Неприкаянный 3

Глава 14

Кость в горле

Артур встретил нас гулкими разрывами бомбардировки. Причём судя по вздымающимся султанам земли и столбам воды, наряду с уже привычными шестидюймовками работало и нечто куда более солидное. Полагаю, что те самые пресловутые одиннадцатидюймовые мортиры. Вывод такой напрашивается ещё и из-за видимых разрывов рядом с кораблями…

А нет, вон рванул горячий привет прямо на крышке носовой башни «Полтавы», уж и не знаю, чего там приключится. Следующий прилёт по палубе «Ретвизана». Перепелиная горка уже не способна укрыть от обстрела, уж больно по крутой траектории летят фугасы. Ещё два рядом, и третий опять в «Полтаву». Корабли стоят скучено, и процент попаданий весьма велик.

Ничего удивительного. Сегодня пусть и холодно, настолько, что солнце не особо спасает ситуацию, и в тени однозначно не меньше пары градусов мороза, зато ясно. Воздух чистый, звонкий и прозрачный, видимость, как говорится, миллион на миллион. Вот и корректирует огонь висящий в воздухе воздушный шар. У японцев может и есть проблемы с водородом, но похоже не настолько, чтобы совсем не наскрести для корректировки обстрела.

Я не дурак соваться сейчас на внутренний рейд, поэтому наблюдаю за происходящим с внешнего. Помочь ведь всё равно ничем не смогу. По моим прикидкам работает порядка четырёх шестидюймовок и восьми одиннадцати.

И когда они успели оборудовать для них позиции? Может и впрямь, установили на усиленные железнодорожные платформы. Вообще-то, ничего невозможного, правда и они должны стрелять вдоль полотна, имея незначительный сектор. Это конечно серьёзно ограничивает возможности мортир, но с другой стороны, уж на прокладку-то дополнительных веток железной дороги у них время было. Весело, нечего сказать.

Обстрел продолжался часа два. Корабли были вынуждены рассредоточиться. Количество попаданий мортир уменьшилось, зато «Полтава» и «Ретвизан» подставились под обстрел морских пушек, тут же получив по одному попаданию. На последнем ещё и пожар начался. Весело, что тут ещё сказать.

Вскоре морские орудия перенесли огонь на Тигровый. Куда именно они били непонятно, но я явственно слышал разрывы за обратным скатом возвышенности полуострова. При этом под ложечкой невольно засосало. Что-то мне подсказывает, что бьют японцы не по Невским мастерским. И Родионов находившийся на палубе у носового люка заметно заволновался. Там ведь его закуток со всеми материалами и оборудованием.

Наконец обстрел завершился и мы вошли в гавань. Едва миновали Тигровый хвост, как я вскинул бинокль рассматривая территорию мастерских Горского. Ну что сказать, мои предположения оказались верными, японцы и впрямь бомбардировали именно их. Мортирам туда не дотянуться, что ни говори, а это лишняя пара вёрст, а вот морские орудия очень даже.

В поле моего зрения я насчитал одиннадцать воронок. Скорее всего есть ещё, однако никаких видимых разрушений не наблюдается. И это радует. Кстати, нужно озаботиться складом для пороха. Быть может попроситься на постой в пороховой погреб к артиллеристам шестой или седьмой батареи. Не то, прилетит привет от японцев, а три тонны ружейного пороха, это куда как серьёзно. Рванёт так, что мало не покажется.

Пожалуй, имеет смысл сходить на приём к генералу Белому. Да и с Кондратенко встретиться не помешает. Динамит и патроны это скорее по его части. Взрывчатка для изготовления противопехотных мин, патроны пограничникам. Я слышал, что у них с ручными пулемётами совсем швах. Горский конечно производит часть боеприпасов, но гильз удаётся сохранить не так уж и много. Так что, боекомплект мадсенов едва ли составляет по полторы сотни на ствол. Ружья и картечь, соответственно для штурмовиков.

— Пётр Ильич, организуйте пожалуйста разгрузку лодки, — приказал я штурману.

— Есть, — коротко ответил тот.

— Андрей Степанович, отправь Казарцева отыскать подполковника Бутусова, пусть передаст ему о том, сколько мы привезли всего для его пограничников, и что часа через три будем на артиллерийской пристани.

— Слушаюсь, ваше благородие, — отозвался боцман.

