Неприкаянный 3

Глава 16

Рекогносцировка

«Скат» приближался к берегу в надводном положении, но под электродвигателем. Ночь-то выдалась безлунной, но тихой, и звуки работающих моторов разносятся над водой достаточно далеко. А к чему привлекать к себе внимание, если знакомые места сегодня заняты противником и одним только самураям известно где устроились их секреты.

Есть конечно опасность нарваться на мины, но надеюсь, что японцы мыслят схожим с нами образом и если станут минировать то подходы к бухтам, а не скалистый берег. Мы на этот участок предпочитали не тратиться. Ну и вообще, со стороны скал им ожидать наши корабли не приходится, а потому я бы на их месте не стал бы париться по поводу этого участка берега. Действуют-то самураи куда умнее нас, хотя и у них глупостей хватает, но и деньги при этом считать не забывают. Так что, я процентов на девяносто уверен, что мин тут не будет. Во всяком случае, пока не случится нехороший прецедент.

— Стоп машина, — скомандовал я по телефону.

До берега порядка трёх кабельтовых и ближе лучше не подходить, так как глубины тут чисто символические. Да и подводных скал хватает. Так что, дальше мы своим ходом. На берегу тихо. Вот пусть так и дальше остаётся. Минировать-то подходы я не стал бы, а вот секретами по берегу озаботился бы непременно.

— Андрей Степанович, готовь лодку, — приказал я боцману.

— Есть, — коротко бросил тот.

В нишах для запасных торпед устроены ещё и дополнительные отсеки. В них я разместил резиновые лодки, которые были доставлены всё тем же контрабандистом из штатов. Изделия, надо сказать, нестандартные, в форме изрядно вытянутого восьмиугольника. Габариты в сложенном виде конечно немалые, да ещё плюсом к этому и баллон со сжатым воздухом. Но размеры ниш вполне позволяли разместить в их окончаниях со скосами четыре такие лодки.

Матросы сноровисто извлекли одну из них, споро раскатали на палубе и открыли вентиль баллона, подсоединённого к ниппелям. Уж с чем, с чем, а со сжатым воздухом на подводной лодке проблем нет. Не прошло и минуты, как двухсекционная надувная лодка уже готова принять команду.

— Споро у вас всё, Олег Николаевич, — одобрительно хмыкнул Лоздовский.

— На том стоим, Цезарий Иванович.

— Я таких больших резиновых лодок и не видел никогда, — оценил плавсредство пограничник.

— Американские. По случаю прикупил, а то мало ли какая беда. Команда-то у меня двадцать пять человек и нужно как-то всех разместить. Да ещё и с расчётом, на длительное пребывание в море.

— Предусмотрительно.

— Прошу на борт, — кивнул я поручику, когда лодка оказалась на воде.

— Ага. Хватов, пошли, — кивнул он унтеру, знакомому мне по Хуинсану.

— Пётр Ильич, ожидаем вас завтра в это же время, — протянул я руку штурману.

— Всё помню, — заверил меня тот, и пожав руку добавил. — Не пуха.

— Живы будем, не помрём, — хлопнул я его по плечу, и подхватив свой маузер поспешил занять место в лодке.

Там меня уже ожидали пятеро пограничников. Лоздовкий с мадсеном устроился на носу, нижние чины на вёслах, я сел на корме, вооружившись рулевым веслом. Подал команду и гребцы налегли разом. Признаться, я думал, что у них получится достаточно громко, всё же не моряки. Но зелёные меня удивили, выказав завидную сноровку, и мы скользили по едва волнующейся воде практически бесшумно, словно тени. Вообще, погода для зимнего времени нетипичная, я приготовился к волнению и солёным брызгам, но реальность приятно удивила.

Вскоре приблизились к скалам нависающим над морем. Вышли мы точно, что благодаря гирокомпасу и моей памяти оказалось совсем несложно. Я помнил не только карту, но и все известные глубины, а так же имеющиеся течения. Вот и вывел нас к максимально сложному для высадки месту.

Сейчас отлив, вода низкая и до верхнего среза более пяти метров. Однако это ничуть не смутило пограничников. Пока трое нижних чинов удерживали лодку на месте вцепившись в скалу, четвёртый стоя на подвижном дне с лёгкой деревянной решёткой и забросил наверх кошку. Мне ещё подумалось над тем, что выйди бросок неудачным и он вполне может пробить резиновые баллоны. Но казак оказался ловким и управился с первой попытки. Не успел я толком оценить это, как он уже вскарабкивался наверх, без помощи ног, лишь ловко перебирая руками. И это при том, что на нём оставались вся амуниция и оружие. Уважа-аю. Мне такое с этим телом точно не под силу.

