Мятежное пламя

Глава 37

Раньше, когда я ещё не был главой клана, у меня было одно невероятное преимущество: я мог посоветоваться. С Натсэ, с Авеллой, с Лореотисом, с Мелаиримом, с Талли. Всегда был человек, который мог посмотреть на ситуацию взглядом извне и присоветовать что-нибудь дельное. А уж слушаться, или нет — дело другое. Сама возможность получить мнение со стороны от человека, которому доверяешь, дорогого стоит.

Теперь же всё изменилось. Теперь я возглавил пусть полудохлый, но клан. Более того, я стал обладателем таких уникальных сил, что поневоле встал где-то на вершине этого мира. Только меня это отнюдь не переполняло чувством восторга. И — нет, не потому, что Вукт мне пробил сразу по возвращении в этот мир! Вообще никакой связи, ни малейшей!

Здесь, на вершине, ветры дуют уж больно сильные. И одиночество… Да, у меня две жены, я люблю их одинаково сильно, если судить по тому, как визуализируется моя душа. Да, они меня тоже любят. Да, у меня есть надёжные друзья. Ну, как минимум, Лореотиса я таковым считаю. Но сейчас, в этой ситуации, мы все оказались в одной луже, и не было такого человека, к которому я мог бы обратиться за советом. Со стороны не смотрел никто.

Итак, на одной чаше весов — дочь Боргенты. Моя дочь. На другой — миллионы людских жизней. Это одна точка зрения.

А вот другая: Мелаирим — враг, которого мы собираемся уничтожить. И любые сделки с ним — это бред. Никаких переговоров с террористами!

Третья точка зрения всё усложняет: мама Натсэ и сын Ямоса. Мелаирим ни слова не сказал о том, что собирается их убить, но я его достаточно хорошо знал, чтобы понять: за ним не заржавеет. Пусть он и не такая гнида, как Гетаинир, но ни перед чем не остановится на пути к цели. Какой бы непонятной и безумной эта цель ни была.

И, как будто этого мало, есть ещё и четвёртая точка зрения. С этой точки зрения я не должен искать меньшее из двух зол, не должен выбирать из предложенных вариантов. Я — лидер, раз уж стою на этой вершине, и это я должен создавать обстоятельства, а не подчиняться им. Нужно ввести в игру нечто новое, заставить Мелаирима действовать вынужденно, отклониться от плана. Но что я должен сделать?.. Меня сковывает страх, меня сковывает любовь, меня сковывает ненависть. Легко сказать Асзару, чтобы фильтровал мысли от эмоций. Сделать это самому — гораздо сложнее.

Завернув за угол дома, я едва сдержался, чтобы не броситься спасать Маленькую Талли. Натсэ нешуточно швыряла в неё огненными шарами, одним за другим. Но девочку это, кажется, нисколько не расстраивало. С завязанными глазами, она весьма бодро помахивала мечом Натсэ. Отбивала где-то два шара из трёх. Третий попадал ей в голову и словно бы впитывался. Маленькая Талли ругалась на него, на себя, на тётю Натсэ, но при этом заливалась смехом.

— Это ведь полноценная боевая магия? — спросил я, подойдя к Натсэ сзади.

Думал, что подошёл незаметно, однако Натсэ не вздрогнула и ответила так, будто знала о моём приближении с тех пор, как я открыл дверь на противоположной стороне. Почему, собственно, «будто»? Знала.

— Да, это огонь, как он есть. Я уже выплеснула половину ресурса. Можешь представить? Огонь ей вообще не вредит. Она неуязвима! Подозреваю, что и с другими Стихиями так.

Я покачал головой. Да уж, уникальная девчонка получилась. И почему, собственно, так? Что такого сотворила Авелла с Боргентой? Кстати. Только сейчас моё воображение предприняло неуверенную попытку нарисовать произошедшее между ними той ночью. В конце-то концов, если там участвовало моё тело, интерес вполне оправдан, это не просто фантазия.

— Она не летает? — спросил я.

