Неандертальский томагавк в астроархеологии

28 Тау-Кита. Гесиона Район Лилового болота Через пять дней

Нген снял крышку со стоящего на огне котла, емкостью примерно в полтора ведра, и быстро наклонившись, втянул ноздрями пар, после чего, мгновенно поставил крышку обратно на котел.

— Вот! Теперь осталось только добавить той перечной травки. Примерно пригоршню.

— Как ты определил? — спросила Тайко, с интересом наблюдавшая за его действиями.

— Опыт, — лаконично ответил он, и игриво пощекотал ее за бок.

— Это не ответ, а отговорка, — заметила девушка. Щекотки она, кстати, не боялась.

— Поверь, — проникновенно произнес он, — я сам толком не знаю, как это получается, но достоверно известно: любой правильный штурман умеет варить какой-нибудь особый праздничный суп. Или, кашу, как в моем случае. Я, видишь ли, придерживаюсь строго научных взглядов на пищевую технологию, и считаю кашу предельным случаем супа. Возможно даже, что каша, это высшая фаза развития философской концепции супа.

— Ну вот, — Тайко вздохнула, — я опять не уловила, когда ты начал прикалываться.

— Не грусти из-за этого, — посоветовал Нген, — ты занимаешься прикладной психологией всего несколько дней, а даже самый краткий курс занимает декаду.

— Да-а, — она снова вздохнула, — а знаешь, как сильно хочется быстро научиться?

— Знаю. У меня такое было, когда я в колледже учился пилотировать простые учебные ракетопланы. Меня экстремально таращило от желания уметь все и сразу. А у меня не получались маневры базового ориентирования. Мне иногда казалось, что я ни хрена не умею. Однако, научился. В начале всегда такое чувство, будто ты бежишь на месте. А потом, вдруг начинает получаться! Это офигенно! Почти как оргазм, честное слово! Я серьезно. И только потом ты понимаешь, что не бежал на месте, а накапливал опыт.

Тайко улыбнулась и погладила его по спине.

— Ты так здорово находишь слова, чтобы поддержать… И Оса тоже находит. И Флэш. Объясни: почему это совсем другие слова?

— Другие? — переспросил он, — В смысле, не такие, как у афинских менторов?

— Да. Многие обычные слова вы вообще никогда не применяете, и… Мне кажется, вы учите совсем другому, чем они. И остальным ребятам тоже так кажется. Знаешь, Змей, вчера, когда вы втроем ходили на разведку вокруг болота, мы говорили об этом.

— Дело в том, — сказал Нген, — что у меня, и у Осы, и у Флэша несколько иные целевые установки. Афинские менторы предпочитают слово «должен», а мы — слово «хочу».

— Скажи, Змей… — Тайко запнулась, — Скажи: афинские менторы неправы, да?

— Это, — ответил он, — не такой простой разговор. Давай, я добавлю в кашу последнюю приправу, а ты поставишь чайник, накроешь на стол… Точнее, на брезент… и громко свиснешь нашим монстрам экоцида, чтобы они мылись и шли сюда.

— Ты не хочешь об этом говорить? — спросила она.

— Я не хочу говорить об этом несколько раз. Я хочу объяснить свою… А точнее, нашу позицию сразу и тебе, и всем ребятам. Как ты считаешь, это разумно?

— Это лучше всего, — согласилась Тайко.

…Через пять минут раздался громкий разбойничий свист. Команда из восьми человек, занимавшаяся укладкой очередного слоя дров на склон искусственной горки из руды, синхронно обернулась. Айра, которая (как ментор) считалась за командира, вскинула правую руку вверх показывая, что свист услышан, и сорвала с лица противопылевую тканевую маску, точнее — просто мокрые полосы ткани, завязанные на затылке.

— Баста, мальчики и девочки! Все быстро в воду, а потом бегом питаться!

— Сказано: баста! — рявкнул Фрой на юниоров, не сразу прекративших работать.

Теперь подействовало. Все сорвали маски и бросили в огонь, а потом наперегонки помчались к заводи и с оглушительными криками и визгом плюхнулись в мелкую, но кристально-чистую воду. Заводь находилась на полста метров выше по течению, чем насыпанная поверх мелкого русла ручья горка руды, обложенная медленно тлеющим древесным углем, а поверх него — свежими стволами, которые обугливались, чтобы впоследствии переместиться во внутренний слой. Горка медленно таяла — по мере пережигания руды в удовлетворительно растворимый окисел, постепенно уносимый течением ручья дальше, в болото. Но, каждый день сверху на горку досыпалось еще полторы тонны руды (три тонны, как в первый день, больше не возили — нет смысла перенапрягаться). Над горкой, как над микро-вулканом, поднимался отвратительно пахнущий серный дым. Вот, такая прикладная химия под открытым небом…

…Когда юниоры перешли от смывания с себя древесной золы с примесью горно-химической дряни, к просто игровой возне, Айра применила шутку, уже ставшую дежурной в этой компании: «Стажеры! Напоминаю! Согласно регламенту, секс для желающих — не сейчас, а после съедения и переваривания обеда!». Юниоры фырча, выбрались из воды, «переоделись к обеду» — в смысле, обернули вокруг себя тонкие полотенца, и двинулись «за стол» (роль стола, как обычно, играл лист брезента).

Итак, сегодня имел место профессиональный праздник, изобретенный Айрой: «День Монстров Экоцида». Соответственно — праздничная каша, изобретенная Нгеном при консультационном участии Тайко, и чай из местных цветов, позитивный вкус которых практически случайно открыл Фрой на вчерашней разведке. Когда дело дошло до чая, Тайко мягко, но настойчиво напомнила:

— Змей, ты собирался поговорить о… Я не знаю, как это назвать точно.

— Никак, — ответил он, ставя свою кружку на брезент, — Это просто разговор на ту тему, которую вы обсуждали вчера, и которая, видимо, всех вас интересует.

— Почему многое по-другому, — лаконично уточнил Гарм.

Штурман утвердительно кивнул.

