Неандертальский томагавк в астроархеологии

19 Краткая политологическая лекция магистра Омбоо То, что вы хотели знать о шизофрении. Но боялись спросить

Магистр Омбоо прожевал кусочек макрели и запил парой глотков эля.

— Итак: шизофрения. Как правило, ее называют психической болезнью, и, исходя из общего понятия о болезни, как о неком дефекте, следовало бы предположить, что шизофреники внесли в человеческую историю меньший вклад, чем здоровые люди. А ничего подобного! Историческое наследие шизофреников поразительно велико. Все религиозные концепции, определявшие ход формирования наций и супер-этносов на протяжении последних тысячелетий, созданы шизофрениками! Основные доктрины идеологического порядка, формировавшие социальные стандарты в период великих географических открытий и первичной индустриальной революции, тоже созданы шизофрениками! Даже корпус литературной классики этого важного периода создан шизофрениками! Лидерами крупнейших социально-экономических формирований, столкнувшихся в революциях и мировых войнах поздней индустриальной эры, были шизофрениками. Согласитесь, если бы шизофрения представляла собой только дефект психики, она не оказала бы такое мощное влияние на исторические процессы.

— Я соглашусь, — ответил Тулл, — Но, если это не дефект психики, тогда что это?

— Вот! Центральный вопрос! Есть много разных ответов, которые вы можете прочесть в инфосети. А я приведу свой ответ, который, конечно, тоже спорный, но тем не менее… Слушайте! Еще в начале прошлого века нейронную биохимию шизофрении научились моделировать на лабораторных мышах. На микро-уровне эта модель была адекватна человеческому процессу, но на макро-уровне наблюдалась лишь нарушение в сфере коммуникации и любопытства, и общая депрессия. Мыши — довольно сообразительные существа, но уровень развития их мозга все-таки не достигает той зоны критической нелинейности интеллекта, в которой возможны интересные эффекты шизофрении. А человеческий мозг работает именно в этой, критически нелинейной зоне.

— Я не совсем улавливаю, — признался кэп-инструктор.

— Ну, конечно, для вас это незнакомая область знаний. Я объясню на простом примере. Возьмем обычную лодку и покатимся по воде. На малых скоростях ее подводная часть окружена областью гладкого, ламинарного обтекания, и характер сопротивления воды несложно рассчитать. Но, начиная с какой-то скорости, вода взвихряется, и возникает турбулентное, сильно нелинейное течение. Далее, чем выше скорость, тем больше роль турбулентной компоненты в гидродинамике лодки. При какой-то скорости возникают совершенно новые эффекты, которые внешне проявляются в глиссировании. Здесь нам приходится переходить к совершенно другим гидродинамическим моделям, а эффекты, которые на малой скорости или пренебрежимо малы, или легко учитываются в расчете, начинают проявляться мощно и необычно. Возникают бифуркации: точки, где система может перескакивать в одно или другое качественное состояние. Так и с человеческим мозгом. Его нелинейность сильно выше критической отметки, и процессы обработки информации в нем становятся похожи не на движение с ламинарным обтеканием, а на глиссирование, при котором может возникать, казалось бы, парадоксальная динамика.

Кэп-инструктор посмотрел на солнце сквозь эль в своей кружке и переспросил:

— Казалось бы?

— Да! — магистр кивнул, — В том-то все дело! Дефекты обработки информации на микро-уровне могут приводить не к примитивной дисфункции мозга, как у мышей, а к процессу генерации и компенсации паразитных информационных потоков, на выходе которого формируются, порой, эффективные поведенческие решения.

— Иначе говоря, — предположил Тулл, — мозг шизофреника создает какие-то алгоритмы компенсации локального кретинизма отдельных элементов, и это может работать.

— Это может работать очень редко, — уточнил магистр, — шизофреник, как правило, был унылым антропоморфным овощем. Лишь мизерный процент шизофреников может демонстрировать целенаправленное социальное поведение, но зато какое!

— Вы намекаете на гениальность, сэр Омбоо?

