Нейронафт

Эпизод 5. Первый уровень

Раздаётся тихий шелест. Затем щелчок. Створки прибывшего лифта открываются, и мы в него входим.

На вид, он, вполне обычный — человек на восемь, как грузовой в многоэтажках с зеркалом, стальными стенами, цифровой панелью управления и табло с номером этажа.

Сначала на нем загорается цифра ноль, как я понимаю — это там, где мы сейчас находимся. Затем Мадам нажимает на нужный нам этаж, что-то я не заметил на какой. Створки закрываются и лифт медленно и плавно идет вниз.

Сначала на табло загорается минус один, потом минус два, минус три.

Как я и думал, под нами расположено несколько скрытых этажей. Прям, как в кино, про злобную корпорацию, которая занимается нелегальными экспериментами.

Мое волнение нарастает. А еще я думаю про то, что я не подписал ничего кроме соглашения о неразглашении информации. Ни контракта, ни договора. Разве так устраиваются на работу? Плакали мои бабки!

Мадам словно читает мои мысли и говорит мне:

— Если ты переживаешь, не кинем ли мы тебя, то советую зайти в приложение своего банка и проверить свой счет.

Едва она это произнесла, как на моём смартфоне срабатывает вибро-оповещение и раздаётся мелодичная трель.

Я достаю из кармана мобильник. Смотрю на экран и вижу, что на мой счет поступила круглая сумма. Ровно половина о того, что мне написала блондинка на бумаге.

— Это — только первая половина, — поясняет мне Мадам, — остальное после того, как ты пройдёшь первый уровень.

«Первый уровень? — думаю я. — Это что еще за фигня?»

— Приехали, — говорит мне блондинка, и лифт замирает на отметке минус десятый этаж.

«Неужели мы ушли вниз на такую глубину? — удивляюсь я. — Что это вообще за место такое?»

И снова Мадам мне отвечает, будто прочитав мои мысли:

— Это — бывший военный объект с многоуровневым бомбоубежищем. Заброшка. В своё время мы его выкупили и переделали под свои нужды.

— А чем вы вообще занимаетесь? — спрашиваю я.

— Сейчас ты сам все увидишь, — отвечает мне блондинка и нажимает на кнопку разблокировки створок лифта.

Они открываются, и я оказываюсь перед длинным коридором, выкрашенным в серый цвет и похожим на коридор, какой обычно бывает на секретных военных объектах.

Наверху висят светодиодные лампы. По стенам прокинуты толстенные электрические кабели с трубопроводами, а где-то вдалеке раздается равномерное гудение, как от мощного источника электроэнергии.

Здесь внизу уже не так шикарно, как наверху. Чувствуется влияние армейского прошлого, хотя и видно, что здесь был сделан масштабный ремонт.

Мне в лицо ударяет характерный запах подземелья, который не в силах убрать даже мощная вентиляция.

— Нам — туда, — блондинка легко подталкивает меня вперед, а моё воображение уже рисует жуткие картины. Типа меня сейчас отведут в операционную, где меня разберут на органы, выпотрошат и пересадят мое сердце или печень, какому-нибудь престарелому богатею.

А я ведь даже никому не рассказал, куда я поехал, и где меня искать в случае моего исчезновения. У меня даже ножа с собой нет! Вся надежда только на кулаки и мою физическую силу.

«Ну да, — накручиваю я сам себя, — всё сходится. Компании были нужны сравнительно молодые и здоровые, а перед зданием стоят шикарные авто. Точняк!»

Мои мысли, видимо, отразились у меня на лице, потому что Мадам, чуть усмехнувшись, мне говорит:

— Я знаю, о чем ты сейчас подумал. Не ссы! Это — совсем другое. Нам нахрен не нужно заниматься черной трансплантологией если есть вещи, которые стоят на порядок больше!

— Что именно? — спрашиваю я, и выхожу из лифта.

