Импровиз. Одиночество менестреля

Эпилог Ч. 2

— Ну, и замечательно. Так вот. Капитан Жерон альт Деррен пишет мне письма. Эта добрая традиция сложилась у нас давно, с тех самых пор, как некий менестрель позорно сбежал, оставив в палатке запас сорочек, исподнее бельё и жалование за два месяца.

— Я думал, тебе могут пригодиться деньги. Хотя бы на первое время.

— Вот ещё! — фыркнула она, словно рассерженная кошка. — Когда я нуждалась в деньгах последний раз?

— Я знаю, что ты — независимая женщина, и гордишься этим. Но мне хотелось оставить хоть какую-то добрую память.

— Ишь, ты, добренький какой. Исчезает в неизвестном направлении, а потом рассказывает, что хотел, мол, добрую память оставить.

— Прости, Ита, — вздохнул менестрель. — Так получилось.

— А у тебя всегда так получается. От своей зеленоглазой девчонки ты тоже сбежал из-за того, что побоялся утратить свободу? — Танцовщица вновь пригубила вина.

— Во-первых, она не девчонка, — устало пояснил Ланс. — Называй её, пожалуйста, Реналлой…

— Скажи, какие мы нежные! Решил в благородство поиграть?

— Старался не прекращать последние лет сорок.

— Ладно, — неожиданно согласилась Ита. — Пусть будет Реналла. А что — во-вторых?

— А во-вторых, я сбежал потому, что меня хотели арестовать.

— Подумаешь! Герцог Лазаль отпустил бы тебя! Ну, возможно, пожурил бы.

— А вот не уверен. Правда, честно признаюсь, тогда я об этом не думал. Коэл указал на потайную дверь — я побежал. Регнар подвёл коня…

— Ты поскакал. Верно?

— Угадала!

— Как хочешь, альт Грегор, но сейчас ты признался, что твои друзья вертели тобой, как собака хвостом.

— Какое некрасивое сравнение…

— Так я — женщина простая, благородным манерам не обученная. Говорю, как есть.

— И, похоже, ты права. — Теперь настал черёд Ланса соглашаться. — Сам об этом думал неоднократно.

— Вот видишь. Мысли у нас с тобой сходятся. Открывай вторую бутылку.

— Если бы я не знал тебя достаточно хорошо, — усмехнулся менестрель, — то подумал бы, что ты намерена подпить меня и соблазнить.

— Очень нужно! Ты же слышал, что мне пишет письма пран Жерон альт Деррен. И я отвечаю ему по мере возможности.

— Он уже объяснился? — Ланса распирало веселье. Он представил, как суровый одноглазый капитан наёмников, железной волей удерживающий в подчинении Роту Стальных Котов, немеет и заикается, словно безусый юнец, пытаясь предложить Ите руку и сердце. — Письменно или устно?

— Пока нет, но дело к тому идёт. В последнем письме он рассказывал, что подписал очень выгодный контракт в южном Аркайле с неким праном из Дома Бронзовой Черепахи. По окончании его он намерен передать командование Ротой одному из лейтенантов — кажется, Марцелю альт Родеру — и удалиться в своё имение. Хочет разводить виноград. Думаю, в следующем письме он будет сокрушаться, что в его замке нет хозяйки.

— Согласишься?

— Не знаю. Но скорее да, чем нет. Танцевать мне всё тяжелее — никто из нас не молодеет с годами.

— Говоришь, как старушка, а ведь тебе всего лишь… Тридцать? Или тридцать один?

— Двадцать девять! Но всё равно о танцах пора забывать. Не могу же я всю жизнь прыгать по помосту и стучать каблуками?

— На свадьбу пригласишь?

— Сплюнь. Мне ещё никто не делал предложения.

— Да не переживай! — Ланс поднял кружку. — За тебя!

Какое счастье, что Ита не держит зла! Наверное, это и называется «остаться друзьями». До сих пор менестрель думал, что расхожее выражение — выдумки. Оказывается, нет. За это не грех и ещё выпить. Правда, бурдильонское надо смаковать, перекатывать на языке, а не глотать по полкружки за раз. Ничего… Будет время, будет вино и собеседники, можно будет и насладиться тонким ароматом и вкусом.

