Неандертальский томагавк в астроархеологии

32 Земля Остров Мадагаскар И особенности полетов над океаном

Сигни всегда считала себя наблюдательным человеком и, кажется, видела всех, кто сейчас болтался по площадке центрального зала маленького аэропорта Тамасино. Но, именно этого персонажа она, почему-то не заметила, хотя заранее знала его внешность (полисмен Флют, парень среднего роста, обычного телосложения, этнический голландец-африканер лет на вид примерно 30, лицо круглое, волосы темные, глаза серые, нос курносый, особых примет нет). Он возник откуда-то сбоку и жизнерадостно объявил.

— Привет, Сигни, меня зовут Флют, я много болтаю и постоянно хвастаюсь. Если тебе надоест, просто скажи: «заткнись, Флют», и я заткнусь на некоторое время и, кстати, ни капли не обижусь.

— Привет, Флют. Ты специально подкрался?

— Да. Знаешь, Сигни, я классно умею подкрадываться. Наверное, я лучший спец во всей полиции Мадагаскара в области подкрадывания. В области пилотирования, кстати, тоже. Реально, я считаю, что равных мне пилотов на этой планете человек пять.

— А пилоты лучше тебя есть? — слегка ехидно спросила она.

— Да. Была одна девчонка, американка, Эмили Эрхарт, и два парня, Чарли Линдберг, тоже американец, и Эрих Хартман, германец. Но их уже нет. Умерли в позапрошлом веке.

— Чертовски жаль, — Сигни вздохнула, — Береги себя, Флют, ты последний великий пилот в истории.

— Ага, спасибо, — он открыто улыбнулся и кивнул, — Раз ты так говоришь, я буду стараться. Кстати, может, пойдем в красно-синий сектор? В смысле, где специальный авиа-отряд морской полиции. Мы летим оттуда. Ты, как общественный контролер, считаешься … Ну, короче, как народный трибун в древнем Риме. Вот поэтому тебе дали самого лучшего из живущих пилотов. В смысле, меня. Кстати, это мое последнее боевое задание в морской полиции Мадагаскара. Я буду на Борнео сдавать экзамены на космос. Сдам, разумеется. Понимаешь, я, скорее всего, лучший астронавт, просто этот мой талант еще не раскрыт.

Вопрос о том, является ли Флют лучшим пилотом в новейшей истории, выглядел очень спорным, но стандартный полицейский «Аэро-Тайгер» он поднял в воздух изящно, как отметила про себя Сигни… Скоро в дюжине километров под ними, уже уползало назад однотонное сине-серое полотно океана. До Борнео было около 7000 километров, или примерно три часа полетного времени. Флют болтал почти непрерывно — о яхтинге и настольном теннисе, о полетах и пилотах, о рыбалке и вообще, о чем угодно. Он (как подумала Сигни) один мог бы заменить весь коллектив развлекательной TV-студии…

Сигни, конечно тоже поболтала — а как же? Например, история, как команда Великого Кольца, с центр-форвардом Туллом из Дабао, растерзал на матче по фаболо команду Юрского Периода, а затем и команду Марсианских Треножников. В общем, с «лучшим пилотом» получался отличный веселый флейм, и ничто не предвещало проблем, но…

…Примерно в середине второго часа полета «Аэро-Тайгер» внезапно вздрогнул, и на пульте погасли все индикаторы, включая экран бортового компьютера. А затем небо и океан завертелись вокруг них, как на экстремальном аттракционе.

— Первый раз такое вижу, — сосредоточенно произнес Флют, тыкая клавиши на пульте (совершенно безрезультатно, как оказалось).

— Блин! — выдохнула Сигни, — Мы падаем!

— Сейчас перестанем, — ответил он, и резким ударом разбил крышку на какой-то стойке чуть справа от себя, где оказался штурвал старомодного фасона, — тут аварийное ручное управление. Ему-то электричество не нужно.

— А двигатель? — прошептала она.

— Двигателю, — ответил он, — электричество нужно. А электричества нет, поэтому он не работает. Считай, мы пересели из хорошего самолета в очень плохой планер.

— Насколько плохой? — опять шепотом спросила она.

— Настолько, Сигни, что будь за штурвалом менее гениальный пилот, чем я, никаких шансов спастись не существовало бы.

— Блин! Ты еще можешь шутить?

