Муля не нервируй… Книга 7 (СИ)

Глава 10

— Валентина? — удивился я.

Вера тоже была изрядно шокирована этой встречей. От удивления у неё аж, как говорится, «челюсть отвисла» и глаза стали практически по пять копеек:

— Ого! — протянула она, во все глаза рассматривая Валентину, затем взглянула на её стол и вдруг заразительно рассмеялась.

Невольно и у меня рот растянулся до ушей.

И действительно, Валентина сидела за столиком в кафе-столовой и с аппетитом наворачивала пельмени. Перед нею стояло аж три тарелки с пельменями, два стакана сметаны, какой-то салатик, стакан компота и большое блюдо со сдобными, щедро посыпанными сахаром, булочками.

При виде нас у Валентины тоже «отвисла челюсть», и она так и сидела, пытаясь прийти в себя, и даже не обращала внимания, как из наколотого на вилку пельменя скапывает сметана прямо на стол.

— Муля? — закашлялась она, могучим усилием воли проглотила еду и тут же схватила стакан с компотом и жадно к нему припала.

Пока она пила, мы с Верой ждали. Дети, Алёша и Анфиса, уже чинно сидели рядышком за соседним столиком. Они искоса рассматривали всё вокруг, бросая застенчивые любопытные взгляды то на Валентину, то на нас с Верой.

— Давайте закажем мороженое, — радушно предложил я, чтобы заполнить неловкую паузу и дать Валентине время откашляться, — Вера, ты какое будешь? Валентина, тебе тоже заказывать? Хотя здесь, скорей всего, только один вид…

— Два, — хрипло сказала Валентина, чуть ещё покашляла и пояснила, — Два вида! С шоколадной крошкой и с сиропом. Вишнёвым.

— Мне с сиропом, — торопливо сказала Вера и добавила, — и детям тоже.

— Хорошо, — кивнул я, — а тебе, Валентина?

— С шоколадной крошкой, — промямлила Валентина, торопливо стирая носовым платком капли сметаны с рукава своей куртки, — а почему вы у детей не спрашиваете? Может, они тоже с шоколадом хотят?

— Так они по-русски всё равно не понимают, — пояснила Вера, чем вызвала у Валентины ещё один эсхатологический шок.

— В смысле не понимают? — захлопала глазами она. — что это за дети уже у вас?

Что объясняла ей в ответ Вера, я слушать не стал. Малодушно убежал к продавщице и заказал целую кучу мороженого. Более того, водружая все вазочки на выпрошенный поднос, я совершенно не торопился вернуться.

Надеялся, что девушки сами между собой разберутся.

Честно говоря, появление Валентины изрядно меня удивило и смутило. Как-то я совершенно не ожидал от неё такого поступка. То, что она рванула вслед за нами с Верой, это было понятно, как дважды два. Зная характер Валентины, я даже не сомневался в этом. Но вот что будет дальше, я совершенно не представлял и загадывать наперёд не хотелось.

Надеюсь, они там хоть драться между собой не начнут.

Тем не менее, я неторопливо оплатил мороженое, медленно-медленно расставил на подносе все вазочки, пока очереди в кафе не было. Причём делал я всё настолько неспешно, что даже невозмутимая продавщица не выдержала и принялась помогать мне.

Но вот чёртовы вазочки закончились и больше мне торчать за прилавком повода было. Тогда я попросил ещё две бутылки лимонада «Колокольчик», а потом — четыре пустых стакана. Так же медленно ставил их на поднос.

На этом моя фантазия иссякла. Всё равно пришлось возвращаться.

И вот возвращаюсь я и вижу следующую картину: Валентина и Вера спорят. Не ругаются, нет, а деловито обсуждают что-то.

— А вот и мороженное! — фальшивым бодрым голосом прервал я дискуссию и принялся выставлять вкусняшки перед ними. Анфиса и Алёша тот час же начали пробовать. А вот Вера и Валентина не ели — молча сверлили друг друга взглядами.

— Лимонад «Колокольчик»? — спросил я девушек и, не дождавшись ответа, разлил по стаканам.

