18



К утру он совершенно пришел в себя. И теперь, вспоминая вчерашнее, Кикаха решил, что быть обезьяной довольно забавно. Для полного сходства с антропоидом ему недоставало лишь густой шерсти да блох.

Тем не менее это кратковременное падение с лестницы эволюции было неким предупреждением. Слишком уж много лет провел Кикаха в условиях крайнего напряжения и на волосок от смерти. А перерывы между экстремальными ситуациями бывали слишком коротки. Правда, он всегда был в высшей степени крепок духом и телом и готов схватиться с целой вселенной в поединке, где дозволены все приемы. Но преодоление бессчетных опасностей не проходило даром, требуя высокой душевной расплаты. Два самых последних и самых тяжелых удара — потеря Ананой памяти, а затем неотвратимый приговор к пожизненному заключению — оказались той серией из двух коротких ударов, которая вышибла его с ринга.

— Но ненадолго, — пробормотал Кикаха. — Как только я, после длительного отдыха, снова приду в форму, то буду готов сразиться с чем и с кем угодно.

Некоторые из его товарищей по несчастью все еще предавались отчаянию. Кумас, в ответ на любое обращение ворчавший нечто нечленораздельное, целый день простоял в одной позе, припав к решетке лицом и вцепившись в прутья. Ел он очень мало. Ашателон ругался, бушевал и метался по клетке. Вематол что-то бормотал себе под нос. Только Хрууз и Рыжий Орк казались вполне спокойными, сосредоточив, подобно Кикахе, все свои помыслы на бегстве.

Дохлый номер! Кикаха вновь и вновь пытался извлечь из своего богатого арсенала изобретательности какой-то способ вырваться на волю. Но любая мелькнувшая идея тут же развеивалась ураганом суровой действительности. По сравнению с их тюрьмой знаменитый Алькатрас[36] был просто детской игрушкой.

Прошло тридцать дней. Каждый день после обеда их навещал Дингстет и беседовал по несколько минут с каждым пленником, за исключением Кумаса, который тут же поворачивался к тюремщику спиной и не произносил ни слова.

Рыжий Орк пытался уговорить Дингстета, чтобы тот отпустил его. Но тот отказывался.

— Приказы Зазеля ясны и недвусмысленны. Если его нет на месте для отмены команд, то я должен держать любых пленников до его возвращения.

— Но ведь Зазель умер. Он никогда не вернется.

— Верно. Но это ничего не меняет. Он не уведомил меня, как мне следует поступать с заключенными, если он умрет.

— А разве ты не можешь пересмотреть его приказы в свете изменившейся ситуации?

— На такое я не способен.

Кикаха внимательно прислушивался к диалогу. На следующий день, во время пробежки по спортзалу, без всяких размышлений о своих проблемах, в голове у Кикахи вдруг вспыхнула фейерверком одна идея.

— Может, и получится, — сказал он сам себе еле слышно. — Попытка не пытка. Все зависит от того, как устроены мозги у Дингстета.

На следующий день, увидев Дингстета, идущего своей деревянной поступью в круг между клетками, Кикаха окликнул его:

— Дингстет! У меня сногсшибательные новости! Случилось настоящее чудо!

Существо подошло к клетке Кикахи и остановилось поблизости, хотя и недостаточно близко для досягаемости.

— Что за новости? — спросило оно.

— Прошлой ночью ко мне явился во сне призрак Зазеля. Он сказал, что пытался связаться с тобой из страны мертвых. Но он может добиться этого только в сновидениях. А ты не видишь снов.

Кикаха утверждал это наугад. Но казалось вполне вероятным, что мозг Дингстета лишен подсознания.

— Ну, и раз ты не видишь снов, а я наоборот — заслуженный сновидец, то Зазель, то есть его дух, использовал меня в качестве медиума для связи с тобой!

Черты лица Дингстета не были приспособлены для выражения озадаченности. Тем не менее им это удалось.

— Что означает «заслуженный» в контексте твоего утверждения?

— Это значит «превосходный».

— Вот как! Но что такое «призрак, дух»?

— Неужели тебе ничего не известно о призраках и духах?

— Познания у меня обширны, но моему мозгу не вместить всех знаний. Когда мне нужно что-нибудь узнать, я обращаюсь с вопросом к миру-мозгу.

