Неандертальский томагавк в астроархеологии

18 Рыбная ловля в стиле флифло Звездные дневники и экскурс в прошлое

Пока обещанная правильная закуска к элю не прилетела, хозяин и гость устроились за столом на широком балконе второго этажа в обществе раритетного кофейника, и пили напиток из желудей недавно созданного экваториального дуба. По сравнению с этим, обычный, даже крепкий, кофе показался бы бледной тенью.

— То, что надо при обсуждении серьезной проблемы, — сообщил магистр, делая мелкие глотки из чашки, и листая на экране компа приложения к рапортам «Green Flamingo».

— У меня от этого зелья скулы сводит, — признался Тулл.

— Незначительный побочный эффект, — магистр махнул рукой, — игнорируйте его. Итак, патруль решил, наконец, заняться пышно цветущей шизофренией гуру Канмаха.

— У него действительно шизофрения?

— Да. Замечательная хроническая шизофрения в форме сверхценной идеи. Вы можете почитать классические работы Карла Вернике на эту тему. Конец XIX века, глубокая примитивность моделей, зато популярное, художественное изложение примеров.

— Сверхценная идея это «Великое кольцо»? — предположил Тулл.

— Это оболочка сверхценной идеи, — поправил Омбоо, — а ядром является мессианский комплекс, уверенность в своем предназначении к руководству созданием нового мира, пронизанного справедливостью, человечностью и прочей чепухой. Вокруг этого ядра выстроилась модель, субстрат для которой был взят из НФ-серии Ефремова. Если бы Канмах жил раньше, то выбрал бы что-нибудь вроде Кампанеллы. Оболочка вторична.

— Вы хорошо знали Канмаха? — спросил кэп-инструктор.

— Достаточно, чтобы составить мнение о его психике. Но, вас, видимо, интересует мое участие в проекте. В частности, не я ли подбросил рассаду кробов в первый «ковчег». Честно признаюсь: да, это сделал я с сообщником.

Кэп-инструктор глотнул желудевого кофе и сообщил:

— Считайте, что ваше имя уже в списке почетных граждан Коатлики. Их колония, как пишут в рапортах, не выжила бы без этого фокуса. Но, я не понимаю, откуда вы взяли таких странных синсектов? Почему они на платформе крабов, а не на универсальной гибридной платформе?

— Потому, что универсальная гибридная платформа тогда была в экспериментальном состоянии, и ее перспективы не выглядели достаточно четкими. А наша команда в те времена занималась именно кробами.

— А почему кробов нет в энциклопедии робототехники?

— Они там есть, — возразил магистр, — но там они называются иначе. В историю техники кробы вошли, как тупиковое направление селекции гигаподов. Гигаподы были получены путем глубокой модификации натуральных крабов незадолго до середины прошлого века. Их успешно использовали в уборке мусора, и в простых строительных работах. Делались попытки построить породу гигаподов для сборочных производств, в частности — для проекта «Space Age». Именно тогда я, еще совсем юный, выбрал себе профессию на стыке ассемблерной системотехники и робототехнической бионики. Мы опоздали тогда. Сильно опоздали. В 2069-м наша тема находились на стадии отработки простейших сборочных операций: корректно привинтить одну гайку. Мы смогли дать экспедиции к Альфа Центавра только одну разработку: «donkey-crab».

— Я знаю, — кэп-инструктор кивнул, — вьючно-погрузочный биоробот для грузов весом в пределах центнера. На Калифорнии-Кэйт их сейчас называют просто «осликами».

— …Но, — продолжил Омбоо, отметив реплику собеседника кивком головы, — мы хотели добиться гораздо большего и продолжали двигать тему монтажного краба. Мы удачно применили принцип широкой дискретной дивергенции клонов, и были близки к весьма значительному успеху но… В начале нашего века появилась универсальная гибридная платформа для биороботв — синсектов, и тема монтажных крабов-гигаподов утратила актуальность. Вы, конечно, понимаете: робот — модифицированный бионт не способен всерьез конкурировать с хорошо сбалансированным роботом — псевдобионтом.