К моему облегчению некоторое время за нашим столиком царила тишина.

Впрочем, это продолжалось недолго.

— Я еду с вами! — заявила Валентина, как только с мороженым было покончено.

— В смысле — с нами? — не поняла Вера. — Мы живём в гостинице, а ты где остановилась?

— Я ещё нигде не остановилась, — сказала Валентина. — Я оставила все вещи на вокзале, и их теперь надо оттуда забрать.

— А много у тебя вещей? — осторожно поинтересовался я.

— Да нет же, всего одна небольшая сумка, — отмахнулась Валентина и заглянула в мою вазочку с мороженным. Убедившись, что там тоже ничего нет, со вздохом схватила стакан с лимонадом «Колокольчик». — Я буду жить там, где вы!

— Но там всего один номер, — сказала Вера. — А Муля так вообще живёт в чулане.

— Ну вот, и прекрасно, — кивнула Валентина. — Муля пусть себе и дальше живёт в чулане, а мы с тобой будем жить в этом одном номере. Места нам хватит.

— Но там ещё живут дети!

— Ну и что? — пожала плечами Валентина. — Уж как-нибудь валетиком на кровати все дружно и поместимся.

Вера закатила глаза и ничего не ответила.

— Решено, — сказал я тогда. — Тогда мы сейчас идём в гостиницу. Давайте отнесём туда все купленные вещи. Ты, Вера останешься с детьми, а мы с Валентиной сходим на вокзал и заберём её сумку.

— Ты что, сам не сходишь? — хмыкнула Валентина.

— Откуда я знаю, где ты оставила свои вещи?

— А я тебе сразу скажу, — парировала Валентина. — В каморке у дежурной.

— Неужели она мне отдаст твои вещи?

— Не знаю, — равнодушно сказала Валентина и предложила. — Примени всё своё обаяние, Муля, и хорошенько её попроси.

Она с намёком хмыкнула и отвернулась.

— Мне могут не отдать. Твои вещи, всё-таки, — продолжал настаивать я.

— Вот ты вредный! — надулась Валентина. — Я вообще-то устала после дороги и теперь вынуждена тащиться с тобой чёрт знает куда.

— Никто ж тебя не заставлял сюда тащиться, — недовольно фыркнула Вера, которой появление Валентины явно спутало какие-то планы.

— Вот ещё! — помотала головой Валентина. — Мне Муля обещал в Якутию⁈ Обещал! Если бы ты не влезла, то мы бы сюда с ним вдвоём приехали!

Стараясь затушить разгорающийся скандал, я примирительно сказал:

— Всё, девочки, всё! Тихо! Давайте не пугать детей. Кстати, Валентина, знакомься: это Аньыысу и Хомустан. Но если не запомнила, то можешь называть их Анфиса и Алёша.

Затем я показал детям пальцем на Валентину и сказал:

— Валентина.

Дети посмотрели на неё с интересом, и Анфиса осторожно, по слогам, повторила:

— Ваа-льен-тии-на.

— Правильно, — кивнул я. — А теперь идёмте.

Мы встали из-за стола. Вера с Валентиной отнесли подносы с грязной посудой на раздачу — здесь было самообслуживание, как и во всех советских столовых. А мы же с детьми вышли на улицу.

Погода испортилась, поднялся ветер, который задувал под одежду. Я поёжился от холода.

— Ух, как здесь холодно, — сварливо сказала Валентина, которая тоже вышла на крыльцо. — Ужас, как они только здесь живут…

— Нормально он живут, — проворчала Вера. — Как и все люди. Они привыкли, они другой жизни и не знают.

— Нет, я всё-таки предпочитаю жить где-то на юге, лучше — на берегу моря, –мечтательно протянула Валентина.

— Ой, а ты хоть раз на берегу моря была? — фыркнула Вера и засмеялась.

— Была! Не то что ты! Мы раньше с родителями часто ездили на море: и в Крым, и один раз даже в Гагры, — похвасталась Валентина.