— Тебе обо всем расскажет наш Профессор, — блондинка технично уходит от прямого ответа. — А, чтобы ты не думал, что тебя заманили в ловушку, можешь отсюда сваливать. Вот лифт. Выход, ты знаешь где. Часть денег у тебя на счету. Можешь оставить их себе. А откроешь рот, и будешь болтать, где ты был и что видел, пожалеешь!

Мадам делает шаг в сторону и с вызовом смотрит мне в глаза.

— Пошли уже! — я делаю несколько шагов по коридору, — Я не привык отступать.

— То-то же! — блондинка мне искусственно улыбается, и мы вместе идём вперед, хотя у меня по загривку бежит холодок, а внутренний голос едва ли не орет в ухо: «Беи отсюда, сука, беги!»

Я посылаю его нахрен и, метров через двадцать, я оказываюсь перед стальными дверьми с кодовым замком.

Мадам прикладывает большой палец к сканеру отпечатка, затем набирает код на цифровой мини-клавиатуре.

Радуется щелчок и дверь уходит вверх, совсем, как в кино.

Мы заходим с блондинкой внутрь, и я сразу же отмечаю разительное отличие от того, что было в коридоре.

Помещение с белыми стенами похоже на медицинскую лабораторию из фантастических фильмов и залито ослепительно белым светом, будто льющимся прямо с потолка.

Здесь пахнет озоном и стерильностью. Длинные столы и всё пространство вдоль стен заставлено непонятным мне оборудованием и приборами с мигающими лампами, дисплеями и кучей проводов.

Есть цифровой микроскоп, куча экранов, сканер, рентгеновский аппарат, как в больнице, передвижная каталка и три койки, как в отделении интенсивной терапии или реанимации, отделённые друг от друга пластиковыми ширмами.

Знаете, такие высокотехнологичные койки, с электроприводами спинок, поручнями и подставками для приема пищи.

Они застелены белоснежными простынями. У каждой из них стоит капельница, кислородный аппарат с маской, а у изголовья находится монитор для контроля жизнедеятельности пациента и всякие медицинские приблуды.

«Чем же они здесь реально занимаются?» — думаю я.

Признаюсь честно, у меня иссякли варианты.

Едва мы сюда вошли с Мадам, на нас сразу же обращает внимание три человека. Девушка лет двадцати пяти в белом халате. У неё на голове шапочка, как у медсестры, а лицо скрыто маской, поэтому её внешность мне не разобрать, но фигура у неё, что надо.

Еще один мужик лет под сорок. Тоже в белом халате, но уже без маски, лысый, с неприятным крысиным лицом. Он смотрит за показаниями на одном из мониторов, а чуть дальше находится пожилой мужчина. Высокий, худой, с седыми волосами, зачесанными назад, небольшой аккуратной бородой, как это бывает среди учёных, и в очках. По виду — вылитый главный врач из фильмов про больницы и госпитали.

Он стоит у затонированного стекла, которое тянется вдоль противоположной от меня стены, а рядом находится гермодверь, видимо, ведущая в соседнее помещение.

Девушка и мужик, кинув на меня короткие взгляды, сразу же переключаются на свою работу. Они смотрят в мониторы, а перед каждым из них на столе, кроме клавиатур и мышек, находится, что-то похожее на пульт управления из центра космических исследований.

Седовласый сразу же проходит к нам, и протягивает мне руку. Я её пожимаю, отметив про себя, что, несмотря на его годы, рукопожатие у него крепкое, а ладонь сухая с жилистыми пальцами.

— Профессор, — обращается к нему Мадам, — как мы с вами и договаривались, я привела к вам нового тестировщика. Я его ещё не ввела в курс дела, поэтому, надеюсь на вас.

— Олег, говорю я, глядя в глаза ученого. Они у него небесного цвета, живые, с хитрецой, но без снобства.