Раздав указания, я по мосткам направился на берег, всматриваясь в здания, на предмет повреждений, которые мог бы не заметить в бинокль. Но по счастью в наличии лишь воронки. Не вижу и следов крови, как не наблюдается и излишняя суета. Получается, обстрел прошёл без последствий, что не может не радовать.

— С возвращением, Олег Николаевич, — встретил меня Горский, стоило мне ступить на твёрдую землю.

— Спасибо, Аркадий Петрович. А у вас я гляжу обошлось без последствий, только воронки засыпать.

— Спасибо вашей предусмотрительности. Мы как только первый снаряд в воздухе завыл, объявили тревогу, и погнали всех рабочих к ближайшим щелям. Ну и дымогенераторы активировали. Тут всё дымом заволокло, так что, кидали самураи снаряды вслепую. Только, сдаётся мне, это первая бомбардировка, но не последняя. Теперь житья не дадут.

— А ещё, они подтянули-таки свои одиннадцатидюймовые мортиры, — заметил я и пояснил. — Мы наблюдали бомбардировку с внешнего рейда.

— Понятно. Да, мортиры это уже серьёзно, — вздохнул Горский, но тут же взбодрился. — Как сходили в Чифу?

— Сто девяносто пудов ружейного пороха.

— Вот это дело. Не скажу, что такое количество покроет наши потребности, но и не капля в море.

— Необходимо прямо сейчас договориться с шестой или седьмой батареей, чтобы они приняли наш порох в свои погреба. Иначе мы тут такой бадабум устроим, что и им достанется. Наш погреб против таких фугасов не выстоит. Сто двадцать миллиметров ещё да, но шесть дюймов, уже шалишь.

— А согласятся артиллеристы?

— Я прямо сейчас на доклад к адмиралу Вирену, а потом к генералу Белому. Уверен, что он не откажет. Опять же, снаряды мы ведь не для себя ладим.

Лодку полностью решили не разгружать. К чему нужен мартышкин труд. Так что, ограничились только порохом, с тем расчётом и грузились, а потому и сложностей никаких. После чего «Скат» отошёл от причала и направился к набережной, так как мне нужно прибыть с докладом в штаб эскадры.

Отчего не отправился с докладом сразу? Ну, я как бы официально даже не прикомандирован к артурскому отряду, а нахожусь в рейде у Корейского пролива. А то, что оказался здесь, ну так уж сложилось военное счастье. Одно решение повлекло за собой другое, ну и отсутствие внятной постановки задачи, ввиду наличия оговорки действовать по обстоятельствам.

— Ваше превосходительство, подводный миноносец «Скат» из боевого похода вернулся. Столкновений с противником не имел. В крепость доставлен порох, динамит и патроны, приобретённые мною за свой счёт. Личный состав здоров, материальная часть исправна. От консула Тидемана вам пакет. Есть ещё и для генерал-лейтенанта Смирнова.

— Я гляжу, мичман, вы опять за свой счёт закупаете потребное для крепости, — хмыкнул Вирен.

— Можно ли иначе, ваше превосходительство, коль скоро есть возможность. Мне на жизнь и жалования хватает.

— Похвально. Похвально. Можете идти.

— Ваше превосходительство, разрешите на минных складах получить восемь самодвижущихся мин, — положил я перед ним соответствующий рапорт.

— Разумеется. Имеете какие-то конкретные планы? — накладывая на него резолюцию, спросил Вирен.

— По возвращении, в Бохайваньском проливе дважды наблюдали дымы. Дабы избежать столкновения из-за большого количества взрывчатки, погружались, и провожали проходящие суда. Оба раза транспорты. Один раз под британским флагом, второй под японским. Ходят как у себя дома. Полагаю, следует им малость кровь попортить, чтобы жизнь мёдом не казалась.

— С иностранцами будьте предельно аккуратны. Я бы вам советовал их и вовсе не трогать. Так оно вонять будет. Вы ведь уже имеете негативный опыт.

— Есть не трогать иностранцев.

— Я не говорю не трогать. Будьте аккуратны.

— Есть, быть предельно аккуратным и действовать строго в рамках международного права.

— Вот теперь вы меня правильно поняли, — улыбнувшись кивнул Вирен.

Смирнов принял меня со всем радушием, и приёмной забитой офицерами и гражданскими лицами. По всему видать, со смертью Стесселя, он рьяно взялся за дело. Не удивлюсь, если на оборонительных позициях работа кипит как никогда. Ведь он и до корпусных денег добрался, а значит руки у него полностью развязаны. На это же намекает и то, что как минимум у четверых офицеров наблюдаются папки с чертежами.

