Мёртвые души. Книга 1 и 2

Глава 26

— Спасибо, блин, — бурчу, поднимая взгляд на портал. Он дрожит, мерцает, словно разрывает само пространство. Тьма внутри шевелится.

И тут…

Она появляется.

Сначала — когти. Чёрные, длинные, как копья. Потом лапа — слишком гибкая для обычного зверя, покрытая чешуёй с металлическим отливом.

Крылья, рваные, как кожаные паруса, резко распахиваются, отбрасывая волны ветра.

А потом — голова.

Длинная, вытянутая, с двумя рядами глаз, каждый из которых светится то ли магией, то ли чистой злобой. Пасть слабо приоткрыта, между клыков переливается густая багрово-синяя слюна, похожая на расплавленный металл.

— Виверна, — прошептал я. — Самая настоящая виверна.

И не мифическая, не сказочная. Живая. Огромная. И, судя по хищному взгляду, очень злая.

Она рычит. Нет — ревёт, сотрясая всё вокруг. Камни прыгают на земле, будто пытаются убежать.

Я делаю шаг вперёд. Затем второй.

— Ну что, птичка… — голос срывается, но я продолжаю. — Посмотрим, кто кого.

Никаких мыслей. Никакого страха. Только сжатые пальцы, тяжёлая рукоять в руке и осознание, что это — финал. Или мой. Или её.

Я рванул вперёд.

Я бросаюсь в сторону в последний момент, когда лапа виверны со свистом сносит валун, за которым я прятался. Каменные осколки осыпают лицо, щеку рвёт в кровь — даже не чувствую. Зато вижу: во время рывка чудовище выставило спину, и на ней — вздыбленные шипы, чёрные, как обсидиан, чуть искривлённые назад, словно крюки.

Это шанс.

Я не думаю. Просто бегу — один рывок, прыжок, и пальцы, обожжённые, в кровь сбитые, цепляются за шип. Соскальзываю, но врезаюсь плечом в основание костяного нароста и замираю.

Виверна взвивается в небо.

— ААААА ЧЁРТ!!! — реву я, когда земля исчезает из-под ног, а холодный ветер врезается в лицо. Мои ноги болтаются в воздухе, рукавы в клочья, меч давно выскользнул из-за спины — даже не заметил.

С каждой секундой она поднимается всё выше.

Порывы ветра пытаются сбросить меня вниз, стягивают руки с шипа. Пальцы горят, спина болит от ударов чешуи. Но я держусь. Ни один мускул не имеет права предать.

Небо темнеет, будто сама атмосфера пытается отгородиться от этой твари. Ни звёзд, ни солнца — только серо-синяя пустота, и в ней мы вдвоём.

Я и виверна.

Она дёргается в воздухе, будто чувствует, что кто-то прилип. Пробует сбросить. Кувырок, резкий разворот — сердце встаёт в горле, я чудом не срываюсь.

Но теперь я ближе к основанию крыльев.

— Давай, подлети повыше… — шепчу сквозь стиснутые зубы. — И я тебе в позвоночник весь остаток злости волью.

Чудовище ревёт вновь, и я понимаю: она не просто разозлена. Она боится.

Я — не добыча. Я — заноза.

А это уже игра с огнём.

Ветер режет лицо. Хлещет, как кнутами. Глаза слезятся, но я не отпускаю шип — держусь, прижавшись к спине виверны, словно клещ. Каждый взмах её перепончатых крыльев отзывается глухим гулом внутри черепа. Мы — где-то между небом и ничем. Под нами: уже не видно земли, только туманная муть, как седое марево над смертью.

Моя ладонь сжимает дубину. Остаток древка, треснувшего о гиганта. Бесполезно? Возможно. Но я занёс его и ударил изо всех сил в основание крыла.

ХРЯСЬ!

Виверна взвизгивает. Дёргается в воздухе. Один из её взмахов сбивается, и мы резко проваливаемся на пару десятков метров вниз. Меня подбрасывает, но вторая рука цепляется за шип, и я снова прижимаюсь к спине. Плечо горит — кажется, дёрнул сухожилие. Плевать.

Снова замах. Бью в бок, в межчешуйчатое пространство — в кровь, в гной, в живую плоть. Бью с яростью, с проклятием, с надеждой на чудо.

ШВХХРРРРРРРРРР!!!