— Для вас я останусь Профессором, — говорит мне старик, — так будет проще и мне и вам, молодой человек.

Он разговаривает со мной, как со студентом старших курсов, при этом негромко, заставляя к себе прислушиваться.

Голос у него низкий, с хрипотцой, и я совсем не чувствую от него угрозы.

Я решаю сразу взять быка за рога и говорю ему:

— Я бы хотел узнать, чем мне придётся здесь заниматься?

Профессор мне улыбается р отвечает:

— Пройдемте! — он подводит меня к чёрному стеклу. Пристально смотрит сквозь него на то, что находится с той стороны, будто там спрятан монстр.

— Я вас оставляю, — внезапно говорит Мадам, — если я буду нужна, держим контакт по видеосвязи, — и она направляется к выходу из лаборатории.

Профессор ей кивает и продолжает:

— Вы Олег, в некотором роде, станете исследователем. Типа космонавта, только исследующего не внешний, а внутренний мир.

— Чего? — переспрашиваю я.

— Мне вам будет проще показать, чем рассказывать, — быстро говорит мне Профессор, и он нажимает на красную кнопку на стене.

Стекло быстро светлеет. Я видел такие приблуды на дорогих авто — электро-тонировка. За стеклом оказывается ещё одно помещение, меньше, чем то, в котором мы сейчас находимся, залитое неяркой светодиодной подсветкой мертвенно-бледного цвета. Со стенами, обшитыми фактурными звукопоглощающими панелями, напоминающими кожу мифического существа.

Потолок чёрен до такой степени, что кажется сгоревшим до угля, и он, как мне кажется, как бы уходит в бесконечность

Вдоль правой и левой стен стоят электротехнические шкафы, или оборудование очень на них похожее со светящими табло и рубильниками, как у источника очень высокого напряжения.

По полу змеятся толстенные силовые кабели, которые тонут в клубах беловатого дыма, который стелется прямо по полу. Видимо, работает охлаждение.

Но все это меркнет по сравнению с тем, что я вижу посередине этого помещения, и, к чему подключены эти кабели.

Сейчас я вам опишу ЭТО!

Представьте себе высокотехнологичную капсулу, похожую на стальной гроб, поставленный вертикально, и высотой метра в три.

Этот гроб обвит проводами в гофротрубах, отчего кажется, что его оплетают кишки или внутренности.

В нём есть смотровое оконце в виде мальтийского креста, которое изнутри затянуто инеем.

В основании этого огромного гроба находятся еще три, поменьше, уложенные горизонтально и напоминающие футуристические ванны с прозрачными крышками, откуда мерцает синеватое свечение.

Эти ванны (я буду называть их именно так, чтобы вам было более понятно, что я сейчас вижу) тремя равносторонними лучами отходят от вертикального гроба, и вся эта конструкция стоит на чёрном гранитном подиуме с тремя ступенями с каждой стороны.

Три плюс три и плюс один. Получается — семь. Мистическая цифра! И как тут не поверить в нумерологию?

Ванны и гроб связаны друг с другом толстенными жилистыми проводами, похожими на пуповины, и силовыми кабелями.

В изголовье каждой ванны находится по два пятидесятилитровых баллона с вентилями. Типа газовых, или кислородных, со знаком черепа с костями и маркировкой биологической опасности.

Эта установка напоминает мне нечто живое и, одновременно, механическое, как изваяние сумасшедшего скульптора.

От всего это у меня мурашки бегут по спине, будто я увидел нечто, что выходит за пределы человеческого разума. Абсолютное безумие.

Представьте себе криокамеры из фильма «Чужой», выполненные в инфернальной эстетике космического корабля из «Сквозь горизонт».

Представили? Теперь вы понимаете, что ощущаю я — смешанные чувства, точно ты прикоснулся, к чему-то запретному, о чём можно только мечтать и, способное тебя убить.

— Вы там, что, держите ксеноморфа? — спрашиваю я у Профессора, как бы в шутку, хотя в ней и есть доля правды.

