Невеста полоза. Пленница златых очей

Глава 27. Странности

Ее утомило неусыпное внимание и любопытные взоры сотен глаз, и все же, на душе царило радостное предвкушение вкупе с волнением. Драгомир сдержал свое слово, и через день после возвращения подписал указ о роспуске женского терема. Девицы получали от него в дар богатое приданое, и им надлежало либо вернуться домой, либо выйти замуж, ежели кто-то пожелает взять их в жены.

Затем, великий князь собрал торжественный обед для самых приближенных и представил Радосвету, как будущую супругу и великую княгиню. Теперь в самом начале месяца листобоя, когда осеннее солнце еще дарит тепло, а деревья облачаются в золото и багрянец, Златославское княжество ожидало свадьбы своего правителя.

– До сих пор поверить в это не могу, осмыслить, – шепотом призналась ведунья князю во время обеда. – Неужели и вправду это моя жизнь?

Драгомир едва заметно улыбнулся, наклонился к ней, почти касаясь края ее уха губами.

– Я бы хотел, моя огненная ведунья, чтоб тебе ни о чем не пришлось пожалеть. Ни сейчас, ни многие лета спустя. И я сделаю все, чтобы рядом со мной тебе было отрадно и спокойно.

От его шепота, да касания губ едва ощутимого, тело ведуньи окатило жаром. Радосвета улыбнулась в ответ будущему супругу, да ладонь его горячую сжала под столом. Рядом с ним она забывала тревоги и метания. Рядом с ним – большим и сильным, смелым и стойким она ощущала себя защищенной, и в ее мятущейся душе, впервые за последние лета затихала буря. Видимо, что-то такое князь уловил в ее взоре, и в хищных золотых глазах полыхнул огонек. Он снова наклонился к ней, и от его голоса по телу Радосветы побежали мурашки.

– Я прикажу сегодня мою личную баню в подклете некрепко истопить. Памятую, что больно жаркие парные тебе не по нраву, – молвил он тихо, и ведунья кивнула.

От предвкушения низ живота свело сладкой судорогой, кровь прилила к щекам.

Как теперь вечера дождаться?

После обеда Радосвета в сопровождении служанки и двух стражников отправилась на конюшню проведать свою питомицу. Драгомир же с писчим и самыми ближними боярами отправился в книгохранилище на совет.

Лошадь привыкла к Раде, и уже узнавала, тянулась к ее рукам, приветствовала ее тихим ржанием.

– Может попробуешь верхом сегодня прокатиться? – предложил ей конюх, и ведунья согласилась.

Конюх накинул на Ромашку седло, закрепил его. Оказавшись верхом на лошади, ведунья ласково погладила ее по холке. Кобылка выглядела спокойной и расслабленной, а в ответ на ласку девицы снова тихо заржала.

Радосвета чуть натянула поводья, да бока Ромашки ногами сжала. Лошадь потрусила мелкой рысью, и ведунья вновь почуяла то забытое чувство, которое накатывало на нее, стоило ей оказаться в седле – ветер в волосах, свобода и восторг. Наклонилась девица, да питомицу свою вдоль гребня почесала. Ромашка снова тихо заржала. Радосвете передался умиротворенный настрой ее питомицы, и ведунья невольно улыбнулась своим мыслям. Ей удалось избежать мучительной смерти, она победила смертельную хворь, попала в мир, где ценятся ее колдовские ведания, и их не нужно скрывать. Здесь она встретила самого необыкновенного мужчину с хищными глазами, навеки пленившего ее сердце. «Угораздило же влюбиться в Великого Полоза!» – подумала с улыбкой Радосвета.

Влюбиться…

От осмысления ведунья на миг забыла, как дышать, и даже поводья попустила. Осмысление того чувства, что нежданно пришло в ее сердце поразило Радосвету, да так, что на короткое мгновение ведунья забыла обо всем. «Ох-хо-хо-о-о», – выдохнула девица, и едва успела заметить, как напряглась ее питомица.

– Ромашка, что такое? – удивилась Радосвета, осмотрелась в поисках источника беспокойства лошади, но ничего особого не узрела – все здесь было привычным, ничего странного.

А Ромашка меж тем, прекратила ход, остановилась, фыркнула, да уши навострила. Затем издала низкий гортанный храп, обнажила зубы.