Вера завистливо сжала губы и не ответила ничего.

Честно скажу, как только мы дошли до гостиницы, и они начали кое-как размещаться в номере Веры, на вокзал я сбегал с огромным облегчением. Нет, все-таки конкурирующие женщины — это ужасно. Не знаю, как там в песне: «Если б я был султан и имел трёх жён»… Но у меня они не жёны, а так, просто товарищи-подруги, а уже довели меня практически до белого каления.

Я представляю, если бы я хоть с одной имел какие-то отношения более близкие, это был бы ужас, ужас. При этом ни одна из них мне особо не нравилась. Я почему-то вспомнил о Мирке. Вот, лучше бы она приехала… Но, к сожалению, вместо Мирки приехала Валентина. Ну, это же надо быть такой безголовой! Жена декабриста, блин! — я засмеялся невольно, прикусив губу.

На вокзале, к моему изрядному удивлению, дежурная без всяких разговоров отдала мне огромный чемоданище. Я, глядя на него, ужаснулся — зачем Валентина набрала столько вещей, ведь через пару дней мы возвращаемся обратно? Хотя у неё билета, кстати, ещё и нет даже.

И вот как быть? Я же её тут одну не брошу.

Я спросил в кассе — как я и предполагал, билетов на то число, когда уедем мы, не было. И на следующие дни — тоже.

И что теперь делать?

Я еле-еле дотащил этот чемодан до гостиницы, несколько раз останавливался передохнуть. То ли она кирпичей туда наложила, то ли гантели с собой взяла, но чемодан был практически неподъёмным.

Когда я втащил его в здание, администратор Евдокия Елистратовна при виде такого огромного баула, лишь удивлённо и озадаченно захлопала глазами.

— Ого, — только и смогла прокомментировать она.

— Это не моё, — сказал я. — Это Валентины.

Так как Валентину поселили пока к Вере, потому что другой номер будет освобождён только через два дня, то пришлось доплачивать. Там было совсем немного, что совершенно не понравилось директору гостиницы. Но как бы там ни было, а там не менее они нас приняли всех.

Я окинул грустным взглядом длинную лестницу наверх, посмотрел на чемодан и вздохнул. Как его тащить на второй этаж?

Может быть, стоит предложить Валентине пожить в чуланчике? — мелькнула шальная мысль, но тут же я её отбросил и с печальным вздохом потащил этот чемоданище наверх.

— Ты что, кирпичей сюда наложила? — спросил я Валентину, когда мне открыли дверь номера.

Дети в моё отсутствие чувствовали себя прекрасно: он вертелись в новых обновках, а Валентина с Верой занимались тем, что одевали их то в одну, то в другую одёжку.

Прям как в куклы играют, — промелькнула мысль у меня в голове.

— Валентина — это же ужас! — Я кивнул на чемодан. — Что ты сюда напихала?

— Самое необходимое, — флегматично ответила Валентина. — И то, я взяла только одну треть, самое необходимое, всё остальное пришлось оставить. Чтобы за перевес не платить…

Я закатил глаза: ох, и женщины… Как хорошо нам, мужикам: бритву взял, исподнее запасное взял, ещё там носки, документы — и всё, можно ехать, хоть на Эверест, хоть на луну. А вот они… И вот зачем ей всё это в Якутии?

— Да, действительно, Валентина, что ты столько набрала? — удивилась Вера.

— Ну, как же? Я ведь не знала, какая здесь погода, поэтому взяла одежду и на тёплый, и на холодный период. Кроме того, я прихватила платье на выход, платье в театр, разные туфли ко всему этому… — начала перечислять Валентина.

У Веры глаза стали по пять копеек:

— Ну, ничего себе! Ты же сюда на сколько приехала?

— Как вы, так и я!

— Так мы через несколько дней уже возвращаемся, — сказал я.

— Ну, и я тогда же вернусь.

— Так зачем ты всё это тащила?

Валентина равнодушно пожала плечами и отвернулась к Анфисе, которую она сейчас одевала в какой-то сарафанчик с многочисленными рюшами и помпончиками.

