкусом, но как бы то ни было, оно превосходит и трагерские, и вирулийские вина, не говоря уже об аркайлской кислятине.

— Ты так и не ответила на вопрос, — заговорил он после третьего глотка. — Откуда ты узнаешь о событиях в Вожероне?

— Это очень просто, — усмехнулась Ита. — Капитан Жерон альт Деррен, если ты помнишь такого…

— Как же мне не помнить его, тысяча болотных демонов! Ещё год назад я числился в роте Стальных Котов.