Импровиз. Одиночество менестреля

Глава 2 Ч. 2

Теперь браккарцы могли проявить дальновидность и убрать с карты предстоящих боевых действий важного игрока. С учётом Аркайла и Кевинала, погрязших во взаимных обвинениях из-за вожеронского мятежа, тактика, направленная на успех. У герцогини Маризы договор о дружбе с Ак-Орром тер Шейлом, подписанный ещё её дедушкой, а великий герцог Валлио может прийти на помощь Трагере, а может и вспомнить старые обиды.

Кстати, что там в Кевинале?

Следующее письмо, оказавшееся в руках прана Никилла, было как раз оттуда.

Он невольно затаил дыхание, впиваясь взглядом в убористые строчки тамошнего осведомителя и шумно выдохнул, понимая, что события и знаки складывается в единую картину.

Известия из Кевинала тоже касались правителя. Великий герцог Валлио вздумал провести смотр флота. Мысль весьма здравая, если учесть усилившуюся напряжённость в отношениях не только с традиционным противником — Трагерой, но и с Аркайлом, который долгие годы был довольно дружественным. Боевые каракки выстроились на рейде, а его светлость на раззолоченном йоле «Властный» должен был проехать вдоль судов, принимая знаки почтения моряков. Обычно дело завершалось шестикратным «холостым» залпом из всех орудий. Надо же куда-то девать слегка отсыревшее и слежавшееся пушечное зелье?

По дороге от дворца в порт его светлость немного задержался. То ли колесо у кареты разболталось, то ли решил выйти на площади и одарить горстью серебра нищих на паперти храма Святого Йохаана — любил он, чего греха таить, показать щедрость и поддержать тем самым всенародную любовь. Впрочем, вполне возможно, что одно событие породило другое — приказав поправить «вихляющее» колесо, герцог Валлио пошёл в народ. Таким образом его светлость потерял четверть стражи времени, а моряки — от канонира до адмирала терпеливо ждали, построясь на рейде. Йол стоял у причала со сброшенными сходнями, готовый в любое мгновение отдать швартовы и умчаться к выходу из бухты. Так он и взлетел на воздух. Совершенно неприметная рыбацкая лодка тихонько подошла борт в борт. Как её не заметила всегда бдительная охрана? Уму непостижимо…

Пран Никилл покачал головой. Кевинальский осведомитель служил на печатном дворе и главным его занятием было — выискивать ошибки в книгах до того, как их напечатают больше, чем одну штуку. Увлекаясь выдуманными историями, он и сам порой превращал сухой отчёт в увлекательное повествование. Вроде бы, ничего страшного, но вылавливать истину по зёрнышку среди нагромождения всяческих красивостей становилось всё труднее и труднее. Но иногда чтение донесений превращалось в занятное времяпровождение.

Итак, невзрачная и утлая лодчонка подошла к «Властному». Прогремел ужасный взрыв. По всей видимости, под дерюжными мешками и прочим хламом скрывался бочонок с порохом, который подожгли. Если неведомый злоумышленник не хотел погибнуть, то, должно быть, использовал длинный фитиль. Такие применялись вастадорами, которые закладывали мины, разрушая вражеские крепости, ведь им точно хотелось выбраться из прорытого лаза. Само собой, йол развалился и в считанные мгновения его дымящиеся обломки ушли на дно. Остался только кусок шпангоута о обшивкой борта да киповая планка с намотанным швартовочным канатом. Если бы великий герцог поспел вовремя, то сейчас в Кевинале готовились бы к коронации его старшего сына.

Кому выгодна смерть Валлио?

Пран Никилл поднялся из-за стола, повёл плечами под дублетом из тонкого сукна. В свои пятьдесят два начальник тайного сыска Унсалы отличался отменным здоровьем и телесной крепостью, мог поднять годовалого телёнка и как-то ударом кулака уложил насмерть злоумышленника, вздумавшего наброситься на него с кинжалом в узком коридоре городского особняка. Видимо, убийца думал, что легко справится если выбрал такое место, где со шпагой не развернуться. А фехтовал пран Никилл тоже прекрасно. В Унсале пользовались широкими клинками, похожими на мечи, которыми праны вышибали дух друг из друга в старину. Поэтому здесь предпочитали рубить, а не колоть, в отличие от трагерской или аркайлской школы фехтования. Но благодаря подвижности и сильным предплечьям пран Никилл успешно противостоял заграничным мастерам шпаги. Невысокий, крепкий, больше похожий на лесоруба, а не на прана из древнего Дома, с клинком в руке он преображался — крался, как лесной кот, и атаковал, как ястреб.

