Муля не нервируй… Книга 7 (СИ)

Глава 15

Раньше я бы уж точно промолчал. Но не теперь.

— Мама, — сказал я, — я тебя, конечно, очень люблю. Но давай я сам построю свою семейную жизнь. Ты вот, когда мужа искала, не очень-то родителей спрашивала.

— Модеста выбрал отец! — негодующе фыркнула Надежда Петровна.

— А моего отца?

Надежда Петровна не ответила. Уши её заалели.

Я понимаю, что это нечестно с моей стороны. Но иначе я свои границы отстоять не смогу никогда. А ведь хочется, чтобы без ссор. Последнее дело с родителями ругаться. Тем более — с матерью.

Чтобы завершить этот тягостный разговор, я примирительно сказал:

— Но я тебе клятвенно обещаю, что, когда выберу себе невесту, без твоего одобрения жениться не буду.

Надежда Петровна вздохнула и кивнула. Этот раунд остался за мной.

На работу я шел со смесью двояких чувств: с нетерпением перед работой после длительного отсутствия, и с опасениями, что за время моего отпуска там могло что-то эдакое случиться — и вот сейчас я приду, и на меня всё ка-а-ак навалят проблем! Но, тем не менее, Комитет искусств СССР встретил меня привычной суетой: люди носились туда-сюда — рабочий шум, разговоры, какие-то смешки, споры. Такое впечатление, что я и не уезжал никуда.

Я вошел в свой кабинет. Там уже сидели Лариса и Мария Степановна. Они посмотрели на меня не очень радостно, но на моё приветствие кивнули:

— Привет, Муля, — сказала Лариса.

А Мария Семёновна ничего не сказала, только кивнула и сразу же углубилась в свои гроссбухи.

— Здравствуйте, товарищи девочки, — сказал я, — а я вам из Якутии привёз сюрприз!

— Какой сюрприз? — заинтересовалась Лариса. — Ты что, Муля, ездил в Якутию? А зачем?

— Да у меня же отец мой родной из Якутии, надо было там кое-какие документы его забрать и вещи. Он попросил меня съездить.

— Ну ничего себе! — округлила глаза и изволила оторваться от своих бумаг Мария Степановна. — В такую даль мотаться — дело недешёвое.

— Что только не сделаешь ради родителей, — мудро изрёк я, и для дополнительной аргументации развёл руками.

Взгляд Марии Семёновны потеплел. Чуточку, буквально на полградуса. Но уже и это было прогрессом.

Лариса на эту сентенцию только фыркнула и нетерпеливо спросила:

— Ну что там за подарочки?

Я вытащил из портфеля женские украшения, выполненные из оленьих рогов, в якутском стиле.

— Ой, какая прелесть! — защебетала Лариса и начала примерять на шею этнические бусы с кулоном.

Мария Семёновна тоже посмотрела, причём довольно одобрительно, и примерила роговую брошь в виде камелии, к своему платью.

— Я вам разные купил, потому что вы же в одном же кабинете сидите. Чтобы было не похоже друг на друга, — пояснил я и встретил молчаливое одобрение коллег.

— Как тут у нас дела? — спросил я, видя, что атмосфера в кабинете значительно улучшилась. Здесь следует отметить, что сколько я не помогал разным людям, нашёл подход и к начальству, и к другим коллегам, и даже к нашим язвам-девчатам из комсомола, но вот со своими коллегами непосредственно по кабинету найти общий язык никак не мог. И если ещё Лариса — она была как шалтай-болтай, туда-сюда, и можно было иногда с ней даже о чём-то поговорить, то Мария Степановна на дух меня не переносила, считала бездельником и держалась всегда довольно холодно и отстранённо. Но сейчас я увидел, что она как бы немножечко изменила своё мнение, и решил воспользоваться этим моментом.

— Как тут всё у нас? И что тут произошло, пока меня не было? — повторил вопрос я.

— Да все только обсуждают Иванову, — зло фыркнула Лариса.