– Что у вас стряслось? – крикнул Радосвете конюх.

– Ее что-то беспокоит, – ответила ведунья, гладя лошадиную шею. – Тише, миленькая, тише, все же хорошо! Чего ты так пугаешься?

Ромашка била землю копытом, озиралась по сторонам, да прислушивалась тревожно, иногда оголяя зубы. Что-то ее пугало. Но что? В душе Радосветы шевельнулся страх. Он прошелся морозными мурашками по коже, тронул сердце.

Радосвета пыталась успокоить лошадь, по сторонам смотрела, надеясь узреть нечто такое, что могло бы напугать ее питомицу, но ничего не узрела. К ней на подмогу уже спешили конюхи. «Да что ж такое-то!» – в сердцах прошипела ведунья.

Лошадь шумно вздохнула и наконец-то успокоилась, хотя ведунья все еще чуяла ее настороженность. Подбежали конюхи.

– Не боишься в седле оставаться? – спросил один из них Радосвету.

– Нет. Все ж не впервой в седле, – ответила девица.

Конюх погладил Ромашку, успокаивая, взял за узду и повел из загона.

– Что могло ее так напугать? – задался молодец вопросом. – Лошадь твоя нрава спокойного, не капризная.

– То мне неведомо. И очень странно, – отозвалась ведунья, пребывая в задумчивости.

Ведунья была уверена – испуг лошади – то неспроста. Чутье животного сильней человеческого, учуяла что-то ее питомица. Что-то такое, что заставило животное забеспокоиться.

Радосвета скормила Ромашке морковку, да шею погладила на прощание.

– Тихомир, глаз с нее не спускать, – приказала она главному конюху, и тот закивал.

Ее взор упал на связку ключей в руках мужчины, и в разум ведуньи яркой вспышкой ворвалась мысль. От ее внезапности, ведунья споткнулась, да остановилась.

– Что такое? – спросила у нее Зимава.

– И как я сразу не догадалась! – воскликнула Радосвета. – Ключ! Мне нужен ключ! Новый, да никем еще не пользованный! Где бы раздобыть такой?

– Так запасные есть ключи от всех комнат хором. У ключницы Белавы. А тебе зачем? – полюбопытствовала прислужница.

– Обряд один провести, – пояснила ведунья, но больше не смолвила. Шла и размышляла про себя: «Губы ведьме замкнуть надобно, заразе этой. Ворожить она не сможет, потому что слова вымолвить не выйдет, а там, волей Первозданных, может и найдется».

– Идем, – позвала она служанку. – Мне нужен ключ и поскорее.

Ей хотелось непременно сей же час о своей догадке князю сообщить, но идти в книгохранилище, покуда там совет собрался из дружинников, Радосвета не стала. Приказала лишь прислужнице передать послание, в котором изложила свои мысли.

Недалече от хором княжеских повстречался Радосвете Божедар. Узрел он Радосвету, да нахмурился, взор отвел, да мимо прошел, не здороваясь.

– Здравствуй, – молвила ведунья, поравнявшись с ним, на что хмурый молодец ничего не ответил. – Обиделся что ли… – помыслила она вслух.

– Конечно, обиделся, – усмехнулась Зимава. – Божедар – тот еще курощуп, ни одной поневы не упустит. А тут такая красавица писаная, да еще и Ведающая – экий лакомый кусочек, и не ему досталась! Вот и ходит смурной, как же! Приманивал рыбку, а она уплыла.

Радосвета в ответ хохотнула. Позабавили ее сравнения Зимавы.

– А ничего, пусть ровню себе ищет, а то ишь, замахнулся – на невесту княжескую, да еще и наследницу веданий предков. Слишком жирно ему будет, блуднику смазливому! Пробу уже ставить негде, тьфу! – ворчала Зимава, и ведунья вновь не удержалась от смешка.

А потом ей вспомнился странный испуг ее лошади, и девица вновь задумалась.

***

Огонь в печи отражается в начищенных до блеска боках чугунков, латок, корчаг и крынок, да тени расползаются по углам стряпной. В этот час здесь уже завершили приготовления к ужину, изба опустела, и никто не мешал Радосвете ворожить.