Несмотря, что служба зачастую не оставляла свободного времени, пран Никилл находил время на упражнения с оружием, используя для этого просторный кабинет. Любил взмахом шпаги тушить свечи, расставленные на столе, полках с книгами, пюпитре.

Вторым увлечением прана Никилла на долгие годы стали картины, причём не огромные полотна, которые так любили создавать вирулийские мастера кисти и палитры, а миниатюры. Размером рамы пядь на пядь. Ну, самое большее — две на две. Среди ценителей искусства шли нескончаемые споры, что лучше — многофигурные изображения, которые можно рассматривать стражу напролёт, находя всё новые и новые подробности, или маленькие рисунки, где художник сосредоточился на чём-то одном — цветке, мотыльке или капле росы на травинке.

На стенах кабинета главы тайного сыска висело без малого две сотни миниатюр. О каждой он мог рассказать всё. историю создания, как приобретал. вспомнить имя художника. Кстати, тут присутствовало немало работ «браккарской кисти». Единственная причина, по которой пран Никилл вслед за своим королём не призывал уничтожить всех островитян на корню. Пока их земля рождает достойных художников, пусть живут. Лишь бы не лезли в дела на материке. Особенно ему нравились недавно приобретённые работы сына бывшего посланника Браккары в Аркайле — Ак-Нарта из Дома Жемчужного Нарвала. Их привезли по случаю, тайно и за баснословную сумму. Полсотни золотых «кошек», как называли в Унсале монеты с гербом правящего Дома. Но они того стоили…

В дверь постучали.

— Входи! — Пран Никилл привычно положил ладонь на рукоять шпаги, хотя кто сюда может прийти, кроме своих, то есть его сыщиков и охраны?

С первого взгляда на лицо сержанта-стражника — бледное, с трясущимися губами — он понял, что произошло нечто, из ряда вон. Иначе ветеран с проседью в светло-русой бородке, отмеченный шрамом через левую щёку, не дрожал бы, как юная прана, решившая расстаться с девственностью вопреки родительской воле.

— Что там? Докладывай!

— Лейтенант Норт требу… виноват… просит вас немедленно явиться в королевские покои.

— Немедленно?

— Дело не терпит отлагательств.

— Ну, ладно. — Пран Никилл кивнул, шагая прямо на попятившегося стражника. Пусть Норт пеняет на себя, если вызывает по пустякам. — Пойдём!

Несмотря на напускное равнодушие, внутри сыщика что-то оборвалось. Конечно же, лейтенант Ихан альт Норт из Дома Пёстрого Кота никогда не стал бы тревожить его по незначительному случаю. Двадцать лет в Роте Стражи — не пустой звук. Более надёжного командира ночной смены не мог бы предоставить и сам Вседержитель. И уж если у него что-то произошло, то вызов начальника тайной стражи оправдан.

Закрыв дверь на ключ, несмотря на то, что в прихожей сидели, насупясь, будто два взъерошенных сыча, два лучших сыщика, пран Никилл быстрым шагом последовал за сержантом, который едва не срывался на бег. Что же могло случиться в королевских покоях? Неожиданная болезнь его величества? Ронжар последние годы пополнел, впадая в гнев наливался кровью и запросто мог окончить дни, разбитый параличом.

А может, покушение? Отравление или убийца прокрался в опочивальню? На этот случай крыло дворца, где сюзерен Унсалы изволил отдыхать от праведных трудов во благо королевства, охранялось тройным кордоном. Стражники по внешнему периметру, на всех входах, выходах и лестницах, а также под всеми окнами и в саду. С протазанами и гизармами они могли сдержать нападение отряда, превосходящего по численности в трое, а то и вчетверо.