— Я не шучу, — чуть обиженно пробурчал он, — я серьезно.

…Когда высота упала до двух тысяч, Сигни спросила:

— Ты хочешь сесть на воду?

— Больше некуда, — лаконично ответил он.

— Надо погасить скорость, иначе разобьемся в лепешку, — заметила она,

— Именно это я и собираюсь сделать примерно через минуту — проинформировал он.

— А мы не врежемся еще раньше?!

— Мы не врежемся. Просто немного жесткий лэндинг. Отстегни ремни и держись руками. Постарайтесь не улететь головой в колпак.

— А зачем отстегивать…

— Затем, что их может заклинить, а под водой возиться будет некогда.

— Под водой? — переспросила она.

— Да. Когда мы там окажемся, плыви к поверхности. А пока просто держись крепче.

Финал полета был до предела насыщен событиями. В тот момент, когда поверхность океана, будто метнулась навстречу, Флют что-то резко сделал со штурвалом. Машинка задрала нос, как показалось, под 45 градусов к горизонту. Поток воздуха ударил снизу с такой силой, что перегрузка вдавила пилота и пассажира в кресла. И сразу последовал страшный удар кормой об воду. Сидения сорвало и бросило назад. С треском лопнул колпак, и потоки воды хлынули в салон. Вода была теплой, как ей и полагается в этих широтах. Теперь оставалось всего лишь всплыть на поверхность с глубины нескольких метров, что удалось обоим без особого труда. Они вынырнули почти одновременно. Вокруг, на многие сотни километров не было ни единого клочка суши.

Разумеется, первое, что попыталась сделать Сигни, это вызвать по мобайлу «911». И…

— Не функционирует, — сообщил ей «лучший пилот», — можешь это выкинуть, как и всю электронику, которая у тебя имеется. Мне жаль, но это физический факт.

— Флют, что произошло?!

— Произошло, — ответил он, — что мы зависли в Индийском океане примерно на равной дистанции от атоллов Чагос, которые мы оставили на западе, от островов Норд-Кокос, которые у нас на востоке, и от острова Шри-Ланка, который у нас на севере.

— Э… Ясно. Но, я имела в виду: почему?

— Что-то сожгло всю электрику, — произнес Флют, — надо подумать. А пока, желательно сбросить обувь, и те части одежды, которые мешают. Нам предстоит долго плавать.

Совет выглядел толково. Кроссовки и джинсы с тяжелым декоративным ремнем явно были лишними. Пока Сигни избавлялась от этого, Флют не только успел сбросить свою униформу, но и извлечь откуда-то предмет, напоминающий большие карманные часы с круглым циферблатом, которые были в моде лет триста назад. Теперь, лежа на спине и практически не двигаясь (за исключением покачивания на медленных пологих волнах) «лучший пилот новейшей истории» пытался выяснить что-то, глядя на этот циферблат. Несколько минут Сигни, также лежа на воде, молча наблюдала за этими загадочными действиями, а потом не вытерпела и спросила.

— Слушай, чего ты пытаешься добиться?

— Я ищу попутный транспорт, — невозмутимо ответил Флют.

— Что?!

— Транспорт, — повторил он, — мы же не хотим биологически плыть 800 километров.

— Но зачем? — удивилась она, — я думаю, через пару часов, а может и раньше, появится поисковый дрон. Мы исчезли из эфира, и все контрольные станции засекли пеленг.

— Видишь ли, Сигни, — мягко произнес «лучший пилот», — те фекалоиды, которые так технично подстроили аварию, могли учесть мою гениальность, и принять меры, чтобы самолет не исчез из эфира. Точнее, исчез, но не в этой окрестности…

— Стоп! Ты сказал: «подстроили»?!

— Да. И я примерно представляю, как… Но об этом поговорим позже. Сейчас нам надо выбрать проходящее по расписанию судно.

— Где мы возьмем расписание? — спросила Сигни, — ведь вся наша электроника…

— Кроме электронных носителей данных, — назидательно ответил он, — бывают твердые копии, отпечатанные на листах водостойкого материала. Вот например…

И «лучший пилот», жестом факира, достающего белого кролика из шляпы извлек из объемистого кармана рубашки-безрукавки глянцевую книжку. Надпись на обложке гласила: «График морского роботизированного трафика. Индийский океан».

Через три часа, в нескольких километрах от точки падения «Аэро-Тайгер».