— Ты прав. Многое по-другому. Стажеры, мне бы хотелось услышать от каждого из вас ответ на вопрос: чего ты хочешь от жизни? Желателен лаконичный и четкий ответ.

— Это просто, — заметил Атал, — мы бы хотели сделать как можно больше для общества.

— Внимательнее, Атал, — мягко сказала Айра, — Вопрос был: чего ТЫ хочешь от жизни?

— Уф, — юноша покрутил головой, — я ошибся в формулировке. Правильный ответ: Я бы хотел сделать как можно больше для общества.

— Ясно-ясно… — Нген вздохнул, — а кто еще готов ответить?

— Но, — нерешительно произнесла Фели, — Атал ведь уже ответил.

— Ну, — вмешался Фрой, — а вдруг, ты что-нибудь сможешь добавить?

— Добавить? — удивленно переспросила она, — а что тут можно добавить?

— Ну… — Фрой покрутил пальцами в воздухе, — ты и Атал, все-таки, не одно и то же. Вероятно, ты хочешь от жизни не в точности то же, что и он.

— Да, — Фели кивнула, — поскольку я женщина, то я хочу, когда стану взрослой, родить здоровых детей. Я не знаю, сколько именно. Это зависит от рекомендаций. Но, Змей предложил ответить лаконично. А здоровые дети — тоже польза для общества, верно?

— Ты хочешь сказать, что дети это частный случай такой пользы? — спросила Айра.

— Я думаю, да. А разве это не так?

Айра протянула руку и погладила Фели по затылку.

— Все не так просто, как тебе сейчас кажется.

— Разве мы ответили неправильно? — спросила Ионе.

— Ты пока ничего не ответила, — мягко сказала Айра.

— Но… — Ионе удивленно посмотрела на мисс коммандос, — ведь все уже сказано.

— Второй вопрос, — объявил Нген, — откуда вы узнали, ответ на первый вопрос?

— Откуда? — переспросил Энг, — Как откуда? Это все знают.

— Минутку. А откуда это узнал конкретно ты?

— Я? — Энг задумался, — Я… Мне кажется, что я всегда это знал.

— Давай отбросим антинаучные версии, — предложил штурман, — Фраза «мы бы хотели сделать как можно больше для общества» никак не могла передаться генетически.

— Не могла, — согласился Энг, — но это простая идея, и к ней приходят само собой.

— Ага. Значит, ты думаешь, что любой человек к этому приходит, даже не замечая?

— Любой нормальный человек, — мгновенно поправил Энг.

Айра хлопнула в ладоши и с легкой иронией констатировала:

— У нас в команде семеро нормальных и трое ненормальных.

— Нет! — воскликнул юноша, стремительно краснея (что было видно даже сквозь слой загара), — Нет, я не это хотел сказать. Я ни секунды так не думаю!

— Но, — заметил Нген. — Оса просто применила твое правило о нормальных людях. Ты изучал в школе логику, а здесь простой силлогизм. Любой нормальный человек сам приходит к идее «X». Есть человек, который сам не приходит к идее «X». Значит, он ненормальный.

— Неправильно! — вмешалась Эви, — Силлогизм с дефектом! «Приходит», это действие, которое, как бы, идет, но еще не завершилось. И, вдвоем на одного это неспортивно!

Высказав последнюю фразу, девушка устроилась рядом с Энгом, плечо к плечу, ясно показывая, что намерена поддерживать парня, чтобы все было по-спортивному… За неполную неделю на Лиловом болоте, «стажеры», мгновенно перенявшие отношение «ментора» к сексу, образовали, по сути, групповую семью, но, пара Энг и Эви как-то немного выделялась особенным предпочтением друг к другу. Один раз Фрой в чисто патрульной узкой компании пошутил, что это лишь из-за того, что они оба на «Э», а у туземцев тяга к упорядоченности. Айра возмутилась, больно укусила его в плечо, и не разговаривала с ним целую минуту (!). А потом заявила: «Вы, мальчишки, ни хрена не понимаете! Клянусь Розовым Единорогом, это любовь, как у Ромео и Джульетты».

Сейчас Айра изобразила плотоядный оскал, и весело прорычала:

— Драка пара на пару, ага?

— Ага! — мгновенно согласилась туземка.

— Ну, ОК. Значит, действие, которое, как бы, идет, но еще не завершилось. А когда, по твоим представлениям, оно должно завершиться? Повзрослевший человек по-любому должен уже прийти к этой идее, или как?

— А это зависит от общества! — перехватил вопрос Энг, — в Эру Разобщенного Мира, в обществах была обстановка инферно, и эту идею подавляли.

— Хо-хо… — потянул Нген, — А как, по-твоему, обстоят дела с этим инферно в Солярной Ассоциации, откуда мы прибыли? Лепи, как есть, тут все свои, так что без обид.

— А… — на лице юноши отразилась стремительная смена чувств, пробежавших широкий спектр от изумления самой постановкой вопроса до полной безысходности в смысле — безнадежности поисков ответа.

— А! — воскликнула Эви, — Вы сами говорили, и в вашем кино я видела: в Солярии есть резерваты для индиков — людей которые из Эры Разобщенного Мира. Поэтому, вот!

— Ты удивишься, — сказала Айра, — в Солярии, точнее на Земле, есть резерваты даже для крокодилов. Причем, для разных. Для самых больших — в Северо-Западной Австралии. Короче, стажер: индики и крокодилы — не в тему. Не соскальзывай, это неспортивно.

— А почему только вы двое спрашиваете? — прикрыл свою подругу Энг, — Мы вот, тоже спросим! Вот, скажите: идея, что для человека главное в жизни, это приносить пользу обществу, это по-вашему, правильная идея, или нет?

Фрой, не участвовавший в диспуте (чтобы все было по-спортивному), не удержался и встрял со своим замечанием.

— Оса! Змей! Я клянусь Розовым Единорогом: этот стажер смотрит в корень.

— Так, это правильная идея, или нет? — повторил свой вопрос Энг.