Долго меня мариновать не стали. Едва от коменданта вышел посетитель, как адъютант пригласил меня. Нет, моё участие в получении Смирновым кредита на это не повлияло. А вот тот факт, что у меня пакет из Чифу, причём и вся корреспонденция прежде приходившая Стесселю, это уже совсем другое дело. Мало ли какие там бумаги.

Из штаба крепости я вернулся на лодку и мы переместились к артиллерийской пристани.

— Здравствуйте, Олег Николаевич. Неужели вы опять решили нас облагодетельствовать, — встретил меня едва ли не объятиями подполковник Бутусов.

Пограничник сильно осунулся, по виду напоминал подранного матёрого котяру но излучал задор и здоровье. А ведь должен бы лежать в сырой земле. Но, по счастью мало, что жив здоров, так ещё и воюет без единого ранения. И это командуя штурмовым отрядом, регулярно участвующим в контратаках.

— Десять помповых дробовиков, винтовочные и ружейные патроны. Первых много, вторых не так, чтобы и очень. Зато я прихватил ещё и капсюля, поэтому картечь и сами сможете переснаряжать, — отвечая на рукопожатие, произнёс я.

— Благодетель вы наш, дайте я вас расцелую от имени наших пулемётчиков.

— Не надо меня целовать, чай не баба, — отстранился я.

— И не русский, что ли? — делано удивился он.

— Как можно, господин подполковник, мы же офицеры и на службе.

— Да ладно, тебе молодой, иди сюда, — сграбастал он меня в объятия.

Тем временем прибывшие с ним пограничники с весёлым гомоном уже повалили гурьбой на верхнюю палубу лодки, разбирая из торпедных коробов патронные цинки. Зная зачем его приглашают, Пётр Дмитриевич прибыл на пристань с помощниками и подводами.

Предоставив своим людям разбираться с грузом, подполковник предложил мне пройтись в артиллерийское управление, до которого рукой подать.

— А вот и наш герой, — не чинясь поднялся из-за стола генерал Белый.

Я вытянулся по стойке смирно и лихо отдал честь, приветствуя как хозяина кабинета, так и присутствовавшего тут же Кондратенко. Тот так же не остался в стороне, и встал для обмена со мной рукопожатием. Ну что сказать, за прошедший год, с момента нашего знакомства на Электрическом утёсе случиться успело многое. И если уж они и тогда позволяли себе со мной свободное общение, что уж говорить о дне сегодняшнем, после того как я, без ложной скромности, успел изрядно так отличиться. Это если позабыть о приведённом в крепость транспорте. Потопление одного и захват другого миноносцев их занимали мало.

— А ведь я не с пустыми руками, — произнёс я, когда с приветствиями было покончено, произнёс я.

— Мы в курсе, что вы доставили патроны к мадсенам и десяток дробовиков с патронами. За что я вам искренне благодарен. Трудно переоценить важность этого оружия для штурмовых отрядов, — заметил Кондратенко.

— Но кроме того, я доставил ещё и сто двадцать пять пудов динамита, — улыбнувшись, заметил я.

— А вот за это отдельное вам спасибо, — тут же взбодрился Роман Исидорович. — В крепости совсем не осталось динамита, а любая другая взрывчатка или порох для противопехотных мин просто не годятся. Вы даже не представляете насколько это вовремя.

— Вообще-то на «Катарине» был доставлен в том числе и динамит, — возразил я.

— В связи с изменившейся конфигурацией фронта, весь объём уже перераспределён по различным направлениям, что ни в коем случае не перекрыло всей потребности.

— Рад, что у меня получилось помочь вам в этом вопросе. Остаётся направить людей на пристань, и принять у моих людей груз.

— Это я живо организую, — беря звонок и вызывая адъютанта, заверил Белый.

— Ваше превосходительство, — тут же нарисовался адъютант Василия Фёдоровича.

— Николай Захарович, распорядитесь о разгрузке ста двадцати пяти пудов динамита с подводного миноносца «Скат», на артиллерийской пристани.

— Есть, — коротко бросил поручик, и вышел из кабинета.

— Василий Фёдорович, вы позволите задать вам вопрос? — спросил я, едва закрылась дверь за молодым офицером.

— Спрашивайте.

— Каковы успехи в борьбе с японской подвижной батарей?