— Пока нет, — откликнулась Натсэ и запустила в маленькую Талли очередной шар.

Девочка вдруг отбросила меч, подпрыгнула и поймала шар. Он не рассыпался. Держась за него, маленькая Талли взлетела на пяток метров. Там, одной рукой прижав шар к себе, как баскетболистка, она сорвала с глаз повязку и уставилась на меня.

— Так, папа?

— Так, — кивнул я. — Ты — умница! А теперь спускайся, пожалуйста, и убери огонь…

Маленькая Талли показала мне язык и полетела через крышу дома, намереваясь куда-то улизнуть.

— Талли! — прикрикнула Натсэ.

Девочка замерла у ската крыши. Голос Натсэ звучал куда более командно, чем мой:

— Я не буду играть с такой непослушной девочкой никогда.

— Ну тётя Натсэ! — захныкала маленькая Талли.

— Никаких «тётя Натсэ»! Папа говорит — ты делаешь. Не слушаешь папу — значит, не уважаешь. Не уважаешь его — не уважаешь меня. Я не имею никаких дел с людьми, которые меня не уважают.

С крайне угрюмым выражением лица маленькая Талли опустилась на землю и отшвырнула огненный шар. Он улетел за границы острова и вскоре растаял в серых облаках. Мы летели не очень высоко.

— Кушать хочу, — буркнула маленькая Талли.

— Иди в кухню, тётя Огневушка тебя накормит, — кивнула Натсэ. — Ты молодец! Правильно поступила. Я горжусь тобой.

Девчонку словно переключили. Она тут же просияла, подлетела к Натсэ, обняла и чмокнула в щёку. Потом той же процедуре подвергся я. Маленькая Талли уже упорхнула, а я всё ещё стоял в каком-то ступоре.

— Ты чего застыл? — дёрнула меня за руку Натсэ.

— Меня только что поцеловала дочь, — отозвался я.

— А. И как ощущения?

— Понятия не имею, — честнейшим образом признался я. — Я её боюсь.

— Потому что она управляется со Стихиями лучше, чем кто угодно в мире, включая тебя?

— Нет. Потому что она — маленькое существо, которое зовёт меня папой. И, кажется, даже любит. Почему-то… Мы ведь с ней ещё даже не разговаривали ни разу, до этого дня.

Натсэ, пожав плечами, пошла подбирать меч, брошенный Маленькой Талли.

— Родителей часто любят, даже если не помнят их лиц. Любят до тех пор, пока они не докажут, что делать этого не сто́ит.

Вот разговор и коснулся самого важного. Я подождал, пока Натсэ поднимет меч, оботрёт его и спрячет за спину. Потом медленно подошёл к ней. Однажды мы уже разговаривали на этом месте, сразу после быстрого и яростного поединка. В тот день Натсэ узнала о существовании своей матери от Гетаинира. И вот теперь эта история подошла так близко к развязке, как никогда. Здесь я пообещал, что мы найдём её, и мы её нашли. Пусть моей заслуги в том и не было.

— Как ты? — спросил я.

Натсэ дёрнула плечом. Ну да, глупый вопрос. Как она может быть, после таких-то откровений.

— Не думала, что будет так больно, — ответила она всё же. — Я её совсем не помню, понимаешь… Думала, увижу — будто чужую женщину. А как увидела, чуть с ума не сошла. Мне показалось, будто она обо мне ни на миг не забывала. Держала этого ребёнка и словно думала обо мне!

Я осторожно приобнял Натсэ, но напряжение не ушло. Она вся была, как из стали, готовая к атаке.

— Мне так стыдно стало, — прошептала Натсэ. — Ведь даже после того, как Гетаинир сказал, что она жива, я много раз будто бы забывала о её существовании. Может, и хотела забыть…

— Со мной было так же, — сказал я.

Натсэ вопросительно на меня посмотрела, и я добавил:

— Когда меня только перенесли в этот мир. Я знал, что моя сестра погибла, что её душа горит в Яргаре. Знал, но то и дело забывал. Ничего не мог с собой поделать. Заставлял себя помнить — и не мог. Тогда я заказал Вименту тот медальон, с её портретом. Он принёс мне его, когда мы сидели за столиком, помнишь?