— Чтобы ответить на твой вопрос, — мягко, и даже ласково, произнес Нген, — нам надо рассмотреть всю историю человечества от первобытности до постиндастриала.

— Теперь ты соскальзываешь, Змей! — воскликнула Эви.

— Тсс! — прошипел штурман, став на секунду похожим на свое прозвище, — Я ничуть не соскальзываю. Мы пробежимся по этой истории прыжками, как бешеный кенгуру. Смотрите, я рисую прямо тут, на грунте.

Нген быстро разровнял золу от костра на поверхности скалы, нарисовал пять стилизованных человечков, и еще — шестого, покрупнее.

— …Это период от племен с вождями до деспотических монархий. Есть вождь, и ему обязаны приносить пользу все остальные. А он никому ничего за это не должен. Но, проходит время, людей становится больше, ему трудно одному удержать власть, и приходится создавать правящую касту жрецов и феодалов.

Число маленьких человечков на рисунке удвоилось, а рядом с вождем возникли еще несколько крупных фигурок.

— …Жрецы и феодалы, обман и насилие, классическая модель. А вождь уже лишний, убираем его на фиг, и заменяем абстрактной идеей бога — хранителя порядка.

Вождь стерся, на его месте возникло серое аморфное пятно, а затем, число маленьких фигурок снова удвоилось.

— …Население растет. Все труднее удерживать его голым обманом и голым насилием. Приходится правящей касте придумывать нечто комбинированное. Некую ценность, которая, как бы выдуманная, но, как бы, и реальная. Финансы. Абстрактные деньги, выражающие численный эквивалент материальных благ, но рисуемые по произволу правящего клана в любом количестве. Итак: сначала все служили вождю. Потом все служили абстрактному богу, подконтрольному правящему клану. Потом, все служили своему материальному богатству, выражаемому в абстрактных деньгах, управляемых финансами, подконтрольными опять же, правящему, клану.

— Империалистический капитализм, — определила Эви.

— Точно! А что дальше?

— Дальше, — не очень уверенно ответила она, — начался переход к социализму, и потом должен был стать коммунизм, но из-за угрозы атомной войны все как-то смазалось.

— Неграмотному прогнозисту атомные войны мешают, — съязвила Айра.

Нген покачал указательным пальцем из стороны в сторону.

— Тсс!!! Тсс, Оса. Мы приближаемся к очень важному выводу. Энг, давай ты сейчас устроишь на этой нарисованной схеме коммунистическую революцию.

— Это просто, — обрадовался юноша, и стер сначала большие фигурки, а затем пятно, обозначающее финансы.

— И это все? — иронично спросил Нген.

— Алло, Энг, — добавила Айра, — у тебя получилось раннее первобытное общество до выделения в нем первых племенных вождей. Ты упал на сто тысяч лет в прошлое.

— Надо еще вот что! — заявила Эви и, недрогнувшей рукой начертила на месте стертых империалистов и финансов круглое солнышко со стилизованными лучиками.

— Это чего? — поинтересовался Фрой.

— Правильная система воспитания! — авторитетно пояснила девушка, — для того, чтобы построить коммунизм, надо победить в человеке эгоизм. Это очевидно.

— Это очевидно, — эхом отозвался Нген, — Теперь подводим итог. Сначала все служили вождю. Потом все служили абстрактному богу, а позже — финансам подконтрольным правящему клану. А теперь настал коммунизм, и все служат… Чему все служат?

— Обществу, — ответил Энг, явно удивленный тривиальностью вопроса.

— Где общество на этой схеме? — мгновенно спросила Айра.

— Так, вот же! — юноша потыкал пальцем в маленькие фигурки людей.

Айра отрицательно покачала головой.

— Нет, стажер. Это не общество. Это отдельные люди, в которых, как мы выяснили, правильная система воспитания победила эгоизм. Эти люди не хотят, чтобы кто-либо служил им, а наоборот, они сами хотят служить. Каждый хочет служить… Чему?

— Обществу, — уже гораздо менее уверенно повторил Энг.

— Замечательно, — Айра кивнула, — нам осталось найти это общество на схеме.

— Общество, — заметила Эви, — это не каждый человек отдельно, а все вместе.

— И что это меняет? — спросила Айра, — Вот смотри: нас тут десять человек. Каждый не хочет жрать кашу с лиловыми гидроидами вместо приправы. По-моему, ясно, что все вместе мы тоже не захотим жрать кашу с этими гидроидами. На схеме — аналогично.

— Стажеры, смотрите внимательно на схему — посоветовал Нген, — мы не зря начали с экскурса в историю. В истории есть логика, которая определяет: чему все служат.

— Вот этому, — неожиданно вмешалась Тайко, и ткнула пальцем в середину солнышка, обозначающего «правильную систему воспитания». Сделав это, она резко вскочила и побежала по ставшей привычной дороге-колее к вулканическому конусу, уже на бегу сбросив с себя мешавшее полотенце.

— По логике, вроде, так… — нерешительно пробормотал Энг, — Но…

— …Змей! — Айра показала глазами в сторону удаляющейся Тайко, — Пожалуйста…

— …Понятно, — буркнул он, и тоже сбросив полотенце, резко стартовал с места.

Тайко замечательно владела техникой бега, но сейчас тренированная синхронизация усилий мышц и дыхания давала сбои, поэтому, примерно через два километра, Нген догнал ее, и, не долго рассуждая, «подрезал», так что девушка ткнулась в него, как в резиновый демпфер.

— О! — воскликнул он, — отличный забег. То, что надо после хорошего перекуса!

— Уф… — выдохнула Тайко, и слегка оттолкнув штурмана ладонями, уселась на грунт.

— Ты устала? — спросил он, усаживаясь рядом и осторожно обнимая ее за плечи.

— Нет, — она покрутила головой, — Нет. Нет!

