Эпилог

Моингран отдёрнул руку с мечом, вскрикнул. Мортегар упал лицом в землю и больше уже не шевелился.

— Это не я! — бормотал Моингран, пятясь. — Не я…

Говоря, он смотрел на лезвие своего меча, не запятнанное кровью. Будто снова и снова искал подтверждения, что это сделал не он.

По ушам резанул визг, пронзивший, казалось, все слои мироздания. Моингран выронил меч, вскинул руки, заткнул уши и поднял голову, пытаясь отыскать источник визга. И увидел, как на «экране» появилось изображение женщины. Скорее девушки… Она была бы прекрасной, если бы не искажённое смертной судорогой лицо.

Но вот лицо растаяло, а вместе с ним исчез и огонь. С приглушённым стоном на землю упал тот, кого называли Мелаиримом. Он лежал на боку, часто дыша, и смотрел в никуда широко раскрытыми глазами.

— Морт! — Это крикнула Натсэ.

Она первой подбежала к Мортегару, перевернула его и схватилась за голову. Потом подбежала Авелла.

— Он жив? Он жив? — лепетала она.

— Он мёртв, — ответила ей Натсэ.

После этого они замолчали. Почему-то не было ни криков, ни слёз.

Поодаль топтались, не зная, что делать, Акади, Алмосая, Асзар и Вукт. Боргента обнимала Маленькую Талли. Они стояли рядом и с ужасом смотрели на труп главы несуществующего более клана. На холм спустилась, наконец, и Ниитлис, с головы замершего ледяного голема. Она сделала было шаг к дочери, но замерла, остановилась, не решаясь приблизиться в этот миг.

Вдруг Авелла потянулась к кинжалу, вынула его из груди Мортегара. Посмотрела в глаза Натсэ. Та кивнула.

Обе они одновременно встали и пошли… Сначала Моинграну показалось, что к нему. Сердце ёкнуло, и он сделал шаг назад. Нога в кроссовке ощутила пустоту. Это был край, отступать некуда…

Но девушки не обратили на него ни малейшего внимания. Они подошли к Мелаириму, который уже пришёл в себя и сумел подняться на колени.

— Прочь! — заорал он. — Убирайтесь от меня!

Он поднял руки, напрягся, но ничего не случилось. И руки задрожали от ужаса.

— Я бы хотела убивать тебя вечно, — сказала Натсэ. — Но эта вечность не вернёт мне его. Поэтому я даже пытаться не буду.

— Не будешь? — В голосе Мелаирима звучала унизительная надежда.

Натсэ покачала головой. А потом в одно неуловимое движение переместилась за спину Мелаирима. Опустилась на одно колено, и Мелаирим вскрикнул. Обе его руки оказались заломлены за спину.

— Давай, — сказала Натсэ.

Авелла сделала последний шаг, присела на корточки и, схватив Мелаирима за подбородок, заставила поднять голову. Он замычал, силясь что-то сказать, или хотя бы заорать, но никому не было интересно слушать.

Авелла подняла кинжали быстрым, чётким движением перерезала горло Мелаирима.

Хлынула кровь, заливая её и без того пропитанное кровью и грязью платье.

— Умница, — улыбнулась ей Натсэ.

— Помнишь, ты обещала, — тихо сказала Авелла. — Что не бросишь меня.

— Я помню все свои обещания, белянка.

Кровь текла всё слабее. И угасали судороги Мелаирима. Наконец, Натсэ выпустила его руки, и безжизненное тело рухнуло на землю. Тогда Натсэ встала. Увидев рядом меч, выпавший из руки Моинграна, подняла его.

— На всякий случай, — пояснила она, хотя никто не спрашивал. И одним ударом отсекла голову Мелаирима. Голова подкатилась к краю и упала куда-то вниз, где, возможно, однажды кто-то её найдёт.

Снова стало тихо. Только далеко внизу нарастал непонятный пока ропот.

— Что же теперь будет? — шёпотом спросила Боргента.