Он совершенно не удивляется моей реакции и отвечает:

— Нет, конечно. Это — фазовый нейро-перемещатель сознания — нейроскоп, но мы, между собой, называем эту установку НЕ.Р. В. — нейро-ретранслятор вирала.

Я уже нихрена не понимаю!

Какой еще перемещатель? Какого сознания? Что за долбанный вирал и нейроскоп?

Профессор, явно уловив моё состояние, поясняет:

— Я объясню вам проще, с помощью этой установки мы можем переместить сознание одного человека в сознание другого.

— Нафига? — удивляюсь я.

— Исследование мозга, — добавляет Профессор, — чтобы лечить нейродегенеративные болезни у пожилых людей, да, и не только у пожилых. Разное. Болезнь Альцгеймера, деменция, шизофрения. Слышали?

Я киваю.

— Вы только представьте себе, — Профессор включает ученого на полную катушку, — человек медленно угасает, перестает узнавать родных, не может себя обслуживать, выпадает из общества. Мы же хотим найти способ лечения этих заболеваний. Так сказать, докопаться до сути, заглянув в мозг изнутри.

— И… — я стараюсь переварить услышанное, — вы перемещаете сознание одного человека в голову другого? Что-то я не догоняю, как это может помочь старикам или чокнутым?

Профессор смотрит на меня, как будто я сморозил чушь, и добавляет:

— Мы заходим в мозг с чёрного входа, а не ломимся в него в лобовую или вообще, тычемся вслепую.

— И, как успехи? — спрашиваю я. — Есть уже результаты?

— Результаты есть, — Профессор чуть улыбается, — да такие, что закачаешься!

Вот я стою и слушаю его, и, никак не могу взять в толк, он говорит серьёзно или меня разводит? Что-то здесь не сходится. Во всем этом плане есть, какой-то изъян. Во что меня хотят впутать? Почему у этой установки с гробом три ванны? Для трех человек? А ещё, эти дорогие машины на парковке у здания. Чьи они? Пациентов? Тогда, почему я никого здесь не видел? Они остались на тех этажах, которые мы проехали с Мадам? Вопросов много, а ответов нет.

«Это дело скверно пахнет! — думаю я. — Как бы они здесь не занимались незаконными медицинскими экспериментами».

— Если у нас получится исследовать мозг и докопаться до причин его повреждений, — голос Профессора доносится до меня, как издалека, — то наша компания разработает лекарство и, начнётся новая эра!

«Ага, — думаю я, — новая эра бабла, которое потечет хозяевам этого заведения рекой! Только успевай подставлять карманы!»

— А в перспективе, — старик всё не унимается, — и полученные данные это подтверждают, мы сможем исправлять повреждения мозга в ходе перемещения исследователя — нейронафта, в сознание другого человека! Так сказать, корректировать ошибки, например, создать новую реальность для психически больного и, такую реальность, в которую он безусловно поверит, ведь для него она будет его собственной!

«Звучит, как бред сумасшедшего, — думаю я, — этот мозгач совсем, что ли помешался?»

— Нейронафта? — уточняю я.

— Ну, да, — отвечает мне Профессор, — человека, который погружается в сознание другого мы называем нейронафтом, хотя мои ассистенты предпочитают говорить — ныряльщик, что тоже верно, вы же погружаетесь в неисследованные глубины мозга, как дайверы и…

— Как работает эта машина? — я резко меняю тему разговора, чтобы потянуть время и подумать, мне уже делать ноги, или здесь реально можно хорошо заработать.

Профессор окидывает меня внимательным взглядом с головы до ног. Смотрит так, будто сканирует. Хитрый, хотя и нацепил на себя маску препода из университета.