Ланс быстро допил вино. Открыл вторую бутылку.

— А скажи мне, — задумчиво проговорил он, разливая розовый, пахнущий мёдом и розами, напиток, — не упоминал ли капитан Жерон имя этого прана из Дома Бронзовой Черепахи?

— Упоминал, но я не помню точно… — отмахнулась Ита. — То ли Клеон, то ли Клеан…

— Клеан альт Баррас из Дома Бирюзовой Черепахи?

— Каждется, да.

— Так вот оно что! — Менестрель едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу. Недостойно как-то благородного прана. Хотя Ита и не такое видала, но всё-таки — лучше потерпеть. — Так капитан Жерон сейчас на юге Аркайла!

— По-моему, это и так было понятно… — покачала головой она. — Что тут непонятного может быть?

— Прости. Это я, должно быть, стал плохо соображать с этими менестрелями трагерскими. Кому хочешь мозги заморочат.

— Ну, конечно, теперь тебе трагерские менестрели виноваты…

— Ладно, пусть не они. Не в том дело. Я только сейчас понял, — Ланс мучительно подбирал слова, — мои друзья из Роты сражаются против армии законного правителя моей державы. Именно поэтому Аркайл вынужден отказаться от союза с Трагерой перед лицом браккарского вторжения на материк. Вот что я должен предпринять?

— А почему ты должен что-то предпринимать? — искренне удивилась Ита.

— Аркайл — моя держава. Его правители не всегда были ко мне справедливы, но это же не повод для предательства родины?

— А разве ты предаёшь Аркайл?

— Вообще-то я угодил в странное положение, из которого не знаю, как и выкарабкаться. Аркайл, скорее всего, поддержит Браккару, если ты ничего не напутала. Браккара воюет с Трагерой. Я служу Трагере. Следовательно я выступаю против Аркайла… Где ошибка в моих рассуждениях?

— Ошибка в том, что не Аркайл собирается поддержать Браккару в этой войне, а герцогиня Мариза, захватившая власть путём дворцового переворота. И, вполне возможно, поддержит она островитян только на словах, поскольку связана войной на юге…

— Которую развязали мои друзья из Роты Стальных Котов.

— Как бы не так! Войну развязали две правительницы. Кларина и Мариза. Одна незаконно захватила престол, а вторая не успела, но очень хочет. А глупые праны, ищущие славы и приключений, умирают ни что.

— Вообще-то я хотел, когда отбросим врага от Эр-Трагера, отправиться на родину и сражаться. Я не хочу, чтобы мою державу разорвали на куски и присоединили один к Кевиналу, второй к Унсале…

— Да поезжай! — махнула рукой Ита. — Только прежде чем, сломя голову, бросаться в войну, определись на месте — кто прав, кто виноват.

— Кларина — заговорщица!

— А Мариза свергла брата, которого короновали вполне законно.

— Айден — слабоумный и не может править.

— Если так рассуждать, то половину правителей нашем мире следовало лишить престола. А им приносят присягу и вассальную клятву, в их честь сочиняют оды и ноктюрны. С их именем на устах погибают восторженные бойцы.

— Мариза коронована согласно старинному обычаю, в храме. Следовательно, её власть признана церковью. Если святые отцы согласились с переворотом в Аркайле, то почему я должен оспаривать?

— Удобно. Ничего не скажешь, — покачала головой Ита. — А ты не допускаешь мысли, что кто-то мог не согласиться с желанием Маризы и волей церковных иерархов?

— Не допускаю.

— Не узнаю Ланса альт Грегора! Ты же всегда был бунтарём!

— Был. В молодости. Может, хватит бунтовать?

— А может, есть смысл отправиться в Аркайл и разобраться на месте? Пока что ты пользуешься лишь домыслами и слухами.

— Но ведь и ты пользуешься теми сведениями, которые тебе присылает в письмах капитан Жерон.

