Невеста полоза. Пленница златых очей

Глава 33. Заповедный Лес

Осмотрелась Радосвета, да вздохнула. И куда ей ступать? Везде, куда бы взор ее не уткнулся, видела девица дремучий темный лес. Где-то рядом подала свой голос сова, да ворон вдалеке громогласно каркнул. Осмотрела девица себя – стояла она, простоволосая, ногами босыми на ковре из мха, рубаха на ней простая белая надета – ни пояса, ни вышивки. То ли рубаха, то ли саван похоронный. От мысли последней вздрогнула девица, и стало страшно ей.

Вдруг на плечо ей горлица села. Поворковала чуток, да на ветку дерева взлетела. И смотрит оттуда на Радосвету взором внимательным.

– Мне за тобой ступать надобно? – спросила девица у горлицы.

Птица курлыкнула в ответ, да перелетела на дерево подальше. Радосвета пошла вслед за птицей. Так и вела ее горлица – с дерева на дерево перелетая. А потом приземлилась на что-то круглое, надетое на длинный и неровный посох. И что это – во тьме не разобрать. Слабый желтоватый свет от мхов, да кустарников не позволял ведунье видеть дальше двух аршинов35. Подошла девица к посоху неведомому, да обомлела. Круглым нечто во тьме ночного леса оказался череп людской. Девица застыла в изумлении. А потом от черепа голос прозвучал:

– Не робей, красавица, я зла не причиню. Проводник я твой. Куда глаза мои укажут, туда и ступать тебе надобно.

– Ясно, – ответила изумленная девица, все еще не веря, что череп ей мог что-то молвить.

Загорелись глазницы у черепа мягким оранжевым светом, и повернулся он правее Радосветы. Этот свет тьму рассеял на аршин, и ведунья, держа посох, направилась туда, куда указывал ей череп.

Шла ведунья, шла. Вокруг нее шумели деревья вековые, кричали птицы ночные, да изредка доносилось до девицы хлопанье крыльев. Туман полз по земле седыми клочьями, да витал среди деревьев, словно желая забраться по стволу.

Силилась девица вспомнить – кто она, откуда здесь, и зачем идти ей куда-то, да не вышло. И чувства у нее притупились будто, погасли, да застыли, что стылая земля, присыпанная первым снегом.

Совсем скоро на пути ведуньи замаячила изба, огороженная низким частоколом. На его верхушках через расстояние тускло светились глазницами черепа, подобные тому, с которым пришла Радосвета. Туман сгущался вокруг избы, походя на живое существо, поднимался выше. Подошла ведунья ближе, да на избу взглянула. Слабо светилось оконце, и вокруг – ни души.

Со скрипом отворилась дверь, и на крылечко вышла женщина. На вид – молодая. Рубаха, да саян на ней без обережной вышивки, распущенные длинные волосы серебряного цвета, да глаза такие же серебряные, такие светлые, что почти слепыми кажутся.

– Пришла, – молвила незнакомка. – Я ждала тебя.

– А кто ты? – спросила Радосвета.

– Хозяйка Леса Заповедного, да перехода к мосту Калинову. Ягой меня кличут. Есть еще Хозяин у леса этого. Косолапый, да бурый. Ну что стоишь, как вкопанная? Заходи, – Яга показала на дверь Радосвете. – Проводника оставь, не нужен он тебе сейчас.

Неподалеку послышалось рычание, и Радосвета узрела медведя. Животное повернуло к ней мохнатую голову, повело носом, принюхалось, заворчало.

– Что, косолапый, добрая душа к нам пожаловала? – молвила с улыбкой Яга. Медведь снова заворчал в ответ. – Знаю, знаю, что добрая. Это сразу видно здесь. Ничего нельзя утаить в Лесу Заповедном от нас с мишуткой.

Радосвета оказалась в небольших сенях. Толкнула Яга дверь перед ней, и ведунья оказалась в горнице просторной. Ночной полумрак отступал от света горящей лучины, да в печи дрова потрескивали. За окном – все та же ночь, да темень кромешная, без луны и звезд.

– Садись, – указала Яга на лавку, и Радосвета села.

Осмотрелась украдкой – еще одна дверь слева от печи, что, возможно, вела в почивальню, у самой печи о стену опирались ухват с деревянной лопатой, широкие лавки да поставцы с занавесками стояли у стен, посреди комнаты крепко сколоченный стол со стульями. С потолка в том самом углу, где сидела Радосвета, свисали пучки засушенных трав.

– Жаль Ведающая, что вышло в твоей жизни так, – промолвила Яга, сев рядом с ней. – И знаки я тебе посылала с птицами своими, да, видимо, не в силах ты еще была их разуметь.

– Какие знаки? – недоуменно спросила Радосвета. Речи Яги были ей непонятны, и о чем толкует ей она, девица так и не разумела.