Натсэ кивнула. Потом спросила:

— И куда делся этот медальон?

Я пожал плечами:

— Уже и не вспомнить… Кажется, где-то на Материке… Да, я думаю, он пропал после того, как Искар притащил нас с Авеллой к себе. С меня тогда сняли всё. Про медальон он, наверное, забыл, не вернул его. Вряд ли украл, зачем бы ему.

— Ну да, — отрешённо сказала Натсэ. — Незачем. Медальон, значит… Чтобы помнить… А если бы Талли не сглупила с жабьим ядом, сейчас твоя сестра жила бы в теле Тавреси. Ты бы справился с этим? Смог бы спокойно жить, зная, что убил человека? Лишил душу пристанища, которое принадлежало ей?

Я и сам себе много раз задавал этот вопрос. Но ответ от этого проще не становился.

— Наверное, я бы нашёл себе оправдание. Заставил бы себя поверить, что поступил наилучшим образом. Что жизнь рабыни — всё равно не жизнь. И что мир был должен мне жизнь сестры, и я этот долг получил. Себя можно убедить в чём угодно, знаешь ли. А потом и весь мир в это поверит.

Тут я знал, о чём говорю. Ведь я заставил себя поверить в то, что могу стать сильным и смелым. И не успел оглянуться, как в это уже верили все.

— Эй-эй! — Госпожа Алмосая высунулась в окно кухни и замахала руками. — Материк прямо по курсу! Ещё пять минут — и причаливаем!

— Идём, — откликнулась Натсэ и легонько толкнула меня плечом. — Пошли, Морт. Знаешь, погоди. Хочу тебе кое-что сказать.

Я смотрел ей в глаза, а она смущалась, кусала губу, не знала, с какого боку зайти. Наконец, опустив взгляд, быстро сказала:

— Я люблю тебя. И Авеллу. Просто знайте об этом. Мне, наверное, понадобится очень много вашего доверия…

В тот момент я не придал большого значения этим словам. Сказал то, что и полагалось сказать в такой ситуации: да, я тоже тебя люблю, и Авелла, и да будет так. Прошло время, прежде чем я вспомнил этот разговор и в кровь разбил себе руку о каменную стену, проклиная свою глупость, которая так некстати вылезла там, где должен был находиться ум.

Первое, что я сделал, оказавшись на Материке — это попрощался с Кевиотесом. Он ещё раз попытался сказать что-то в свою защиту, но я только головой мотнул:

— Не обязательно быть друзьями, чтобы сражаться на одной стороне. Мир — всё ещё довольно большая штука, даже если ограничить его Летающим Материком. Уходи от меня и постарайся не попадаться на глаза.

Никогда бы не подумал, что смогу так говорить с Кевиотесом. С главой Ордена Рыцарей, с человеком, которого я некогда чуть ли не боготворил. А теперь он шёл прочь, в одиночестве, и казался таким маленьким и ничтожно-беспомощным. И он, что самое интересное, не мог сделать мне ничего. Мог, конечно, изгнать из Ордена, но едва ли мне это бы хоть как-то осложнило жизнь. Благодаря Пятой Стихии мне были подвластны все ветви заклинаний. Даже, например, ветка работы по стеклу, хотя никто и никогда не принимал меня в Орден Стекольных Мастеров.

Да и заклинания-то мне были, по большей части, не нужны. Я пользовался ими только в самых острых ситуациях, когда проще было схватиться за что-то осязаемо-привычное. Смелости доверять интуиции у меня всё ещё не было. Потому и ресурс я тратил куда сильнее, чем мог бы. Взять хоть последнюю битву, в Тентере.

На экстренно созванном совете присутствовали шестеро: я, Акади, Денсаоли, Дамонт, Логоамар и Натсэ.