Взобравшись, казак помог подняться и нам. По конец мы втащили наверх лодку. В принципе её можно и сдуть, потому что свежий баллон с сжатым воздухом прилагался. Но пограничники наскоро осмотревшись, решили, что люди тут гости нечастые, и они без труда смогут укрыть её в накачанном состоянии, благо имелись как кустарник, так и высокая трава.

Мы высадились непосредственно на склон безымянной высоты сто сорок четыре. Отличное место для наблюдения. Во всяком случае, как следовало из имеющихся в моём распоряжении карт. А у них с точностью, откровенно говоря, не очень. В том числе и у японских, отличающихся лучшей детализацией. Поэтому нет ничего надёжней рекогносцировки на местности.

На вершине решили устроиться с удобствами, а потому воспользовались темнотой, чтобы откопать для себя небольшие окопчики. Лежать на земле в зимнюю пору, так себе удовольствие, даже несмотря на мягкий климат. Впрочем, копать каменистый грунт тоже приятного мало. Но и находиться на голых склонах несмотря на маскировочные комбинезоны, идея не очень. Обидно будет если нас кто-то обнаружит по чистой случайности. А так, и укрытие, и разместиться получится с относительными удобствами.

Короче, потрудиться пришлось изрядно. А потом ещё и замаскировать наши приготовления. Но как бы то ни было, а к рассвету мы с этой задачей справились. Впрочем, тут скорее благодаря позднему восходу. Происходи это летом, и ничего-то у нас не вышло бы.

— Чаю, ваш бродь? — предложил мне пограничник.

Костёр разводить не стали, но у них с собой имеется спиртовка, вот на ней и вскипятили воду. А туда дальше и консервы разогреем. Оно конечно не костёр и на этом огоньке не согреешься, но горячая пища в полевых условиях дорогого стоит. И потом, на склонах этой высоты поди ещё найди топливо, а спирт занимает совсем немного места. Главное не закинуться им.

— Спасибо братец, — подставил я ему свою кружку.

Тот сноровисто набрал в неё чай из котелка. Я обхватил оловянную посуду пальцами, сделал первый обжигающий глоток, ощутив как живительное тепло пробежало по пищеводу и разлилось по телу приятной волной. Есть пока не хочется, а вот горячий напиток… Хм. Желудок довольно громко возвестил, что я сильно ошибаюсь относительно приёма пищи. Отставив кружку, извлёк банку тушёнки и вооружившись ножом вскрыл её. А там, прямо так, с клинка и начал есть холодное мясо с сухарями, запивая обжигающим чаем. Не пища богов, но пошло на ура…

Сегодня утром стало окончательно ясно, что литейно-механическим мастерским Горского пришёл окончательный и бесповоротный абзац. Мало того, что едва ли не половина оборудования оказалась выведенной из строя. Так ещё и на восстановление денег нет. На банковском-то счету они конечно значатся, но наличные отсутствуют как класс.

Горский обратился к Смирнову, который теперь распоряжался всей оставшейся кубышкой третьего Сибирского корпуса, но тот не счёл возможным выделить средства на восстановление производства. И ходатайство Кондратенко на момент нашего отхода из Артура положение дел не исправило.

Пока Константин Николаевич был в роли просителя, он исправно критиковал Стесселя за его прижимистость. Но едва став материально-ответственным лицом, тут же изменил своё отношение к средствам оказавшимся у него под отчётом. Он мог с лёгкостью списать любые суммы на строительство укреплений. Но выделить деньги на восстановление частного предприятия уже опасался. Ибо с кого спросится, как не с него.

Дурдом? Согласен. Хотя в его позиции и есть резон. Это пока война, все несутся вперёд, бегом, скачками, всё для фронта, всё для победы. А потом приходит мир и начинается разбор кто, куда, зачем и почему. Кому захочется оказаться в роли козла отпущения? Так что, человек умный лишний раз подумает, как провернуть всё в правовом поле.

Впрочем, я уверен, что это всего лишь первая реакция. Чуть позже решение найдётся. А может пока мы сидим тут на горе, оно уже и принято. Ну не верю я в то, что Смирнов настолько дуболом. Ладно Анатоль, тот тупо сдал крепость, но Константин Николаевич ведь до последнего собирался оборонять Артур.

Хотя-а… Вот всегда имеются эти самые «хотя» и «но». Он ведь был комендантом крепости, и по должности имел право всех к ногтю, и отменить решение о капитуляции взяв причастных под стражу. Возглавить гарнизон и продолжить оборону крепости. Пусть бы у него даже ничего не получилось, но он должен был хотя бы попытаться это сделать. Но он побоялся ответственности и предпочёл самоустраниться. Как по мне, то его место на скамье подсудимых рядом со Стесселем…

Утро по обыкновению выдалось туманным, а потому выдвижение батарей на позиции мы увидеть не смогли. Когда же тот рассеялся с переднего края заухал крупный калибр, забрасывающий Артур мощными фугасами. Вот никаких сомнений, что самураи обстреливают именно город, а не оборонительные позиции. Ну, хотя бы потому что на очередной штурм у них пока недостаточно сил и средств.