Она взвивается выше.

Чёрт. Она не падает. Она упрямая, как и я.

И поднимается всё выше, выше…

Я чувствую, как грудь сжимается. Воздух разрежен, холод проникает под кожу, под кости. Пальцы сводит. Лёгкие жгут. Сердце стучит где-то в горле.

"Если убью — упаду. Если не убью — она меня сбросит."

Сценарии смерти разлетаются в голове, как стеклянные осколки.

Я цепляюсь за один: убить — но не сразу. Убить — у земли.

Я должен дожить до момента, когда она начнёт снижаться. Надеяться, что будет ранена, что захочет добить меня на земле. Или на своей проклятой высоте просто не выдержит.

Я бью ещё раз — по суставу крыла, по основанию лопатки. Кровь хлещет. Монстр кувыркается, и я срываюсь, но успеваю схватиться за другой шип, вися вниз головой, чувствуя, как ремень с последним ножом соскальзывает с плеча.

Виверна ревёт и резко пикирует.

Кажется, она решила. Мы падаем. Вместе.

Я чувствовал, как воздух сжимается под нами. Земля — это уже не абстракция где-то там внизу. Это чёрная масса, растущая с бешеной скоростью. Каждую секунду — в разы ближе. Каждый вдох — как последний.

И тогда я отпустил.

Нет, не сдался. Отпустил — вовремя.

Оттолкнулся ногами от виверны, как от горящей балки, взрыва, судьбы — чего угодно, лишь бы выжить. Меня отбросило в сторону, резко, больно, беспорядочно. В ушах — только свист и стук крови. Я кувыркаюсь в воздухе, как тряпичная кукла, и вдруг — удар.

Удар не такой страшный, как я ожидал.

Склон. Песок. Глина. Я ударяюсь плечом, кручусь, ломаю ветку, и потом — тишина. Только кашель, вкус крови на языке, и грохот обрушивающегося тела виверны — уже в десяти метрах.

Она — вздыбленным телом в пыльной воронке, одно крыло вывернуто назад, как сломанное весло. Кровь с шипением разъедает почву. Монстр дёргается, пыль окутывает его, словно саван.

— …Жива… — выдыхаю я, еле-еле вставая на четвереньки. Пальцы дрожат. Колени в хлам. Всё болит. Внутри — будто гранату разорвало..

Виверна рычит, но крыло даже не поднимается. Она пытается встать — и снова падает. Её пасть судорожно хватает воздух, она раздирает когтями землю, словно пытается закопать собственную ярость.

— Всё, твоё небо кончилось, тварь, — хриплю я, подбирая с земли обломок дубины. Он треснул пополам, но пока что — это всё, что у меня есть.

Судорожный вдох. Один шаг. Второй.

Она видит меня. Поворачивает голову. Рычит. А я иду. Медленно. Уверенно. Словно всё внутри не ломит, а горит огнём победы.

Сейчас мы узнаем, кто из нас падал зря.

Я подхожу ближе, чувствуя, как земля будто сопротивляется каждому шагу. Она дрожит под телом раненой виверны, и каждый её вздох — как рев грохочущей печи. Кровь заливает округу, разъедает траву, оставляет следы дыма и шипения. Вонь — едкая, обжигающая. Пахнет серой, медью и жареным мясом.

Виверна рычит, пытается развернуться, встать хотя бы на передние лапы, но её сбитый баланс и перебитое крыло делают её жалкой. Жалкой, но всё ещё смертельно опасной.

Я бегу. Уже не думаю, не анализирую. Просто вперёд, как по накатанному инстинкту.

Она замечает. Поворачивает морду. Оскал. И — выпад. Лапа с острыми, как серпы, когтями режет воздух, едва не снося мне голову. Я падаю на живот, кувыркаюсь вбок, подскакиваю на ноги и бью изо всей силы обломком дубины по суставу передней лапы.

Хруст. Виверна взвыла.

Я едва успеваю отскочить, как хвост мечется сбоку. Меня подбрасывает в сторону, я сбиваю дыхание, падаю на спину, мир кружится. Кислорода не хватает, рёбра будто пробиты. Но я встаю. Уже не думаю, как — просто поднимаюсь, кашляя кровью, сжав дубину, будто это и не оружие вовсе, а мой последний шанс остаться живым.