– Знаки о том, что беда ходит рядом, что люди больно дурные глаз на тебя недобрый свой положили. Думается мне, что ежели ты выросла бы в мире Аркаима, то послания мои через птиц распознала бы. А выросла ты на Земле… И это дурную службу тебе сослужило. Ты научилась бы со временем, все бы ведания приняла от земли-матери. Да только времени у тебя оказалось мало. Но что уже теперь об этом толковать…

В ответ Радосвета вздохнула. В душе словно выцвели краски, и воцарилась пустота. Не ощущала девица ни страха, ни скорби, ни сожаления. Да и по-прежнему ничего не помнила. И вспоминать совсем не хотелось. Лишь одно ей было ведомо – что надобно ей путь держать к мосту, что лежит через реку Смородину. Ей поспешить бы, нет смысла медлить теперь, да только держало что-то девицу, будто предчувствие неясное не отпускало.

В отворенное окно влетела горлица, да приземлилась на плечо Яге. Заворковала что-то той на ухо. Склонила Яга к птице голову, усмехнулась.

– По следам ее идет, молвишь? Ищет? Забрать намерен? Ну что ж, пусть попытается душу увести, что порог избы моей переступила. Ежели б в лесу еще нашел… А так… Поздно уже. Далеко зашла девица. Но ежели получится, так я ж не против, пусть обратно ступает! Яга на добрые души не жадная! Яга силой никого не держит.

– О чем вы молвите? – спросила Радосвета. Слова Яги недоумение вызвали, да вопросы незваные.

И тут до нее донесся голос. Молодецкий. Он выводил мелодию, да звучал так красиво, так маняще, что ведунья вмиг замолкла, да прислушалась, каждое слово ловя.

Ой ты, милая, девица красная

Смело ступай ты змеиной тропой

Слышишь ли голос мой шепотом, девица?

Очи полоза зрят за тобой!

Вздрогнула ведунья, слова услышав песни. Что-то они трогали в ее душе, словно струны невидимые задевали, о которых Радосвета и сама не ведала. И внутри будто таяла стужа, обнажая чувства. Их оказалось слишком много. Слишком острых, ярких и жалящих. Ведунья с лавки вскочила, да за сердце схватилась. Тревожно ей стало, горько. И вместе с тем голос молодца заронил в ней искры томления радостного, хоть и сама сейчас она не разумела, отчего вдруг радость вспыхнула. Яга молчала, да следила зорко за Радосветой.

Ой, не робей, моя ясноглазая

Слышишь мой голос? Ступай же за мной!

Сердце твое соберу из осколков льда

Сквозь туман уведу за собой!

Пробудилось древнее колдовство

Очи твои полонили навек

Так ступай же вслед ты за полозом

Здесь тебя не отыщут вовек.

Он продолжает петь, и песнь его рекою льется, да в самое сердце ведуньи проникает. Зовет, обещает, манит, тянет невидимым арканом… Разве можно устоять перед ним?

Радосвета застыла, околдованная. Кто же это поет? И почему голос его так ей знаком? Отчего он будит в ней нечто неизъяснимое, такое, что ведунья не смогла бы описать?

Душу твою исцелю я от горьких ран

Только шагни ты в объятья мои

Ой, голубка зеленоглазая

Здесь останься со мной до зари.

Боги наши судьбы навек сплели

Крепко-накрепко, не разорвать

Никуда от меня ты не скроешься

Буду я везде тебя звать.

Покачала Яга головой, да сове подмигнула, что сидела на высоком поставце.

– Ну каков наглец, а? Иль храбрец… Иль вместе и то, и другое. Зовет ее, и хоть ты тресни! И плевать ему на то, что душа ее не то что в чащу леса ушла, а уже порог избы моей переступила. Самая малость осталась – в баньке очиститься, да в путь последний отправиться к мосту Калинову. А этот зовет, упрямец. Надо же, какие сильные чувства… Ой, что творится, что творится!

Но ведунья уже не слышит Ягу. В ее разум хлынули обрывки воспоминаний – золотые глаза, от их взгляда ей становится жарко, улыбка, от которой ей самой хотелось улыбаться в ответ, прикосновения и слова. Такие важные ей, необходимые, нежность безбрежная, поцелуи неистовые, да красные маковые лепестки…

Радосвета уловила запах влажной земли и дождя, опавшей листвы, дыма и мхов. И снова что-то дрогнуло внутри, болезненно и сладко.

– Как думаешь, уйдет за ним иль нет? – послышался голос Яги, да уханье совиное.

О чем она? Неважно! Все это стало таким ничтожным, когда ее разум околдовал этот голос!

Так ступай же змеиными тропами

Нежную руку ты мне протяни

Попрощайся с жизнью ты прежнею

Я – судьба твоя, ты – моя жизнь.

Не ищите девицу красную

В земли полоза тянется след

Так ступай колдовскою дорогою

Сохраню от печали и бед.

Радосвета позабыла о Яге с ее птицами. Опьяненная песнью, как в дурмане, покинула она избу, да на улицу выбежала.

– Я здесь! – крикнула во тьму лесную.

Лишь бы поскорей узреть того, кто так дивно поет для нее!

– Я здесь! – повторила девица, да прислушалась, откуда песнь доносится.

Она пойдет ему навстречу! Она не может просто ждать!

В моих землях ты, девица милая

Песнь моя заманила тебя

За меня теперь ты просватана

Очи златые пленили тебя.