Внутри — гвардия, вооружённая маленькими арбалетами, пускающими по два болта за раз, и длинными кинжалами, с которыми упражнялись всё свободное от службы время.

У двери самой спальной комнаты, не имевшей, к слову сказать, окон или отдушников, куда смогла бы протиснуться живая тварь, крупнее кошки, всегда стояли два телохранителя тер-веризца. Конечно, лучше было бы пригласить бойцов из Голлоана, но его величество не слишком жаловал уроженцев южного острова, называя их черномазыми, безбожниками и дикарями, недалеко ушедшими от волосатых обезьян, иногда привозимых оттуда на потеху зевакам. Вместе с рыночными фиглярами обезьяны прыгали по помосту, одетые в человеческие одежды, вызывая у зрителей приступы неудержимого смеха. Со времён последней войны их наряжали в платье браккаркого покроя. Но и тер-веризцы-юбочники показали изрядное мастерство в драке голыми руками, когда их принимали на службу. Утверждали, будто прошли выучку на Голлоане. Это вряд ли, конечно, но пран Никилл вполне допускал, что их натаскивал какой-то изгой-островитянин.

Если король входил в опочивальню, то телохранители занимали место у двери и стояли там, не смыкая глаз и не отлучаясь, чтобы не происходило во дворце. Да хоть пожар или нашествие болотных демонов вкупе с айа-багаанскими околоточными. За исключением тех случаев, когда Ронжар приводил любовниц. Он овдовел три года назад, жениться повторно не хотел, чтобы не плодить лишних наследников — после смерти Эрнана на корону претендовал принц Гедрих, и, хотя полдюжины дочерей можно в расчёт не принимать, рождение мальчика могло бы иметь дурные последствия для королевства. Или для самого мальчика. Но даже в свои сорок восемь, располнев от спокойной и сытой жизни, Ронжар привлекал женщин. Рослый, рыжебородый, голубоглазый король с едва заметной сединой не может не пользоваться успехом у любвеобильных дворянок и охочих до серебра простолюдинок.

За минувшие со смерти королевы Альберты месяцы в опочивальне короля перебывало множество жён его верноподданных. И если взгляд Ронжара падал на купчиху или смазливую супругу мастерового, то необходимости в тайне не возникало. Ну, скажите на милость, разве это позор — переспать с его величеством, хранителем мира и спокойствия державы? Вопросы, касавшиеся близкого знакомства с прекрасными пранами, а в особенности с тем из них чьи, мужья входили в Высокие Дома Унсалы, решались королём более щепетильно. Телохранители от дверей удалялись, дабы избежать слухов, а через внешний и внутренний круг охраны прана проходила под плотной вуалью.

Так что же произошло в королевских покоях?

Первый раз сердце прана Никилла ёкнуло при виде распластавшихся в коридоре тел стражников. Три человека лежали у подножья лестницы. Чёрные сюркоты с серебряным шитьём и гербом, изображавшим толстомордого кота, распахнувшего пасть с длинными клыками. У каждого перерезано горло — раны неотличимы друг от друга. Чувствовалась рука мастера.

— Почему не подняли тревогу? — Обрушился Никилл на сопровождающего сержанта. — Как подпустили?

— Не могу знать! — пожал тот плечами, растерянный и несчастный, несмотря на бравый боевой вид.

— Совсем службу завалили! За что жалование получают… — проворчал сыщик, наклоняясь над ближайшим телом.

Цепкий взгляд тут же обнаружил розоватую мелкую пыль, больше похожую на пудру на усах и щеках мёртвого стражника. Никилл потянулся потрогать пальцем, но отдёрнул руку. Если его догадка верна, то лучше держаться подальше. Пыльца королевской орхидеи с Голлоана. Снадобье редкое и стоящее больших денег. До сих пор он только читал о нём в алхимических книгах. Попав на кожу человека, она вызывала головокружение и рвоту, а угоди в рот, нос или глаза, приводила в состояние, близкое к сильному опьянению. Причём мгновенно. Применить пыльцу мог только опытный и отлично подготовленный наёмный убийца.

— Тысяча болотных демонов… — прошипел пран Никилл.