Ещё один удар. Бок виверны. Ещё — по глазу, когда она опускает голову. Снова по лапе. Я двигаюсь быстро, вокруг неё, как злая мысль, не давая времени собраться, отдышаться, ударить в ответ.

— ДА ПАДАЙ ТЫ УЖЕ! — кричу, срывая голос, вгоняя осколок дерева ей в шею.

Она пытается схватить меня пастью — но я уже на спине, выше, между лопатками. Бью. Бью снова. Она дёргается, бьётся в ярости, но теряет силы. Крыло хлещет воздух — беспомощно, бессильно. Когти царапают пыль.

Последний вздох. Последний рывок.

И — тишина.

Я остаюсь сидеть на её спине. Всё моё тело пульсирует. В ушах звенит. Руки дрожат. Мир медленно — очень медленно — возвращается ко мне. Только теперь я понимаю, насколько близко был к гибели. Насколько глубоко уже погрузился в это мясорубочное безумие.

— Ну, хоть летать ты больше не будешь, — выдыхаю, упав на бок.

Пусть портал подождёт.

— Одержана победа в сражении.

— Получено: 25 000 универсальных единиц энергии.

— До следующего уровня средоточий: 25 000 единиц энергии.

— Получена вторая часть доспеха Посланника Бога Войны: «Шлем».

Я даже не успел полностью отдышаться, как в воздухе, словно удар колокола, разносится металлический звон. Он не ушам — он глубже. Где-то в груди, в костях, в самой структуре сознания.

Передо мной — плавно вращающееся изображение шлема. Не просто куска металла, а чего-то гораздо большего.

Он словно вырезан из ночи. Тусклый блеск, как у чернёного серебра, линии — гладкие, обтекаемые, почти органические. Гребень по центру — не декорация, а вспышка запертой ярости, как будто он удерживает в себе сгусток первобытной воли. Глаза — закрыты, но мне кажется, что сквозь щели шлема кто-то смотрит на меня. Молча. Внимательно. Тяжело.

— Вот и ты, — шепчу, не веря.

Как и с кирасой, предмет растворяется в воздухе, но я чувствую, как он остаётся. Где-то под кожей, внутри черепа, как будто заползает внутрь нечто древнее и тёплое, и тяжёлое. Волна давления проходит по голове, бьёт в виски, но тут же отступает, оставляя ясность.

Всё вокруг — будто чуть медленнее. Чуть тише. Я различаю, как дрожит воздух от жара мёртвой виверны. Как шевелятся листья в сотне метров от меня. Как шевелится мысль, которая даже ещё не пришла — но уже ощущается.

Шлем даёт мне не просто защиту.

Он усиливает концентрацию. Позволяет видеть бой — как шахматную доску. Даже больше. Я знаю, где был бы уязвим следующий враг. Я чувствую, где бы бил я сам, если бы был этим чудовищем.

Это… опасно. И соблазнительно.

Слишком соблазнительно.

Я глубоко выдыхаю.

— Осталась ещё половина… — говорю вслух, чтобы не потерять связь с собой. — Осталось пережить хотя бы ещё одну волну.

Поднимаюсь на ноги. Пошатываюсь. Смотрю на небо — чёрное, рассечённое светом портала, всё ещё медленно вращающегося.

Но теперь — я не просто Игорь.

Я уже дважды прикоснулся к наследию Посланника Бога Войны.

И если я переживу это… то, может быть, сам им стану.

Они вышли молча — четверо, в странных тёмных одеяниях, больше похожих на ритуальные мантии, чем на боевую форму. Каждый нёс посох, увенчанный тусклым кристаллом, который вибрировал — не звуком, а давлением, еле ощутимым, но навязчивым, как звон в ушах.

Без суеты, почти с медлительной важностью, они вонзили посохи в землю. Камень зашипел, будто его коснулось пламя, — и вокруг них тут же поднялось поле. Не ослепительное, не громкое — наоборот, едва уловимое. Прозрачное, как жар над асфальтом. Оно искривляло пространство, делало силуэты колдунов размытыми, будто они стояли в воде.

Я не стал ждать.

Рванул вперёд, дубина — в руки, сжав её так, что затрещали костяшки пальцев. Удар — полный вес, максимальная инерция, с размаха по ближайшему.

Глухой звон. Воздух вздрогнул.