— В смысле? — не понял я.

— Ну, что ты её хорошо устроил. Свозил в Югославию и помог найти ей там богатого жениха. Так что она теперь живёт там, как сыр в масле катается. И у неё теперь свои заводы и свои пароходы!

— Ну, это присказка, — одёрнула Ларису Мария Степановна и погрозила мне пальцем, — а вообще-то, Муля, нехорошо уводить коллег в буржуинские страны.

— Это не буржуинская страна, — не согласился с обвинением я. — Это страны социалистического лагеря.

— Один чёрт! — фыркнула Лариса.

А потом посмотрела на меня и спросила, с напряжённым вниманием глядя на меня:

— А там у тебя ещё знакомых холостых женихов нету, Муля? Или есть?

— Один работает на стройке, а другой — грузчиком, — сказал я и улыбнулся.

— Шуточки у тебя, Бубнов! — обиделась Лариса, — я же серьёзно спрашиваю!

— Ну, ты же давно и прочно замужем, — сказал я.

— Ну и что? Мой оболтус работает в проектном бюро инженером и получает три копейки. Вот если бы он был рабочим, то получал бы намного больше. А так мы живём в комнатушке, в общежитии. А толку никакого нету, и ничего ему в будущем не светит.

— Ну, я уверен, что комнатушку в общежитии дали твоему мужу, а не тебе, — сказал я.

— Ну и что с того? Могли бы и квартиру дать! — цвыркнула Лариса, — так до пенсии и проживём, с общей кухней и общим толчком. Ты знаешь, как мы живём? У нас на дверях душевых висит график. У нас же всего одна душевая кабинка на два этажа работает, остальные все сломаны, и приходится некоторым вставать в пять утра для того, чтобы утром помыться перед работой.

— Ну так, Лариса, у тебя муж инженер! — удивился я. — Если сломаны душевые кабинки, то, я думаю, для инженера нет проблем, чтобы починить там что-нибудь, или вызвать мастеров, как-то договориться. У него всё-таки связи в мире техники большие.

— Вот ещё! Это если бы наше было, — недовольно проворчала Лариса, — тогда другое дело, а так душ-то общий, у нас почти пятьдесят комнат на два этажа. Это что, всё мы им должны делать?

— Ну, вы же пользуетесь этой кабинкой? — удивился я. — А остальные тоже пользуются. Ну, так все вместе бы и починили. Или кто-то бы сделал кабинку, другой бы покрасил стены, третий, к примеру, помыл плиту и полы. И так, глядишь, и жить стало бы комфортнее.

— Ты не жил, поэтому ты не знаешь! — обиделась Лариса.

— Ну как я не жил? Я в коммуналке, очень даже долго жил.

— Да сколько ты там жил? — сказала Мария Степановна. — Месяц-другой?

Я задумался. Интересно, а действительно, сколько там Муля жил?

— Ну, где-то год… да, точно год, — сказал я наобум.

Может быть, меньше, может быть, больше. Но я думаю, что коллеги вряд ли бы об этом знали.

— Ну вот, год. А я уже живу двенадцать лет! — выпалила Лариса, — и я уже сыта этим по горло! Поэтому найди мне буржуйского богатого жениха, Муля! Мы всё-таки в одном кабинете сколько сидим. Не чужие же люди!

— Лариса, а скажи мне, ты своего инженера что, больше не любишь?

— Ну, Ванька-то нормальный, конечно, только слабохарактерный и принципиальный, — задумалась Лариса. — Вот если бы он был пробивной, то, конечно, было бы намного проще устроиться в жизни.

— Лариса, а как у вас проходят дни? Вот расскажи свой обычный день — рабочий и выходной, — сказал я.

