Невеста полоза. Пленница златых очей

Глава 10. По ту сторону Аркаима

Радосвета выбралась на берег, испуганно озираясь. Снова оглянулась на реку – и даже река иная, совсем не та, что в заповеднике. Сердце заполошно билось в груди, и страх не давал сделать глубокий вдох. Девица снова осмотрелась вокруг себя, и с ужасом осмыслила, что это точно не Аркаим. Эта река шире оказалась, да воды свои несла через лес густой, окутанный ночным мраком.

– Мамочки, куда я попала? – растерянно промолвила Радосвета.

– Пришла, она пришла! Она здесь!

Девица услышала тихий шипящий голосок и посмотрела туда, откуда он раздался. Там, на камне свернулся калачиком уж. Посмотрел он на Радосвету своими глазами-бусинами, да в траву юркнул, уполз куда-то.

– Привидится же! – молвила Радосвета.

Она не понимала, что ей делать и куда идти. Но тут послышались отголоски музыки и смеха. Радосвета прислушалась, присмотрелась туда, откуда билось в небо зарево костра, и свет виднелся между деревьев.

– Рядом люди, уже хорошо! – молвила она сама себе и скорым шагом направилась туда.

Откуда-то вспорхнула птица и с криком пронеслась над Радосветой. Испугалась девица, вскрикнула и побежала к огню, боясь обернуться. Полноликая луна освещала ей путь, и девица в незнакомом лесу ни разу не оступилась. Отовсюду ей слышался шепот неясный, и кто-то будто бы даже звал ее по имени, но она боялась остановиться или упасть, зацепившись ногой за корягу или кочку. Радосвета бежала, позабыв о слабости своей и хвори. Только бы скорее оказаться среди людей!

Наконец, показалась та самая поляна, где пылали два больших костра и танцевали люди. Радосвета ворвалась в этот вихрь празднества, будто пущенная кем-то стрела, и остановилась.

Она окинула бегло взглядом место увеселения – мужчины и женщины, молодые и постарше, одетые в простые народные рубахи, у многих девиц венки из цветов на голове. Чуть поодаль от нее стоят накрытые столы со всевозможными яствами, а под плакучей ивой сидят музыканты, рождая дивную музыку. Под эту музыку кто-то танцует около костра, другие водят хороводы у самой кромки реки, а кто-то прыгает через костер.

На нее тут же обратили внимание, стали рассматривать с любопытством, но подойти не решались. Музыка утихла. К Раде подошел высокий, статный и плечистый седовласый старец с короткой бородой и в белой, просторной рубахе с красной вышивкой.

– Ты кто такая будешь, и откуда взялась? – вопросил у нее, окинул ее внимательным взглядом.

– Радосвета я. Помогите мне! Я не знаю, как очутилась здесь! Просто пошла в забытьи за голосом, а потом меня в воду утянуло. А когда выплыла, поняла, что это не Аркаим… – поведала девица.

Мужчина вскинул брови, переглянулся с женщиной, стоящей рядом с ним.

– Почему же не Аркаим? Аркаим это, – молвил он, и женщина кивнула.

– Да? – растерялась Радосвета. – А мне показалось, что не Аркаим вовсе…

– Аркаим это, Аркаим! Государство Златославия, – выдал мужчина, и Радоствета похолодела. «Может быть, послышалось?» – подумала она про себя.

– Какое государство, простите? – переспросила она мужчину.

– Златославия, – повторил тот. – Неужто не слышала? Да земля наша самая обширная во всем Аркаиме! Не могла ты девица не слышать о землях наших великих! И князь наш Драгомир – продолжатель благих дел его отца Златослава.

От ужаса у Радосветы ослабели ноги, и она присела на лежавшее рядом бревно. Голова пошла кругом, и девица силилась понять, что же такое с ней произошло. «Куда я попала?» – вновь подумала она про себя.

– Тебе дурно что ль, девица? – спросила у нее женщина, подойдя к ней.

– Я не понимаю, где очутилась! – призналась Радосвета. – Я была в поселке Аркаим, Брединский район. Вы слышали об этих местах?