— Но я и не делаю далекоидущих выводов о том, кто виноват, а кто прав в споре на юге Аркайла.

— Возможно, потому, что это не твоя родина?

— И именно поэтому чувства не затмевают мне разум. Впрочем, ты — взрослый пран с богатым жизненным опытом.

— Это так. И мой жизненный опыт подсказывает, что мне придётся воевать против моих же друзей. Разумеется, после того, как исполню до конца свою клятву адмиралу Жильону.

— Это твоё право…

В двери постучали. Вошёл слуга с подносом.

— Молодой барашек, запечённый с земляными яблоками, пран Ланс, — проговорил он. В гостинице к заселившимся менестрелям относились с удивительной почтительностью. Ещё бы! Столько знаменитостей собрались под одной крышей! А кроме всего прочего, за их проживание платили из казны, и весьма щедро. Альт Грегор готов был биться об заклад, что хозяин «Гнева Святого Ягена» молится своему суровому покровителю утром и вечером, чтобы защитники Эр-Трагера прожили у него как можно дольше. — Блинчики с корочкой, как вы любите, и слоёные пирожки с солёным сыром.

— И правда, всё как я люблю! Спасибо, приятель! — Ланс сунул пальцы в кошелёк, выудил медную монету.

— Что вы⁈ Не надо! — замахал руками слуга.

— Бери, бери… Заслужил.

— Спасибо, пран Ланс. — Трагерец несколько раз поклонился, пряча медяк. — Когда тарелки забрать?

— Утром заберёшь, — отмахнулся менестрель.

Слуга, пятясь задом и кланяясь, покинул комнату.

— Ладно! Ужинай, — улыбнулась Ита. — Не буду отвлекать. Вино оставь себе.

— Тут многовато для одного. Не хочешь помочь?

— Во-первых, я не ем земляных яблок…

— Худеешь?

— Просто стараюсь не разжиреть.

— Достойно уважения. А что во-вторых?

— А это теперь не важно. Ты совсем меня заболтал.

— Я?

— А кто же ещё? В этой комнате только мы с тобой, альт Грегор. Я совсем забыла, зачем пришла.

— Я думал, ты пришла выпить вина и поговорить по душам.

— Ну, это тоже. Но всё-таки я шла к тебе не за этим.

— Ты меня пугаешь.

— Не верю. Альт Грегор ничего не боится. Ну, кроме серьёзных и узаконенных отношений с женщиной, конечно.

— Потому и пугаешь.

— Спокойно, менестрель! Твоя верность зеленоглазой Реналле не подвергнется угрозе. По крайней мере, с моей стороны.

— Ита, — вздохнул Ланс. — Хватит уже меня мучить. Выкладывай, что у тебя там.

Зная, что его бывшая любовница не прочь шутить и может подтрунивать сколь угодно долго, но когда доходит до дела, то становится хваткой и внимательной, как купец, заключающий сделку на несколько тысяч «лошадок».

— Держи! — танцовщица извлекла из корзинки целую пачку листков. Очевидно, они так и лежали на дне, придавленные бутылками с бурдильонским. — Это тебе привет от твоих друзей-менестрелей. Капитан Васко альт Мантисс просил передать. Ему он без надобности. А тебе, возможно, пригодятся.

Лансу ничего не оставалось, как принять кое-как сложенные бумажные и пергаментные листки, исписанные разного цвета чернилами и разными почерками.

— Что это? Зачем это мне?

— Это доносы и кляузы твоих друзей-менестрелей. Да, тех самых людей, с которыми ты так стремишься плечом к плечу встречать браккарскую армаду.

— Доносы на кого?

— Ты всегда такой непонятливый или только ближе к вечеру?

— Ита, я догадываюсь, но хотел бы узнать точно.

— Хорошо, альт Грегор. Если тебе лень прочитать хотя бы парочку первых писем, я скажу — доносы на тебя.

