Неприкаянный 3

Глава 4

С почином

— Цель по пеленгу пятьдесят пять градусов. Дистанция двенадцать кабельтовых. Быстро удаляется.

Наверху глухо ухнули четыре взрыва шестидюймовых фугасов. Я видел в перископ как взметнулся один из водяных столбов. Сложил рукояти перископа и приказал.

— Убрать перископ. Глубина пятнадцать сажен, курс семьдесят пять градусов.

Нам навредить эти снаряды не могли. Если только случится задержка у взрывателя, снаряд вплотную приблизится к лодке и рванёт на расстоянии меньше метра от корпуса или при непосредственном соприкосновении. Весьма маловероятно. Тем более, при отсутствии ныряющих снарядов. И всё же вполне возможно, а я не собираюсь отмахиваться от случайностей, так что убираем демаскирующий перископ, ныряем и отваливаем в сторону.

— Ушёл, — обведя взглядом присутствовавших в центральном посту, сообщил я, после чего включил внутреннее переговорное устройство и сообщил всем отсекам. — Отбой боевой тревоги. Команде заниматься по распорядку.

Наверху всё ещё ухали разрывы, но мало того, что они не могли нас достать, так ещё и рвались серьёзно так в стороне. М-да. А как всё казалось просто и незамысловато. Подкрался к противнику, пустил торпеду, а вражеское судно пузыри. Вот только реальность оказалась далека от столь благостной картины. И не только в плане атаки из-под воды.

Инженер Толкунов управился со своими обязательствами в срок, и двадцать девятого декабря «Скат» отошёл от причальной стенки. Дабы разобраться с льдами адмирал Скрыдлов прислал целый броненосец. Не «Севастополю» с его броневым поясом опасаться ледового покрытия Амурского залива. Это ведь не Охотское море и не Татарский пролив. Тут панцирь пожиже будет. Опять же, команде броненосца не помешает прогуляться, а то сколько уж времени у стенки стоят. Эдак и мхом покроются.

Когда вышли на траверз острова Русский, к нам присоединился крейсер «Рюрик». Этот тоже давненько у набережной трётся. Остальные корабли, включая и четыре миноносца, несмотря на зимнее море прогулялись к Корейскому проливу, совершив налёт на Пусан. Потопили три судна, из которых два оказались военными транспортами. Правда, вроде бы уже успевшие разгрузиться.

Перехватили британский пароход с контрабандой. На секундочку, будучи под завязку забит порохом и взрывчаткой, он направлялся в Комацу, где располагались военные заводы. Этот приз топить не стали, а утащили с собой во Владивосток. Мелинит конечно зловредная штука, но при должном с ним обращении ничего страшного не случится. Те же японцы это отлично демонстрировали. Во всяком случае, до той поры, пока не расслабились от безнаказанности.

Словом, вернулись крейсера из того похода вновь будучи овеянными славой неуловимых невидимок. И сейчас полным ходом идут приготовления к очередному походу. Признаться, я опасался, что и нас решат привлечь. Но к счастью Скрыдлову куда больше пришлось по душе моё предложение, а потому этот вопрос даже не поднимался.

Вывел нас Эссен из ледового плена на чистую воду, где мы и провели пробное плавание, несколько раз погрузившись и всплыв. Вообще-то, это следовало бы делать на мелководье, и под присмотром спасательной команды. Но кто же будет ожидать весны, и освобождения залива от ледового панциря. Уж не я, это точно.

Артуру мне не помочь, но уж навредить снабжению японских войск вполне по силам. Если не потопить несколько транспортов, то уж навести шороху и заставить самураев опять собирать конвои мне вполне по силам. Впрочем, главное даже не это, а наработка соответствующего опыта к прибытию второй эскадры. Очень надеюсь, что мне удастся учудить что-нибудь эдакое. В крайнем случае, попробовать сорвать высадку японских войск на Сахалин. Одному мне такое конечно же не провернуть, но если подтянуть весь отряд подводных лодок, то очень даже возможно.

За неделю мы сделали ещё три учебных выхода. Провели артиллерийские стрельбы, результатами которых я был полностью доволен. Увы, но с минами пришлось ограничиться лишь пробными пусками, в ходе которых удалось лишь пристреляться. Увы, но из-за ледовой обстановки провести полноценные учебные стрельбы не представлялось возможным. Самодвижущиеся мины слишком дороги, чтобы командование могло себе позволить их безвозвратную потерю.