В глазах людей, стоявших рядом с ней, Радосвета узрела непонимание.

– Рай-он? Что такое рай-он? – переспросил ее мужчина. – Мы о таком, что ты смолвила сейчас, и не слыхивали никогда.

Радосвета в ужасе застонала, схватилась за голову. Неужели это не сон? Может быть, морок какой?

– О чем она молвит?

– Откуда она взялась?

– Кто она такая?

– Чужачка…

Со всех сторон шепотки слышались, да пересуды. Радосвета же растерянно смотрела по сторонам, все еще не веря в то, что свершилось, в слабой надежде, что вот сейчас она вновь проснется в спальном мешке, и рядом – брат с невесткой.

– Как же ты попала в края наши, красавица? – вновь заговорил седовласый мужчина.

Радосвета нахмурилась, вспоминая, как очутилась в этом месте.

Смутные образы, дивная песнь, отрада, что разливается в груди теплом…

– Меня как будто заманили, понимаете? – воскликнула Рада и сама своим словам ужаснулась. – Я крепко спала, а потом проснулась, когда кто-то пел. Для меня как будто! И звал еще так настойчиво…

– И ты, в самом деле, пошла на эту песнь? – спросил кто-то из стоящих рядом девиц.

Радосвета кивнула.

– Это было бездумно, неосмысленно! Будто на грани яви и сна! У меня и мысли не возникло, чтобы противиться! Я желала за ним пойти! Он так манил за собой, что ноги сами шли! И радость такая в душе была, такое счастье, каких я давно уже не знала! И еще. Что-то было еще, – она задумалась, припоминая. – Змеи! Точно! Змеи! Пока я шла, они рядом ползли! Будто провожали меня. Что это было со мной?

Радосвета окинула взглядом людей. Воцарилось молчание, что нарушалось лишь едва слышным перешептыванием. Девица сжалась под внимательным взглядом десятков глаз.

– Значит, змеи, говоришь были, – повторил тот самый седой мужчина.

Девица кивнула.

– И песня, значит, звучала…

Рада снова кивнула.

– А голос пел молодецкий?

– Д-да, мужской, – подтвердила Радосвета.

– Неужто полозова песнь, Ведагор? – спросил у мужчины подошедший молодой человек. – И грань сегодня тонка между мирами…

О какой грани он молвит?

Радосвета все еще силилась прийти в себя и осмыслить, куда же завел ее таинственный голос, и как ей выбраться отсюда?

– А слова той песни можешь вспомнить? – испросил у нее молодец, что стоял подле мужчины, которого звал Ведагором.

Радосвета стала вспоминать. Слова приходили к ней в память смутно, неохотно, обрывками. Но кое-что она все же запомнила.

– …милая, девица красная, смело ступай ты змеиной тропой… Очи полоза зрят за тобой… Сквозь туман уведу за собой… ступай же вслед ты за полозом… здесь тебя не отыщут вовек. Это все, что вспомнить могу.

Удивленный возглас десятков голосов спугнул сову с ближней ветки. Люди заметно заволновались, заговорили.

– Полозова избранница!

– Невеста полоза!

– Невеста полоза!

– Полозова девица!

Радосвета слышала, как шепчутся люди, видела, как смотрят на нее – с изумлением и любопытством. И смысл услышанных слов ее испугал, полоснул догадкой, заставил в ужасе вскочить с бревна. Она бросилась к Ведагору.

– Скажите, как зовется ваш мир?

– Аркаим, – ответил тот.

– Аркаим, – медленно повторила Радосвета. – Значит, не лгут старые предания. И бабушка была права. Не зря меня в лес не пускала…

Ведагор на ее слова вздохнул и беззлобно усмехнулся.

– Предания предков, милая, никогда не лгут. Они несут в себе истину.

Рада на это лишь горестно кивнула, чуть не плача и снова воззрилась с мольбой на Ведагора. – Пожалуйста, верните меня назад! Ко мне, на Землю. У меня остались там родные! Они будут меня искать! Я не могу здесь находиться! Не могу, понимаете?