И Моингран, почувствовав, что там он ещё хоть как-то нужен, принялся осторожно пробираться к Боргенте вдоль края плато. Плато, похожего на то, где сражались за Сердце Воды, только покрытое не льдом, а грязью, уже подсыхающей на жарком солнце.

— Не бойся, мама! — послышался такой несуразно-весёлый голосок Маленькой Талли. — Теперь всё будет хорошо.

И она засмеялась.

Непонятно как Моингран почувствовал эту загадочную связь: от её смеха из земли начали расти цветы и травы. Меньше чем через минуту оказалось, что все они, все, кто выжил, и кто погиб, находятся на цветущей поляне. А когда Моингран приблизился к Боргенте и коснулся робко её плеча, на поляне вдруг из ниоткуда появилась ещё одна девушка, которой он никогда раньше не видел.

— Ты? — Натсэ как-то сразу напряглась, увидев её. — Какого?..

— Вы идёте со мной, — перебила девушка. — После все разговоры. У меня ещё много работы перед тем, как начнётся настоящая работа.

— Кто ты? — недоумевала Авелла. — Что ты хочешь сделать?

А девушка присела над телом Мортегара и вдруг легко подняла его на руки, выпрямилась и улыбнулась Авелле.

— Не узнаёшь? Мы почти не виделись, так что ничего удивительного. Идёмте. Есть лишь одно место, откуда я смогу до него докричаться.

Она сделала один шаг и исчезла. И одновременно с ней исчезли Авелла, Натсэ и шагнувшая-таки к дочери Ниитлис.

— Кто это такая была? — спросила Боргента и посмотрела на Моинграна, будто от него ждала ответа.

Он пожал плечами.

— Сиектян, — ответил Вукт голосом, полным недоумения. — Это… Дочь главы нашего клана.

— Нет больше никаких кланов, — хихикнула Талли. — Привыкайте поскорее. А ты — привыкай быть героем, Моингран! Впереди у тебя ещё о-о-очень много подвигов. И пусть первый из них был ненастоящим, это скоро перестанет иметь значение.

— Какие подвиги? — спросил Моингран.

— Ге-ро-и-чес-ки-е! — ответила Талли и отстранилась от мамы. — Не волнуйтесь. Теперь нам остаётся только ждать. Кстати. Ты принёс игрушку?

— Какую игрушку?! — Моингран чувствовал, что мозг уже просто стекает вдоль позвоночника и вот-вот попросится наружу.

— С пти-и-и-ичками-и-и, — пропела Талли и вытянула руку.

Моингран нерешительно опустил руку в карман, достал оттуда то, о чём за последние сутки почти совсем позабыл, чего раньше за ним не водилось.

Смартфон чудом пережил все перипетии и даже включился. Даже заряд какой-то там оставался. Моингран с трудом вглядывался в ставшие непонятными надписи на экране. Но иконку с нужной игрой отыскал без труда. Ткнул её и протянул Талли.

— Эта?

— Да! — Талли схватила смартфон и шлёпнулась на траву. — Теперь нам всё равно только и остаётся, что ждать, — пробормотала она, с головой уйдя в мир противостояния злых птичек и зелёных свиней.

Тем временем на плато стали выползать люди. Сначала Денсаоли. Она со стоном упала на руки подбежавшего Асзара. О чём-то эти двое заговорили, не обращая внимания ни на кого вокруг. И Моингран вдруг ощутил странную щемящую боль в груди.

Он подумал о Мортегаре, который победил Дракона. Ведь это он победил! И что?.. Теперь одни позабудут о нём, а другие будут ненавидеть за то, что он лишил мир магии. И только лишь те, кто стоял здесь, на холме, будут помнить и знать… Возможно.

— Где эта мразь? — послышался крик.

На холм взобрался Зован, а следом за ним карабкалась Огневушка с таким злобным лицом, что Моингран вздрогнул. Они смотрели на него. И к нему они пошли быстрым шагом.