Анфисе это всё необычайно нравилось. Если Алёша терпел примерки стоически, как и подобает настоящему мужчине, то Анфиса прямо млела, и с удовольствием рассматривала принаряженную себя в большом зеркале. Она и крутилась перед ним, и вертелась, как маленькая мартышка. Всё рассматривала, какая она в этих платьишках…

Я улыбнулся — видно, что растёт настоящая девочка.

Нечего говорить, но в тот дальний улус я уезжал с тяжёлым сердцем. Еле-еле удалось отделаться от Валентины, чтобы она не ехала со мной, и то только потому, что Вера ни в какую не хотела оставаться с детьми одна, а тащить с собой и Веру, и детей, и Валентину — это было уже за гранью добра и зла. Поэтому было принято такое соломоново решение, и все они остались в Якутске. Я уезжал, и сердце моё радовалось от того, что весь этот гарем с детьми я сбросил со своих плеч хоть ненадолго. Поскорее бы уже вернуться в Москву, и пусть там уже Адияков с детьми разбирается. А насчёт баб я тоже надеюсь, что что-нибудь придумаю. В крайнем случае, напущу на них Надежду Петровну. Она очень быстро с этими «невестами» разберётся.

О том, что Вера имела по отношению ко мне какие-то матримониальные планы, я порой задумывался, хотя совершенно не понимал, на что она надеется. Мы были как гусь и гагарочка — совсем не парочка. Хотя, может, я и ошибаюсь. Кто этих женщин поймёт?

А вот то, что Валентина уже мысленно примеряла белую фату, — в этом я не сомневался нисколечко.

Поэтому, когда я загрузился в большой грузовик и отправился в улус, моё сердце аж звенело от радости. Погода портилась, но я надеялся, что не застряну там надолго.

Не буду рассказывать о всех тех приключениях, которые произошли со мной за эти пять дней, ничего особенного или такого выдающегося не было, чтобы прям отличалось от поездки в предыдущий улус. Скажу лишь только, что удалось запастись ещё кое-какими мехами: в том числе соболем, чернобуркой и песцом, а также раздобыл у охотников ещё немного золотого песка и изделий из мамонтовой кости.

Но более того, к моему вящему удовольствию, я-таки нашёл алмазы!

И именно там, где и спрятал их Адияков!

В общем, когда стемнело и хозяева фактории, у которых я ночевал, легли спать, я встал, вроде как бы в туалет, и пошёл туда, где говорил Адияков — за старый, сгоревший лабаз. Это было место, обозначенное им. Я нашёл его довольно быстро, и так как с собой у меня была сапёрная лопатка, то под старой полусгнившей колодой выкопать эту жестянку не составляло никакого труда. И уже через некоторое время у меня оказался этот то ли клад, то ли схрон, и я стал обладателем довольно-таки значительных богатств. Честно скажу, на бриллианты в классическом понимании этого слова, оно явно не тянуло — это были всего лишь неогранённые алмазы, а вовсе не бриллианты, как наговорил мне Адияков. Но, скорее всего, он либо ошибался, либо путался, либо же хотел придать вес своим словам. Но, как бы то ни было, я привезу это всё в Москву, а там мы с ним решим, в какую ювелирку их можно будет сдать, и что из этого получить.

Насчёт денег, так то, что они уйдут и по достаточно хорошей цене, я даже не сомневался. В крайнем случае, если уже на то пошло, это всё дело можно и придержать. А через каких-то там пару десятков лет вся ситуация изменится, и эти алмазы можно будет реализовать уже по нормальной цене, и прикупить какое-то дополнительное жильё в Москве или ещё какие-то ценности. В общем, я был удовлетворён полностью.

А вот когда я вернулся в Якутск, я ахнул.

И было отчего!

— Я остаюсь, — заявила Вера, как только я вернулся в гостиницу, и мы собрались все в этом большом номере.

— В каком смысле ты остаёшься? — не понял я.