– Разумею тебя, девица, – кивнул Ведагор. – Да только вернуть обратно тебя лишь сам Великий Полоз в силах, иль малахитница. Никто кроме них не сможет перейти грань между мирами.

– Да как скажете! – согласилась Рада.

Но Ведагор развел руками.

– Незадача тут, девица – в нашем городе три Великих Полоза живут, и все нынче в походе. А малахитниц всего две, да только одна еще не переходила грань – юная слишком, а другая в женском бремени, и не пойдет сейчас на ту сторону Аркаима. Опасно это для нее в такую пору. Негоже рисковать ребенком.

– Понимаю. Но что же мне делать тогда? – вопросила девица с отчаянием.

– Ждать, когда великий князь с дружиной из похода вернется.

– О-ой, – горестно простонала Радосвета. – А долго это ждать?

– Весточка приходила, что обратно идут. Задержатся немного в Озерске, по делам важным, и до дому потом. Недели две, я думаю.

Радосвета, услышав это, уже не смогла сдержать слез.

– Две недели! Две недели! Боже мой! Да я же сгину тут за это время!

Ведагор тут же подошел к ней, усадил обратно на бревно, да успокаивать принялся.

– Ну, ну, полно, полно слезы лить! Не плачь, Радосвета. Не кручинься! Не сгинешь ты, кто ж тебя оставит! Мы не изверги тут, не душегубы! Поможем, чем сможем. Приютим. Не плачь только. Слезами горю не поможешь. Есть во дворе моем избенка. Сама невелика, но добротна. Так, для путников как раз. Вот и поживешь пока там, в ожидании князя. А как вернется Драгомир, так и потолкуем тогда с ним.

– Ведагор, а не боязно ль тебе чужачку ко двору подпускать? – крикнула девушка из толпы. – Покуда тебе ведать ее помыслы? А вдруг недобрые они? А что, если это сила нечистая явилась к нам под девичьей личиной?

Среди людей пошла волна перемолвок. Все явно заволновались.

– Что-о? – возмутилась Радосвета обвинению. – Что за бред! Это неправда! Я обычный человек! Я пришла с Земли, и не по своей воле!

– Русалка это, точно русалка! – заорал какой-то рябой юнец.

– Ты королобый14 совсем? У них же волосы зеленые! А у этой, что пламя костра! Где ж ты таких русалок видел, – возразила ему юная девица, что стояла рядом. – Ведьма, наверное. Или кикимора…

– Да прекратите! – испугалась не на шутку Радосвета. – Никакая я не ведьма!

– Замолчите все, – громко и властно молвил Ведагор, и гомон мигом утих. – Вы запамятовали, кто я? Или запамятовали о том, что может волхв? Не вижу я в ней нечисти. Девица, как девица.

– Пусть через костер купальский прыгнет, коль не ведьма! – предложил кто-то из толпы, и со всех сторон зазвучали слова одобрения.

«Да чтоб вам провалиться с проверками вашими!» – помыслила про себя Радосвета.

Ей, что теперь постоянно живет на сильных снадобьях и ходит порой еле-еле, прыгать через костер? Ну, уж нет!

– Не могу я прыгать! – воскликнула Радосвета. – Сил нет у меня, болею я!

– В каком смысле – болеешь? – не понял ее волхв.

– В смысле – хвораю, – ответила Радосвета, догадавшись, что старец ее попросту не разумел.

Волхв на это вскинул седые брови.

– С хворью – тем более прыгать надобно, девица, ты что! Огонь в костре купальском – он особый, целебный! От недуга тебе избавиться поможет.

Радосвета горько усмехнулась, а потом расхохоталась сквозь слезы, спрятав лицо в ладонях.

– Не поможет от хвори моей никакое пламя, волхв. Если б все было так просто…

– А ты прыгни, попробуй. А потом сама посмотришь. Полегчает, не сомневайся.