— Спроси его о призраках, духах и парапсихических явлениях. Итак, вот что произошло прошлой ночью. Зазель...

Когда Кикаха закончил свой рассказ, Дингстет заявил:

— Пойду к миру-мозгу и спрошу у него.

И поспешно удалился.

— Кикаха! Что ты...? — начал было Рыжий Орк, как только существо пропало из виду между деревом и камнем, но Кикаха прижал палец к губам и чуть заметно покачал головой:

— Ш-ш-ш! Доверься мне!

Он нетерпеливо мерил шагами клетку. Мысли походили на рой астероидов, вращающихся по орбите вокруг планеты. А центром той планеты являлась внезапно осенившая его вчера идея. «Мне следовало быть поэтом, — подумал Кикаха. — Слава Богу, у меня хватило ума не рассказывать посторонним о тех образах, сравнениях и метафорах, возникающих порой в моем мозгу».

Отвлекшись наконец от темы важности своего «я» — слабость вполне простительная и широко распространенная, — мысли Кикахи вернулись к Дингстету. Что он ему скажет, если тот вернется и сообщит, каким наглым брехуном считает Кикаху?

Правитель Пещерного мира действительно вернулся через несколько минут.

— Мир-мозг проинформировал меня, — заявил он, встав напротив Кикахи, — что никаких таких созданий, как призраки или духи, не существует. Следовательно, ты лжешь.

— Ничего подобного! — вскричал Кикаха. — А скажи-ка на милость, когда в мир-мозг были введены данные о каких-либо спиритуальных вещах?

Дингстет помолчал всего несколько секунд. А затем сообщил:

— Приблизительно двенадцать тысяч лет назад по времяисчислению родной планеты Зазеля. Могу назвать тебе точную дату.

— Вот видишь! — обрадовался Кикаха. — Те данные давным-давно устарели! С той поры ученые открыли, что многие вещи, считавшиеся суевериями, — реальный факт! Призраки, духи и всякие прочие привидения существуют на самом деле! Примерно две тысячи лет тому назад тоан по имени Гудини доказал, что духи существуют. А также доказал, что они могут общаться с нами... но вот мы редко можем обратиться к ним. Духи являются лишь высокочувствительным и одаренным личностям, таким, как я, и доводят до сведения людей свои пожелания. Их метод связи похож на односторонние врата: они с нами могут говорить, а мы с ними — нет!

Он оглянулся вокруг. К этому времени все узники, кроме Кумаса, вцепились в прутья решетки и внимательно смотрели на него.

— Если не веришь мне, спроси у них! Они не дадут мне соврать. Верно я говорю, парни?

Никто из пленников не мог правильно угадать, к чему клонит Кикаха. Но у них хватало ума подыграть ему. У Кумаса могло и не хватить, но, когда Дингстет спросил его, правду ли говорит Кикаха, тоан молча лежал на одеялах, уставясь сквозь решетку на потолок. Зато все прочие поклялись, что слова Кикахи — истина, давно известная любому ребенку.

— Фактически тот же Гудини подтвердил существование духов научно-психическими экспериментами, — заявил Рыжий Орк. — Несколько раз ему даже удалось увидеть привидения, хотя и смутно. Но во сне умершие являются порой более-менее отчетливо. — И тоан посмотрел на Кикаху, словно спрашивая взглядом: «Кто такой, черт побери, этот Гудини?»[37]

Кикаха за спиной у Дингстета сложил указательный и большой пальцы колечком, восхищенный тем, как быстро тоан уловил идею.

— Мой народ гораздо древнее тоанов! — громко возвестил Хрууз. — Мы знали о существовании призраков задолго до того, как тоаны узнали о нашем существовании!

Кикаха надеялся, что клоны не испортят эффекта излишним энтузиазмом, напридумывав «факты», лживость которых Дингстету будет легко установить. Когда Дингстет повернулся лицом к Хруузу, Кикаха жестом велел Ашателону и Вематолу говорить поменьше. И тут же остановился. Ему вдруг пришло в голову, что мониторы Дингстета могли снимать его. Если тюремщик просмотрит отснятое и у него возникнут вопросы насчет его жестикуляции, то он будет добиваться от Кикахи какого-то объяснения.