Стометровая туша контейнерного судна класса «EMU» (economical, middle, unmanned) лениво ползла по океану с юга на север со скоростью велосипедиста-любителя.

— Прэй-Галф, Антарктида — Коломбо, Шри-Ланка, — невозмутимо сообщил Флют, — надо отплыть немного правее, чтобы оказаться точно у него на пути. Как мило, что морские роботы-автопилоты не отклоняются от маршрута больше, чем на пятьсот метров. И это правильно: иначе потребовались бы дополнительные меры безопасности судоходства, а так, любой кэп и любой бортовой комп, точно знает когда, откуда и куда проследует тот или иной «EMU». На этом кстати, контейнеры с газогидратом, что гораздо приятнее, чем концентрат урановой руды, который повезет другой «EMU», через два с половиной часа. Знаешь, я предпочитаю брать на абордаж нерадиоактивные суда.

— А как мы будем брать его на абордаж? — спросила Сигни, плывя вслед за Флютом.

— Это просто, — сказал он, — По бортам есть лоцманские трапы. Наша задача прилипнуть к борту, не поломав ребра во-первых, тебе, и во-вторых, мне… Я буду буфером, а ты…

- Блин! — перебила она, — Если тебя прибьет к трапу нашей общей массой…

— Не спорь, Сигни. Я коп и это моя работа… На старт… Погнали!

…Когда через минуту они врезались в лоцманский трап, Сигни испугалась, что Флют сломал-таки пару ребер. Удар был примерно, как при падении с верхушки садовой лестницы. Но, «абордажная команда» зацепилась и начала карабкаться по трапу. Еще минута — и они оказались на палубе «EMU».

— Мы сделали это! — прохрипела Сигни, — слушай, ты действительно гений.

— А ты что, сомневалась? — спросил он, осторожно щупая свой левый бок, по которому пришелся удар.

— Нет, я не то, чтобы сомневалась… Просто, я не понимаю, как тебе удалось так точно вывести нас на пересечение с маршрутом этого корабля.

— Весь фокус в древних капитанских часах, — ответил он, — Точнее, они не древние. Это реплика. Мадагаскарские капитаны слегка первобытные, и не отказываются от старых проверенных вещей просто так. Я, как один из лучших навигаторов планеты, конечно, поддерживаю эту здоровую традицию. Смотри: тут есть и точное время, и магнитный компас, и радиальная шкала с простой оптической призмой для солнечной, лунной и звездной навигации. Часы механические, им не страшен электромагнитный импульс.

— Электромагнитный импульс? — переспросила она.

— Да. То, чем нас прихлопнули в воздухе. Это моя версия. Я тебе объясню подробно, только давай сначала найдем пресную воду. Тут должна быть резервная емкость…

Резервная емкость нашлась — как положено, на 5000 литров. За время пути «EMU» из антарктических широт, вода нагрелась до температуры экваториального воздуха, что уменьшало удовольствие от питья, зато повышала комфортность помывки. Хотя, после марафонского заплыва в океане, любая пресная вода — это супер-удовольствие. То, что отсутствует душевая колонка, и приходится просто поливать друг друга по очереди из пожарного ведра — абсолютно не играет роли.

— Ура первобытным технологиям! — отфыркиваясь, воскликнула Сигни, — Ура древним механическим часам с шестеренками и пожарным щитам с ведрами!

— Ура красивым женщинам, — добавил Флют, — которые побуждают и вдохновляют… Я вообще-то один из лучших поэтов нашей эры, и когда я вижу такую женщину…

(Пилот вылил ей на голову остатки воды из ведра)

— …То я начинаю чувствовать ритм стихов… или песни…

(Он снова подставил ведро под патрубок резервной емкости и открыл кран).

— Ты еще и стихи пишешь? — удивленно спросила Сигни.

— Да, но редко. Знаешь, по-настоящему великому поэту нет резона сочинять гигабайты занудных рифм. Великие японские поэты чертили дюжину иероглифов: хокку, которое входило в это… В сокровищницу культуры, или как-то так. Великие китайские поэты вообще чертили один иероглиф. Один — прикинь! И тоже сразу туда, в сокровищницу!

— Один иероглиф, — возразила она, — это, все-таки, не стихи.

— Они чертили не простой иероглиф, — авторитетно пояснил он, — а такой специальный древнекитайский, который в одиночку может выразить это… В общем, выразить.