— Да что тут рассказывать — всё как у всех, — пожала плечами Лариса. — Утром встали, собрались, позавтракали, поскакали на работу. Вечером прибежали, я сготовила ужин и завтрак, ещё испечь могу что-нибудь, к чаю, если не сильно устала. Потом почитали книжки и легли спать. Всё. Иногда на какие-то собрания ходим, иногда можем зайти в гости к соседям — там Тимохины и Михайловы живут в соседних комнатах, мы общаемся. Иногда в кинотеатр, но это теперь редко. На этом всё.

— Понятно, — сказал я. — Это твой обычный рабочий день. А как вы проводите выходные?

— Ну, тоже как все. Если это лето, весна, осень — то едем на дачу. У родителей Ваньки садовый участок. Там занимаемся сельскохозяйственными работами, можно сказать, добровольным рабством. А если это зима — то я могу перечистить посуду, помыть квартиру, постирать занавески. Ну, в общем, что-то такое ещё. У меня есть швейная машинка, и я иногда шью себе платье, если ткань есть. Иногда вяжу, но это редко. И всё, — сказала Лариса.

— А муж твой, Ванька?

— А он выписывает «Науку и технику», ещё какие-то технические журналы и газеты. И весь вечер сидит, читает… а ещё может сходить в библиотеку. Всё. Больше он ничем не занимается. Даже лампочку дома вкрутить не может — я всегда соседских парней просила.

— Понятно. То есть он всё время возле тебя?

— Да куда ж ему, телку, от меня деваться?

— Ну вот, представь, Лариса, давай с тобой предположим такое… То есть вот сейчас давай смоделируем ситуацию. Вот, к примеру, найду я тебе такого пробивного, как ты хочешь, буржуина, капиталиста, который сколотил себе состояние, заводы, пароходы и всё остальное. И вот как ты представляешь вашу жизнь с вот этим пробивным буржуином? — спросил я и посмотрел на неё испытывающим взглядом.

— Да что тут представлять? — глаза Ларисы мечтательно затуманились. — Утром проснулись, попили кофею, нам слуги подали завтрак, на балконе с видом на красивое озеро или даже на море…

— Хорошо. А дальше? — кивнул я, игнорируя недовольный взгляд Марии Степановны. Которая с осуждением смотрела на меня, мол, неужели ещё одну девку сманить решил.

— Затем мы собрались, пошли по магазинам, или по каким-то своим делам. К обеду вернулись, пообедали — слуги всё подали, посуду потом помыли. Я посмотрела, чтобы горничные убрали в квартире или в доме. Затем мы собрались и поехали в гости на званый ужин, или же вместе прогуливались вокруг этого озера, или же в театр, или же ещё куда-то… — она начала перечислять с придыханием, представляя свою жизнь.

— Стоп, стоп, Лариса, примерно я тебя понял. Ну а теперь мне скажи, правильно я понимаю, что этот буржуин должен быть возле тебя всё время?

— Ну да, это же мой муж, — удивилась Лариса. — А как иначе?

— А тогда ответь мне на такой вопрос. Если он будет всё время возле тебя — и по магазинам, и по театрам, и прогулки вокруг озера, катания на лодочке, и всё остальное, — то когда он будет зарабатывать эти миллионы, чтобы купить заводы, пароходы и содержать дом и слуг?

Лицо Ларисы вытянулось. У Марии Степановны тоже, но она потом сообразила и рассмеялась.

— А что не так? — обиделась Лариса и посмотрела то на меня, то на свою коллегу.

— А то, Лариса, — сказал я, — он, буржуин этот будет круглосуточно пахать. Иногда даже оставаться там, на работе, на ночь. А ты будешь одна сидеть в этом прекрасном доме среди дорогой мебели, картин и слуг, и всё. И в лучшем случае, если на какой-то выходной у него будет пару часов для того, чтобы уделить тебе время. Но стопроцентно, если у него даже появится свободный час, то он будет падать на кровать и спать. А ещё часто он будет ночевать на работе, и ты не будешь знать — у него срочное совещание, которое затянулось до трёх часов ночи, или же какая-нибудь смазливенькая юная секретарша с белокурыми локонами положила на него глаз. А ты будешь сидеть сама в этих стенах и потихоньку стареть, пока он не поменяет тебя на более молодую. Вот и всё.