Радосвета тяжело вздохнула. Посмотрела, как пламя пляшет на ветру. Ее вздох отозвался тупой ноющей болью в груди. Что ей делать здесь без своих лекарств? Как унимать мучительную боль?

– Ладно. Была не была. Все равно терять мне уже нечего, – молвила Радосвета.

Встала с бревна, выдохнула, подхватила подол платья. Разбежалась перед костром и перепрыгнула пламя. Только очутившись по другую сторону огня, не удержалась на ногах и оступилась, чуть не упав.

Однако, упасть ей не позволил ясноглазый молодец, так вовремя очутившись рядом, и придержав под руку. Люди возликовали, радостно загомонили, хлопая в ладоши.

– Видишь, получилось ведь прыгнуть. А ты боялась, – промолвил он негромко, и девица в ответ робко улыбнулась. – Меня Божедар зовут. А ты, значит, Радосвета?

Она кивнула в ответ. К ним подошел Ведагор.

– Что ж, девица. С очищением тебя от хворей и всего дурного и неладного, – он легонько коснулся ее плеча. – Зря ты прыгать страшилась. Теперь все будет ладно. И хвори тебя покинут.

От его слов в глубине души Радосветы будто дрогнула струна. Горько, больно, тоскливо. «Если бы все было так просто!» – вновь помыслила она про себя. В ответ постаралась улыбнуться. Нечего знать чужим людям, что она почти при смерти.

– Ешь, пей, веселись Радосвета, а как заря займется, пойдем с тобой до дома, – сказал ей Ведагор.

–А я сейчас могу уйти? – спросила Радосвета.

Волхв удивился.

– Сейчас? Ты желаешь покинуть празднества Купалы?

В ответ девица кивнула.

– Не серчайте, люди добрые, но я не в настроении для веселья. За близких у меня душа болит, что на земле остались – как они там? Искать ведь будут меня, покоя не находить. А я тут веселиться стану? Нет, я не могу так.

Ведагор вздохнул.

– Как знаешь, Радосвета. Воля твоя.

– Я провожу ее, – вызвался тот самый молодец, что Божедаром назвался.

– И ученики мои пойдут с вами – Миролюб и Доброслав, – велел волхв, и двое молодцев подошли к Радосвете.

Божедар заметно сник.

– Идем, красавица, – позвал ее Доброслав и поманил к лодке, что стояла привязанной к деревянному мостку.

– Не бойся, тебя проводят, избу покажут и пальцем не тронут, – шепотом пообещал ей волхв.

– Спасибо. Спасибо вам! – поблагодарила его Радосвета.

***

В Озерске князя Драгомира и его верную дружину встретили щедрым пиром, накрытым в просторной гриднице, но невесту Белояру в тот день не показали. Мать девицы не пожелала, чтобы дочь явилась в гридницу на обозрение всем мужчинам.

Зато на следующий день Белояра пригласили в горницу, где и ожидались смотрины невесты. С Белояром сидели Драгомир и Светозар с Изяславом.

На столе с белой накрахмаленной скатертью сверкал пузатый самовар. Пахло травяным сбором и свежей сдобой. Хозяйка дома – красивая, статная женщина заметно волновалась, но виду старалась не подавать, ловко управляя слугами.

– Я попросила Злату уважить дорогих гостей и принести вам каравай с солью, – пояснила жена Мирослава и ненадолго покинула горницу.

Прошло совсем немного времени, и слуги отворили двери, впуская сначала хозяйку дома, а уже за ней – и саму Злату с караваем на рушнике.

– Злата, подай нашим гостям хлеб-соль, – молвила женщина дочери.

Драгомир окинул взглядом молодую девицу, которую помнил ребенком, отметил мимоходом ее красу, да взглянул украдкой на своего воеводу. Не сдержался от улыбки. Тот не спускал с девицы загоревшихся глаз. В них плескался тот самый живой и острый интерес, что питает мужчина к женщине, оказавшейся ему по нраву.

Девица потупила взгляд и подошла к столу. Поклонилась.

– Угощайтесь, гости дорогие, да здравы будьте, – молвила робко и протянула каравай.