— Э! — удивленно пробормотал Нген, глядя, как по лицу девушки катятся слезы, — ты расстроена из-за чего-то? Из-за этой картинки? Ну, это не дело. Мы ведь говорили о теории, а ты сразу же начинаешь делать выводы в стиле хорошо — плохо. Ненаучный подход, однако. Давай вспомним: теория — это теория, а эмоции — это…

— Нет! — перебила она, — Ты же ничего не знаешь! А я не могу тебе рассказать! И это невыносимо! Я не могу сказать, и не могу не сказать…

— Тихо, тихо, — он погладил Тайко по спине, — Давай посмотрим на облака, и немного успокоимся. Помнишь, я читал тебе стихи Нген Бин Кхиема:

Незавершенность и завершенность,

Предопределения судьбы.

Кто может изменить пути неба,

Хотя бы движение облаков?

— Почему! — прошептала она, — Почему ты разговариваешь со мной, как с маленьким ребенком?

— Потому, моя хорошая, что ты сейчас ведешь себя, как маленький ребенок. А даже начинающему психологу понятно, что с маленьким ребенком следует разговаривать именно как с маленьким ребенком, как же иначе?

— Я не маленький ребенок! Я … Просто я в безвыходной ситуации! Помоги мне!

— Никаких проблем. Я тебе помогу. Слушай сказку. Это сказка не для детей, а для почти взрослых, чуть-чуть сердитых стажеров. Жила-была в некотором городе очень красивая девушка. И как-то раз, Учитель с большой буквы «У» дал ей очень важное поручение, касающееся кое-каких людей не местных. У этого поручения было три слоя. Один слой явный: изучить технологию, которую эти неместные люди привезли в подарок. Второй слой, в общем, тоже явный: по-дружески сблизиться с неместным мужчиной, который впадает в депрессию из-за отсутствия секса. А третий слой, как бы, так, между делом: поскольку люди-то не местные, мало ли что у них на уме, держать ушки на макушке и передавать учителю, если эти неместные люди что-то такое…

— Ты знал! — мгновенно краснея, воскликнула Тайко.

Штурман широко улыбнулся и снова погладил ее по спине.

— Конечно, я знал, что симпатичных, открытых людей, как та девушка из сказки, можно уговорить на не очень красивые действия. Для этого есть специальные доводы. Но, есть нечто, чего Учитель не понимал. Он тоже симпатичный, открытый человек, и…

— Неправда! — резко перебила она, — Он бесчестный человек! И я… Тоже…

— Дослушай меня, пожалуйста, — мягко попросил ее Нген, — Учитель не понимал, что эта девушка из сказки, симпатичная и открытая, не сможет хорошо выполнить третий слой поручения, даже если она уверена, что так надо. Слишком сильно это противоречит ее внутренним установкам. Глядя на нее, любой внимательный человек поймет: «Ага! Эта девушка старается тайно собирать информацию». То же самое касается троих юниоров, которые уже несколько дней изображают работу на вышке ЛЭП в километре от нас. На самом деле, они наблюдают с помощью простейшего оптического прибора… Тайко, не пытайся вертеть головой! Ты поставишь этих ребят в неудобное положение. Если тебе интересно, я потом покажу тебе это с позиции, удобной для слежки за следящими. Но сейчас интереснее другое. Даже не глядя туда, можно утверждать, кто-то из них сейчас звонит по рации Учителю, или еще кому-то, чтобы сообщить о нашем с тобой забеге, который они интерпретируют, выражаясь языком детективов, как провал разведчика.

— Это… — она запнулась — …Это значит, им сказали… Что я шпионю?

— Ты собираешь разведданные, — педантично и авторитетно поправил Нген, — причем, делаешь это смело, самоотверженно и… В общем, правильно делаешь. Но, увы, тебя вычислили, ты попыталась убежать, тебя догнали и допрашивают. Ужас, точно?

— Это так глупо… — произнесла Тайко.

— Это глупо, — согласился он, — но это дает нам возможность провести психологический практикум — если у тебя хватит сил добежать до мини-гейзера на руднике.

— У меня, конечно, хватит сил. Это меньше 20 километров, я могу добежать за час.

— Проверим. Беги, я за тобой.

Теперь Тайко бежала по-настоящему хорошо. Лет двести назад, она, с такой техникой, вошла бы в группу чемпионов полу-марафона. Нген к финишу отстал от нее где-то на полтора километра, но успел скрыться среди нагромождений застывшей лавы все-таки значительно раньше, чем к наблюдательному посту на вышке ЛЭП подъехала паровая тележка, за рулем которой сидел безукоризненно сложенный мужчина средних лет.

— Что теперь? — спросила Тайко, дождавшись Нгена около горячего источника.

— Ш-ш… Пуф!.. Ш-ш… Пуф!.. Подожди, дикая женщина. Я не какой-нибудь древний эллинский хрен, для которого пробежать после битвы пару десятков километров, это плевое дело. Я — штурман, почти ученый-теоретик. Только ученый-теоретик работает, обычно, за столом в кабинете, а я — за пультом в кабине, но… Ты поняла мою мысль?

— Ты прикалываешься, — уверенно констатировала она.

— Отчасти я прикалываюсь. Но я намерен залезть в мини-гейзер и отмокать там час, не меньше, чтобы восстановить свойственную мне ясность мысли. Правда, перед этим я переговорю с Осой и Флэшем, чтобы согласовать действия.

— Как ты переговоришь без woki-toki? — удивилась она.

— Ну, на это у меня как-нибудь ума хватит, — проворчал штурман, подобрал достаточно крупный кусок блестящей руды и расколол ударом о камень, так что получилась чуть кривоватое, но все же зеркало, — …Солнце высоко, так что поиграем в гелиограф.

Через 20 километров метнулись серии одиночных и парных вспышек — зайчиков. От рудника к лагерю. Потом, через минуту, от лагеря к руднику, и еще дважды так же.

— Азбука Морзе? — попробовала угадать Тайко.

— Почти правильно. Это код шимми. Принцип тот же, но кодируются слоги. Удельная информативность на порядок выше. Потом я тебя научу языку шимми, если хочешь.