— Нет! Гениальность шизофреников — вздор! Я намекаю на кретинизм, но не простой, а скомпенсированный так, чтобы использовать сильную нелинейность в мозгах обычных окружающих людей. Два миллиона лет назад, некий троглодит — шизофреник высказал дебильное утверждение о том, что хорошие каменные рубила у мастера получаются не вследствие врожденной склонности и опыта, а вследствие некой загадочной, или, как говорили в индустриальную эпоху, оккультно-мистической штучки, существующей в потустороннем, параллельном мире и влияющей на события в нашем мире.

— Гм. Сэр Омбоо, вы считаете шизоидными любые религиозно-магические идеи?

— Нет! Я считаю шизоидным их первоисточник. И первоисточник философии тоже шизоидный. Ключевая идея философии: наличие принципов устройства реальности, выражаемых в конструкциях человеческого языка, это чистая шизофрения!

Магистр сделал паузу и стал жевать кусочки макрели, запивая глотками эля. Он явно наслаждался произведенным эффектом.

— Гм… — произнес Кэп-инструктор, — Вы хотите сказать, что шизофреник, наподобие паразитического червя внедряется со своей сверхценной идеей в некое турбулентное завихрение социальной психологии, и оказывается в привилегированной позиции?

— Это крайне упрощенная интерпретация, — ответил Омбоо, — но функционально она отражает суть дела. У мышки-шизофреника нет шансов стать мышиным королем. В мышином социуме с его слабой нелинейностью, такая мышка будет восприниматься объективно как дефектная, и ее статус будет низшим. А в человеческом социуме ей достаточно найти подходящее нелинейное завихрение, и она, в глазах окружающих, превратится в супер-мышь, в отца отечества, в фюрера, в святого, в махатму…

— …В гуру, — договорил Тулл.

— Совершенно верно, — магистр сделал еще глоток эля, — в человеческом сообществе нет естественного информационного иммунитета против сверхценных идей, поэтому такое случалось в истории сплошь и рядом. Шизоидный индивид с весьма средним уровнем интеллекта и без объективных достоинств, становился лидером исключительно за счет специфической хитрости, порождаемой взаимодействием, как вы сказали, кретинизма отдельных элементов с алгоритмами их компенсации. В интервале между 1-й Мировой войной и 2-й Холодной войной, число лидеров-шизофреников было так велико, что в обществе появились мифы об их сверхъестественной хитрости и о сверхъестественной вредоносности их сверхценных идей. В истории некоторых динамично развивавшихся сообществ, форвардов раннего постиндастриала, можно найти драконовские законы, направленные против генераторов и адептов сверхценных идей. Наиболее гуманным вариантом пенальти для них была депортация, но чаще их просто расстреливали после предельно укороченной судебной процедуры. Только через несколько десятилетий в развитых странах с уже стабилизировавшейся постиндустриальной формацией стали появляться адекватные сбалансированные стандарты информационного иммунитета.

— Но, — заметил кэп-инструктор, — сегодня мы живем в ассоциации, где этот иммунитет стабильно работает… Я не имею в виду резерваты, это отдельная тема.

— Да, — согласился магистр, — резерваты к делу не относятся. Но вопрос об иммунитете несколько сложнее, чем вам кажется.

Тулл поднял брови и скептически хмыкнул.

— Вы всерьез считаете, сэр Омбоо, что шизофреник имеет шансы оказаться лидером в какой-либо из коммун Ассоциации?

— Нет, сэр Тулл. В Ассоциации у шизофреника нет шансов. Но мы говорим о колониях, возникших в результате аферы с «ковчегами». Там, как нетрудно заметить все козыри на руках у шизоидного гуру Канмаха и, если ему не изменяет хитрость — а она вряд ли ему изменяет — он построил социально-психологическую ловушку, которая заставит патруль работать на укрепление его сверхценной идеи «великого кольца».

— Интересно, как? — недоверчиво спросил кэп-инструктор.