Причём в очередной раз ведут огонь не в слепую, а с помощью корректировки с шара, зависшего на высоте в сотню сажен. Вообще-то разобраться с этой неприятностью, как два пальца об асфальт. Достаточно обычной трёхдюймовки и замены замедлителя в шрапнельном снаряде на мой состав, увеличивающий дальность. Всё. Нет нужды даже в специальном станке, достаточно подкопать яму под станину с сошником, чтобы придать большой угол возвышения и готово. Аэростат это не самолёт и висит на одном месте, а потому и выцелить его куда проще. Несколько шрапнельных снарядов шар превратится в решето. И его починка потребует много времени.

Казалось бы, бери и делай. Вот только не всё так просто. Как показывает практика, японцы достаточно быстро учатся. Да, с завесой и парашютом у них пока ничего не получается, но именно, что не получается и им неизвестны технологии. А шрапнель и у них имеется, а до остального додуматься несложно. В том, что они быстро учатся сомнений никаких. И яркое тому подтверждение те самые подвижные батареи из-за которых мы тут и торчим.

Всё просто. Тут сомнений никаких. Иное дело, что нам использование воздушной разведки куда выгодней чем японцам. Начав же сбивать их шары, мы подскажем самураям как можно расправляться с нашими. Да, их можно починить, да у нас, в отличии от японцев, проблем с водородом нет. Но потеряем от подобного противостояния мы больше. Потому и помалкиваю в тряпочку. Если ситуация изменится, то с японскими воздушными наблюдателями разобраться можно буквально за один день. Лично ссажу их с неба.

Пока же, приходится принять сложившееся положение дел. И коль скоро повлиять на обстрел города мы не можем, будем проводить тщательную рекогносцировку. Нужно же понять, как именно получится заткнуть осадные орудия. Благо обзор с вершины высоты сто сорок четыре хороший, а я помнил из изученных мною в прошлом материалов расположение продовольственных складов и артиллерийских парков.

Конфигурация фронта конечно серьёзно отличается, и на полное совпадение рассчитывать не приходится, но ведь хоть что-то должно же пересечься. С временными железными дорогами у японцев пока не очень, хотя работы в этом направлении и ведутся. Но они уже успели перешить основную ветку, и по ней полным ходом идёт переброска боеприпасов из Дальнего.

Отсюда прекрасно видны станции Чанлиндза и Суанцайгоу, как и суета у пакгаузов. По моим сведениям там должны находиться артиллерийские парки и судя по всему, так оно и есть. Дистанция не больше шести вёрст, а значит в зоне поражения моей пушки в режиме миномёта. «Скат» вполне может занять позицию в паре-тройке кабельтовых от берега и прикрываясь высотой, на которой мы сейчас находимся, вести интенсивны перекидной огонь. Да, на пределе дальности, но цель ведь неподвижная.

А ещё я вижу как японцы тянут от основной магистрали ветку за Поворотную гору и дальше за Хошань. Над возведением насыпи трудится не меньше трёх тысяч согнанных китайцев. Ну или нанятых, в чём я сомневаюсь. Главное, что работы идут ударными темпами и вскоре осадные мортиры получат возможность вести огонь по горе Высокой, являющейся ключом к обороне крепости.

Похоже генерал Ноги решил сделать ставку не на стационарные осадные батареи, а на подвижные. Их можно относительно легко вывести из под ответного удара, а так же появляется возможность манёвра огнём. Дальнобойность мортир составляет порядка девяти вёрст, что накладывает на осаждающих некоторые ограничения. А железная дорога позволяет быстро перебрасывать орудия и обеспечивать на определённом участке подавляющее огневое превосходство…

Бомбардировка продолжалась часа четыре, пока к полудню паровозы не потянули составы обратно. Наша корабельная артиллерия пыталась достать их, и обстреливала железнодорожный путь, но стрельба велась вслепую, а потому чемоданы морского калибра падали далеко в стороне не в состоянии навредить японцам.

— Цезарий Иванович, если не ошибаюсь вон та вершина это Дагушань, — произнёс я.

— Вы не ошибаетесь. Но с неё невозможно корректировать огонь, так как железная дорога прикрыта высотами, перекрывающими обзор.

— Зато мы видим Дагушань и дорога у нас как на ладони, — заметил я.