— Вот как⁈

— Именно так! — Ита кивнула так сильно, что серьги размашисто закачались подобно кадилу в руках церковного служки. — А сейчас — до свидания! Не говорю «спокойной ночи», поскольку тебе будет не до отдыха теперь. Желаю развлечься и выучить хотя бы несколько уроков, которые жизнь не устаёт тебе преподносить. — Развернулась лёгким танцевальным движением, как могла только она, и выпорхнула за порог, не дав Лансу возможности ни поблагодарить, ни толком попрощаться.

Он остался с пачкой записок в руках. Горела, потрескивая, свеча. Печёная баранина пахла просто восхитительно, напоминая о том, что не меньше трёх страж у менестреля и макового зёрнышка во рту не было. В конце концов, оставалось ещё бурдильонское. Не много, но Ланс и не собирался напиваться допьяна. Маслины, сыр, блинчики… Подумав, он отложил доносы и хорошенько приналёг на ужин, пока тот не остыл. Недоброжелателей у великого менестреля всегда было много и будет много. Неужели, из-за них ложиться спать натощак?

Отодвинув опустевшую тарелку, Ланс взял в правую руку кружку с вином, а левой принялся перекладывать листочки разного вида и разной степени помятости. Перечень высокопоставленных придворных Трагеры, к которым взывали пока неизвестные кляузники, поражал широтой и разнообразием. Тут тебе и первый министр двора — Луиш альт Фуртаду из Дома Полосатой Камбалы, и нынешний регент при малолетнем великом князе Жерал альт Кунья — архиепископ Эр-Трагерский и окрестностей, и адмирал Энеко альт Юстебан из Дома Белой Ласточки, которого Ланс увидал впервые лет двадцать назад и при этом трагерец был старым и дряхлым, словно собирался вот-вот умереть, и главнокомандующий сухопутными войсками — Пако альт Гуирез, к ведомству которого ни менестрель, ни его подчинённые не имели никакого отношения, поскольку подчинялись напрямую военному коменданту Эр-Трагера, и, конечно же, адмирал Жильон альт Рамирез. Ну, разве мыслимо жаловаться на Ланса альт Грегора и забыть при этом их давнее знакомство с праном Жильоном! Несколько писем предназначались главе тайного сыска Трагеры — Вьенцо альт Дедеризу. Менестрель его не знал, пользуясь слухами, но в них пожилой пран сильно отличался от Гвена альт Раста из Аркайла. Поговаривлали, что он не гнушается мзды, может отправить за решётку невиновного и очень любит получать признательные показания от арестантов при помощи дыбы, «лоддского сапожка» или иголок, загоняемых под ногти.

Удовлетворив первое любопытство, альт Грегор ознакомился с содержимым первых строк доносов, медленно читая слово за словом, будто пригубляя дорогое вино. Кстати, о бурдильонском он тоже не забывал, отпивая на этот раз нетороплив и по чуть-чуть. Что же вменялось ему в вину недоброжелателями? О! Тут их воображение разыгралось в полной мере. Содействие айа-багаанской, браккарской, кевинальской, аркайлской — куда же без неё? — разведкам. Продажа государственных секретов Трагеры и её же военных тайн… Любопытно, откуда здесь взялись тайны? Военная наука Трагеры, по мнению знатоков, прочно удерживало последнее место среди всех держав северного материка по стремлению к новому и необычному. Взятки, пьянство, разврат… Это записки Ланс отложил в сторону с некоторой долей уважения. Это, если подумать, вовсе не кляузы, а признание былых заслуг. Не хватало обвинений в паре-тройке дуэлей… Ан, нет! Об этом тоже не забыл. Оказывается, не далее, как пять дней назад менестрель дал пощёчину благородному прану, приехавшему с западной границы, и после заколол его на пустыре у монастыря Святой Сонны. У женского монастыря! Это добавляло приключению особую пикантность. Ланс с интересом дочитал донос до конца, ожидая, что в последних строчках будет описана безобразнейшая пьянка и ночь разврата в этом же монастыре. Не дождался и глянул на подпись. Руй альт Сомаро.

Руй адьт Сомаро!