— Ты убил хозяина! — крикнула Огневушка. — Он, конечно, ужене был моим хозяином, но ты — негодяй!

— Не разговаривай с ним, — одёрнул её Зован.

— Не буду! Давай просто убьём его.

Но путь им заступили Акади и Алмосая.

— Вы что? — недоумевал Зован. — М… Мама, ты что? Он убил мужа твоей дочери! Да что бы тот ни сделал…

— Дорогой, — тихо сказала Акади. — Тебе, возможно, тоже нужно было уйти туда, куда ушли они.

— Куда?

— Я верю, что вам дадут ещё возможность. А пока — просто порадуйся тому, что всё закончилось. Мы — живы. Войны больше нет.

И странный, жуткийзвук послышался. Зован… всхлипнул?..

— Они там, — пробормотал он. — Они его проклинают. Все до единого! А этого — на руках носить готовы…

— Не все, — мягко сказала Акади. — Мы — нет.

— А я — да! — крикнул Вукт. — Я поверить не могу! Да мы… Мы ведь почти победили! Зачем он уничтожил Сердца?! А-а-а, это что, я теперь не смогу вернуться домой никогда?! Я ведь не смогу дышать под водой! Мортегар — су-у-у…

— Заткнись! — рявкнул на него Зован. — Заткнись, пока я тебе голову в задницу не затолкал!

— Тихо вы! — прикрикнула Маленькая Талли, разом оборвав все голоса и сделавшись центром внимания. — Играть мешаете. Неужели так сложно просто подождать?

* * *

В этот раз черноты не было. Я летел куда-то вверх, сквозь что-то, напоминающее лёгкие облачка. «По восходящей спирали» — как сказал Анемуруд. Я и сейчас не понимал, что это значит, но чувствовал, что происходит именно это. Далёкий свет звал меня к себе. Он пронизывал душу насквозь, и от этого чувства хотелось плакать, только вот плакать было нечем.

Такая сладкая боль. Я летел, и мне было стыдно, страшно, грустно. Я презирал себя. Но всё это с каждым витком отваливалось. Эмоции гасли, одна за другой, их заменяло покоем. Если бы было чем дышать — я бы вдохнул спокойно.

— Догоняй, братик! — хихикнул знакомый голосок, и что-то невидимое пронеслось мимо.

На душе сделалось ещё легче. Свободна… И мы с ней будем вместе.

— Так держать, пацан. — Это голос Лореотиса. — Если бы я выжил — я бы тебя убил, наверное. Но сейчас… Отсюда видно…

Он не договорил. Не мог выразить того, чего не смог бы выразить и я. И его унесло восходящим потоком. Почему-то все они летели быстрее меня, а меня всё ещё что-то как будто тянуло вниз.

— Морти, — услышал я грубоватый голос настоящей Талли. — Спасибо тебе за всё. Может, миру понадобятся столетия, чтобы это осознать, но я уже сейчас говорю тебе: спасибо. Ты спас мир, хотя тебя призвали, чтобы его уничтожить…

— А Мелаирим? — спросил я. — Он тоже здесь?

— Нет. Что бы он тут забыл? Он там, где полагается быть таким, как он. В ядре. Навсегда. И, скорее всего, однажды этого безумца выбросит за пределы Шаданакара.

— Пределы чего?

— Прощай, Морти.

— Почему «прощай»? Почему «прощай», Талли?!

Но ответил мне уже другой голос, тоже знакомый, хотя, чтобы связать его с именем, мне и потребовалось время:

— Потому что мы хотим тебя вернуть, Мортегар.

— Нет, — сказал я.

Свет тянул к себе. Свет был любовью. Свет хотелось обнять, раствориться в нём.

— Я здесь не для того, чтобы услышать отказ!

— Сиек… тян… Убирайся.

— Я лечу вместе с тобой, Мортегар.

— В этом нет смысла.

— Во всех твоих действиях не было смысла. И ты многих из нас научил этому.