— Итак, Сердце Земли у нас, — подытожил Дамонт, выслушав наш доклад. — Это стоило нам Тентера. Это того стоило?

— На кону стоит мир, — ответила Натсэ. Она сидела рядом со мной и пальцами правой руки вертела на столе камешек. — Если рассуждать так, то, безусловно, стоило.

— Каковы твои силы? — Дамонт, как всегда, задавал прямые вопросы и ждал прямых ответов. — Как я понял, в стычке с Пламенем ты не особо блистала.

— Вы поняли неправильно, — вмешался я. — В стычке с Пламенем она измотала его настолько, что он отступил. Он пытался это скрыть, да, но я видел, что он едва находит силы говорить. Пока что это — наш самый большой успех в противостоянии Дракону.

— И я не использовала все силы, — добавила Натсэ. — Я могла гораздо больше. Там нет ни ресурса, ни рангов… Хотя нет, ресурс был. В этом числе было столько цифр, что я не сумела бы их посчитать. Ресурс всей земли этого мира.

— Почему же ты не воспользовалась всем, радость моя? — спросил Логоамар.

Натсэ помолчала, формулируя ответ. Потом сказала:

— Сердце — это не разум. Сердце не знает меры. И когда следуешь велениям сердца, порой трудно удержать голову на плечах. Чем больше силы я черпала у Земли, тем хуже контролировала себя. Я могла бы лишиться рассудка, вот и не решалась воспользоваться всем.

— И тем не менее, даже так результат был потрясающим, — сказал я. — Если выставить против Дракона все четыре Сердца, мы сможем его одолеть. Тогда мы сможем убить Мелаирима и разобраться со Стихией.

Убеждёнными они не выглядели. Ни Дамонт, ни Логоамар. Конечно, я и сам бы чувствовал себя увереннее, если бы вместо убедительных слов принёс голову Огненного Дракона и отчитался о полнейшей и безоговорочной победе.

— Почему вы вернулись? — тихо спросила Акади.

Этот вопрос меня неприятно зацепил. Почему… Потому что я не знал, что делать, и мне нужно было отдать хоть какой-то приказ, вот почему. Однако сказать такое здесь и сейчас я не мог.

— Уладить кое-какие дела, — сказал я.

Рука Натсэ дрогнула, и камешек выскочил из её пальцев. Подпрыгивая, докатился до середины стола и там остановился. Все посмотрели на него.

— Эти дела, — мягко начала Акади, — имеют какое-либо отношения к главному делу?

— Нет, — покачал я головой. — Никакого.

Акади ведь всё знала, Авелла выболтала ей всю подноготную. И теперь она осторожно пыталась прощупать, насколько я владею ситуацией. Я владел ситуацией примерно ни насколько.

— Появились новые обстоятельства, сэр Мортегар, — сказал Дамонт. — Об этом пока знаю лишь я и господин Логоамар. Ещё пара магов, которые будут держать языки за зубами. Но эту информацию вскоре должны будут узнать все.

Акади шевельнулась, брови её сдвинулись. Сейчас здесь должно было прозвучать что-то, чего не знала даже она.

— Излагайте, — дёрнул я плечом.

— Незадолго до вашего отлёта заключённый Гетаинир покончил с собой в Воздушной тюрьме. Разбил себе голову о стену.

— Псих, — прокомментировал я. — И что? Это кого-то расстроило?

Говорил я со всем возможным безразличием, однако внутри что-то нехорошо сжалось. А если меня сейчас попытаются обвинить? Страх был глупым, детским. Напоминал кошмарный сон, после которого просыпаешься и с облегчением понимаешь, что ты в своей постели, и что всё хорошо. Так и я напоминал себе, что я — глава клана Огня, маг Пятой Стихии, Абсолютный Маг. Таких, как я, не осуждают за убийство таких, как Гетаинир. У нас подобные выходки списываются по статье «несчастный случай». Да я хоть сейчас могу вспомнить, как Дамонт сам, лично отдал приказ об уничтожении господина Наллана, а Кевиотес его исполнил, глазом не моргнув. Может, не сам, конечно, но тем не менее.