Голос у нее приятный, Драгомир услышал вздох Белояра.

– Каравай этот не простой, – с довольной улыбкой заметила мать девицы. – Златушка сама опару готовила, да тесто месила. Хоть и княжеская дочь, а не белоручка выросла. Додельница, все в руках у нее спорится!

Девица нахмурилась, оглянулась на мать, но быстро отвернулась. Щеки Златы заалели от смущения, девица выглядела растерянной. Она и впрямь оказалась чудо, как хороша, а богатые одежды оттеняли ее свежую, нежную красоту – высокая, как и ее мать, статная. Толстая девичья коса цвета расплавленного золота, оплетенная жемчужной ниткой и с жемчужным накосником, спускалась почти до колен, белая, как снег шелковая рубаха с пышными вышитыми рукавами, ярко-алый саян с золотой нитью, да понева сверху – такая же алая с золотом. Золотое ожерелье с самоцветами на изящной шее, драгоценный обруч с височными кольцами венчает голову. Весь наряд девицы показывал ее ладную, женственную фигуру с приятными округлыми формами.

Белояр, не глядя, потянулся к караваю, отщипнул кусок, да в соль макнул. А глаз с дочери княжеской все не сводил, и Драгомир его понимал – уж больно пригожая девица выросла у князя Мирослава. На краткий миг Злата осмелилась поднять глаза, скользнула взглядом по рукам Белояра, а потом и на него самого. И тут же стыдливо потупилась, ее щеки заалели, будто маков цвет. Тонкий слух полоза позволил Драгомиру уловить, как забилось в ускоренном беге сердце его воеводы. Князь спрятал улыбку.

– Благодарю, хозяюшка, за хлеб, да соль, – произнес Белояр, окинув девицу соколиным взглядом.

Воевода жадно следил за каждым движением Златы, пока другие отщипывали от каравая по кусочку. Девица положила рушник с караваем на стол, попрощалась и смущенная покинула горницу. Мать девицы вышла следом за ней.

– Ну что, Белояр, по нраву тебе пришлась твоя невеста? – полюбопытствовал Изяслав с хитрым прищуром.

– По нраву. Еще как по нраву, – с улыбкой ответил ему Белояр. – Присылаю сватов.

Радостный гомон друзей был слышен за пределами горницы.

Злата вздрогнула, услышав их. Постояла в раздумьях, догадалась, зачем матушка послала ее в горницу к гостям с караваем. Сердце пропустило удар, кровь отхлынула от лица. Неужели…

– Мама!

***

Драгомир зашел в выделенную для него почивальню, и будто повинуясь слепому предчувствию, подошел к столу, на котором лежали зачарованные дощечки для посланий. Они открывались как книга, а внутри пряталось письмо. Несколько дней там было пусто, но сегодня лежало послание, и в наклоне витиеватых букв князь узнал почерк Ведагора. Сердце в груди тревожно встрепенулось. Не случилось ли ничего худого? Послание было кратким.

Здрав будь, наш светлоликий князь, Драгомир Златославич! Ежели есть возможность, возвращайся скорей! В ночь на Купалу пришла со стороны реки к нам девица с Земли. Кажись, невеста твоя с Урала. Молвит, что на песнь пришла. Выглядит так, как ты о ней сказывал – огненные волосы, малахитовые глаза. Пока живет в моей гостевой избе.

Князю на миг показалось, что земля исчезла под ним, и стихли звуки. Сердце заполошно понеслось вскачь. Невозможно поверить тому, что он узнал! «Да быть того не может! Что за вздор!» – воскликнул самому себе Драгомир и перечитал послание. В памяти промелькнули события купальской ночи – морок, будто девица зовет его к себе и песнь. Он неосмысленно пел древнюю, как этот мир, зовущую песнь полоза. Пел для нее. В ту самую ночь, когда открыт проход с обеих сторон Аркаима. Он позвал ее в этот мир. Неосознанно, но позвал, заманил.

И теперь она здесь. В Аркаиме. В Златославии. В самой столице, на его земле.