— Да, я знаю. Первая универсальная платформа для робототехники стала революцией в отрасли. Но, магистр, давайте шагнем назад. Мы проскочили конец прошлого века и отправку «ковчегов». В частности, появление кробов на борту первого «ковчега»…

Магистр широко улыбнулся и покачал головой.

— Нет, сэр Тулл. Мы ничего не проскочили. Но, я следую логике повествования моих мемуаров, которые сейчас в начальной стадии написания. Во втором томе я планирую популярно изложить полувековой этап доминировании бионтов в робототехнике, их стремительный восход и столь же стремительный закат, выражаясь в жанре поэтов. Я намерен дать сначала стволовую историю робототехники, и лишь затем рассмотреть боковые ответвления, одним из которых, как я узнал от вас, является история кробов, нашедших свою экологическую нишу в надолго изолированной колонии Коатлики.

— Есть идея, — сказал кэп-инструктор, — мне кажется, в мемуарах будет выигрышно смотреться яркий рассказ о том, каким путем рассада кробов попала на борт первого «ковчега». Авантюрные истории хорошо стимулируют внимание читателя…

— Разумная мысль! — воскликнул магистр, — я попробую изложить это в стиле классики авантюрного романа! Шерлок Холмс. Питер Блад. Робин Гуд. Тиль Уленшпигель. Вы согласны побыть моим литературным критиком?

Тулл привстал и церемонно поклонился.

— Сочту за честь, сэр.

— Благодарю вас, сэр. Слушайте черновой вариант. То было время, когда поколение, выросшее после 3-й Мировой войны, в условиях Большого космического Ренессанса, вступало в жизнь с новыми головокружительными надеждами. Первый производящий комплекс на Луне, первый пуэбло на Марсе, первый город на измененной Венере. Вы, конечно, помните: исходно Венера была чудовищно горячей планетой с чудовищно плотной атмосферой из углекислого газа и оксидов серы. Но, в то время, о котором мы говорим, прошло уже более четверти века после элегантного баллистического удара, и Венера успела превратиться в планету-сестру Земли, правда, несколько более жаркую. Впрочем, не будем отвлекаться. Я рассказал об этом лишь, чтобы воссоздать дух того времени. Но, кроме надежд, были и тревоги. На тех территориях, которым достались главные удары 3-й мировой войны, исходно жило полмиллиарда человек, а программы международной гуманитарной помощи довоенного периода исчезли. Для сообществ — победителей судьба гуманитарно-катастрофических территорий была безразлична. В инфосфере ходили прогнозы о следующей войне, 1-й космической, как ее называли аналитики. Развитые страны стремительно создавали новые машины разрушения для абсолютно нового театра боевых действий. Но, несмотря на прогнозы и слухи, и на раскручивающуюся гонку вооружений, большинство людей не верили в возможность подобной войны. Как я уже сказал, доминантой интереса уже тогда была космическая экспансия. А самым выгодным полем для афер стали темы на стыке слухов о войне и ожиданий экспансии. В частности, тема звездолетов. Аферисты говорили: «война или вспыхнет, или нет, но так и так, выиграют те, кто при первой возможности полетит к планетам других звезд». Тут-то и появился шизофреник Канмах с проектом «ковчег». Канмах был просто харизматическим пустозвоном, как все пророки великих религий прошлого. «Великое кольцо» в его проповедях было именно религией. Сам Канмах не собрал бы людей и фонды на свой проект, но некие серьезные аферисты его заметили. Балаган с «ковчегом», увозящим людей с чистыми помыслами в мир счастья оказался именно той ширмой, за которой можно было провернуть грандиозный бизнес.

— А Канмах понимал это? — спросил кэп-инструктор.

— И да, и нет, — ответил Омбоо, — рассудочной половиной своего шизоидного мозга он понимал это, но другая, ведущая половина, убеждала его, что действует перст некого божества, избравшего его своим пророком. Когда первые тревожные рапорты о гемо-коагуляционной чумы совпали с технической готовностью первой серии «ковчегов» к старту, Канмах, без видимых сомнений, сказал, что мир развивается в соответствие с предначертаниями.