– Попроси у Драгомира избу тебе выделить для твоих дел ведовских, – промолвила Ярослава с лавки. – Чего скромничать-то, тем более для дел благих?

Радосвета пожала плечами.

– Да неудобно как-то просить о таком, – призналась она. – Изба все ж, а не саян новый.

– Тю-ю, – протянула Заряна, сидевшая рядом с сестрой. – Ты за великого князя замуж идешь, а не за крестьянина обнищавшего. Отбрось эти стеснения глупые! Коли нужно что – проси. Драгомир – Великий Полоз, а не провидец. О чем-то, что тебе больно нужно, может догадаться. А о чем-то лучше пойди, да скажи прямо. Да и спрос не ударит в нос. Так что, молви ему, не стесняйся.

Радосвета кивнула, да ключик заветный в руках повертела. Тяжелый, длинный, отлитый из бронзы.

– Рада, я все спросить хотела. А какой ты веры? На Земле ведь других богов поди почитают уже? Тебе, верно, трудно у нас привыкнуть… – рассуждала Заряна.

– Никак нет, – улыбнулась ей в ответ ведунья. – В моей семье почитали древних богов. Тех же самых, что почитают у вас. Я выросла в семье язычников. А потому, никаких трудностей здесь не испытываю. Кого славила, просила о защите и помощи, тех и прошу.

– Не отвлекай ее, – шикнула на сестру Ярослава.

–Ничего страшного, – заверила Радосвета будущую золовку и снова воззрилась на ключ. – Мне к земле-матери выйти надобно, – бросила она, на ходу разуваясь.

Яра и Заряна последовали за ней.

Радосвета снова отрешилась от суеты и всего мира, что ее окружал. Призвала на помощь силу матери сырой земли, да молитвы древние полились напевами с ее губ.

«Твою силу призываю, ведьме губы замыкаю!» – доносилось до Ярославы с Заряной.

Радосвета вернулась в стряпную, уколола палец, да несколько капель крови своей на ключ пролила. А потом в печь его бросила и смотрела задумчиво на пламя.

– А что дальше с ним делать теперь? – услышала ведунья голос Заряны.

– В печи прокалить, остудить, да в реку выбросить, – пояснила Радосвета.

– В реку завтра выбросим. Поедем к Ведагору, и ключ этот выкинем, куда прикажешь, – прозвучал за ее спиной знакомый голос. Тот самый – низкий, обволакивающий, что мед, да с волнительной хрипотцой.

– Драгомир! – воскликнула ведунья. – Не заметила, как ты пришел. В ворожбу погрузилась.

– Да, это зрелище увлекательное. Я любовался тобой, пока ты занята была, – молвил князь, да к ней приблизился, его сильные, теплые руки легли на ее стан, и ведунье захотелось прильнуть к его могучему телу.

– Мы пойдем, – молвила Яра, подмигнула Радосвете, да Заряну за руку взяла.

Князь с Радосветой остались наедине.

– Драгомир, у меня тут странность с Ромашкой приключилась… – вспомнила ведунья.

– Мне уже доложили, – нахмурился князь. – Неспроста это, Рада. Тревожно мне за тебя. Я стражи прибавлю для твоего сопровождения…

– М-м-м, – скривилась Радосвета.

– Так нужно, Рада, – молвил князь, и щеки ее коснулся. – Для твоей же безопасности. А там, надеюсь, нам удастся разобраться и разуметь, что это нынче творится.

– Час от часу не легче, – с грустью вздохнула Радосвета.

– Это жизнь, моя сладкая. Без хлопот ее не бывает. Но ты не бойся, мы все преодолеем, верь мне. Рядом с тобой я и вовсе чувствую себя всесильным. И я смогу тебя защитить.

Она встретилась с ним глазами, замерла. Он снова околдовывал ее, манил и завораживал. Мир, что окружает их, на миг померк и исчез. На миг, что ведунья утонула во взгляде Драгомира, она забыла все страхи и заботы. Ее рука на его груди, и чувствует ведунья, как горячо и сильно бьется сердце князя. Он накрыл ее ладонь своей, да к сердцу прижал.

– Идем домой. Утомился я за сегодня. И слуги нам уже баню готовят. Я желаю разделить этот вечер с тобой. Только ты и я. Потолкуем хоть за весь день.