— Вы хотели сказать батареями. Они у меня как кость в горле, — недовольно поморщился генерал.

— То есть, одиннадцатидюймовые мортиры они так же установили на железнодорожные платформы, — уточнил я.

— Как минимум восемь орудий. И действуют четырьмя батареями по две мортиры, — подтвердил Белый.

— Ясно. Но я хотел поинтересоваться в первую очередь о морских шестидюймовках.

— Отчего не о мортирах? Мне казалось, что главную опасность для кораблей представляют именно они, — спросил Кондратенко.

— Прошу понять меня правильно, но тут у меня есть шкурный интерес, как впрочем и у крепости в целом. Сегодня имела место бомбардировка наших мастерских. А там производится львиная доля боеприпасов. Ну и «Скат» мой стоит у тамошнего причала.

— Понимаю, — заметил Белый. — Увы, но до этой батареи у нас дотянуться не получается. Пробуем договориться о взаимодействии с флотскими. Если японцы могут достать до них, то и они в состоянии дотянуться до самураев. Но пока к соглашению не пришли. Впрочем, полагаю, что сегодняшний пример всё же послужит толчком к сотрудничеству.

— Мне казалось этот этап остался уже далеко позади, — заметил я.

— Нам тоже так казалось. Но на поверку, имеем то, что имеем. И это при позиции Вирена о всемерной помощи в защите крепости, — хмыкнув подвёл черту Белый.

— А что с мортирами? Их-то вы достать с помощью миномётов можете.

— Как и японцы в состоянии достать наших миномётчиков с помощью полевых мортир. Увы, но их взаимодействию с воздушной разведкой можно только позавидовать. А потому, вместо того, чтобы привести к молчанию осадные батареи, мы вынуждены переключаться на контрбатарейную борьбу с полевыми.

— Понятно.

— А вы можете что-то предложить? — поинтересовался Кондратенко.

— Лично я предложил бы собрать пару охотничьих команд, по десятку человек и переправить их в тыл к японцам. Отыскал бы батареи и подорвал орудия. Обнаружить их особого труда не составит. Они ведь привязаны к железной дороге, специальные ответвления для того, чтобы прятать батареи самураи не делали, только позиции близ линии фронта. Но там держать орудия не станут в любом случае. Если, конечно, Роман Исидорович одобрит подобный подход.

— С того времени, когда я противился этому прошло несколько месяцев и моё отношение к подобным методам ведения войны изменилось. Тем более, что это не убийство военачальников, а уничтожение вооружения, — покачав головой, возразил генерал.

Я и не подумал разубеждать его превосходительство. Не стоит мешать человеку избавляться от розовых очков. Эту войну по праву называли последней благородной. Так-то во время боевых действий случается всякое, но по большому счёту обе стороны старались максимально придерживаться международного права и принятых конвенций. А это не просто решение на государственном уровне, но и отношение непосредственных участников.

— Что скажете, Пётр Дмитриевич? — посмотрел Кондратенко на Бутусова.

— Среди пограничников найдётся немало охотников под это дело. И первым вызовусь я.

— Вот уж не надо, — возразил я и продолжил. — Вы прекрасно справляетесь с командованием штурмового отряда, вот и делайте своё дело. Командовать первой группой предлагаю назначить поручика Лоздовского. В идеале обе команды лучше бы набрать из его роты. Вторую поведу я. Пограничники видели меня в деле при Хуинсане, да и весной во время подготовки в бухте Луизы имели возможность наблюдать, что именно мне под силу. Ломиться через линию фронта не станем. Вместо этого нас забросит в тыл японцам «Скат». Дня три на подготовку, и самураи сильно удивятся.

— Вы так в этом уверены? — не удержался от вопроса Кондратенко.

Он с сомнением посмотрел на Бутусова, но тот лишь кивнул, подтверждая мою компетентность. Старый пограничник успел убедиться в моих способностях, не столько на своём опыте, сколько оценив действия роты Лоздовского.

— Даже не сомневайтесь, Роман Исидорович, сделаем всё в лучшем виде, — заверил я.

— Но разрешит ли вам участвовать в деле Вирен?

— А я не в его подчинении. По сути, у меня свободная охота. Однако, хочу просить, чтобы об этом знали только мы, и сами охотники. Разведка у японцев поставлена на хорошем уровне. Хотелось бы выполнить задачу, а не героически погибнуть.

— Ну что же, на том и порешим, — хлопнув себя по коленям, подытожил Кондратенко.