— Хочу. А что ты передавал?

— Ну, что едет чел, выручать тебя из моих лап. Что у нас с тобой все ОК, а чела можно поводить вокруг дырки от бублика, и посмотреть, как у него будет шевелиться мозг.

— Я не совсем поняла, — призналась девушка.

— Я тебе потом объясню, — пообещал штурман, и полез в горячий пруд мини-гейзера.

Тем временем, авторитетный ментор Анд Юрис, узнав от наблюдателей, что старший офицер соляриан снова побежал за Тайко, вторично пытавшейся скрыться, и что оба исчезли из виду среди скал вулканического купола, принял предсказуемое решение: поехать в лагерь у странной горки для пережигания минералов и выяснить ситуацию. Разумеется, к моменту его приезда обмен «зайчиками» уже завершился, Айра и Фрой, практически без слов согласовали план действий, а шестерым «стажерам» запросто объяснили: Нген проводит с Тайко очередные занятия по психологии, как обычно — в непредсказуемом стиле. Никакого удивления это не вызвало. Данная версия была без малейших сомнений пересказана приехавшему Анд Юрису, так что он был вынужден экспромтом выдумывать цель своего визита на рабочую точку. Собственно, эта цель напрашивалась: выяснить способ выполнения задачи по очистке лилового болота.

Айра, без малейших эмоций продемонстрировала гостю текущий результат: уже три четверти болота было покрыто не лиловыми бродячими хвощами, а черной мертвой бесформенной массой, в которую означенные хвощи превратились. И только в самой дальней четверти болота, хвощи пока были живы, но насыщенный лиловый цвет уже сменился на бледно-красноватый. Лиловое болото умирало, и вместе с ним умирала растительность на расстоянии нескольких десятков метров от воды. Казалось, все тут сожжено до обугливания каким-то загадочным невидимым пламенем…

— Анд Юрис, — произнесла Айра, — если тебе интересна техника исполнения работы, то наверное, лучше предоставить слово нашим стажерам.

— А мы, — добавил Фрой, — пройдемся по окрестностям. У нас есть план, как расчистить Паучью пустошь по аналогичной технологии. Это ведь тоже важная задача, верно?

— Да, безусловно, — Анд Юрис кивнул.

— Вот и замечательно, — резюмировал Фрой, — мы с Осой поищем кое-какие минералы.

— Я, — добавила Айра уже на ходу, — предложила нашему юниорскому составу и далее работать с нашей солярной тройкой. Разумеется, если у совета или комитета не будет принципиальных возражений против этого.

Авторитетный ментор проводил взглядом двоих беспечно удаляющихся соляриан, в задумчивости покачал головой, и обратился к «стажерам».

— Как трудно преодолеть барьер недоверия между двумя родственными мирами. Даже совместного труда и быта недостаточно, чтобы это произошло быстро. Поэтому, мы должны набраться терпения и дружелюбия, и ждать. Это хороший урок самообладания… А теперь, кто расскажет мне о принципах работы, которую вы здесь проводите.

— Я попробую, — вызвался Атал, — мы не делаем ничего необычного, мы просто четко применяем школьные знания по геологии, химии и биологии.

— Соляриане, — пояснила Фели, — напомнили нам про свинцовую руду и биологическую активность свинца. Мы все это проходили, но не додумались применить на практике.

— Зато, — добавил Гарм, — мы придумали, как сделать первобытную открытую горку для обжига руды более эффективной. И Оса Айра считает, что это была креативная идея.

— Значит, — подвел итог Анд Юрис, — вы отыскали свинцовую руду, и, использовав эту улучшенную вами первобытную технологию, отравили болото и смежные водоемы?

— Да, — лаконично подтвердила Ионе.

Возникла пауза, потом авторитетный ментор снова кивнул.

— Это хорошо задуманная и сделанная работа. Вы, юноши и девушки, почувствовали на практике, что такое сила разума. Но важно еще и соблюдать меру.

— Мы знаем, — сообщила Эви, — То же самое нам объяснял Змей Нген. Только в крайних случаях можно вот так поступать с природой. Например, тут, или на Паучьей пустоши.

— У нас, — добавил Энг, — уже готов план расчистки Паучьей пустоши. Флэш Фрой нам сказал, что там будет сложнее, но еще он сказал, что мы обязательно справимся.

— Мы справимся, — уверенно подтвердил Гарм, — и еще, мы там вместе с солярианами поставим на модуль «ковчега» новый реактор, который они нам подарили, вместо того совсем старого, который уже неустойчиво работает и представляет опасность.

Анд Юрис в третий раз кивнул.

— Хорошо. Пусть будет так. Соляриане сумели взглянуть на наши проблемы свежим взглядом и найти наилучшие простые решения, незамеченные нами. Это тоже очень полезный урок и для вас, молодые люди, и для всех нас. А чему еще полезному или интересному вы успели научиться у соляриан? Я уже услышал об уроках психологии, которые Змей Нген проводит с Тайко. Участвуете ли вы в этих уроках?

— Мы участвуем, хотя не всегда, — ответила Фели.

— Это интересно, — добавила Ионе, — но очень необычно и непривычно.

— Нген говорит, — уточнил Атал, — что так должно быть.

— Необычно и непривычно? — переспросил Анд Юрис, — а что именно?

— Игры, — ответил Гарм, — очень интересные обучающие игры. Это можно делать даже одновременно с работой. Тебе достается какая-то роль в игре, и дальше, ты работаешь, стараясь не выходить из этой роли. Это так непривычно: почувствовать себя другим, и вообразить, что окружающие люди тоже другие, и все общество… А после игры, ты чувствуешь, что стал лучше понимать, что такое «мы» и «я», что такое обязанность и желание, что такое общество, и почему разные общества, которые в игре, меняют твое отношение к реальности, к объективным событиям и действиям. Я так долго говорю, потому что сам не совсем понимаю и еще не могу сформулировать лаконично.

Авторитетный ментор окинул внимательным взглядом всех шестерых юниоров.