– Да, – вымолвила Радосвета, не скрывая счастливой улыбки.

***

Личная баня великого князя выглядела так же, как и та, что была предназначена для омовений великой княгини. Состояла она из парной, помещения с двумя купелями, да мовных сеней 32для отдыха. В сенях стояли широкие лавки, накрытые мягкой бархатной тканью, деревянные полы покрывали узорчатые половики, а к одной из лавок был приставлен стол, укрытый скатертью с самоваром, да закусками – три вида пирогов, сыры, да тонкие ломтики мяса. Приятный глазу полумрак освещался свечами.

– Можешь ни о чем не беспокоиться и смело забыться, Радосвета. Я отдал приказ, и нас никто не потревожит, – молвил князь, да взглядом ее окинул таким жарким, что Радосвета вмиг почуяла, как искры возбуждения вспыхнули под кожей, что огоньки искрянки.

Драгомир открыл сундук, что стоял у входа в сени, начал споро раздеваться, да одежу в него складывать. Радосвета последовала примеру князя. Совсем скоро они стояли нагие напротив друг друга. Князь коварно улыбался, делал вид, что ничего особенного не свершилось, и как ни в чем не бывало, снял с крючка на стене полотнище, обернул вокруг бедер.

– Я бы предпочел быть обнаженным, но… боюсь, не попаду тогда в парную. Набросишься еще на меня.

– Я? – изумленно воскликнула ведунья.

– Конечно! – ответил Драгомир, еле сдерживая улыбку. – Вон, каким взором голодным следишь за мной.

Радосвета узрела огонек озорства во взгляде князя, и решила подыграть.

– Ну и ладно. Не буду смотреть, ежели мой князь смущается… – молвила она, вздыхая, и развернулась, сделала шаг от него.

Второй девица сделать не успела. Драгомир сгреб ее в объятия, да к себе прижал, обвил сильными руками. Наклонился к ее уху, и от его дыхания, что коснулось ее нежной кожи, Радосвета ощутила, как в теле разгорается огонь желания, да сводит сладкой болью низ живота. Драгомир коснулся края ее уха кончиком языка, и ведунья судорожно выдохнула. Его ладонь смяла ее грудь.

– А может, я желаю, чтобы ты смотрела на меня! Мне это, ох, как по нраву, моя нежная ведунья, – тихо молвил он, да языком провел по обнаженному плечу Радосветы.

Девица охнула сдавленно, выгнулась в его руках. Ей хотелось тереться о князя, что кошка, и Радосвета уперлась ягодицами ему в пах, поерзала. Драгомир блаженно замычал, стиснул ее бедра, погладил, да к себе прижал сильнее. Проложил по шее девицы поцелуев дорожку, и Радосвета окончательно сдалась на его милость. Хотя… Ей и бороться-то не хотелось. Опьяненную его лаской, князь развернул к себе девицу, да жадно впился в ее губы, покоряя, подчиняя своим пламенным поцелуем. Он касался языком ее губ, гладил ее язык, и руки его блуждали по соблазнительным девичьи изгибам. А потом он лизнул ее губы напоследок и отстранился.

– Идем в парную. А то, чую, еще миг, и мы до парной не дойдем. Так в сенях и останемся, – молвил он, хитро блеснув глазами, да за руку ее повел к нужной двери.

– А…Да, идем, – растерянно ответила Рада.

Голова от поцелуя сладко кружилось, а тело, охваченное жаром вожделения, умоляло о новых прикосновениях. И она сама желала касаться Драгомира в ответ, познавать его сильное тело, такое совершенное, крепкое, да поджарое, словно отлитое из стали. «Наверняка, у него имеются особые места, где ласки ощущаются острей», – помыслила ведунья про себя, и эти думы для ее желания стали, что порывы ветра на тлеющие угли. Ведунья улыбнулась своим мыслям, да горящий взгляд князя поймала, порочно облизала губы, наслаждаясь тем, как Драгомир шумно втянул воздух.

Сегодня Радосвета неистово желала познать своего жениха так, как никогда еще не познавала.

Князь мягко сжал ее ладонь и увлек за собой.

И в этот миг ведунье подумалось, что даже ежели была бы возможность для нее покинуть навек Аркаим, да на Землю вернуться, и жить так, как и раньше жила, то она бы этого не пожелала.