Вематол и Ашателон заявили, что всем на свете вот уж не одно тысячелетие известно о существовании мира духов и о том, как призраки порой связываются с живыми через сны. Однако братья не сумели удержаться от оскорблений и презрения по адресу Дингстета за его невежество, подвергая его унижению куда сильнее, чем хотелось бы Кикахе.

Если Дингстет и обиделся, то вида не подал. Повернувшись лицом к Кикахе, он потребовал:

— Опиши Зазеля!

Осторожный тип! Не столь бесхитростный, каким кажется.

Пытаясь отсрочить ответ, пока не придумает приемлемого варианта, Кикаха принялся уточнять вопрос:

— Что ты имеешь в виду? Описать его наружность? Черты лица? Рост? Сравнительные пропорции конечностей и туловища? Цвет волос и глаз? Маленькие у него уши или большие? Форму и величину носа?

— Да.

Прежде чем заговорить, Кикаха набрал побольше воздуху в грудь, надеясь почерпнуть из него не только кислород для дыхания, но и вдохновение. И заговорил громко, так, чтобы его расслышали остальные пленники:

— Зазеля окутывал туман, поэтому лица его я ясно не разглядел. Умершие видятся сновидцу в туманной дымке или неясно, это, как я уже говорил, обычное явление. Разве я не прав, парни?

— Прав, конечно!

— Какие могут быть сомнения? Это доказанный факт!

— Да будь здесь Гудини, он сказал бы то же самое!

— Мы, хрингдизы, всегда видели призраков только в тумане!

Кумас, встав с одеял, подошел к решетке и завопил:

— Вы все с ума посходили!

После чего улегся вновь.

— Он опровергает ваши утверждения, — заметил Дингстет.

— Ничуть не бывало! — поспешно возразил Рыжий Орк. — Он на пути к безумию. Ты ведь заметил: он сказал «вы все», то есть включил в число сумасшедших и тебя. Но тебе ведь известно, что ты не безумец. И мы тоже знаем, что не сошли с ума. А следовательно, утверждение Кумаса — слова человека с расстроенной психикой, и потому не соответствует действительности.

— Это кажется разумным, — признал Дингстет. — Мой рассудок в полном порядке. И что же сказал Зазель? — спросил он, обращаясь к Кикахе.

— Сначала он поздоровался со мной, вот так: «Нисс Зацель».

Вематол застонал, решив, что этот леблаббий-землянин действительно дал маху.

— «Нисс Зацель». Я не понял, что он хотел сказать. А потом сообразил, что он говорит на тоанском своей эпохи. К счастью, язык изменился не слишком сильно. Я понимал почти все сказанное им, а когда не разбирал, понимал из контекста. Вдобавок слова его доходили сквозь туманную дымку не без некоторых искажений и к тому же приглушенно. И внешний облик призраков, и их голоса доходят так — словно передаются через слегка неисправные врата.

— Рад об этом узнать. «Нисс Зацель». Ты ведь не тоан, а значит, вряд ли знаешь древний язык.

Кикаха решил больше не цитировать предполагаемые слова Зазеля. Его знакомство с архаическим тоанским ограничивалось всего несколькими словами, которые он услышал от Ананы. Кикаху от души порадовало, что он запомнил какую-то часть их столь давнего разговора.

— Что он сказал еще? — требовательно спросил Дингстет.

Кикаха заговорил медленно, придумывая фразы прямо на ходу:

— Он сказал, что многому научился у других призраков и Верховного Духа, который правит тем миром. И теперь он видит, какие ошибки и промахи совершил при жизни.

«Только не увлекайся, — одернул себя Кикаха. — Рассказ должен быть действенным, но кратким. Чем меньше слов, тем больше вероятности не произнести что-нибудь способное меня выдать».

— Короче, он сказал мне, что может вступить с тобой в контакт только через посредство человека, открытого для психической связи, то есть меня. Ему потребовалось для связи со мной некоторое время и усилия, поскольку я был эмоционально расстроен тем, что попал в заключение. Наконец прошлой ночью он сумел-таки явиться мне во сне и велел мне передать тебе, что нас надо освободить и обращаться с нами как с гостями, хотя за Рыжим Орком надо следить, поскольку он опасен. Но тебе нельзя давать кому бы то ни было данные о машине творения. Тебе следует уничтожить их и отпустить нас на все четыре стороны. — Немного помолчав, Кикаха продолжил: — Он также сказал мне — фактически настаивал, — что рог Шамбаримена, который ты отнял у Рыжего Орка, следует отдать мне. Это моя собственность, и, как сказал Зазель, я не употреблю его во вред.