Лодка показала себя наилучшим образом. Ни единой поломки. Вообще всё прошло без сучка и задоринки. Где-то даже страшно от такой гладкости, потому как за белой полосой всегда идёт чёрная. Тьфу, тьфу, тьфу. Хочется верить в лучшее

Наконец, пять дней назад мы выступили в поход. Авантюра чистой воды. Распоряжение я получил лично от Скрыдлова, в устной форме. Вернее, выпросил его. По флоту прошёл приказ согласно которого «Скат» заступал на боевое дежурство по охране подступов к Амурскому заливу. Страхуется дядька. Так-то вроде всё звучит логично, секретность, все дела. Но уж мне-то на руки можно было выдать бумажку за своей подписью. Но нет. Ничего. Всё на словах. Впрочем, мне без разницы. Потому что риск полагаю вполне оправданным.

Изначально я планировал просто выйти на двухнедельное боевое дежурство. Пройти до Корейского пролива, а то и миновать его, оказавшись в зоне активного судоходства и потопить пару тройку транспортов, нарабатывая боевой опыт. Но пятого января мне в руки попалась газета с очередной статьёй о защитниках Порт-Артура.

Я не знаю насколько брехливы российские репортёры, но не могли же они врать настолько. Бог бы с их утверждениями о том, что оборона проходит по Волчьим горам. Это в январе-то пятого года. Три ха-ха! Так ведь и в последнем номере опять упоминается генерал Кондратенко, по приказу генерал-адъютанта Стесселя организовавшего очередной лихой контрудар, опрокинувший порядки штурмующих. Как результат генерал Ноги был вынужден ослабить напор на других участках, чтобы остановить продвижение русских в тыл его частям.

Бред же! Кондратенко должен был погибнуть второго декабря, а двадцатого Стессель сдать Порт-Артур. Репортёрам конечно нельзя верить, но продолжающейся обороне крепости и об активной деятельности Романа Исидоровича вещали и иностранные газеты. А этим уж точно настолько врать попросту незачем.

Именно по этой причине я и решил пересмотреть свои планы и сходить в Артур. Ну и заодно, наведаюсь в Шанхай. Где самым неожиданным образом сейчас воплощалось моё предложение высказанное в беседе с Эссеном.

Дело в том, что находившийся там консул Павлов был озадачен доставкой припасов в осаждённую крепость. Да только с фрахтом кораблей дела обстояли не лучшим образом. Не желали шкиперы рисковать, и всё тут. Вот я и предложил, что проще выкупить пароход, и отправить на него окольными путями русскую команду.

Идея понравилась, и Николай Оттович сообщил мне, что как раз на днях готовится выход парохода со скотом. Муки, круп и иного продовольствия в Артуре ещё на несколько месяцев хватит, а вот с мясом полный швах. По сути, только побитые лошади, да старые клячи. Я и предложил сопроводить пароход до Артура, благо беспроволочный телеграф у меня имеется, и мне не составит труда связаться с крепостью, условившись о встрече. А случись японские корабли, так и отпугнуть смогу. Ну и прихвачу с собой дымогенератор для парохода, чтобы тому было чем прикрыться.

До корейского пролива мы добежали легко. В пути ещё и учения проводили, как по погружению с всплытием, так и по борьбе за живучесть. Да много ещё чего. Мои знания в подводном деле весьма поверхностны. Я же не изучал его намерено. Так, что-то видел слышал или читал, никакой системы и вдумчивого подхода. Поэтому и сам теперь учусь.

В этой связи и мои первые разочарования. Я-то думал разверну настоящую охоту на японцев, благо имел запасные четыре торпеды. Даже один потопленный транспорт, это существенный вред. Но не тут-то было. Занять позицию для атаки оказалось делом не таким уж и простым. Здесь и низкая скорость в подводном положении, и то простое обстоятельство, что грузовые суда это ни мишени на полигоне. О наших подводных лодках японцам уже известно, «Форель» всё же засветилась, и противник организовал на судах довольно неплохую службу наблюдения. Во всяком случае, нас они замечали вовремя.

Несколько попыток атаковать суда оказались неудачными. Нас обнаруживали и отворачивали в сторону. Под водой нам за ними было не угнаться, а стоило всплыть в надводное положение, как по нам открывали огонь. С нас, если что, и малокалиберных дыроколов за глаза. Я конечно мог потопить грузовики и с помощью пушки, благо у меня вполне себе полноценные фугасы. Но снарядов не так чтобы и много, а потому решил их приберечь…

Вот и эта попытка оказалась неудачной. Обнаруживший нас крейсер предпочёл податься в бега, яростно обстреливая. Действенных мер против подводных лодок пока ещё не существует. Разве только противоминные сети, маневрирование, да разворот кормой. Современные торпеды пока ещё достаточно лёгкие, чтобы отклонять их с курса потоком воды от винтов.