Честно говоря, спорить с ней сейчас мне совершенно не хотелось. Дорога назад оказалась настолько тяжёлой, что я так вымотался, и хотел принять душ, упасть на свой топчанчик и уснуть.

— Я остаюсь в Якутске, — Вера мило зарделась и многозначительно переглянулась с Валентиной.

— Так! Что опять случилось? Рассказывай! — раздражённо нажал голосом я.

Вера ещё поизображала из себя скромницу, но Валентина наконец не выдержала и радостно выпалила:

— Наша Вера выходит замуж!

— Да ладно, — обалдел я, — когда успела? За кого хоть?

— За Еремея Данилыча, — пробормотала Вера и потупила глазки, словно вся прям такая скромница.

— А это кто такой? — не понял я.

— Это директор гостиницы, — улыбнулась Вера. — Мне здесь очень нравится в Якутске, и когда Еремей Данилыч сделал мне предложение, я сразу согласилась.

— Офонареть, — только и смог проговорить я, вспомнив коренастого якута с хитрыми глазками, но комментировать Верин выбор не стал, только спросил. — А как же твои вещи в Москве, твои родственники и все остальное? Твоя работа, в конце концов?

— Да какие там родственники! — фыркнула Вера, — они от меня давно отмахнулись, когда узнали, что я в ресторане в подтанцовке танцую. Квартиры у меня тем более там нет, я же снимаю у знакомой угол. Вещей у меня тоже немного. А что там какое осталось, так я напишу письмо Наташке, она всё мне потом посылками вышлет, а так-то там и нет особо ничего у меня.

— Но здесь же… — замялся я, пытаясь подобрать слова поделикатнее.

— А что здесь? Ты хочешь сказать, здесь дыра? Не согласна! — фыркнула Вера, — мне здесь нравится, и Еремей Данилыч мне тоже нравится!

Я даже не нашёл, что сказать:

— Но, Вера, так за два дня… это ж несерьёзно…

— Ну почему за два дня? — усмехнулась Вера. — Он на меня давно глаз положил, ещё как только я приехала сюда. Ну, а за эти дни да, мы с ним подружились.

Она мило покраснела, и я понял, что под понятие «подружились» входит не только взаимный поход в кинотеатр. Но комментировать данную ситуацию я не стал, только пристально посмотрел на неё и ещё раз спросил:

— Вера, ты хорошо подумала?

— Конечно, хорошо, — с еле сдерживаемым триумфом улыбнулась она.

Спорить с ней я не стал, по её виду было видно, что она счастлива.

— Я поговорю с ним сам, — только и сказал я.

— Ой, Муля, не начинай, — засмеялась она, — ты кого угодно перепугаешь. Ну, поговори, если тебе так будет спокойнее.

Я кивнул, уже подыскивая слова, которые я скажу пройдохе якуту.

— Вот только у меня же шуба там осталась, в Москве, — закручинилась Вера, — и придётся здесь что-то искать… а в этом магазине ничего и не купишь нормального, и у меня дома платье красивое было… бирюзовое… И вот в чём я теперь замуж выходить буду?

— Какая ерунда! — засмеялась Валентина, — у меня с собой вон целый чемодан вещей. Я оставлю тебе их все, Вера! Ну, кроме исподнего белья, конечно же. Так что забирай и пользуйся. Мы с тобой практически одного роста, и ты даже похудее. Ну что, если захочешь — перешьёшь. У меня вещи все добротные, отец по знакомству доставал.

— Правильно, Валентина, правильно, — кивнул я и, чтобы подсластить ей пилюлю, сказал, — Когда мы вернёмся в Москву, я тебе пару шмоточек, которые Йоже Гале привёз из Югославии, презентую.

— Вот и славненько! — захлопала от радости Валентина, — Спасибо, Мулчка!

Вера так обрадовалась, что аж прослезилась и бросилась Валентине на грудь. Девочки захихикали, зашептались, что-то там начали секретное обсуждать и побежали рассматривать из чемодана вещи Валентины.