У Ларисы глаза стали по пять копеек.

— Не может такого быть! Он будет любить меня! Ванька говорил, что я красивая!

— Да я не спорю, — сказал я, — он тебя может и будет любить, и всё остальное, но при всём при этом ему нужно будет зарабатывать деньги.

— Нет, я такую жизнь не хочу, — сказала Лариса. — Муж должен быть возле меня, и мы всё должны делать вместе.

— Ну вот у тебя и есть такой муж — Ваня, который инженер, — сказал я.

Лариса задумалась. Пока она не придумала чего-то нового, я быстро встал и вышел из кабинета. Ещё не успел закрыть дверь, как услышал в кабинете возбуждённые голоса Ларисы и Марии Степановны.

Вот это я их озадачил! Улыбнувшись коварной улыбкой, я поднялся на второй этаж к Изольде Мстиславовне. Нужно было узнать последние новости и сплетни.

Изольда Мстиславовна встретила меня ласково и начала пересказывать последние события, которые произошли в комитете.

— Ой, ты знаешь, фильм уже по первым прикидкам получается уж очень хороший! Уже даже собирались и смотрели его в черновом варианте, — сказала она, — и, скорее всего, Козляткина представят к награждению орденом!

— А меня? — сказал я.

— Ну, ты же получил квартиру, — сказала Изольда Мстиславовна, — или ты хочешь и то, и другое? Но так не бывает, Муля! К тому же ты ещё молодой.

— Понятно, — кивнул я.

Что ж, я провернул такое дело, а в квартире сейчас живёт Миша Пуговкин, жена которого не захотела несколько дней посмотреть за детьми. Ну, конечно, озвучивать это Изольде Мстиславовне я не стал, а спросил:

— А где Большаков?

— Ваня ещё с утра уехал туда, — она многозначительно закатила глаза и показала пальцем на потолок.

Я кивнул.

— А Козляткин на месте?

Я ещё перекинулся парой слов с Изольдой Мстиславовной, расспросил, как у неё переезд состоялся с дачи домой, и подарил ей пару безделушек из Якутии, а также корневища какого-то растения, которое растёт только в Якутии.

— Вот, — сказал я, протягивая ей бумажный пакетик с бульбами, — сказали, что растёт только в Якутии и больше нигде расти не может, называется «эндемичное растение». Но вы, конечно, попробуйте его вырастить у себя. Я уверен, что у вас всё получится.

— А как его выращивать? В каком грунте? — защебетала Изольда Мстиславовна, глаза которой с любопытством блеснули.

— А вот этого я не знаю, — сказал я. — Я даже названия сказать не могу. Мне говорили, что это «золотой цветок» или «туфелька феи». Но это так якуты его называют. А как оно будет по-научному — не знаю.

— Ой, это же придётся в библиотеку идти! — посетовала Изольда Мстиславовна и завздыхала.

Но по её возбуждённому виду я понял, что вот эта новая проблема ей даст месяц интересного времяпровождения.

— Ну ладно, я к Козляткину, — и я развернулся и вышел из кабинета.

Козляткин был у себя. При моём появлении он расцвёл.

— Муля! — обрадовался он и даже раздвинул руки так, словно хотел приобнять меня, но понятно, что он этого делать не стал.

Вместо этого, он сел за стол и спросил:

— Ну, рассказывай, ты уже отгулял свой отпуск, вышел на работу, прогульщик? — он шутливо погрозил мне пальцем.

— Да, отгулял, съездил в Якутию, порешал для отца кое-какие проблемы.

— Какие ещё проблемы? — спросил Козляткин, одновременно что-то выискивая в блокноте.

— Да на пенсию же ему оформляться. Там надо было выписки взять, он просто в своё время все документы не сделал. Ещё там кое-что, — отмахнулся я, — со знакомыми его надо было встретиться.