— Э… С чьими предначертаниями, магистр?

— Просто: «с предначертаниями». Шизофрения Канмаха проявлялась, в частности, в пристрастии к таким бессубъектным лексическим структурам. Итак, начало эпидемии окончательно убедило Канмаха в истинности «Великого кольца», и он решил сбросить паршивых овец — маловеров с эшелона, везущего стадо восторженных баранов.

— В смысле, — уточнил Тулл, — отправить технических спецов на первом «ковчеге»?

Магистр Омбоо залпом допил желудевый кофе и кивнул.

— Совершенно точно! Когда я увидел на TV-экране лица этих ребят, изуродованные до неузнаваемости дебильными улыбками фанатичного восторга, то сразу понял, что их вульгарно накачали какой-то психотропной отравой, и их дело — труба. Было ясно, что спецов отправляют подыхать, обставляя это, как призовой билет в рай. Я не мог этого предотвратить, но мог подпортить Канмаху эту инквизиторскую выходку. И тут мне подвернулся толковый сообщник… Или я подвернулся ему. Это относительно.

— Сообщник по физическому исполнению акции? — предположил кэп-инструктор.

— Да. И по планированию тоже, — ответил магистр, — Это был отличный парень. У него получалось когда надо — действовать мягко, а когда надо — применять грубую силу. В древности из него вышел бы супер-разбойник, куда там Робин Гуду…

— Гм… А его имя тайна или нет?

— Он представлялся, как Рауди, но это, видимо, прозвище. Рыжий по-исландски.

— Понятно. И вы с ним выполнили трюк с догрузкой контейнера с рассадой кробов?

— Я дал рассаду кробов и рассаду фитэпов, а выполнил Рауди, не знаю, как именно.

Кэп-инструктор настороженно посмотрел на собеседника.

— Стоп! А разве рассады фитэпов не было в штатной загрузке?

— Разумеется, не было! Канмах, по каким-то шизоидным причинам, был радикальным противником любых биороботов, включая и фитоэлектронные процессоры.

— Гм… А как колонисты, по его мнению, должны были организовать информатику?

— Вот так, лапками, — магистр вытянул ладони вперед и выразительно пошевелил всеми десятью пальцами, — труд, это лучший воспитатель, как сказано в изречениях гуру. Я подозреваю, что Канмах ненавидел все нешгайские технологии, включая биороботов, поскольку они растут и размножаются сами, и отучают людей трудиться.

— Гм… А классические мото-роботы, по его мнению, не отучают трудиться?

— Нет, поскольку они не вырастают сами, а возникают, как продукт труда.

— Странная логика, — заметил Тулл, — разве выращивание биороботов это не труд?

— Это не странная логика, а шизоидная, — педантично поправил Омбоо, — я поясню на примере. Вот четыре объекта: миска, ложка, планета и чашка. Найдите один лишний.

— Гм… Я бы сказал, что планета несколько не в тему.

— Нет! — воскликнул магистр, — лишняя ложка. Все круглое, кроме ложки! А вот другой пример. Четыре химических элемента: гелий, неон, аргон и хлор. Какой лишний?

— Вероятно, хлор. Все остальные — инертные газы.

— Нет! Лишний гелий, у него одного нет буквы «о» в названии!

— Ясно, — кэп-инструктор вздохнул, — а есть ли способ предсказать, какой бред придет в голову шизофренику в той или иной ситуации? Что для него окажется самым важным? Круглая форма, или буква «о», или четность числа лепестков ромашки?

— Предсказать можно, — ответил Омбоо, — все мысли и действия шизофреника вертятся вокруг его сверхценной идеи, и за счет этого можно даже управлять им. Я думаю, что субъекты, стоявшие за ширмой, как раз управляли Канмахом в истории с «ковчегами».

— Вы имеете в виду коммерсантов, получивших заказы на комплектацию «ковчегов»?