— Я не буду вдаваться в подробные технические детали, — начинает он, — они вам будут просто неинтересны. Мы делаем слепок с вашего сознания, что-то вроде матрицы, которую, затем, перебрасываем в сознание другого человека. После чего эта матрица там активируется, типа самораспаковывается, и вы начинаете своё путешествие в мир чудес!

— Насколько это безопасно? — не сдаюсь я, стараясь выудить из Профессора максимум информации.

— Абсолютно! — быстро отвечает он, и эта поспешность меня настораживает. — Всё же происходит виртуально, отсюда и вирал. Вы остаётесь сами собой, пациент тоже никуда не уходит. После пробуждения, вы даже не будете помнить, что там происходило, также, как и объект, к которому вы были подключены. Связь размыкается и происходит отключение.

Я задумываюсь. Мысль так вертится у меня в голове.

— А может случится так, — я тщательно подбираю слова, — что сознание пациента переместится в моё?

— Исключено, — также быстро отвечает Профессор, — я не хочу вас грузить терминами, но ваше сознание, представьте, что это — поток, который направлен в одну сторону, как течение у реки. Его нельзя обратить вспять. Машина переноса не позволит это сделать. Она так устроена, тем более, что ныряете вы, а не объект.

— В этом гробу, — я скашиваю глаза в стороны вертикального контейнера, — там что, находится тело? Труп человека?

Старик кривится, будто я при нём выругался трёхэтажным матом и говорит мне:

— Зачем труп? Да и какой от него толк? Мозг же будет мёртв! Там находится живой человек, только введённый в состояние гибернации.

— Спит, как суслик или медведь зимой, что ли? — быстро говорю я, чтобы Профессор не подумал, что я неуч.

— Почти так и, не так, — видно, что старику нравится всё разжёвывать, — мы ввели пациента в состояние, при котором у него замедлились все процессы жизнедеятельности, как при сверхглубоком сне. Это — близко к состоянию анабиоза, при одновременном критическом понижении температуры тела. Можно сказать, мы балансируем на грани жизни и смерти и поддерживаем у испытуемого это состояние с помощью приборов контроля жизнедеятельности и помпы. Она перекачивает особую жидкость, которая заменяет ему кровь, иначе она бы уже давно замёрзла.

«Если Профессора не остановить, — думаю я, — то он будет читать мне лекции до утра. Надо вернуть его в деловое русло разговора».

— И, — говорю я, — кто же это смельчак? Ему тоже заплатили?

— Доброволец, — не моргнув глазом отвечает старик, — человек сам вызвался стать объектом исследования, а его мозг, в некотором смысле уникальный. За всю свою практику я не видел ничего подобного.

— Что именно? — уточняю я.

— Знаете, — Профессор понижает голос практически до шепота, — сознание этого человека создаёт удивительные образы, настолько реалистичные, что кажется, что они абсолютно реальны! Идеальный объект для исследования!

— И ещё, — перед тем, как принять окончательное решение я решаю ещё немного побыть занудой: — вы сказали, что после выхода, я ничего не буду помнить, как и объект. Тогда, я же не врач, не ученый, как вы получите данные? Как тогда происходит лечение? Не лучше перебросить в сознание другого того, кто в этом разбирается, а не человека с улицы?

Старик ничуть не удивляется мои вопросам и сразу же на них отвечает:

— Скажу вам правду, есть ограничение на количество переносов. Если их превысить, то из-за накопления… — Профессор на секунду задумывается, а потом продолжает, — накопления артефактов, ваш мозг начнёт воспринимать сознание другого человека, как свою реальность! Понимаете? — он явно старается объяснить всё по-простому, чтобы я допёр. — Представьте эти два мира — ваш и объекта, в который вы погрузились, в виде нитей. И эти нити переплелись. Два мира слились в один — в сотканный мир, который подменяет ваше сознание чужим, и из которого практически нет выхода.

Знаете, что, друзьям мои, после всего вот этого услышанного, моё первое желание — послать всё нахер. Взять ноги в руки и смотаться отсюда и, чем быстрее, тем лучше.