Серый, бледный, незаметный в толпе менестрель со скрипкой и свирелью. Правда, мастер клинка, по утверждению знавших его раньше. Лансу не довелось проверить — врут или говорят правду? Вот чем он ему насолил? Что сделал такого, что трагерец решил писать заведомую ложь, желая очернить приезжую знаменитость? Неужели, обычная зависть?

Интересно, кто ещё подписывал доносы? Кто решил избавиться от Ланса альт Грегора чужими руками, упрятать его за решётку или добиться высылки из великого княжества?

Среди сочинителей небылиц отметились и непревзойдённый Эрике альт Дако, ещё сегодня утром улыбавшийся и заискивающе заглядывающий в глаза, и Пепе альт Виньо из дома Синей Летяги… Ну, этого хотя бы можно понять — запрет на пьянство жестоко ударил по обладателю треснувшей цистры и трёх пастушеских дудок, каждая в две с половиной октавы. Не так, нет, не так представлял он подготовку к грандиозному сражению с Браккарой. Пепе страдал и маялся, словно каторжник в каменоломнях, и от безысходности мог пойти на какую угодно подлость.

А Лобо альт Эскобан? Или простак Пирелло — выходец из виноградарей и пастухов?

В глаза они боготворили Ланса, не уставали петь ему хвалу и советовались по каждой мелочи, порой надоедая сильнее, чем жареная рыба в айа-багаанский харчевнях. Менестрели соперничали между собой — кого чаще похвалит альт Грегор, с кем лишний раз перекинется словом, кому улыбнётся. Значит, выходит, всё это время они притворялись, а сами прятали за пазухой хороший такой камень, с острыми краями и сколам?

А кривоногий Лаго альт Браццо? Ах ты, старая рухлядь! Уговаривал альт Грегора взять его в свой отряд, убеждал, что сражаться за родимый край для него — долг, а погибнуть за Трагеру — честь! Долго рассказывал, что счастлив оказаться в одном строю с другими менестрелями, где все они как один и в едином порыве. А сам накропал полсотни корявых строчек на мятом пергаментном листе, где приписал Лансу шпионаж в пользу Браккарской короны. С огромным количеством ошибок, следует заметить. Зато с адресатом не опростоволосился — отправил донос прямиком в тайную канцелярию Вьенцо альт Дедериза.

Имена трёх менестрелей, тоже приложивших руку к очернению и клевете, Лансу ничего не сказали. Браз альт Коста, Матти альт Нурилло и Жоан альт Сирел. Кто такие? Возможно, из отряда Регнара. Ну, и писали бы на своего командира или в Северном форте всё тихо и спокойно? Нет, почему-то поперёк горла, как рыбья кость, стал им именно Ланс.

Из команды альт Грегора в кляузах не отметились только двое.

Ридо альт Сантош и Уго альт Тардин.

Завитый красавчик и ленивый толстяк.

Впрочем, последний мог остаться в стороне не из преданности знаменитому менестрелю, а исключительно из-за неповоротливости. Он и так порой отставал от остальных. Только подумает, приготовится, а другие уже закончили работу. Зато Ридо альт Сантош, похоже, не лгал. Он — единственный, кто не видит в альт Грегоре врага. К остальным лучше не поворачиваться спиной.

Первым побуждением Ланса было скомкать доносы и сжечь их прямо на блюде из-под баранины. Но он сдержался и решил сохранить листки на память. Опять же, любопытно будет разговаривать завтра с менестрелями во время очередных упражнений на батарее форта, слушать их неприкрытую лесть и славословия, а потом вечерком за ужином перечитать: «порочил светлое имя великого князя», «богохульствовал и предавался разнузданному чревоугодию в великий праздник», «принял мзду от мастера Хорхето из гильдии злато кузнецов» и тому подобное. Почему златокузнецов? Почему не от цеховиков красильщиков кож? Отношение к обеим гильдиям ремесленников у Ланса было приблизительно одинаковое… То есть, наплевательское.

С этими мыслями менестрель отправился спать.