— Вы это к чему? — глянул на меня Лоздовский.

— К тому, что мне не нравится насыщенность местности войсками противника. При таких раскладах уничтожить все осадные орудия не представляется возможным. А от частичного, толку немного. Да и героем посмертно мне становиться не хочется.

— И что вы предлагаете?

— Воспользоваться тем, что под осадные орудия выделили только три паровоза, и эти составы как выдвигаются на огневые позиции, так и возвращаются вместе. Отправим к железной дороге две группы по четыре бойца. Батареи растягиваются примерно на полторы версты. Подрываем заряды с двух сторон и замыкаем весь их главный артиллерийский кулак на сравнительно небольшом участке железной дороги. Вот здесь, — я указал на карте участок, который наметил как ловушку для самураев.

— И тогда японцы оказываются под прямым воздействием главного калибра наших броненосцев, огонь которых мы сумеем скорректировать, — закончил мою мысль Лоздовский.

— Именно. Группы подрывников следующей ночью выходят к месту эвакуации. Скажем вот к этому мысу, — указал я на карте точку, далеко в стороне от места нашей высадки. И закончил. — Группа же корректировщиков здесь на холме, по завершении задачи уходит на «Скате».

— А почему не воспользоваться беспроволочным телеграфом? Тогда группу корректировщиков не обнаружат.

— Японцы не дадут вести передачу, тут же забьют эфир. А вот со световым кодом ничего поделать не сумеют. От Дагушаня к кораблям вполне возможно протянуть полевой телефон. Мы одним ударом раскатаем сразу все осадные орудия.

— Толково. Если только наше командование на это согласится, — с сомнением подытожил Лоздовский.

— А чего не согласиться-то, ваш бродь. Как по мне, то с умом задумано. Мы здешние места как свои пять пальцев знаем, а уж близ чугунки так и вовсе на пузе исползали. Змейкой проскользнём так, что ни одна собака не учует, — вмешался пограничный унтер.

Я глянул на Лоздовского, но тот к замечанию Хватова отнёсся ровно. Сразу видно командира воюющего на передке и уж тем паче того, кто ходит во вражеский тыл. Панибратства не разводит, но и разумную инициативу не душит, прислушивается к мнению своих подчинённых. Одобряю такой подход.

Три железнодорожных состава встали в чистом поле, немного не доезжая до Тюйдатуна, чтобы не забивать пути. Так-то прежде там была просто небольшая станция с парой складских пакгаузов. Но сейчас деревня забита войсками, вокруг развернулся настоящий палаточный город, как я понимаю с артиллерийским парком, тыловыми складами и госпиталем.

Спасибо достаточно мощной морской оптике, позволяющей более или менее рассмотреть детали. Так-то до них семь вёрст и от мелькнувшей было мысли накрыть их миномётным огнём прямо с нашей высоты, я тут же отказался. Банально не добьём. А жаль. Три разбитых артиллерийских парка куда лучше двух. Ладно, не всё коту масленица. И коль скоро до третьей цели не дотянуться, то и тащить миномёт сюда незачем.

Так вот, батареи встали на стоянку не доезжая до станции и заметно, что они там базируются постоянно. Как показал осмотр с почтительного расстояния, мои выводы оказались верными. Какой-то шорох диверсанты конечно наведут, но вырваться из такой массы войск будет попросту нереально. Что до меня, то я не настолько адреналина зависим, чтобы бросаться голой задницей на меч.

Кораблям достать этот участок не получится, так как он находится в мёртвом пространстве горы Поворотной. Потому-то от Тюйдатуна и повели боковую ветку, что она всё время идёт под прикрытием высот. Их если и смогут достать, то такие же мортиры. К слову у нас они имеются, и толку от них на Золотой горе хрен, да маленько. Вот если бы как и самураи поставили их на железнодорожные платформы, тогда совсем другое дело.

В полночь мы подали условный сигнал фонарём. В ответ сверкнуло только раз. Мне этого оказалось достаточно, чтобы определиться с направлением и вывести лодку точно к «Скату». Далее трёхчасовой переход в надводном положении и мы вошли в гавань Артура. Для разнообразия нас никто за японцев не принял, и стрельбу по подвижной мишени не отрабатывал.

Когда подошли к Тигровому, по позднему времени все уже спали. Но я безошибочно определил, что по территории мастерских опять отработали морские пушки, наведя ещё больший хаос. Вот же с-суки! Я с вами ещё посчитаюсь.

Будить никого не стали. Оставили хозяйство на Харьковского, а сами с Налимовым отправились в гостиницу. Полагаю, что как минимум горячий душ и часа четыре сна в постели мы заслужили. А там, с утра на доклад, вносить правки в изначальный план и готовиться к очередному выходу.