— Их тоже. Но, я думаю, среди этих субъектов были и политики, и многие другие.

— Похоже на то… — задумчиво произнес кэп-инструктор, — но, когда Канмах улетел, их влияние на него прервалось, и он остался наедине со своей шизофренией и со своими адептами. Вопрос: какова была дальнейшая стратегия его действий? Верна ли версия патрульной группы «Green flamingo» о некой паутине, которую плел Канмах?

— Версия интересная, — сказал магистр, — но сейчас не время ее анализировать.

— Почему не время?

— Прислушайтесь, сэр Тулл.

За столом наступила тишина, и сразу же стали слышны тоненькие голоса, односложно перекликавшиеся вдали. Голоса приближались, а потом, раздался шорох крыльев, на балконе возникли два темно-бронзовых тела, а на стол шлепнулась рыбина, без малого метр длиной. Еще через мгновение, двое флифло обессилено растянулись на широкой циновке, застилавшей большую часть балкона. Они лежали спинами вверх и их втрое сложенные крылья иногда вздрагивали вместе с группами мышц — как у атлетов после серьезной тренировки. Вообще-то оба флифло выглядели примерно как мальчишки младшего школьного возраста, хотя, наверняка были вполне взрослыми особями.

— Тяжелая рыба, — пискнул один.

— Мы устали, — добавил второй.

— Еа-ни, Ух-хе, вы замечательные! — объявил Омбоо, присаживаясь на корточки рядом с ними и поглаживая их по спинам, — вы действительно замечательные! Как вы дотащили такую большую рыбу? Как у вас получилось?

— По очереди, — сообщил Еа-ни, — Один устал и бросил, другой отдохнул и поймал.

— Сначала выследили и схватили, — уточнил Ух-хе, — когда рыба была у поверхности.

— Да, — сказал Еа-ни, — Мы увидели рыб, летали и ждали. И одна рыба подплыла вверх.

— Отлично! — Омбоо похлопал в ладоши, — лучше не лежите на сквозняке, проходите в гостиную, доставайте из буфета чашки, а я сейчас сделаю вам гренки с клубничным джемом и горячий шоколад… Сэр Тулл, вы возьметесь превратить эту симпатичную королевскую макрель в сашими, пока я создаю бонус нашим рыбакам-волонтерам?

— С легкостью, сэр Омбоо, если вы покажете мне, где взять мешок для отходов.

— Вон в том углу, сэр Тулл. А разделочный нож вам не нужен?

— Нет, сэр Омбоо, — ответил кэп-инструктор, извлекая из бокового кармана рубашки-гавайки нечто, наподобие пары склеенных китайских палочек для еды, но почему-то аномально-толстых. Одно элегантное движение, и палочки провернулись, освободив длинное узкое лезвие, и соединились, образовав удобную рукоятку.

— Мм! — произнес магистр, — Оказывается, вы носите с собой филиппинский балисонг.

— Да, — сказал кэп-инструктор, — это удобно, если надо разделать рыбу или что-то еще.

Профессиональный повар, вероятно, не одобрил бы технику разделки 5-килограммовой королевской макрели, примененную Туллом. В мусорный мешок угодила значительно большая доля рыбы, чем полагается. Зато, через треть часа тушка оказалась порезана на ломтики, и оставалось только слегка посолить их и добавить соевый соус по вкусу.

— Пришло время эля! — объявил Омбоо, водружая на стол пузатую бочку и две кружки.

— Тулл, ты тоже любишь эль? — спросил Ух-хе останавливая примерно на полпути ко рту тоненькую гренку с толстым слоем джема.

— Да, а ты?

— Нет. Не наш напиток.

— Горький и с алкоголем, — добавил Еа-ни, и постучал пальцем по своей чашке с горячим шоколадом, — вот это вкуснее.

— Это я люблю по утрам, — сообщил кэп-инструктор.

— Я думаю, ты любишь рыбу, — глубокомысленно заметил Ух-хе, — быстро разделываешь, значит, есть опыт, значит часто так делаешь, значит часто это ешь, значит любишь.