— Не особо, — ответил Дамонт. — И, полагаю, да, он помешался. Потому что, судя по всему, изначально он собирался прожить немного дольше. Видите ли, у него было послание.

— Послание? — переспросила Натсэ.

— Послание от Мелаирима.

— Почему мы об этом ничего не знали? — воскликнула Денсаоли, имея в виду себя и госпожу Акади.

— Тело было передано клану Земли, поскольку это отребье принадлежало клану, — поморщился Дамонт. — Его досмотрели наши судебные медики и обнаружили выжженные на теле письмена. Мы не можем с уверенностью утверждать, как они появились. Может быть, он выжег их сам. Может, их выжег Мелаирим. Возможно, что надпись появилась после его смерти — мы не знаем, каким условиям Мелаирим может подчинить Огонь. Предполагаем, что любым.

— Так что там было? — поторопил его я. — Что за сообщение?

Дамонт сунул руку за пазуху, достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок бумаги. Медленно развернул. Я закатил глаза. Да что он, поэму, что ли, читать собрался? Неужели нельзя быстро суть передать? Нет, нужно обязательно потратить время на красивые жесты. Ей богу, такое чувство, будто это не я, а он вырос на пафосных японских мультиках и голливудщине.

— «Я предлагаю вам жизнь, — прочитал Дамонт. — В новом мире место останется только для магов Огня. Я приглашаю вас в свой клан. Всех, кто только захочет. Остальные будут убиты. У вас осталось три дня. В ночь на двадцать первое июня я приду на Материк и одних спасу, других уничтожу. Думайте. Мелаирим».

Подняв на меня взгляд, Дамонт сказал:

— Двадцать первое июня через неделю. Гетаинир должен был прожить ещё как минимум четыре дня, но что-то заставило его изменить решение. Таким образом у нас появился выигрыш во времени. Как вы считаете, сэр Мортегар? Это ловушка?

Не сразу я обрёл дар речи, а когда обрёл, покачал головой и сказал:

— Не думаю. Возможно, конечно, но вряд ли. Мелаирим наберёт побольше магов, которые признают его главой клана. Я перестану быть таковым. Моя загадка исчезнет навсегда. Зато её получит Мелаирим. Получит — и отгадает. Отыщет Сердце Огня. И тогда, наверное, станет непобедимым абсолютно. Кроме того, на его стороне будет сражаться множество магов, которым он легко поднимет ранг до пятнадцатого-шестнадцатого. Как Гетаиниру…

— Честный ответ, — кивнул Дамонт, вставая. — Достойно. Но не всегда разумно. У вас есть неделя, сэр Мортегар, чтобы представить нам хоть что-то посущественнее слов.

Он пошёл к выходу, Логоамар потянулся следом. Я повернул к ним голову.

— Постойте!

Они остановились, уставились на меня.

— Вы что, готовы принять его предложение? — развёл я руками.

Ответил мне Логоамар. Он покряхтел, покашлял и сказал:

— Мы — главы кланов, сэр Мортегар. Мы в ответе за всех этих магов. И если у нас есть возможность их спасти… Ну не гневитесь же, сэр Мортегар! Вы поймите: будь у нас возможность сражаться, мы бы сражались до конца. Но пока всё, что мы могли, это бежать. Мы и сами не рады были бы принимать Огненные печати. Так что вы уж постарайтесь найти способ бороться. Мы всё ещё в вас верим. Потому и поведали о сообщении.

Поклонившись, Логоамар удалился. Дамонт придержал ему дверь, потом вышел сам. Кланяться он не посчитал нужным.

Я поставил локти на стол и спрятал лицо в подрагивающих ладонях. Рука Натсэ легла мне на плечо.

— Морт? — тихо позвала она.

— Всё нормально, — сказал я, поражаясь своему спокойному голосу. — Всё нормально. Я… просто немного устал, вот и всё. Нужно проветриться, подышать свежим воздухом, и я всё решу.