— Уходи.

— Твоё тело восстановлено. Оно ждёт тебя, Мортегар.

— Я ненавижу своё тело.

— Так значит, нет?

— Нет.

— Хорошо. Но я не стану смотреть им в глаза и говорить, что не справилась.

— Не смотри.

Мы молчали. Мы летели. Потом я сказал:

— Ты полетишь со мной до конца?

— Там не будет конца, — отозвалась Сиектян. — Просто однажды я останусь на одном из слоёв, а ты полетишь гораздо дальше. В тебе есть то, что позволит лететь гораздо дальше, чем когда-либо сумею я…

— Но ты умрёшь?

— Моё тело? Да.

— Так нельзя, Сиектян. Вернись.

— Только с тобой.

— Но почему?!

— Потому что я хорошо знаю твою душу, Мортегар. Сможешь убить меня?

Тишина. И свет начал от меня отворачиваться. Свет начал меркнуть. И я произнёс слова, которым не было здесь места никогда:

— Сука ты, Сиек-тян.

Она засмеялась, и облака завертелись в обратную сторону. Они кружились, кружились… И у меня начала кружиться голова. У меня появилась голова. И меня вырвало.

Я смутно ощущал, что лежу в воде. Что чьи-то руки переворачивают меня на бок, не дают захлебнуться рвотой. Я отдалённо понимал, что пла́чу.

— Всё хорошо, — шептала Сиек-тян. — Всё хорошо, Мортегар. Это просто нужно перетерпеть.

Я хотел сказать, что знаю. Что уже умирал и возвращался неоднократно. Но язык не слушался. Изо рта вырвался только еле слышный стон.

Не сразу получилось открыть глаза. Солнце садилось, крася реку в алый цвет. Как будто во́дыеё были кровью.

Одежды на мне не было. И на Сиек-тян — тоже. Она придерживала мою голову, не позволяя мне опуститься на дно. Вода доставала ей до ключиц.

— С возвращением, — улыбнулась Сиек-тян.

— Ты… опять? — просипел я.

Она улыбнулась ещё шире. А потом наклонилась ко мне и поцеловала в губы. Сильно, требовательно. И я уступил её напору, потому что это была — жизнь. Вода. Стихия.

— В этот раз, — прошептала Сиек-тян, — я не заберу твою душу. Твоя душа теперь гораздо больше, чем моя. И она может вместить в себя целый мир.

Налетел ветерок, бережно коснулся моего лица. Потом показалось, будто сама вода гладит меня. А в тот миг, когда солнце окончательно кануло за горизонт, вокруг нас на воде загорелись огни.

— Что это? — спросил я.

— Это Стихии, — прошептала Сиек-тян. — Стихиали. Они благодарят тебя за избавление от тысячелетнего рабства. За то, что благодаря тебе в нашем мире появилась богиня. Чувствуешь, Мортегар?

— Чувствую… Чувствую, что душа вот-вот вырвется обратно.

Всё вокруг казалось таким мистическим, что я не верил, будто вернулся. Чёрная вода, яркие огни. И эти ласковые прикосновения Стихий…

Сиек-тян нахмурилась, и её рука приподняла мою голову. Мне пришлось изменить положение. Ноги нащупали каменистое дно, и оно будто притянуло их, я словно врос в камни, обретя устойчивость. Сиек-тян теперь держалась за меня. Прижималась ко мне.

— Ты должен поверить, что ты жив, — прошептала она. — Это нелегко. Я и сама в первый раз с трудом вынесла возвращение из света. Но и во второй раз это ничуть не легче…

— Просто верни меня к ним, — попросил я. — Они ведь, наверное, ждут…

— Они не будут рады, если ты вернёшься к ним мёртвым, со взором, обращённым за грань. Сейчас, пока магия ещё бушует, пока порталы открыты, мы завершим ритуал.

— Как? — спросил я.