Теперь стало ясно, почему его вызвали так внезапно и бесцеремонно. Похоже, случилось худшее, что можно ожидать. И хотя надежда ещё теплилась в душе главы тайного сыска, огонёк этот напоминал свечу, зажжённую посреди ледяных пустошей к северу от Карросских гор. Он трепетал и грозил растаять без следа.

— Веди дальше!

На верху лестницы их встречали стражники со шпагами наголо. Они ёжились и озирались по сторонам, чувствуя себя неуютно. Убитые гвардейцы лежали рядком под стенкой. Должно быть, их убрали с дороги, чтобы не прыгать со ступенек через трупы. Трентий справа, кажется племянник первого министра — Жаме альт Горм из Дома Синей Лошади. Да, нехорошо как-то всё получается. И главное, один к одному.

Лейтенант Ихан альт Норт из Дома Пёстрого Кота ждал тут же. Коренастый, длиннорукий, из-под чёрного берета с алым пером свисают засаленные наполовину седые пряди — ветерану всегда было наплевать, как он выглядит. Остроконечная бородка подстрижена криво, один ус длиннее другого. Зато он один встретил прана Никилла прямым и внимательным взглядом.

— Что там? — Сыскарь мотнул головой в сторону опочивальни его величества, уже догадываясь, какой ответ услышит.

— Эх… — махнул рукой лейтенант.

— Что, так всё плохо?

— Совсем плохо. — Ихан покосился на подчинённых. — Я никого из молокососов не пускаю.

— Пойдём, посмотрим?

— Пойдём.

Уже на третьей ступеньке пран Никилл спохватился.

— А этих-то как убили?

— Стрелки в шее у каждого, — отвечал Ихан. — Похоже на колючки, только ядовитые колючки, иначе бы у них лица не синели и глаза кровью не наливались бы.

— Отравленные колючки… Как, думаешь, воткнули?

— Из трубки плюнули, скорее всего. Вплотную подойти они не дали бы, молодые, но с опытом. Метать колючку не получится — лёгкая. В арбалет тоже не зарядишь. Остаётся только трубка.

Никилл сосредоточенно смотрел под ноги, продолжая мысленно восстанавливать картину чудовищного нападения.

— А как ты думаешь, с какой скоростью колючки выплёвывать нужно, чтобы четверых гвардейцев убить, а они и тревогу поднять не успели?

— Кто умеет, тот быстро плюёт.

— Настолько быстро? Или у наёмных убийц уже в ходу многоствольные трубки? Эдакие свирели…

— Первый раз слышу, — покачал головой лейтенант.

— Я тоже. — Пран Никилл болтал со спутником не потому, что рассчитывал на толковый совет от стражника — вояка он, конечно, хоть куда, но соображалка, как и у всех отчаянных бойцов, ограничена. Просто главный сыщик Унсалы таким образом излагал свою версию событий и искал подтверждений домыслов и логических построений у себя же. Он так привык. — Знаю, что в Кевинале пытались сделать двуствольные аркебузы.

— Слышал. Они оказались слишком тяжёлыми.

— Но духовая трубка легче аркебузы, не так ли?

— А прицеливаться? Тут нужна точность.

— Да, нужна точность. И ещё какая! Значит, что получается?

— Что получается?

— Что убийц было двое.

— Тысяча демонов! — Охнул лейтенант. — И одна старая беззубая ведьма.

— Ведьмы там не было.

— Да я не об этом.

— А о чём?

— Сейчас покажу.

За разговором Никилл и не заметил, что они преодолели лестницу и казались в малых покоях перед опочивальней. Тер-веризцев здесь не оказалось. Ни живых, ни покойных. Следовательно, у Ронжара сегодня ночевала любовница из именитого Дома. Убийца знал, как правильно выбрать время и всё рассчитал. Вместо телохранителей стояли подчинённые лейтенанту альт Норту. Четверо. Со взведёнными и заряженными абалетами.

— Юбочников не было? — На всякий случай поинтересовался Никилл.

— Отпущены, — ответил Ихан.