— Это может оказаться интересным и полезным опытом, юноши и девушки. Но, будьте осторожны. Вместе с опытом и знаниями в такой игре вы рискуете случайно впитать и нечеткость жизненной позиции. Вы знаете, что соляриане отличаются от нас в своих представлениях о целях и идеалах общества и целях человека, живущего в обществе.

— У меня вопрос, — сказала Эви, — мы знаем, что общество, если оно развивается, всегда приходит или к коммунистической фазе Великого кольца, или погибает. Но сейчас мы видим общество соляриан, и не можем понять: оно еще недостаточно развилось для перехода к действительному коммунизму, или с ним что-то не так?

— Твой вопрос, — ответил Анд Юрис, — следовало бы сформулировать иначе. Как долго способно развиваться общество, построенное не по принципам высшей фазы?

— Да, — Эви кивнула, — я хотела понять именно это.

— Важный и интересный вопрос, — медленно сказал авторитетный ментор, — чтобы дать правильный ответ, надо вспомнить, что Вселенная очень разнообразна, а социальные законы проявляются через статистику. Чем выше мы зададим планку уровня развития науки и технологии, тем меньше вероятность того, что некоммунистическое общество достигнет этой планки, избежав самоуничтожения.

— Значит, — уточнил Энг, — возможно общество, которое, не будучи коммунистическим, достигнет сколь угодно высокого уровня развития?

— Теоретически это возможно, — подтвердил Анд Юрис, — но практически вероятность настолько мала, что ей можно пренебречь.

— Но, — возразила девушка, — как тут пренебречь, если соляриане реальны?

— Мы, — сказал он, — еще недостаточно понимаем структуру общества соляриан. По их документальным фильмам мы можем увидеть, что в их обществе имеются серьезные проблемы. Мы можем увидеть, что тренд их развития скорее социалистический, чем капиталистический, но некоторые капиталистические отношения у них сохраняются. Трудно сказать, почему. Мы непосредственно знакомы только с патрулем соляриан. Возможно, другие люди в солярном сообществе сильно отличаются от них. Поэтому, прежде, чем делать выводы, нам надо больше узнать о солярианах и их обществе.

В разговоре возникла пауза, а затем Энг не очень решительно произнес.

— Я спрашивал Осу Айру о внутренних проблемах в Солярной ассоциации, и она мне ответила: «самая страшная проблема — это отсутствие проблем».

— Интересное, хотя парадоксальное суждение, — прокомментировал Анд Юрис.

— Айра напомнила нам про диалектику, — вмешалась Эви, — противоречия, это источник проблем, но это и единственный источник развития. Можно искусственно задавить все внутренние проблемы, но, как она сказала, это все равно, что убить общество.

Анд Юрис чуть заметно улыбнулся и покачал головой.

— Молодые люди, нам придется вспомнить важную вещь, которую вы учили в школе. Конечно, Айра права: противоречия, или, можно сказать, проблемы это единственный диалектический источник развития. Но должны ли быть эти проблемы обязательно внутренними для общества? Вот экипаж корабля. Не важно, древнего морского или современного космического. Его жизнь это борьба с окружающей стихией, с которой корабль находится в диалектическом противоречии. Это — источник развития. А если возникнут противоречия внутри экипажа — корабль погибнет. А теперь вспомним, что каждая планета, населенная разумными существами — это, по сути, звездный корабль. Следовательно, не должно быть противоречий внутри общества — экипажа. Все усилия должны быть направлены на достижение все новых побед над неразумной материей. Существует еще другой путь, кажущийся заманчивым: допустить в большом экипаже внутренние противоречия, которые, по законам диалектики, вызовут стремительный прогресс в нескольких ключевых областях техники. Возможно, на примере солярного общества мы наблюдаем именно это смелое и дерзкое решение. Но, в нем содержится огромный риск: если вовремя не остановить маховик, раскручиваемый внутренними противоречиями, то техническое могущество обратится против общества. Вспомним: столетие назад, на форуме в Калахари, по поручению Совета Экономики и Совета Звездоплавания, Гуру Амритариши объявил о начале строительства Великого кольца силами нескольких созревших для этого общин. Даже тогда уровень земной техники позволял уничтожить жизнь на планете всего за несколько часов. А, как вы знаете, технический уровень соляриан стал с тех пор гораздо выше. Сейчас одно движение, продиктованное влиянием Инферно, может разрушить все созданное солярианским обществом. Я восхищаюсь достижениями соляриан, но это бег по лезвию ножа.

— Но… — тихо, почти шепотом, произнесла Ионе, — второй барьер Дрейка.

— Второй барьер Дрейка? — переспросил Анд Юрис, — поясни свою мысль.

Девушка коротко кивнула и повернула к нему экран своего палмтопа «эскимо».

— Это схема миров Солярной Ассоциации, самая новая, скачанная с борт-компа. Вот Солнечная система. Во внутренней области две очень населенные планеты: Земля и Венера, и менее населенная планета Марс. И много «блуми», орбитальных колоний. Примерно десять миллиардов жителей в сумме. И дальше — колонии на планетоидах, расположенных во внешней области. Это значит: пройден первый барьер Дрейка, и соляриане уже не зависят от существования одной планеты. Если Земля погибнет, то, конечно, это страшная катастрофа, но она не станет фатальной для соляриан.

— Их колонии, — добавила Эве, — технологически таковы, что могут жить автономно.

— …И, — продолжила Ионе, — дальше идут колонии уже почти на границе Солнечной системы, в системах субкоричневых карликов, более одной пятой светового года от Солнца. А дальше колония в системе Альфа Центавра, на расстоянии более четырех световых лет. Около миллиона жителей. Еще дальше — колония Коатлики у Эпсилон Индейца Ba-Bb. 12 световых лет. Она уже вошла в Солярную Ассоциацию. Все это обозначено зелеными точками. А желтые точки, это создаваемые колонии в системах звезд, недавно разведанных патрулем. Они в радиусе 15 световых лет от Солнца, и их почти два десятка. Соляриане прошли и второй барьер Дрейка, они уже не зависят от системы родной звезды. Как их общество может самоуничтожиться?