Ведро наполнилось, и «один из лучших поэтов» закрыл кран. Произошла смена ролей и теперь Сигни поливала Флюта водой, а он отфыркивался.

— Я так и не поняла, — заметила она, — ты пишешь стихи, или…?

— Еще нет, — невозмутимо признался он, — Я только что объяснил: гениальные поэты не разменивают талант на ерунду. Но, наша с тобой сегодняшняя встреча и выдающийся пилотаж, заплыв и абордаж, которые займут место в истории рядом с достижениями Одиссея, Фемистокла, Дрейка, и Нельсона. На ступеньку выше, конечно…

— Всего на одну ступеньку? — с легким сарказмом переспросила Сигни, выливая ему на голову очередную порцию воды.

— Уф! Я сказал на одну? Нет, наверное, ты права. На одну, это мало. На две ступеньки.

— А стихи? — спросила она.

— Да. Конечно, стихи! Я пойду путем древнекитайских поэтов. Один иероглиф.

— Ты знаешь древнекитайскую иероглифику?

— Пока нет, — сделал он следующее, тоже невозмутимое, признание, — но, ты, наверное, понимаешь: при моих способностях к языкам, я легко это освою. Конечно, надо будет выделить на это несколько недель, чтобы освоить не как попало, а в совершенстве…

— Ты сказал: «в совершенстве»?

— Да. Я считаю, что про такую изумительную женщину, как ты, необходимо сложить, точнее, начертить достойный иероглиф, чтобы, передать это… В общем, передать.

— Ты мне тоже нравишься, — сообщила Сигни и, поставив ведро на палубу, ласково и медленно провела ладошкой по его животу.

— О! — Флют протянул руки и обнял ее за талию, — знаешь, я один из лучших знатоков камасутры. В глубокой древности были знатоки того же уровня, но в нашу эру…

Сигни приблизила губы к его уху и нежно шепнула:

— Заткнись, Флют.

…Прошло около полутора часов. Камасутра удалась просто исключительно. Эффект мощного стресса при смертельной опасности и последующей релаксации, совершенно отменил такие мелкие неудобства, как жесткая палуба и палящее полуденное солнце. Корабль, тем временем, успел пройти примерно полсотни километров из восьмисот, отделявших его от порта Коломбо. Робот-автопилот педантично выполнял свою роль: работал, в то время как люди могли развлекаться…

— Ура первобытному сексу! — произнесла Сигни, и распласталась по палубе в позе морской звезды, — Мне чертовски лень вставать, но если какой-нибудь хороший парень выльет на меня ведро воды, то я что-нибудь придумаю.

— Парень найдется, — ответил Флют, погладил ее по бедру, поцеловал примерно в центр живота, встал, наполнил ведро, и окатил ее водой вдоль, с головы до ног.

— Спасибо! Это именно то, что я хотела! Вот! Я придумала: наверное, на этом корабле существует какой-нибудь радио-терминал для связи с берегом.

Флют утвердительно кивнул.

— Да, но без консоли ввода-вывода для юзера-человека. Когда надо дать задание роботу-автопилоту, это делается либо через глобнет, либо приходит суперкарго, втыкает в слот кабель от своего палмтопа или ноутбука, и перекачивает файл курсовой задачи.

— Так, — сказала она, — Значит, у нас есть борт-комп с терминалом глобнет и слотом для штекера стандартного кабеля. Осталось найти любой дивайс с консолью и кабель. Я не поверю, если ты скажешь что на стометровом современном корабле этого нигде нет.

— Подожди, дай подумать, — «лучший пилот» обеими пятернями вцепился в радикально коротко (по полицейской моде) подстриженные волосы, — конечно, ты права, где-то это должно быть… Ага… Есть дивайсы, всегда имеющие консоль. Никто не делает их без консоли, даже если в каких-то случаях она не нужна… Вот! Нашел! Электрика! Любой стандартный электрощит высокого напряжения имеет маленький сенсорный экран. Но проблема в том, годится ли он для…

— Годится! — перебила Сигни, — прикинь: я без пяти минут асессор по специальности «технология сетевых коммуникаций». Ну, показывай, где ближайший электрощит.