Рыжий Орк побледнел и беззвучно оскалился, но не посмел прервать своего врага. С другой стороны, Кикахе поневоле пришлось включить тоана в список освобождаемых — ведь иначе Рыжий Орк тут же разоблачил бы его как лжеца.

— Зазель приказал тебе стереть все данные о той машине, так как она представляет собой опасность для всего живого во всех вселенных. Ты должен сделать это не медля и убедиться, что эту информацию невозможно восстановить. Под этим он подразумевает, что ни единого бита их не осталось храниться в мире-мозге. Затем ты выпустишь нас из клеток и разрешишь нам вратироваться из этого мира. Но Зазель приказал не возвращать Рыжему Орку оружия и снять с его аэробота лучеметы. Мы полетим на своих машинах до выходных врат. Уберемся мы отсюда все вместе, и врата выведут нас во дворец Рыжего Орка на Земле-два.

Рыжий Орк сверкнул глазами. Он прекрасно знал, почему Кикаха ставит такие условия.

— Зазель не сказал мне, почему он этого хочет, — добавил Кикаха. — Должно быть, у него есть на то какая-то причина, о которой он не пожелал мне сказать. Но уверен, так будет лучше всего. Мертвым известно все.

Несколько минут Дингстет не говорил ни слова. Глаза его сделались неподвижными, как у статуи, хотя и моргали. Он стоял не шелохнувшись, не дрожа ни единым мускулом, как это делал бы человек в такой напряженной позе. Все сидящие в клетках, за исключением Кумаса, не спускали с тюремщика глаз.

— Купится он или нет? — пробормотал себе под нос Кикаха.

Ни с одним тоаном такой номер бы не прошел, равно как и с большинством землян. Но Дингстет не был человеком и почти не имел опыта общения с таким в высшей степени лживым видом, как гомо сапиенс.

Наконец Дингстет нарушил долгое молчание:

— Раз Зазель так приказал, то так все и будет. Если б только я умел видеть сны — он мог бы разговаривать со мной!

На мгновение Кикахе стало жаль его. Возможно, это существо больше похоже на человека, чем он думал. Или, может, просто хотело стать таким.

Он отпустит их, сказал Дингстет, в течение часа и перебросит через врата в пещеру, где хранятся их воздушные суда. Но выполнение «приказов Зазеля» потребовало больше времени, чем предполагал Кикаха. Как это часто бывает, случилось нечто непредвиденное. Первым в пещеру, где Дингстет разместил аэробот, должен был попасть Хрууз, за ним Кумас, а потом на этот склад переправят Рыжего Орка. Кикаха потребовал организовать переброску через врата в такой очередности, поскольку не хотел, чтобы Рыжий Орк оказался на складе первым. Кто знает, на что способен этот хитрый ублюдок, если его оставить одного или только с клонами? Но вот Хрууз достаточно силен, чтобы справиться с ним.

Хрингдиз встал в круг внутри клетки и исчез. Но с Кумасом вышла заминка: Дингстет никак не мог заставить его подчиниться. Лежа на одеялах, Клон повернулся к нему спиной и не двигался с места. Наконец Дингстет предупредил его:

— У меня есть в распоряжении средства, чтобы принудить тебя выполнить мою команду. Но они сопряжены с сильной болью для тебя.

С полминуты Кумас молчал. Потом поднялся с ничего не выражающим лицом и тусклым взглядом, добрел до круга и встал посредине. Дингстет нацелил один конец маленького инструмента в сторону круга и нажал на кнопку. Хотя радиосигнал прибора запустил процесс, но полйостью врата активировались лишь через пять секунд.

Кумас, очевидно, считал каждую секунду, ибо в тот самый миг, когда ему полагалось исчезнуть, он метнулся к краю оранжевого круга и высунул правую ногу за черту.

А потом пропал. Но нога, фонтанируя кровью, осталась в клетке и тут же свалилась на пол.

— Покончил с собой! — выкрикнул Рыжий Орк. Остальные молчали, онемев от неожиданности. Дингстет, возможно, тоже был потрясен, но вида не показал, только спросил:

— Почему он это сделал?