Мы прошли под водой миль двадцать, после чего пошли на всплытие, всё время осматриваясь в перископ. Море было чистым, и дальше двинулись в надводном положении, переведя электромоторы в режим генератора. Вообще-то таких двигателей двойного действия пока не существует, и те, что на борту «Ската» переделывали согласно моим указаниям.

Перископ подняли на максимальную высоту, и сигнальщики осматривают отодвинувшийся горизонт в поисках новой цели. Бесполезное занятие? Ну, это как сказать. Известие о том, что в Корейском проливе шастает подводная лодка непременно всполошит японцев и заставит их собирать транспорты в караваны, которые они будут проводить под охраной. А это внесёт определённые трудности в поставки.

— Признаться, Олег Николаевич, не думал, что подводная охота будет сопряжена с такими трудностями, — поднявшись на ходовой мостик, чтобы вдохнуть свежего воздуха, произнёс Налимов.

— Если честно, то я и сам думал, что стоит нам появиться в районе активного судоходства, как мы начнём собирать трофеи один за другим, — хмыкнув согласился я со штурманом.

При этом не отводил взгляда от забавляющихся на палубе матросов. С устройством крышек над нишами с торпедами, места стало больше и саму палубу мы покрыли резиной, чтобы не так скользило. Однако, я всё же не стал пренебрегать как спасательными жилетами, так и страховочными поясами, которые крепились за леера.

Раздалась трель боцманской дудки и громогласный голос Харьковского возвестил.

— Смена! Давай, шевелись, телячья немочь. Покурили дайте и другим подымить свежим воздухом.

При этих словах, я невольно улыбнулся. Хотя и не стал делать замечания. В лодке курить запрещено, только когда посменно выходят на свежий воздух. Вот и получается, что одновременно получается и проветриться и потравиться. Впрочем, о вреде табака в этом мире пока не задумываются, где-то его даже находят полезным. Да чего уж там, если кокаин и героин проходят лекарственными препаратами.

Часа через два нахождения на раскачивающемся ходовом мостике раздался зуммер телефона. Он появился тут моими стараниями, чтобы иметь прямую связь с центральным постом, а не перекрикиваться всякий раз через люк рубки. Под него тут даже герметичную нишу предусмотрели, главное не забыть плотно закрыть крышку.

— Слушаю, Кошелев, — принял я трубку у Налимова.

— Господин командир, по пеленгу сто пятьдесят три наблюдаю дымы, — доложил сигнальщик.

Казарцев сейчас дежурит у поднятого перископа, и видит то, что нам отсюда не рассмотреть. Высота в двенадцать сажен однозначно рулит, против полутора.

— Курс сто пятьдесят три. Самый полный, — приказал я, и не думая спускаться вниз.

— Есть курс сто пятьдесят три. Самый полный, — отозвался Казарцев.

— Андрей Степанович, всех вниз. Крышки люков задраить, — приказал я боцману.

— Есть, всем вниз, крышки люков задраить, — отозвался Харьковский.

— Полагаете, что в этот раз получится? — с явным сомнением спросил Налимов.

— Если долго мучиться, что-нибудь получится, Пётр Ильич. А вообще, мы сейчас нарабатываем бесценный опыт, который впоследствии сослужит хорошую службу нашим товарищам.

— Хотелось бы уже кого-нибудь достать. А то болтаемся в проливе уже вторые сутки и всё без толку.

— Думаете, что только вам обидно, — хмыкнул я.

Двигатели заработали громче набирая обороты, и «Скат» начал понемногу набирать ход. Погода стоит свежая, и волны лишь изредка добирались до прорезиненной палубы. Но с увеличением скорости стали прокатываться куда чаще, а порой нос врезался в волну, обдавая брызгами ходовой мостик. Но мы со штурманом всё же не спешили укрываться в утробе лодки. Да, свежо, сыро и зябко, но это куда лучше спёртого воздуха внутри отсеков.

Сколько ни продувай, а от этого избавиться никак не получается. Постоянные запахи раскалённого металла, электролита, машинного масла, человеческих тел. Хорошо хоть мне как-то попались на глаза типовой перечень продуктов и рацион на подводной лодке. Как результат, удалось наладить сбалансированное питание личного состава, и минимизировать выработку газов. Не то, мы развели бы такой пердёж, что мама не горюй. Спасибо «Форели» на которой во время длительного похода пришлось помаяться вздутием живота. Вот тогда-то я и вспомнил об этом.