— Правильно. У меня хобби подводная охота. А зачем охотиться, если не ешь добычу?

Ух-хе коротко кивнул.

— Да. Логично.

— А сложно охотиться под водой? — спросил Еа-ни.

— Не очень сложно, — ответил Тулл, — все дело в тренировке.

— Да, — согласился тот, — А мы охотимся на рыбу сверху. Нам так удобнее.

— Это понятно, — Тулл кивнул, — ведь вы умеете летать.

— Да. Мы летаем, а крупным людям нужен дельтаплан. Он мешает, если охотишься.

— Дельтаплан не очень маневренный, — добавил Еа-ни.

— Вообще-то есть ранцевый геликоптер, — сообщил кэп-инспектор, — это маневренный аппарат, но я не слышал, чтобы его использовали для рыбалки.

— Попробуй, — посоветовал Ух-хе, — может, это интересно, и тебе понравится.

— Попробую, — Тулл улыбнулся, — это интересная идея.

— Мы умеем придумывать идеи, — гордо объявил Еа-ни.

В этот момент нечто спикировало сверху, стремительно промелькнуло над столом, и, проскочив дверной проем, приземлилось в гостиной.

— Ээ-ю-э! — сердито воскликнул магистр, — Ты обещала больше так не делать!

— Ой, — пропищала девушка флифло, уже успевшая устроиться между двумя своими соплеменниками, ущипнуть обоих за бока и лизнуть каждого в нос, — Ой, я забыла.

— Пожалуйста, Ээ-ю-э, больше не забывай. Ты уже один раз не успела вовремя сложить крылья, и задела дверной проем. Ты ведь не хочешь снова ходить с фиксатором?

— Но сейчас я не задела, — возразила она, хватая с широкого блюда гренку с джемом.

— Ээ-ю-э, мы ведь договорились.

— Ладно, — девушка изобразила печальную гримасу и вздохнула, — я больше не буду.

Втроем флифло стремительно уничтожили остатки гренок с джемом и горячего шоколада, после чего стартовали с балкона и улетели в джунгли.

— Они замечательные, не правда ли? — спросил Омбоо, проводив их глазами.

— Да, — искренне согласился кэп-инструктор, — а я правильно понимаю, что их главная тусовка происходит вот в этой гостиной с балконом?

— Нет. Их главные тусовки в мансарде и на башне флигеля, а тут тусовка номер три.

— Ясно. Летающим существам свойственно занимать верхние ярусы зданий. Да, кстати, магистр, вас, наверное, можно считать экспертом по крупным летающим существам.

— Ну… Разве что, очень условно. Я все-таки дилетант в области авиа-бионики.

— Пусть так. И, тем не менее, я бы хотел узнать ваше мнение о летающих багах.

— О каких именно багах вы хотите спросить?

— О багах, которые фигурируют в приложении к рапортам серии «A-2».

— Вы об этом рисунке с таблицей? — уточнил Омбоо, выводя приложение на экран, — Но, извините, сэр Тулл, это абсурд с точки зрения элементарной школьной физики.

Зеленый кенгуру-кузнечик бесшумно запрыгнул на балкон и поинтересовался:

— Хозяин, будет ли тактично и своевременно с моей стороны устранить неюзабельные биогенные субстанции, оставшиеся после предыдущей фазы питания вас и гостей?

— Да, Пухпух, — подтвердил магистр. Робот кивнул и флегматично занялся уборкой.

— Мы говорили о полетах и школьной физике, — на всякий случай напомнил Тулл.

— Точнее, — сказал Омбоо, — мы говорили про летающего бага, порожденного физически неадекватной фантазией автора рисунка и таблицы. Масса 485 килограммов… Какая точность, однако! Но параметры нереальны для летающего биологического организма. Приведу сравнение: масса птерозавров орнитохейров, крупнейших земных летающих существ, живших около ста миллионов лет назад, составляла 70 килограммов, и для полета им требовались крылья размахом дюжина метров. А у бага на рисунке размах крыльев в полтора раза меньше, при массе в семь раз больше. Возьмем даже планету с марсианской гравитацией, 38 процентов от земного «G», минимум, необходимый для удержания плотной атмосферы при биологически-приемлемой температуре. Нетрудно заметить, что баг будет там перегружен втрое против допустимого полетного веса.