— Ну я же говорил тебе: бедняга совсем помешался, — ответил Кикаха.

— Не понимаю я этой свойственной людям неустойчивой психики, странных комплексов и частых сбоев, — сказал Дингстет.

— Мы тоже, — заверил его Кикаха.

Дингстет оставил уборку заляпанного кровью помещения на потом — когда «гости» покинут его мир. А может, он и вовсе не собирался утруждаться. Он перебросил оставшихся людей в пещеру, где хранились их аэроботы, но не в тот круг, куда собирался первоначально, а в другой. Шагнув из круга, Кикаха увидел тело тоана в круге рядом. Мельком взглянув на него, Кикаха занялся приготовлениями к старту. Подготовка не заняла много времени. Как только все расселись по машинам, Дингстет произнес кодовое слово и открыл дверь в пещеру. Часть стены ушла в нишу, и они вылетели в туннель Дингстет объяснил им, как добраться до врат, через которые Рыжий Орк проник в этот мир. Владыка летел позади своих клонов, а Хрууз и Кикаха — за ним.

Двадцать минут спустя они прибыли к вратам. Кикаха выпрыгнул из флаера и вытащил из рюкзака клейкую веревку. Рыжий Орк опомниться не успел, как на него набросились клоны с Хруузом. От Вематола с Ашателоном ему, возможно, и удалось бы отбиться, но Хрууз был силен, как медведь. Выполняя указания Кикахи, данные шепотом в пещере-ангаре, хрингдиз заломил тоану руки за спину, а клоны тем временем схватили его за ноги. Дингстет, наблюдавший за ними с помощью мира-мозга, должно быть, недоумевал, гадая, что же тут происходит. Кикаха быстро связал Рыжему Орку руки за спиной.

В конечном итоге Кикаха вытащил из рюкзака рог и протрубил семь нот. Часть стены сразу же замерцала. Хрууз протолкнул Рыжего Орка, не проронившего за все это время ни слова, через врата. А минуту спустя вся компания оказалась во дворце, который сейчас занимала Анана. Пришлось немного повозиться с напавшими на них при виде связанного хозяина охранниками. Но сражение длилось недолго. Несколько выстрелов из лучеметов уложили пару-тройку стражников, а остальные бросились врассыпную.

Вскоре, однако, охранники восстановили порядок в своих рядах и заняли оборонительные позиции. Но Кикаха обратился к капитану, засевшему в зале за баррикадой из мебели. После того как с капитаном переговорили по очереди Кикаха, Вематол и Ашателон, стороны пришли к соглашению. Затем капитан посовещался со своими лейтенантами и некоторыми из рядовых. Переговоры заняли свыше часа, но зато в результате стража присягнула на верность Кикахе и клонам. Охранники не любили Рыжего Орка, и, в общем, им было плевать, кому служить, особенно после того как Кикаха удвоил им жалованье и сократил часы службы.

Кикаха был в восторге:

— Меня тошнит от кровопролития. А кроме того, если бы они организовали яростное сопротивление, то погибли бы и некоторые из нас. И одним из этих «нас» мог оказаться я.

Но Вематол с Ашателоном не доверяли солдатам и, во избежание убийства или мятежа, отвели нескольких охранников в сторону. Им пообещали солидные суммы, если они согласятся шпионить за своими товарищами и доносить о любых потенциальных смутьянах и реальных заговорах. А затем клоны, не уведомляя Кикаху, завербовали других охранников, наказав им следить за шпионами Кикахи. Он узнал об этом, когда кое-кто из завербованных уведомил его. Они надеялись на вознаграждение за предательство и получили его..

Тогда Кикаха тотчас нанял других солдат и нескольких слуг для слежки за клонами. Не исключено, что клоны приняли в свою секретную службу тех же людей, каким поручили шпионить за ним. И, вне всякого сомнения, Вематол с Ашателоном завербовали себе и личных агентов для слежки друг за другом.

Подумав об этом, Кикаха расхохотался. Если процесс и дальше пойдет в том же духе, то скоро все охранники и слуги станут двойными, тройными или даже четверными агентами.