— У меня есть некая гипотеза, — ответил Омбоо, — она расплывчата, но имеет некоторые подтверждения в рапортах серии «B-1». Я имею в виду коммуникацию с колонистами Коатлики, у которых вполне однозначное отношение к деятельности гуру Канмаха и к продуктам этой деятельности — колониям «великого кольца». Коатликиане хотели бы превратить это в атомную пыль. Судя по отмеченным в рапорте успехам коатликиан в технике, они довольно скоро реализовали бы эту мечту — если бы не появился патруль.

— Вы преувеличиваете, сэр Омбоо. Для войны в нескольких световых годах от своей планеты, нужны, как минимум, условно-сверхсветовые корабли с движком Хэйма или аналогичным. Такой движок они точно не сумели бы создать в соразмерные сроки.

— Я говорю не о войне, а об отправке болванки с простейшим ядерным движком. Этот движок, кстати, придуман еще во времена 1-й Холодной войны для проекта «Дедал». Болванка летит, разгоняясь до скорости четверть световой, и в финале, с кинетической энергией, соответствующей нескольким тысячам мегатонн в тротиловом эквиваленте, ударяет по цели. Более, чем достаточно…

— Послушайте, — перебил Тулл, — это же идиотизм! Отправлять кинетическую торпеду, которая, через несколько десятилетий, поразит непонятно кого… Кому это надо?

— Вы, сэр Тулл, недооцениваете фактор ненависти. Эту ненависть привезли с собой на Коатлики первые колонисты. Вспомним, как их отправили туда. Затем, эта ненависть умножилась их детьми, которые родились и провели детство в кошмарных условиях. Теперь эта ненависть умножилась на число их потомков — сильных, смелых, умных, решительных. Что первое они делают, обнаружив чужой корабль? Угрожают войной полагая, что это «великое кольцо». Что они делают, узнав, что это «соляриане»? Они предлагают военный союз против «великого кольца». И — вот это в разделе «прогресс беспилотной астронавтики» в серии рапортов «B-1». Посмотрите внимательно.

Магистр повернул экран к кэп-инструктору. Тот некоторое время изучал текст и схемы, затем кивнул, выругался сквозь зубы, и проворчал.

— Похоже, вы правы. Опоздай патруль лет на двадцать — торпеды бы ушли к цели. И, вы считаете, что Канмах заранее прогнозировал своевременное вмешательство патруля?

— Нет, — Омбоо покачал головой, — шизофреник слишком туп, он не умеет строить такие сложные прогнозы. Но его запутанная система кретинизма и компенсации генерирует решения, в которых, как бы, неявно учтен такой прогноз. Это не разум, это другое.

— Кажется да… — произнес Тулл, — это что-то среднее между интуицией и инстинктом.

— Примерно так, — согласился магистр, — теперь патруль будет реализовывать в ареале колоний пять генеральных принципов: свобода, безопасность, партнерство, прогресс, благополучие. И, в силу обстоятельств, защитит тошнотворный продукт социально-инженерной возни гуру Канмаха, и от военного уничтожения, и от очень вероятного самостоятельного вымирания. Патруль будет работать на шизофреника Канмаха, как в период мировых войн ведущие экономики работали на тогдашних шизофреников.

— Патруль, — возразил кэп-инструктор, — пресечет деятельность дефектного режима.

— Какая чеканная фраза! — воскликнул магистр, — Только не забудьте, что патрулю там придется иметь дело со счастливыми людьми, которые в восторге от своего режима и образа жизни, и считают свой уклад самым чудесным и правильным. Я неплохо знаю психологию ваших ребят. У них не поднимется рука разбить это вдребезги.

Тулл сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и помассировал виски ладонями.

— Даже если вы ошибаетесь, сэр Омбоо, я должен принять вашу версию во внимание.

— Принимайте, — с улыбкой, ответил тот.

— …Но, — продолжил Тулл, — я вижу недочеты в ваших рассуждениях. Ваш тезис, что коатликиане хотели сделать субсветовую торпеду против центра «великого кольца», предполагает, что они знают, где этот центр расположен. Но, судя по переговорам со шкипером Арто, им это неизвестно. Одна из опор вашей версии ненадежна.