Примерно через полчаса мы наблюдали дымы уже с мостика. Я вынужден был спуститься в центральный пост, и воспользоваться перископом, чтобы определить курс судна и скорректировать наш. Мы опять пережигали топливо, понятия не имея под каким флагом идёт наша цель. К слову, пять из встреченных нами были иностранцами, с которыми я и не подумал связываться. А то может выйти себе дороже. Просто отмечал в бортовом журнале, что для досмотра на предмет контрабанды не имел возможности. Так оно куда проще.

— Японский транспорт, — удовлетворённо констатировал я. — Курс сто восемьдесят градусов. Самый полный ход.

Ещё через двадцать минут, я приказал погрузиться, едва скрыв под водой рубку, которая то и дело выглядывала из волн. Нас изрядно качало, но я и не думал уходить ниже, где эта болтанка прекратилась бы. И всё ради того, чтобы держать перископ повыше, и иметь лучший обзор.

Ну и такой момент, что в таком положении с помощью шноркеля мы могли использовать моторы, и выдерживать достаточно высокий ход в целых двенадцать узлов. Японский военный транспорт шёл с крейсерской скоростью не превышающей восьми. Преимущество же в скорости позволяло нам выйти на позицию для проведения атаки.

Может Налимов и сомневался в том, что нас ждёт удача, но у штурманского столика работал со всей серьёзностью, и педантичностью. Его характеристика не врала, он был отличным специалистом. С опытом пока не очень, и многих тонкостей он не знает, а почерпнуть их у старших товарищей не успел. Так уж сложилось, что он всё время служил на миноносцах, где старшие штурманы отсутствуют как класс.

— Мы вышли на позицию, — произведя очередные расчёты, и прочертив курс, в удивлении выдал Налимов.

— Не верится? — подмигнув спросил я.

— После стольких неудач. Признаться, весьма слабо. Но расчёты показывают, что это именно так, и до противника порядка трёх кабельтовых.

— Вот и посмотрим. Поднять перископ, — приказал я.

Приник к окуляру, отметил местоположение и курс транспорта, после чего приказал убрать перископ.

— Цель по пеленгу сто пять. Дистанция десять кабельтовых, — сообщил я, подмигнув штурману, и тут же приказал. — Курс сто шестьдесят три. Держать самый полный.

— Есть курс сто шестьдесят три. Держать самый полный, — отрепетовал рулевой.

Налимов тут же подступился к карте, вооружённый штурманской линейкой. Внёс поправки, и удовлетворённо кивнул, явно довольный результатами своих расчётов и точностью прокладки курса. Ветер, волнение, морское течение, рысканье по курсу подводной лодки и преследуемого транспорта. Всё это вносит свою лепту и рассчитать местоположение с абсолютной точностью невозможно. Однако он получил достойный результат.

Через несколько минут я вновь поднял перископ, и с удовлетворением отметил, что мы на боевом курсе. Ну разве только самую малость подправить направление. Выждать немного и…

— Первый аппарат, пуск, — скомандовал я.

Торпедист дёрнул рычаг активируя спусковой механизм торпеды находящейся в решётчатом аппарате левого борта. Её винты тут же пришли в движение взбив воду наполнившуюся пузырьками воздуха. Пара секунд, и сигарообразный снаряд пришёл в движение выскользнув из решётчатого ограждения и устремившись к цели. Масса торпеды всего-то полтонны, но для «Ската» это существенно, и я ощутил лёгкий крен на правый борт, а так же то, что нос немного приподнялся. Уж и не знаю, ощутил ли кто-нибудь это ещё. Или это всё шутки моих способностей.

— Третий аппарат, пуск, — через несколько секунд приказал я. И тут же. — Убрать перископ.

Налимов замер над картой с включённым секундомером. Томительное ожидание и сквозь водную толщу до нас донёсся гулкий звук разрыва. Немного времени и мы услышали второй.

— С почином вас, братцы! — торжественно произнёс я, включив внутреннее переговорное устройство.

— Ура-а-а-а!!! — разнеслось по отсекам.

— Поднять перископ, — приказал я, уже не опасаясь быть обнаруженным.

Японцам сейчас точно не до высматривания подводной лодки. Приник к панораме и уже привычно нажал на кнопку, запуская кинокамеру, встроенную в перископ. Послышалось лёгкое жужжание, и шорох плёнки. Мы старались документировать всё по максимуму. Поэтому стационарные кинокамеры имелись во всех отсеках, включая центральный пост. Съёмка конечно велась не постоянно, но материала набегало изрядно. Будет что показать и в качестве учебного пособия и в кинозалах.

— Что дальше? — спросил Налимов, когда я наконец констатировал гибель судна.

— Дальше, Шанхай, Пётр Ильич. Мы и без того изрядно задержались в Проливе. Пора и честь знать. Артур ещё держится, и нуждается в продовольствии.