Что ж, король сам вырыл себе могилу. Каждого человека можно подловить. Одного на жадности, другого на мотовстве. Кого-то на жестокосердии, а кого-то на излишней мягкотелости. Ронжара поймали на крючок похоти. Не его первого и не его последнего. В этом крылась некая глубокая философская сентенция, высказать которую прямо сейчас Никилл затруднялся. Да и нужно ли стараться?

Он просто толкнул двери в опочивальню.

Внутри горели свечи. Вряд ли король кувыркался с очередной любовницей при столь ярком освещении. Скорее всего, это лейтенант распорядился принести побольше огня.

Король Ронжар не сдался без боя. Да и трудно ожидать иного от прана, любившего жизнь во всех её проявлениях, отличавшегося телесной крепостью и здоровым рассудком. Балдахин на кровати был сорван и лежал в углу бесформенной грудой. На белоснежном покрывале бесстыдно распласталась женщина — последнее увлечение короля. В полном смысле слова последнее. Никто не озаботился прикрыть её наготу. Судя по ярким губам, пышной груди и золотым локонам — баронесса Одетт из Дома Чёрной Жабы. Судя по струйке крови, стекающей из уголка рта, мёртвая.

Может, и к лучшему, подумалось прану Никиллу. Дом Чёрной Жабы — один из Высоких Домов Унсалы — полностью оправдывал поговорку, в которой простолюдины упоминали его герб: «Жаба задавила». Теперь можно будет тело баронессы Одетт нарядить в шёлковое платье, валяющееся тут же, у кровати, тайно вынести из дворца и сбросить в сточную канаву, а найти — к великому удивлению и негодованию всех верноподданных унсальцев и гостей столицы — завтра утром. То есть уже сегодня утром. Это облегчит восхождение на престол наследнику Гедриху, ибо вражда с Домом Чёрной Жабы — не то, что нужно принцу в первые месяцы правления.

Король Ронжар тоже был в чём мать родила. Никилл невольно оценил взглядом его мужское достоинство и подумал, что слава его сюзерена, как великого любовника, объяснялась скорее щедрыми подарками из казны, которые он раздавал всем женщинам, которые наведывались сюда. А может, конечно, и нет. Говорят же, что размер значения не имеет… В остальном же его величество отличался телесной крепостью — он не обрюзгсгодами, хотя и обзавёлся изрядным брюшком. Спокойная и сытая жизнь. Пран Никилл себе такого позволить не мог, часто размышляя, отчего не полнеет — от постоянных волнений за судьбу отечества или от того, что редко хватает времени на размеренную трапезу? Рыжая борода короля торчала к потолку. К своим пятидесяти годам Ронжар почти не поседел. Несколько волосков на висках и, пожалуй, всё. Зато макушка и темя сверкали голой блестящей кожей. «Корона протёрла», — посмеивался его величество, но в душе страдал, уж это Никилл знал совершенно точно.

Лицо короля налилось сливовостью, между зубов выглядывал почерневший кончик прикушенного языка. Скрюченные пальцы левой руки сжимали горло, словно пытались расстегнуть тугой душащий воротник.

Яд. Никаких сомнений.

Наёмные убийцы всех стран часто использовали отравленные клинки. Им ведь платили за надёжность, а люди часто выживают после самых опасных колотых и резаных ран. Но если смочить лезвие в слизи, которую выделяет кожа красных или зелёных жаб, обитающих в Голлоане, то смерть неизбежна. Ни одному алхимику не удалось подобрать противоядие. Только у одних гадов яд быстродействующий, убивает в считанные мгновения. а у вторых заставляет помучиться стражу, а то и две. Судя по всему, королю досталась слизь красных жаб — убийца не имел права рисковать и хотел достичь успеха как можно быстрее.

— Как узнали? — спросил Никилл у лейтенанта.

— Она визжала, — Ихан кивнул на баронессу. — Мои из караулки выскочили, а тут…

— Что?

— Да стражники бродят по саду, словно бочку вина оприходовали. Шатаются, блюют, падают.

— Где?

— Да как раз под окном, которое из коридора в сад смотрит. — Офицер неопределённо махнул рукой, но и Никилл и без того догадался, о каком окне идёт речь.