— Ты поставила интересный и непростой вопрос, — признал Анд Юрис, — я отвечу после разговора в Совете Звездоплавания, который запланирован у меня на вечер.

В разговоре снова возникла пауза. Затем Атал, уже некоторое время смотревший то на полустертую схему на золе, то на авторитетного ментора, медленно выговорил:

— Соляриане считают, что воспитание у нас превратилось из средства в цель, и что оно подавляет развитие нашего общества.

— Они, — негромко спросил Анд Юрис, — говорили вам именно так, или как-то иначе?

— Соляриане, — ответил Атал, — нарисовали схему смены общественных формаций, из которой это выводилось логически.

— Вот как? И ты, Атал, поверил в этот вывод?

— Я не знаю, — юноша опустил глаза. — Возможно, схема была слишком упрощенной.

— Ты не знаешь… А кто из вас может сказать, что знает? — Анд Юрис обвел взглядом остальных пятерых «стажеров», — Так… Никто не может. Это печально. А соляриане сообщили вам какие-либо следствия из этого вывода о воспитании?

— Нет, — Атал покрутил головой, — они показали этот вывод в ответ на вопрос, почему солярианское обучение устроено иначе, чем у нас.

— И все? — удивился авторитетный ментор, — Ты хочешь сказать, Атал, что соляриане не прокомментировали этот вывод и не стали развивать критику нашего общества?

— Они не стали этого делать, — подтвердил Атал.

— Тайко, — вмешалась Ионе, — очень занервничала и убежала. Змей Нген побежал за ней, вероятно, чтобы успокоить ее. А потом они просигналили гелиографом, что у них все нормально, но они побудут некоторое время на руднике, у горячего источника.

— Мы больше не обсуждали это, — добавил Гарм, — Айра и Фрой сменили тему на более конкретную. Мы стали обсуждать план расчистки Паучьей пустоши.

— Может быть, — уточнила Фели, — это был психологический обучающий эксперимент. Иногда Нген проводит такие эксперименты. Мы тебе это уже говорили, Анд Юрис.

— Такие эксперименты, — ответил Анд Юрис, — выглядят небезопасными для психики. Пожалуй, мне надо поехать к руднику и серьезно поговорить об этом с Нгеном.

Нген-Змей лежал на плоском языке застывшей лавы, заложив руки за спину, глядя на кучевые облака, проплывающие в небе и болтая о всякой всячине. Тайко сидела рядом, устроившись на скрещенных ногах, почти как йог, слушала, и пыталась привести к нормальному состоянию свою аккуратную короткую стрижку, вставшую дыбом после купания в горячем минеральном источнике. Заслышав издалека характерное пыхтение паровой тележки, Нген зевнул и произнес.

— Едет столп общества, пылая гневом и топкой под паровым котлом. Кажется, он, по наивности, думает призвать меня к ответу за развращение молодежи и за непочтение к богам, которых почитает Город. Мм… в этом есть даже что-то трогательное.

— Это едет Анд Юрис, сообщила Тайко, бросив взгляд на проходящую внизу колею. А какое отношение к этому имеют боги? Они ведь выдумка.

— Боги — выдумка, — подтвердил штурман, — Кроме Розовых Единорогов, конечно.

— А Розовые Единороги, по-твоему, не выдумка?

— Розовые Единороги, — важно сообщил он, — это не выдумка, а гениальная выдумка.

— А-а, — произнесла она. — Но, все-таки, при чем тут боги?

— Просто, историческая параллель, — пояснил Нген, — миссия Анда Юриса чем-то очень напоминает миссию знаменитого Мелета, обвинителя Сократа на процессе в Афинах. Конечно, не в здешних Афинах, а в античных Афинах в Элладе на Земле. Там к богам относились довольно серьезно. Не то, что теперь. Как заметил некий шутник, история обычно повторяется дважды: сначала в виде трагедии, потом в виде фарша.

— Почему фарша? — спросила девушка.

— Не знаю. Но, мне кажется, что получится неправильно, если ты сделаешь из столпа афинского общества фарш, а такое желание я читаю в твоих прекрасных глазах. Я не уверен, что у тебя это получится, но так или иначе, лучше бы тебе пройтись немного, поискать золото. Это гораздо более конструктивное занятие.

— Ты прикалываешься? — неуверенно предположила она.

— Нет, я серьезно. Там в полста метрах выше и правее есть выход породы, похожей на кварц, и мне кажется, там возможны вкрапления золота.

— А-а… — Тайко побарабанила пальцами по колену, — …зачем оно нам?

— Это интересный металл. Для чего-нибудь, пригодится. И самородки бывают очень красивыми, так что эстетический смысл есть точно.

— Ладно, — сказала она, вскакивая на ноги, — я пошла искать золото.

Анд Юрис явился не разгневанным, а довольно спокойным. Опыт работы с юниорами приучил авторитетного ментора держать себя в руках даже в сложных ситуациях.

— Здравствуй, Нген. Я думаю, пришло время поговорить начистоту.

— Возможно, ты прав, — согласился штурман, — здравствуй, Анд Юрис. Присаживайся. Поговорим. Тему выбираешь ты, я правильно понимаю?

— Тема очевидна, — ответил тот, присаживаясь на камень, — Мы должны понять, каковы действительные цели соляриан. Чтобы не тратить лишних слов, я сразу скажу: у нас вызывает беспокойство и недоумение то, что вы настраиваете наших молодых людей против тех принципов, которые являются основополагающими для Великого кольца.

— Наши действительные цели, — невозмутимо ответил Нген, — именно те, которые мы сообщили вам в начале. Мы хотим вам помочь…

— …Исподтишка разрушая наше общество? — перебил Анд Юрис.