Но, меня подкупила откровенность старика. Он не стал юлить и скрывать побочки от переноса, если это только не было частью игры, чтобы я заглотил крючок и уже точно не сорвался.

Пока я об этом думаю, профессор говорит дальше:

— Если всё время будут погружаться одни и те же люди, то так мы врачей и учёных не напасёмся! — старик посмеивается в бороду. — Они кончатся раньше, чем мы получим нужный нам результат. Теперь вы понимаете, почему Компания нанимает людей со стороны и платит вам такие деньги? Нужна ротация, десять погружений, ну максимум пятнадцать, и всё, давайте нам новенького.

— Ааа… — хочу я добавить, но старик меня перебивает:

— И ещё, Мадам вам говорила, что у нас предусмотрены бонусы и доплаты за непростые погружения.

— Нет, — удивляюсь я.

— Наверное, она забыла, — дополняет старик.

Я же думаю, что эта блондина, с лицом киборга, ничего не может забыть и, ничего не делает и говорит просто так. Та ещё стерва!

Продолжаю выпытывать информацию:

— Бонусы? Это так? Премии за сверхурочные, что ли?

— Почти, — отвечает мне старик, — чтобы вы лучше поняли, представьте, что мозг человека, это — целая вселенная, которая заключает в себе тысячи миров. Жизни не хватит, чтобы их исследовать. Так вот, за погружение в особо отдалённые области, мы их называем глубокие воды, вам будут начислять баллы, которые вы, затем, сможете обменять на деньги. Туда же идёт и сложность погружения, и количество проведённого там времени. Компания платит за всё. Так, что у вас, мой друг, есть отличная возможность заработать столько, что вам и не снилось!

«И, всё равно, — думаю я, — что-то здесь не сходится. Сто пудово, Профессор мне не рассказал про подводные камни, а они должны быть. Такие деньги просто так не даются! Видимо, от этих погружений есть побочные эффекты. Так, что, мой план прост — поднимаю бабла, но так, чтобы не зарываться, не жадничая, и, сваливаю отсюда, прежде, чем у меня накопятся артефакты и мои мозги превратятся в кашу».

— Как происходит исследование? — спрашиваю я.

— Все данные, которые вы получили в ходе заброски в чужое сознание мы сохраняем на серверах, — отвечает стрик, — а потом обрабатываем их с помощью нейросети, которая вычленяет из этого массива нужную нам информацию. Фактически вы — нейронафты, исполняете роль курьеров — доставщиков. Вы идете по сознанию пациента и точки «А» и точку «Б», а данные собирает один предмет, который вы несёте с собой. И это…

Профессор не успевает договорить, как я слышу позади себя приятный девичий голос:

— Нейро-нано-бот, — я оборачиваюсь и вижу, что на меня смотрит та самая деваха в белом халате и с маской на лице, которую я сразу же приметил, как только сюда вошел.

У неё дерзкие карие глаза. Из-под шапочки выбилась прядь каштановых волос, а пуговицы, на слегка просвечивающем халате, расстёгнуты так, чтобы было можно оценить её грудь. Не слишком большую, но, и, далеко не маленькую, самый сок, если вы понимаете, о чём я, с призывно торчащими крупными сосками, которые не в силах скрыть даже лифчик.

— Я буду вашей персональной феей, — говорит мне деваха, — сделаю так, что ваш первый раз вы запомните на всю свою жизнь!

Звучит двусмысленно, друзья мои, не так ли?

— Только, если мы нырнём вместе, — быстро отвечаю я.

— Кто знает, как всё потом повернётся, — говорит мне деваха, сверкнув своими глазищами, — идёмте, я вас подготовлю к вашему первому погружению.

Она, не дожидаясь моего ответа, поворачивается и направляется в сторону кушеток, призывно покачивая бедрами, словно уже точно зная, что я — Нейронафт.