Песнь стихла, и ведунья остановилась. И куда же ступать ей теперь?

Вдруг из-за дерева выбежал молодец. Вскрикнула девица от радости, и через миг сгребли ее в охапку крепкие руки мужские. Запах весеннего леса окутал ее, им хотелось дышать до головокружения.

– Нашел! Я нашел тебя! Нашел, Радосвета! – бормотал исступленно молодец, да лицо ее целовал беспорядочно.

Ведунье нравились его поцелуи. И объятия тоже были по нраву. Он казался ей таким знакомым и родным, будто когда-то она его знала. Обняла его девица в ответ, огладила ладонями широкую спину. Его хотелось касаться. Им хотелось дышать.

– Я ведь знаю тебя? – спросила она у него.

Молодец внимательно посмотрел ей в глаза. От его взгляда Радосвета таяла.

– Не помнишь меня, да?

Ведунья пожала плечами виновато.

– Не помню, но… Как будто знала когда-то… Очень странное чувство.

– Вспомнишь, как вернемся отсюда, – пообещал ей молодец. – Я забираю ее! Она вышла ко мне, значит я могу ее увести! – крикнул он кому-то позади нее. И обвил ее стан покрепче, да к себе притянул. Словно боязно молодцу было, что потеряет ее.

Обернулась ведунья, да Ягу узрела на крыльце.

– Удивил, князь, удивил! О тебе здесь долго еще толковать будут. Невиданное дело! Но раз уж вышло у тебя душу выманить из моей избы… Так тому и быть. Ступайте себе, да живите ладно, с миром. И чтобы до глубокой вашей старости я вас здесь не встречала! – усмехнулась Яга. – Следуйте за волком, он вас тропкой верной выведет, – молвила она.

– Прощай, Яга! – молвили князь и Радосвета в один голос.

И чудно им стало, как это вышло у них в одно время. Обменялись они взглядами, да улыбнулись друг другу нежно.

Князь взял ее за руку, и ведунья сжала его теплую ладонь в ответ.

– Скоро мы будем дома, – пообещал ей князь, и ведунья доверчиво кивнула.

Промеж деревьев показался волк. Замер на миг, посмотрел на князя с Радосветой горящими во тьме глазами, и развернулся, словно за собой поманил.

Оглянулась Радосвета на избу Яги, да ахнула удивленно – там, где двор хозяйки леса стоял, теперь остался пустырь, поросший мхами да лишайниками.

И пошли они за волком. Он бежал неспешно, оглядывался на Раду с Драгомиром, будто проверял – идут ли за ним, не отстают ли путники.

Так и шли они по следу волчьему неведомой тропой. Тьма вокруг оставалась такой же густой и чернильной, словно в Заповедном Лесу постоянно царила ночь.

Князь не отпускал ее руки, и Радосвете это нравилось. Она сама не желала отпускать его большую, теплую ладонь.

– Не вспомнила меня? – испросил он, на что ведунья стыдливо пожала плечами.

– Толком ничего не помню. Обрывки лишь неясные. Но чую, что ты очень важен для меня. Очень близок.

Большим пальцем князь погладил ее руку, и Радосвета ощутила сладкое томление.

– Я твой жених, Радосвета. Меня зовут Драгомир. И я пришел сюда за тобой, – молвил князь.

И смотрит на нее – внимательно, остро, напряженно. Столько чувств в его взоре томится, что девице хочется плакать.

Воззрилась на молодца ведунья изумленными глазами и тут же улыбнулась. Его имя отозвалось в сердце вспышкой ликования. Взгляд князя вмиг потеплел. Золото его глаз словно окутало девицу в кокон из нежности и любви.

– Радосвета… – повторила она свое имя. – Мне нравится, как оно звучит.

– Я от него без ума. И всего, что с тобой связано, – молвил князь, и Радосвете стало жарко.

– Ничего не помню, ничегошеньки! – ответила девица с сожалением. – А если я так и останусь без памяти?

– Не бойся, – успокоил ее Драгомир. – Как придешь в себя, память к тебе сразу вернется. Таков устав Заповедного Леса – тот, кто пришел сюда после смерти, ничего не помнит и не чувствует. Чтобы легче было уйти на другой берег реки Смородины.

Дальше шли они молча. Лишь время от времени взгляды их пересекались, и каждая встреча глазами вызывала у обоих улыбку, да прилив отрады.

И вот, спустя время перед ними выросла стена из тумана. Он был густым, молочно-белым, и постоянно двигался, словно живое существо. Все, что находилось за туманной завесой, оставалось неизведанным.

– Что-то страшно мне, – призналась Радосвета.

– Не робей, все хорошо, – молвил Драгомир спокойно. – Думается мне, что это выход отсюда.

Волк остановился у завесы, тявкнул коротко, оглянулся вновь на них, да прошел сквозь туман.

– А теперь и наш черед, медовая, – молвил князь, легко поднял ойкнувшую Радосвету на руки и смело ступил к стене из тумана.

За миг, когда холодные объятия завесы коснулись их, Радосвета прижалась губами к щеке Драгомира. Князь прижал ее к себе покрепче. А потом их поглотила хмарь.