— Надо глянуть. Следы…

— Да что следы? Вы сюда посмотрите.

Ихан альт Норт быстрыми шагами пересёк комнату и остановился у скомканного балдахина. В этот миг пран Никилл заметил торчащие из-под тяжёлой, расшитой золотом ткани подошвы сапог.

— Это первый, — сказал лейтенант.

Король, как истинный воин, не сдался без боя. Прану Никиллу понадобилось несколько мгновение, чтобы мысленно воссоздать полную картину. Когда убийцы ворвались в двери, а они, видимо, поддели кинжалом задвижку через щель между створками, Ронжар вскочил с постели, сорвал балдахин и швырнул в нападающих. Один из них — который был не так хорошо выучен — запутался в складках и упал. К тому времени король уже стоял на полу и запустил в скованного тканью убийцу тяжёлым карлом. Попал в голову и проломил висок, как убедился сыщик. В это время второй убийца полоснул его величество отравленным клинком. Дважды. Он даже не пытался нанести глубокую рану. Достаточно пореза, через который яд красной жабы проникнет в кровь. Эта отрава, как известно по всему миру, действует мгновенно. Ронжар начал задыхаться — спазмы трахеи. Пока длилась агония короля, убийца хладнокровно зарезал визжащую баронессу. Убедившись, что дело сделано, он вышел в коридор. Двигался быстро — на натёртых воском дубовых плашках пран Никилл разглядел смазанные следы. Бег или, скорее всего, скользящий шаг. В конце коридора находилось окно, закрытое ставнями изнутри. Распахнув их, убийца закрепил верёвку на ближайшей подставке под факел, которые во дворце уже не использовались по назначению, но сохранялись. как напоминание о прадедовских временах, славных победами и подвигами, обязательно начихались слугами до блеска. дальше тоже всё просто и понятно. Охранявшие сад стражники из наружного кольца оцепления получили в глаза облачко пыли королевской орхидеи. Добивать их наёмник не стал — слишком торопился, да и не представляли ослеплённые, корчащиеся от рвотных позывов солдаты ни малейшей угрозы.

— Что ж… — задумчиво проговорил пран Никилл. — Король умер — да здравствует король! Не хотелось бы мне произносить эти слова, но рано или поздно всё рано пришлось бы.

Лейтенант Ихан сочувственно вздохнул, но промолчал из врождённого благоразумия. Умного он всё равно ничгео не ск4азал бы, а не вовремя услышанная глупость порой доводила главного сыщика Унсалы до бешенства.

— Прикажи послать за праном Жедаром альт Гормом, — распорядился Никилл. — пусть скажут, что я зову, но не говорят зачем. Кто во дворце знает, что короля убили?

— Кроме вас и меня, три человека. Мои. Сержант и два рядовых. Эти не проболтаются.

— Хорошо. Пусть помолчат хотя бы стражу. А там всё равно придётся объявлять.

— Ясно.

— Да… Кроме первого министра, пошли ещё за архиепископом Вилльёмом. Куда мы без духовного лица?

— А духовник его величества, брат Юрбан?

— А зачем он нам нужен? При жизни переживал бы за короля, от прелюбодеяний отговаривал бы. Глядишь, его величество не сегодня смерть нашёл… — Вдруг он вспомнил, что не все следы замёл. — Твои люди надёжные?

— В огонь и в воду, пран Никилл!

— Тогда прикажи им баронессу Одетту облачить в её же платье, плащ. Все драгоценности пусть найдут — вдруг серьга где завалилась за подушку. И упаси их Вседержитель, хоть ниточку прикарманить.

— Будет исполнено. Если, вдруг, не справятся, — свёл брови лейтенант, —своей рукой головы скручу.

— Это в их интересах. Моё наказание будет гораздо жёстче.

— Разрешите выполнять?

— Иди!

Глянув вслед сбегающему по лестнице Ихану альт Норту, главный сыщик вздохнул и вернулся в опочивальню. Браккарский след… Его ещё надо отыскать, чтобы представить королевскому совету убедительные доказательства. А там пусть решают — объявлять войну или нет. Ни одна держава не может снести подобную пощёчину, но и связываться с островным королевством, не заручившись поддержкой хотя бы Трагеры, по меньшей мере, опрометчиво.