Убедившись, что неприятностей со стороны охраны в ближайшее время ожидать не приходится, Кикаха навестил Анану. Она сидела в саду в шезлонге, возле плавательного бассейна, не уступавшего величиной небольшому озеру. Солнце Земли-2, близясь к зениту, заливало ее ослепительным светом. На столике возле шезлонга стоял высокий стакан с темной жидкостью и кубиками льда. Хотя прислужницы шумно веселились в воде, Анана отнюдь не выглядела довольной. И когда Кикаха, подойдя к ней, вновь представился, то не удостоился ни улыбки, ни приглашения присесть.

— Вематол уже рассказал тебе всю правду, — промолвил Кикаха. — Я послал его вперед себя объяснить тебе, что с тобой случилось на самом деле, поскольку меня ты, как мне думалось, вообще не станешь слушать. Но я готов рассказать еще раз, какую именно операцию проделал над тобой Рыжий Орк, и добавить любые подробности, опущенные Вематолом.

— Я выслушала его до конца, хотя мне стоило большого труда сдержаться и не крикнуть ему в лицо: «Ты лжец!» — глухим голосом проговорила Анана, не глядя прямо на Кикаху. — Я не желаю слушать твоего вранья. А теперь ты уйдешь с тем, чтоб никогда не возвращаться!

Кикаха придвинул к ней кресло и сел.

— Нет, не уйду. Вематол сказал тебе правду, хотя, поскольку он тоан, ему это, наверное, было нелегко.

Он изнывал от желания обнять ее и поцеловать. Анана посмотрела на него:

— Я хочу поговорить лично с Рыжим Орком. Пусть он расскажет мне правду.

— Ради Элиттрии! — выпалил Кикаха, громче и нетерпеливей, чем собирался. — Зачем утруждать себя, когда он будет только врать!

— Я пойму, правду ли он говорит или лжет.

— Это нелогично! Неразумно!

Кикаха пытался подавить свой гнев, порожденный разочарованием и отчаянием.

— Я не потерплю чтобы какой-то леблаббий говорил со мной в подобном тоне, — холодно ответила Анана. — Даже если я в его власти.

— Я... — начал было Кикаха и закрыл рот. Этот разговор будет очень трудным и потребует огромного самообладания и деликатности. — Приношу свои извинения. Видишь ли, я знаю всю правду, и мне тяжело видеть тебя обманутой. Отлично. Ты можешь поговорить с Рыжим Орком с глазу на глаз.

— А ты будешь следить за нами, подслушивать нас?

— Обещаю, что за вами никто не будет наблюдать.

— Но ты запишешь наш разговор.

— Нет. Обещаю. Однако...

— Что?

— Ты мне не поверишь. Но Рыжий Орк может убить тебя, если я не позабочусь об охране.

— Он? Убить меня? — презрительно рассмеялась Анана.

— Поверь мне, я знаю его гораздо лучше, чем ты.

— Я никогда не полюбила бы тебя, леблаббий.

— Так наш разговор пойдет по кругу. Я исполню твое желание. Ты будешь в комнате наедине с Рыжим Орком, и ни человек, ни машина не будут вас подслушивать. Но между вами будет прозрачная перегородка. Я не стану рисковать, имея дело с таким, как он. Таково мое решение, и оно останется неизменным.

«А Хрууз — не человек. Он сможет слушать разговор Ананы с Рыжим Орком по монитору. Так что в буквальном смысле ни человек, ни машина наблюдать за ними не будут. Но я не могу так поступить, — подумал Кикаха. — Я никогда ей не лгал. По той же причине я не стану выполнять и имевшийся у меня план. Выставить вместо их отца Ашателона или Вематола под видом раскаявшегося и ныне правдивого Рыжего Орка... это тоже отпадает. Но искушение так велико, что мне крайне тяжело отвергать его».

Анана, казалось, не испытывала благодарности, даже когда Кикаха пообещал ей, что беседа продлится столько времени, сколько ей захочется.

Встреча длилась два часа. И когда Анана вышла из комнаты, по щекам у нее текли слезы. Но, едва увидев Кикаху, она подавила рыдания и сумела принять безразличный вид. Тоанам не пристало проявлять «слабость» перед леблаббиями. Не отвечая на вопросы Кикахи, Анана быстро прошла к себе.