— Позвольте мне побыть вашим оппонентом, — сказал кэп-инструктор, — примечание к таблице сообщает, что баги выполняют, в основном, планирующие полеты на высоте полста метров. Примерно то же самое делают факапы, реально существующие…

Магистр взмахнул руками выражая решительный протест.

— Сэр Тулл! Не говорите мне про факапов. Эти летающие жабы-пони никак не могут рассматриваться в качестве биологических организмов. Они построены путем генного дизайна, специально, чтобы обеспечить выход механической работы около ста ватт на килограмм веса. Поэтому, факап массой полцентнера способен взлететь с всадником-человеком. Но перед этим факапу надо сожрать ведро пищи с высоким содержанием глюкозы. Это живая машина холодного каталитического сгорания для углеводов. Я с симпатией отношусь к летающим жабам-пони, хотя считаю катание на них слишком опасным развлечением. Но естественный ход эволюции никогда не породил бы столь неэкономичное существо. Факапы — это наш красивый человеческий каприз.

— Но, сэр Омбоо, никто не утверждает, что баги, это продукт естественной эволюции.

— Ах, вот вы как? Ну, ладно. Тогда, рассмотрим летающего бага, как продукт генной инженерии. Что мы увидим? Полную всестороннюю бездарность дизайна! Настолько вопиющую бездарность, что студент колледжа, нарисовавший что-либо подобное в курсовом проекте, заработал бы неуд, и отправился переделывать все это, начиная с базового концепта! Тут каждый элемент нефункционален, как нарочно! Вообще, при внимательном рассмотрении видно, что летающий баг придуман путем увеличения реального жука-геркулеса в 20 раз по размеру тела и в 40 по размаху крыльев. Вот, пожалуйста!.. — магистр переключил картинку и развернул экран к Туллу.

Тот некоторое время смотрел на фото и на схему строения южноамериканского жука «dynastes hercules», а потом с удивлением в глазах повернулся к магистру.

— Вот это да… Как такое могло получиться?

— Очень просто, сэр Тулл. Кто-то баловался. Кстати, даже масса бага получена путем простейшего куба пропорции увеличения линейных размеров тела. У жука-геркулеса примерно 60 граммов. Умножим на 20 в кубе. Получится 480 килограммов. Похоже?

— Гм, — произнес кэп-инструктор, — еще 5 кило на более длинные и широкие крылья.

— Возможно, — магистр улыбнулся, — итак, у этого бага вполне земное происхождение. Конечно, в материальном виде, такой курьез не смог бы ни летать, ни даже ползать.

— Понятно… — произнес кэп-инструктор, — найти бы этого шутника, и…

— …Разделать вашим балисонгом, как эту королевскую макрель, — подсказал Омбоо.

— Да ну вас, — отмахнулся Тулл, — я ношу балисонг только из любви к филиппинской фольклорной культуре. Я сейчас живу на Минданао, хотя родом из Новой Зеландии — Аотеароа. Но давайте вернемся к главной теме. Позволите ли вы задать еще вопрос?

— Разумеется, сэр Тулл! Спрашивайте, а я снова наполню кружки элем.

— Благодарю, сэр Омбоо. Эта дурная шутка с жуками, умноженными на 20 и 40, снова подталкивает к разговору о психических девиациях. Скажите, каких сюрпризов можно ждать от социума… Вероятно, небольшого социума… Управляемого шизофреником?

— Вы задали крайне интересный вопрос, — задумчиво произнес магистр, — я рискну даже назвать этот вопрос глубоко философским. Сэр Тулл, скажите честно: готовы ли вы к восприятию неприятных и шокирующих данных о человечестве?

— Одну минуту, — кэп-инструктор глубоко вдохнул и выдохнул, — вот теперь, готов.