Освобождённый от парчового плена убийца показался вначале подростком. Мелкий и щуплый, тонкие пальцы, миловидные черты лица. Несколько мгновений потребовалось, чтобы понять — перед ним коротко подстриженная женщина. Тёмные волосы и загорелая кожа выдавали не браккарское происхождение. Скорее, Кевинал или Вирулия. Впрочем, ничего удивительного. Так проще затеряться в толпе и проникнуть во дворец короля, известного неприязнью к островитянам. Как и следовало ожидать, одевалась убийца в ливрею прислуги — чёрный с серебром наряд, застёгнутый «под горло».

Но должна же быть какая-то зацепка?

Любой преступник делает ошибки.

Пран Никилл неторопливо осматривал труп.

Стриженная не была главной в связке убийц, она просто помогала. Вот, кстати, заткнутая за пояс трубка, из которой так удобно выплёвывать отравленные стрелки… Вот кинжал в ножнах, который лучше не брать голыми руками — клинок наверняка смазан ядом. Маленькая кожаная сумочка на боку. Её содержимое лучше изучить в кабинете, приняв меры предосторожности. Хотя бы перчатки и повязка, закрывающая рот и нос.

Осторожно ступая, вошли стражники, присланные лейтенантом альт Нортом. Поминая болотных демонов принялись облачать мёртвую баронессу. Их можно понять. Любой отдал бы полжизни, чтобы прикоснуться к живой и раздетой Одетте, но засовывать начавшие коченеть руки покойницы в узкое платье — то ещё удовольствие.

Что же ещё может быть?

Вытащив из ножен, пристёгнутых к бедру, широкий нож, пран Никилл неторопливо разрезал одежду убийцы, отбросил в сторону куски чёрной ткани. Да, с баронессой никакого сравнения. Не зря с первого взгляда он принял её за мальчика. Но сейчас сыщика интересовали отнюдь не прелести распростёртого перед ним тела. Гильдии убийц имеют тайные знаки. И вовсе не для облегчения работы сыщиков. Просто, в отличие от гильдий красильщиков или, скажем, краснодеревщиков, убийцы связывали вступающих в их тесный круг определёнными клятвами, освободить от которых могла только смерть. Известны случаи, когда решившие «завязать» с преступным прошлым и удалиться на покой убийцы срезали эти знаки вместе с изрядным куском кожи. Лишь единицы, подлинные мастера своего дела, которые не боялись никого и ничего, могли позволить себе напевать на закон и отказаться от татуировки.

Отметина вскоре нашлась.

Восьмиконечный крест с загнутыми посолонь концами каждой перекладины, заключённый в круг, выполненный в виде замкнутой цепи. Знак скрывался в подмышечной впадине и зарос волосами. Хорошо, что не между ягодиц…

Никилл задумчиво потёр подбородок.

Гильдия убийц Аркайла.

Вот тебе и браккарский след.

Всем известно, что отношения между Ронжаром и наследниками герцога Лазаля не складывались. Гворр смотел в сторону Браккары ещё в бытность свою наследником престола. Мариза, кажется, не далеко ушла от покойного батюшки.

Теперь поди узнай, кто прислал убийцу. Король Ак-Орр тер Шейл или Мариза альт Ставос, занимающая трон Аркайла? И надо ли извещать о находке королевский совет? Может, шепнуть на ухо первому министру или архиепископу, которые вот-вот появятся здесь? К чему может привести известие о том, что король Ронжар из Дома Серебряного Саблезуба приял смерть от руки аркайлца?

Конечно, разумный правитель никогда не подошлёт убийцу, в котором любой сыщик без труда опознает его подданного, но по слухам герцогиня Мариза отличается красотой, а вовсе не умом. Хорошо бы списаться с Вьенцо альт Дедеризом — главным сыщиком Трагеры. Любопытно, у покушавшегося на адмирала Жильона нашли знаки, определяющие его принадлежность к какой-либо гильдии, или он действовал по собственной инициативе?

В любом случае Унсала оказалась на пороге новой войны. Вот только с кем?