Рыжего Орка все еще держали в той комнате, где он разговаривал с Ананой. Кикаха вошел туда и сел в занимаемое недавно ею кресло. И оттого что это кресло было еще теплым, у Кикахи возникло такое чувство, словно он прикоснулся к ней.

Он посмотрел сквозь прозрачный металлический экран на тоана, и тот не дрогнув встретил его взгляд.

— Ты выиграл этот раунд, — сказал Кикаха. — Живым тебе из этого положения не выскользнуть. Если я не решу иначе. Шанс на это все-таки есть, но не буду тебя обманывать. Мне очень трудно, почти невозможно, хладнокровно убить человека или приказать другим сделать то, к чему у меня душа не лежит. Уж поверь, твои клоны хотят хорошенько и долго помучить тебя, прежде чем отправить на тот свет. Они не могут понять, почему я им этого не разрешаю.

— Я тоже не пойму, — отозвался, помолчав несколько секунд, тоан. — Что же до побега отсюда, то уж тебе-то не следовало быть столь уверенным в этом. Мы с тобой во многом схожи, Кикаха. Если я правильно понял твои намеки, ты открыл для меня некую дверь. Однако эта открытая дверь не будет для меня свободой. Ты просто не станешь меня убивать — а будешь держать в плену, пока я не покончу с собой от досады и скуки. Верно?

Кикаха кивнул.

— Ты глупый леблаббий! — завопил тоан.

Кожа у него внезапно сделалась ядовито-багровой, а лицо перекосилось от ярости. Он погрозил Кикахе кулаком и плюнул. Глаза налились кровью; артерии на лбу набухли, точно раздувающие капюшоны кобры. А затем он принялся биться лбом об экран.

Услышав вопль Рыжего Орка, Кикаха подпрыгнул от удивления и отступил. Но теперь он подошел к экрану, пристально разглядывая тоана. Из разбитого лба хлестала кровь, заливая Владыке лицо. Рыжий Орк выглядел сейчас не рыжим, а красным. Хотя тоан заслужил свой титул — Красный или Кровавый — главным образом из-за пролитой им крови столь многих людей, он был также известен во многих вселенных своими приступами ярости. Случались они нечасто, из-за присущего тоану ледяного самообладания. Но уж когда они прорывались, на него бывало страшно смотреть.

«Да, — подумал Кикаха, — вот уж всем яростям ярость».

Наблюдая за тоаном, который, не переставая вопить, раздирал теперь себе ногтями лицо, Кикаха недоумевал, почему Рыжий Орк не попробовал какую-нибудь систему психического лечения. Или, наверно, пробовал, да безуспешно.

Теперь Рыжий Орк катался по полу, пока с силой не врезался в стену, а потом откатился назад, пока его не остановила противоположная стена. Вопить он, правда, перестал, но кровь из ран и ссадин на лице, груди, животе и ногах отмечала его путь на полу кровавыми дорожками.

Внезапно он перестал кататься и теперь лежал на спине с разинутым ртом, точно рыба, выброшенная на берег. Руки и ноги раскинуты в стороны, а глаза уставились в потолок невидящим взглядом.

Кикаха дождался, когда массивная грудь тоана стала вздыматься и опускаться уже не столь быстро.

— Ну как, справился со своим приступом? — спросил Кикаха.

Хотя Рыжий Орк ничего не ответил, но тем не менее поднялся на ноги. Лицо тоана под залившей его кровью было спокойным. Посверлив с минуту взглядом Кикаху, он произнес вполне ровным тоном:

— Я знаю, что ты собираешься мне предложить. Если я хочу остаться в живых, мне придется рассказать Анане всю правду о том, что я сделал с ней.

Кикаха кивнул.

— Мне нужно немного подумать об этом, — заявил тоан.

— У тебя есть десять секунд.

На мгновение Кикахе подумалось, что Рыжий Орк опять впадет в буйную ярость. Губы тоана крепко сжались, а глаза снова загорелись безумным огнем. Но затем он сделал глубокий вдох и улыбнулся.

— Нет, я не скажу Анане правду.

— Я так и знал, — сказал Кикаха. — Однако у меня есть и еще одно предложение. Если ты его примешь, то избежишь пожизненного заключения. Однако сделаю я тебе это предложение или нет — зависит от ответа на мой вопрос. Ты сохранил запись воспоминаний Ананы? А если да, то можешь ли ты вернуть ей память?



Загрузка...