— Сэр Тулл, — иронично ответил магистр, — с чего вы взяли, что коатликиане с порога раскрыли вашему шкиперу все карты? Нет! Они еще недостаточно доверяют своим нежданным гостям — солярианам. Они присматриваются и ждут конкретного ответа на предложение о военном союзе. И осторожность коатликиан можно понять, не так ли?

— Ну, если вы и в этом правы… — начал Тулл, но его реплику перебил звонок фона.

Магистр отстегнул от пояса одну из трубок woki-toki и ответил.

— Слушаю…

— …Привет, Куа-кеу…

— …Что? Вот неприятность! Сильно?…

— …Сейчас я отправлю за ней Пухпуха… — Омбоо повернулся к роботу, неподвижно сидящему посреди гостиной — Пухпух! Сбегай в деревню флифло и принеси Ео-уа-ю. Вероятно, она травмировалась.

Кузнечик-кенгуру присел и длинным прыжком сквозь проем двери вылетел из гостиной, через балкон, почти к кромке джунглей, а при втором прыжке скрылся среди деревьев. Магистр повесил трубку обратно на пояс и пояснил.

— Ео-уа-ю чудесная девочка, но слегка отвязанная, как все тинэйджеры. Она на седьмом месяце первой беременности, а ведет себя, как обычно. Вот, шлепнулась из гнезда.

— Из гнезда? — переспросил Тулл.

— Из домика на дереве, — уточнил магистр, — вся деревня флифло построена на нижнем ярусе джунглей. Сплетение веток удобный фундамент для шалаша… или гнезда.

— А на какой высоте это в метрах?

— Примерно три. Будь Ео-уа-ю без брюшка, она бы успела взлететь, но на последнем месяце вес флифло примерно на 20 процентов больше, чем до беременности.

— Ясно… А молодые мамы с малышами тоже живут в гнездах?

— Нет, разумеется. Они живут здесь, в коттедже, в той части, что ближе к джунглям. Я оборудовал там детский садик, как им удобнее. Мальчики таскают им фрукты прямо с деревьев, и всякие вкусные штуки. Очень трогательно… Вот! Пухпух возвращается.

Девушка флифло, которую кузнечик-кенгуру держал в передних лапах, ни капли не снижала его спортивных качеств. Первым прыжком он вылетел из джунглей, а вторым преодолел около 15 метров до коттеджа, взлетев при этом на высоту балкона, и мягко приземлился на пружинистые задние лапы. Последовал лаконичный рапорт:

— Я принес Ео-уа-ю.

— Отлично, — сказал Омбоо, — ну, красавица, чем ты ударилась?

— Левая нога, — пропищала флифло, — и брюшко заболело.

— Брюшком ты тоже ударилась?

— Нет, только ногой.

— Мне кажется, — сказал кэп-инструктор, — Пухпуху не надо было так с ней прыгать.

— Да, — согласился магистр, — Пухпух, внеси к себе в реестр: с беременными девочками нельзя создавать прыжковое ускорение более… Посмотри число в инфосети.

— Посмотрел и внес, — лаконично ответил робот.

Тулл внимательно посмотрел на левую ногу, провел по ней ладонью и сообщил.

— Растяжение связок голеностопного сустава. Типичная травма.

— Да, именно так, — подтвердил Омбоо и взял флифло на руки, — Пухпух, подготовь медицинскую комнату и распакуй набор «TL» из альпинистской аптечки.

— Гм… — Тулл перевел взгляд на низ живота девушки, — мне кажется, что она начинает рожать. Я, конечно, могу ошибаться, но признаки…

— Признаки, — отозвался магистр, и погладил Ео-уа-ю по животу, — да, действительно, признаки есть. Это преждевременно примерно на неделю, но что делать. Сэр Тулл, вы умеете принимать роды?

— Конечно. Это входит в патрульный медицинский минимум. Плюс, мои дети, и внуки.

— Замечательно. Тогда, вы не могли бы побыть моим ассистентом?

— Само собой разумеется, сэр Омбоо.

— Благодарю вас, сэр Тулл… Пухпух! Распакуй еще набор «CB» из полевой аптечки.