Ну вот, уже какая гора с плеч, — подумал я. — Не надо думать, где брать билет для Валентины. Вера здесь остаётся, чемодан Валентины тоже будет опустошён, и туда можно будет положить вещи детей. Ну, в принципе всё нормально. За детей мы прямо на месте уже доплатим, и, в принципе, детские билеты всегда дополнительно взять можно.

А по приезде домой меня встречала хмурая Дуся. И хотя она страшно мне обрадовалась, но виду не подала, всплеснула руками и сказала озабоченным голосом:

— Модест Фёдорович уехал! Я так просила его остаться, дождаться тебя, но он всё равно уехал!

Ну вот, начинается… И это она ещё про детей Адиякова не знает (я отвёз их к Мише Пуговкину на квартиру в Котельнической. Думаю, прежде нужно Мулиного отца как-то морально подготовить. Я хотел привести его к детям, а дальше пусть он сам с Надеждой Петровной разбирается).

— Дуся! — начал успокаивать я, поглядывая украдкой на часы, ведь с Мишей я договорился, что привезу Адиякова в течение двух часов, но вижу, что категорически не успеваю. — Сама пойми, мы же давно с ним говорили, и взяли ему билет, и всё остальное. Зачем бы он меня ждал? Тем более что я мог и задержаться в Якутии. А там бы начались морозы. В конце концов, я бы мог и через год приехать. Всё может быть, а разрешение на выезд за границу сегодня могут дать, а завтра и отозвать могут. Нет, нет, Дуся, это всё опасно. Поэтому, когда только у него появилась возможность, он правильно сделал, что уехал, тем более тётя Лиза там ждёт.

— Всё это так, — вздохнула Дуся. — Ну как же теперь мы без него будем?

Она всхлипнула.

— Тише, Дуся, тише, — попытался успокоить я её. — Я тебе там из Якутии хороших подарков привёз.

— Погоди ты, Муля, с подарками, — покачала головой Дуся, — Модест Фёдорович тебе кое-что оставил.

— Что именно? — удивился я. — В принципе, он вообще всё оставил? С собой-то, может, забрал только какие-то личные вещи.

— Нет, нет, он вот что тебе оставил. Просил передать.

Она вытащила откуда-то из потайного кармана, сложенные вчетверо листочки, протянула мне. Я развернул записку. Там было написано:

«Муленька, сын! Я уезжаю в Югославию. Сердце рвётся на части. Не знаю, встретимся ли мы с тобой ещё хоть раз в этой жизни, но очень надеюсь, что встретимся. Также надеюсь, что я там приживусь, и всё будет хорошо. За Машеньку не беспокойся. Я оставил ей денег (через Трофимова). Это мой старый друг и соратник, и он обещал присмотреть за ней, когда она родит ребёнка. Хоть это и не мой ребёнок, но тем не менее бросать её просто так будет нехорошо. Ты тоже за ней иногда присматривай, Муля, если она к тебе обратится за помощью. Что уж, сын, не откажи ей. И ещё: всё, что у меня есть, я оставляю тебе. И сберкнижку, и все мои накопления. Ну, кроме того, я тебе оставляю, сын, самое главное, что есть у меня. Там, в шкафу, на самом заднем ящике есть щель. Аккуратно поддень её и вытащи оттуда тетрадь. Это самое ценное, что у меня есть, и оно теперь отныне твоё. Пользуйся им умело, и я думаю, что оно тебе очень пригодится. Крепко обнимаю и целую. Твой отец, Бубнов М. Ф.».

Я прочитал и аж сердце сжалось.

Даже не думал, что так привяжусь к этому человеку.

Но как бы там ни было, любопытство победило и я, не откладывая в долгий ящик, отправился искать то, что оставил мне предусмотрительный Модест Фёдорович.

Когда я с невероятными усилиями всё-таки вытащил пухлую тетрадь из узкой щели и раскрыл её на первой странице — глаза у меня полезли на лоб: там, на всю страницу было написано крупным каллиграфическим почерком:

«Алкилирование бензола пропиленом в присутствии ряда фосфорных кислот, содержащих фтор и фтористый бор».