…Через три часа, дистанция до Коломбо сократилась примерно до 600 километров, а солнце успело уползти к закату. За это время, Сигни прицепила кабелем к бортовому компьютеру простейшую мини — экранную консоль и мастерски отвоевала для этой консоли права периферийного дивайса с доступом к внешнему сетевому ресурсу. На маленьком экране возник значок «Glob-net» и открылся минимальный браузер.

После радостного вопля дуэтом, Сигни не очень решительно предложила.

— Ну, что? Пишем в департамент полиции?

— А давай сначала подумаем, — внес контрпредложение Флют, — Может, это…

— Это-это, — отозвалась Сигни, — давай, ты расскажешь свою версию аварии.

— По-моему, все было так, — ответил он, — какой-то гнус на аэродроме впихнул в нашу машину коробочку с такой схемой: заряженная лейденская банка плюс индукционная катушка из смеси графитовой пудры с полиэфирной взрывчаткой. Там еще кое-какие тонкости, но хрен с ними. В момент «X» происходят два процесса: лейденская банка разряжается через катушку, а катушка взрывается. Скачок индуктивности катушки, разлетающейся в пыль, находясь под сильным током разряда, дает короткий шоковый всплеск электромагнитной волны. Волна наводит во всей незащищенной электронике короткий сильный индуктивный ток, от которого микроэлектронные фитюльки мигом вылетают на фиг. Это мы и получили: система управления и контроля сдохла. Такие электроиндукционные мины в XXI веке применяли террористы и диверсанты, нам это подробно объясняли на спецкурсе «системы оружия радиоэлектронной борьбы».

— Но… — Сигни сосредоточенно потерла лоб, — это значит, что на аэродром спецотряда морской полиции Мадагаскара пробрался диверсант.

— Вряд ли, — ответил Флют, — скорее, это сделал кто-то из персонала.

— А кто-нибудь там имел на тебя огромный зуб? — спросила она.

— Хм… До сих пор, я был уверен, что нет. Конечно, бывают всякие обидные шутки, и мелкие конфликты. В любой живой команде так. Это нормально. Но такое… Я могу с трудом вспомнить пару случаев, за которые мне могли бы дать в морду, но не более. Заминировать самолет в виде мести за резинового червяка в рюмке на корпоративной вечеринке — это перебор. Так мог сделать только псих, но весь наш персонал проходит нейробиологические тесты… ты понимаешь. И, кроме того: была не только мина. Ты обратила внимание на мою гениальную догадку: нас не ищут.

— Да… — она снова потерла лоб, — А как это можно подстроить?

— Это несложно, если точно знаешь время и место. Покупаешь в лавке любительскую авиамодель «Blackbird», ракетный радиоуправляемый самолетик размером с ворону. Ставишь на него имитатор нашего радиомаяка. В момент «X» минус четверть часа, запускаешь из подходящей точки и дальше двигаешь эту игрушку параллельно нам примерно в трех километрах, чтобы мы точно не заметили. В момент «X» у нас все выключается, а на игрушке — включается. Постам кажется, будто мы нормально летим. Через несколько минут игрушка исчерпывает горючее, тоже выключается и падает, а кажется, что упали мы. Это ложная цель пеленга, про нее есть в том же спецкурсе.

— Но, — возразила Сигни, — Рано или поздно возникнут нестыковки и все вскроется.

Флют несколько раз утвердительно кивнул.

— Да! Но не рано, а именно, что поздно! Кто-то успеет что-то провернуть!

— Кто-то… — откликнулась она, — криминальная мафия, как в старом детективе?

— Или, — невозмутимо добавил он, — как в современном автономном резервате.

— Блин… — буркнула она.

— …Это только моя догадка, — пояснил Флют, — но, как ни крути, если есть банда, для которой очень важно, чтобы мы были мертвыми, то, может быть, есть смысл дать им порадоваться… Некоторое время. А потом мы упс: пробудимся, как Ктулху, в самый неподходящий для них момент и, пользуясь их растерянностью, съедим их мозг.

— С одной стороны, так, — задумчиво произнесла Сигни, — но, с другой стороны, давай прикинем, что будут чувствовать наши друзья, родичи, коллеги…?

— Ну… — он хитро подмигнул, — я знаю, как по секрету, сообщить одному надежному человеку: моей троюродной прабабушке Чикити с Занзибара! Она вообще классная!

— Годится! — Сигни похлопала его по плечу, — Но, давай сначала, посмотрим, как наша авария выглядит в инфосфере. Новости, блоги, все такое. Ну, ты понял.