Ответом послужил новый поцелуй. А потом её ноги обвились вокруг меня. И огни вспыхнули ярче.

— Да ты издеваешься? — вздохнул я.

— Живи, Мортегар. Так надо.

И я жил.

Я дышал, и сила Воздуха наполняла меня. Огонь согревал своей энергией. Вода, казалось, проникала внутрь сквозь поры кожи. Земля, которую я ощущал ногами, наполняла тело могуществом, которого с каждым мигом становилось всё больше.

Тело Сиек-тян казалось горячим. Я обнимал её, прижимал к себе, ощущая дрожь, слыша судорожные вдохи и выдохи, чувствуя, как её пальцы впиваются мне в спину.

И в тот миг, когда все Стихии, казалось, переполнили меня до отказа, меня пронзило ощущение до такой степени земное и настоящее, что воспоминания о ярком свете померкли, затаившись в дальних уголках подсознания, откуда изредка будут выползать, чтобы посетить беспокойные сны и наполнить их покоем.

Не сдерживаясь, закричала Сиек-тян, и её тело, ещё несколько раз дёрнувшись, расслабилось. А у меня вновь закружилась голова.

— Живи, — донёсся до меня шёпот. — Просто — живи. Как умеешь. Они ждут тебя.

Голова кружилась, кружилась, и, наконец, на смену дурноте пришло забытьё.


Но и оно не продлилось долго.

Я открыл глаза, гадая, было ли всё это бредом, посмертным переживанием. А если было — то с какого момента и до какого? И боже, как есть-то хочется… Кажется, я рассуждаю, как человек. Как живой человек.

Ощущения были знакомые. Звёзды и луна покачивались над головой. Я с трудом приподнял голову и обнаружил, что лежу на палубе корабля. Увидел голые мачты со спущенными парусами. Что-то поскрипывало. Настоящий корабль, не магический.

Я был одет в свою привычную одежду и укрыт плащом. Под плащом я оказался не один. Слева от меня лежала Натсэ, обнимая меня левой рукой. Справа — Авелла. Она, как всегда, свернулась калачиком, но тоже держала правую руку у меня на груди. То место, которого касались её пальцы, отдавало смутной болью. Туда однажды вонзился кинжал…

Но я выгнал прочь это воспоминание. Не сегодня. Не сейчас.

И Натсэ, и Авелла спали. Но кто-то ходил по палубе, стараясь не поднимать шума. И вот он приблизился, вышел из тени надстройки на лунный свет.

— Зован, — тихо сказал я.

Натсэ дёрнулась во сне и что-то пробормотала. Авелла не отреагировала.

— Рад снова видеть твою живую гнусную рожу, — полушёпотом ответил Зован и опустился на корточки.

Вспыхнул огонёк, он прикурил самокрутку.

— Где мы? — спросил я.

— На корабле. Плывём… Подальше оттуда. Тебе там не рады, знаешь ли. И мне держаться не за что.

— Ясно… А кто ещё с нами?

— Ниитлис. Она спит в каюте. Ещё какой-то там Гиптиус, с нимпяток ребят из клана Людей. Я их не знаю. Они тут всем заправляют. Паруса, там…

— Сиек-тян? — напрягся я.

— Не-а. Она там осталась. Вроде будут помогать нашим начать новую жизнь.

— И всё? — спросил я, пытливо вглядываясь в лицо Зована. — Больше никого?

— Ну, эта ещё, — буркнул он нехотя. — Огневушка которая. Спит, там…

— В твоей каюте? — улыбнулся я.

— Да иди ты знаешь, куда, Морти?

Зован резко встал и пошёл прочь, больше не стараясь ступать тихо. А я беззвучно засмеялся ему вслед.

Вновь посмотрел в небо. Яркие звёзды, казалось, мне подмигнули. Стоялаглубокая ночь, но чувство было такое, будто — раннее утро. Время рассвета. Время начинать что-то новое. Время отправляться в путь и никогда не оглядываться.

Загрузка...