— Нет, — штурман покачал головой, — мы работаем, чтобы сохранить вашу колонию. В случае, если бы мы желали разрушения вашему обществу, нам вообще не надо было ничего делать. С этой задачей вы отлично справлялись сами… Стоп, не перебивай, я говорю то, что готов доказать. Ты хотел разговора начистоту? Пожалуйста. Вот тебе начистоту. Ваш единственный городок остановился по населению на численности примерно 10 тысяч, а по территории — в границах полувековой давности. Экономика вашего поселка до сих пор замкнута на то, что привезено в модуле «ковчега»: реактор, генератор и фабрику-автомат. Все это изношено до предела, особенно — реактор. Еще несколько лет, и вам пришлось бы отказаться от многих видов техники. Вы уже были готовы к этому. Я видел программу вашего Совета Экономики, где расписан переход к уровню земного 1900-го года. Первые шаги вы уже сделали: паровые тележки и рации системы «Маркони». Следующий шаг: арифмометры вместо компьютеров. Диски для арифмометров я уже видел на складе. И куда вы собирались прийти такими шагами?

— Это была бы временная мера, — ответил Анд Юрис, — со временем, мы вернулись бы к современной технике, и развивали бы эту технику дальше в будущее.

— А у вас была программа перехода от регресса к прогрессу?

— Еще нет. Но мы занялись бы этим сразу после решения первоочередных задач.

Нген чуть заметно улыбнулся и покивал головой.

— Честный ответ. Правда, его можно было бы сформулировать короче: никогда.

— Это только твое предположение, — возразил Анд Юрис.

— Да. А ты готов утверждать, что оно необоснованно?

— Мой ответ уже неактуален. Благодаря вашей помощи, мы повернули к прогрессу. Но сейчас есть опасения, что цена вашей помощи, это разрушение нашего общества, И я пришел, чтобы узнать, насколько это соответствует действительности.

— Значит, так, — произнес Нген, — что мы точно не будем делать, так это разрушать ваше общество. Скажу больше: мы думаем о том, как сохранить те замечательные элементы вашего общества, чтобы они не разрушились из-за исчезновения… Мм… люстраций.

— Исчезновения чего? — переспросил авторитетный ментор.

— Я не знаю, как это назвать, — признался штурман, — но могу объяснить. С определенной периодичностью у вас происходит отправка молодежи на некоторые работы, которые связаны с высокой смертностью. Это не чьи-то личные сознательные акты. Просто, по начальным условиям вам досталась система, которая генерирует эти решения, как бы, автоматически, чтобы, несмотря на прямую демократию сохранить ряд… Мм… неких канонов, которые составлены… Не знаю, кем, но составлены. Я честно говорю: мы не допустим новых люстраций. Давай, вместе подумаем, как обойтись без этого, и какие каноны в связи с этим можно отбросить без вреда для людей и общества.

Анд Юрис удивленно развел руками.

— Извини, Нген, но я сейчас не понимаю, о чем ты говоришь. Я могу только сказать, что если вы поможете избежать человеческих жертв на опасных участках, как сделали это на Лиловом болоте, то мы будем благодарны… Я не могу обозначить меру благодарности, потому что человеческая жизнь бесценна… Но я повторю: я не понял твоих слов.

— Не важно, — буркнул штурман, — это научный вопрос, и не будем сейчас тратить время, обсуждая математическую статистику. Я хочу только договориться, чтобы юниоров не отправляли в опасные зоны без консультаций с нами. Мы патрульные, это наша работа.

— Хорошо, — Анд Юрис кивнул, — я могу только приветствовать такую инициативу, и я абсолютно уверен, что Совет по Экономике примет эту вашу помощь с радостью.

— Ну, — сказал Нген, — тогда надо просто иметь в виду, что доля молодых ребят в вашей представительской системе резко вырастет уже в ближайшее время.

— Это тоже хорошо, — согласился Анд Юрис, — но давай мы вернемся к вопросу о вашей критике системы коммунистического воспитания. Это тревожит.

Нген несколько раз кивнул, выражая свою готовность «вернуться к вопросу…».

— ОК, Анд Юрис. Давай сначала разберемся вот в чем. Коммунистическое воспитание направлено на рациональные цели, исходя из диалектического материализма или на иррациональные цели, исходя из какого-нибудь оккультно-религиозного учения?

— Ты меня удивил, Нген! Конечно, на первый из названных вариантов. Иначе и быть не может, ведь коммунизм, это материалистическая, научно обоснованная концепция.

— Теоретически, наверное, не может, а практически, в вашем случае, может. У вас тут в коммунистическом воспитании фигурируют какие-то гуру, какие-то клятвы в жанре мистических орденов, какой-то Геркулес с мифическими подвигами. Извини, но ничто научное и материалистическое так выглядеть не может. А результат этих включений в воспитание — перекосы в мозгах и в эмоциональной сфере юниора. И такие перекосы, научно объяснимым путем приводят к фанатизму и травматизму, иногда с фатальным исходом. Вот скажи: вам это для коммунизма нужно, или лучше это выкинуть?

— Теперь я тебя понял, Нген… — авторитетный ментор замолчал и задумчиво погладил ладонями виски, — да, я тебя понял, но и ты пойми. В искусстве педагогики существует исторически сложившаяся цепочка. Если из нее вынуть звено, она может рассыпаться.

— Мм… А ты, Анд Юрис, предлагаешь сохранить эту цепочку навечно? Тогда не надо говорить про коммунизм и прогресс, ни то ни другое тут рядом не стояло.

— Нген, все не так просто… Да, нельзя консервировать что-то навечно, но ты торопишь события, а менять ступеньки на лестнице воспитания, можно лишь с осторожностью.

— Я понял твое мнение, — ответил штурман, — но я думаю иначе, и открыто это говорю.

— Твое право, — согласился Анд Юрис.

— Если это мое право, то давай, уточним: могу ли я говорить об этом со стажерами?

— Я не готов ответить сейчас. Я должен еще обдумать наш разговор.

— Никаких проблем, — Нген улыбнулся, — И кстати, завтра мы перемещаемся на Паучью пустошь. Ты не возражаешь?