Но Козляткину всё это явно было неинтересно.

— А как у вас дела? — спросил я, чтобы перевести тему.

А вот этот вопрос заставил Козляткина встрепенуться.

— Ой, дела, дела, Муля, тут такое дело… — он понизил голос до шёпота, но потом всё-таки привстал, подошёл, открыл дверь, выглянул — видимо, проверяя, на месте ли Альбертик. Альбертика, кстати, на месте не оказалось. Затем плотно закрыл дверь и вернулся на своё место.

— Сядь поближе, — велел он.

Я придвинул стул поближе к его столу, и Козляткин, нагнувшись ко мне, прошептал:

— Муля, нужна твоя помощь.

— В чём? — спросил я.

— Муля, — практически одними губами прошептал Сидор Петрович, — тут такое дело. У нас планируют создать в рамках Комитета искусств СССР новый отдел, который потом выделится в отдельное министерство. Это будет Министерство культуры СССР. И сейчас рассматривается несколько кандидатур на министра.

У меня сердце похолодело. Я уже понял, к чему он ведёт.

— И вот для того, чтобы принять правильное решение там, наверху… — Сидор Петрович поднял палец вверх, к потолку, и уважительно посмотрел на люстру. Затем перевёл пристальный взгляд на меня. — Так вот, для этого нужна аргументация.

Я сидел, всем своим видом выражая вежливое внимание.

— И вот мне есть возможность, чтобы я тоже попал, поучаствовал в этом отборе. И для этого мне нужен такой проект… эммм… вот как ты сделал по советско-югославскому фильму, только чтобы руководителем был я, а не Большаков.

Я посмотрел на него и прищурился. Я сейчас мог бы припомнить ему, как он покрывал сначала Институт философии и всех этих деятелей, потом Александрова, потом Тельняшева. А сейчас он хочет, чтобы, когда я уже победил всех и фильм вышел на финишную прямую, он решил, что я буду ему в этом помогать! Но, с другой стороны, отказываться вот так, с плеча, тоже нельзя — непонятно, чем для меня эта вся история закончится.

Поэтому я посмотрел на Козляткина и сказал:

— Можно и такой фильм, или какой другой проект сделать. Но тут такой маленький вопросик. А что из этого получу я?

— Ты? — Козляткин, так удивился, казалось, этот вопрос его совершенно шокировал. — А причём здесь ты?

— Ну, я же так понимаю, что вы хотите, чтобы я для вас сделал такой проект, с помощью которого по результатам вы бы победили в этом отборе и стали бы министром Министерства культуры СССР?

Я посмотрел на Козляткина. Козляткин смутился.

— Ну-м… — заблеял он.

— Ну, так да или нет?

— Ну, предположим, да, — с величественным видом кивнул Козляткин.

Этот разговор, его продолжение, ему явно не нравился, но деваться ему было некуда.

— Поэтому раз вы хотите, чтобы проект этот сделал я, то резонно, что я задаю вопрос: что из этого буду иметь я?

Козляткин задумался и сказал:

— Ладно, Муля, сейчас я тебе не могу дать конкретный ответ. Давай так: возьмём на день-два паузу, только не тянем. Ты подумаешь о том, какой бы проект ты мог бы для меня сделать. А я подумаю, что бы я тебе за это мог предложить. Да? — он посмотрел на меня.

Мне не оставалось ничего, как кивнуть и поспешно ретироваться.

Я вышел из его кабинета, пребывая в каком-то смятении чувств, спустился к себе в кабинет и вошёл на своё рабочее место. Марии Степановны где-то не было, а Лариса посмотрела на меня и сказала:

— Муля, я всё подумала и поняла — мне буржуй не нужен.

— Вот и прекрасно, — невнимательно кивнул я.

— Ну, мне нужно, чтобы ты помог мне с квартирой! — заявила Лариса.

У меня аж глаза полезли на лоб от такой наглости.