Меня отбросило, как щенка.

Я прокатился по камням, чудом не потеряв сознание, и моментально встал на ноги. Враги даже не шелохнулись. Всё то же спокойное, немигающее молчание. Будто я был просто пылью, которая в них ударилась.

— Значит, не пробивается… — хриплю я, выплёвывая кровь. — Ну, хоть проверил.

Подхожу медленно, обхожу по дуге, выискивая слабость, хоть что-то: трещину в поле, нестабильный узел, нервный взгляд — но у них даже взгляда нет. Глаза спрятаны под капюшонами, но я чувствую, как они наблюдают. Не глазами, а вниманием.

Оценивают.

— Молчуны, значит… — выдыхаю. — Не хотите играть в слова — сыграем в поджигателей.

Смотрю по сторонам — рядом валяется один из останков виверны, коготь, почти с меня ростом, и ещё остатки магической бурдючины, которую я не успел изучить в прошлом бою.

Если поле не пробить силой — может, его можно перегрузить. Или, если повезёт, отвлечь, пока кто-то один выйдет за пределы круга.

— Ладно, фокусники… — я медленно, нарочито громко выпрямляюсь, поднимая дубину на плечо. — Проверим, чего вы стоите, когда не можете прятаться в пузырях.

У меня ещё осталась ярость. Ещё осталась скорость.

И на сегодня — очень много вопросов.

Солнце успело ползти к закату и вновь подняться — а я всё бил.

Семь часов. Семь грёбаных часов я ломал руки, ноги и оружие, выколачивая ярость об этот мерцающий, тянущийся, как тугая плёнка, купол.

Он звенел, вибрировал, искривлял удары, но не треснул ни разу.

Я пробовал всё: дубину, осколки когтя виверны, собранные по полю осколки магических артефактов, даже взрывную железу одной из змей, которую выковырял из трупа и активировал.

Только чёрная гарь по краям, и больше — ничего.

Губы пересохли, пальцы покрылись ссадинами, мышцы горели. Тело требовало отдыха. Разум — ответа. А я получал в ответ только пульсирующее безмолвие.

И вот тогда портал вновь мигнул.

Я развернулся резко — почти инстинктивно — и увидел, как на площадке появляются ещё четверо. Те же халаты, те же посохи. Они молча прошли вперёд, встали по кругу вокруг прежней четвёрки и вновь вонзили посохи в землю.

Кристаллы на их концах вспыхнули синим холодным светом, и поле вдруг дрогнуло.

Расширилось. Утолщилось.

Я сделал шаг, как бы проверяя — и понял: теперь даже звона нет. Просто абсолютная, бесконечная стена. Не барьер, а грань между мирами.

А следом вышли они — воины.

Десятки фигур, в кожаных доспехах, с одинаково пустыми лицами и оружием, что сверкало не полировкой, а какой-то странной живой пульсацией. Я напрягся — но они прошли мимо. Даже не взглянули.

Будто меня не существовало.

Будто я — просто отголосок прошлого боя, не более.

— Игнорировать, значит?.. — выдохнул я, уже без злости, просто констатируя.

Колдуны всё ещё молчали. Силовое поле теперь казалось вечным. Укреплённое, стабилизированное, непреодолимое.

Я стоял на границе, осознавая — всё. Конец. Не пробить. Не сейчас.

Сквозь злость пробился холодный, вымученный смех.

— Ну и ладно… — прошептал я. — Значит, так просто не будет. Значит, будет иначе.

Я сел на обломок старой плиты. Прислонился к дубине. И стал смотреть, как чужаки строят что-то внутри купола.

Война явно не закончилась.

Просто началась другая её глава.

Я шёл к крепости медленно. Тяжело было не телу — разуму. Я будто волок за собой не только дубину и награду, но и горечь непонимания. Кто были эти колдуны? Почему я не смог их остановить? Что будет дальше?

Крепость встретила тишиной и гарью. Уцелевшие стены почернели от дыма, башня была пробита, кое-где валялись сгоревшие останки монстров. Но мы всё ещё стояли. Мы — не они.

У ворот меня ждали трое.

Первым заговорил Лан — нахмуренный, руки скрещены на груди, плечи напряжены.

— Ты хоть понимаешь, что происходит? — пробормотал он. — Там что-то другое. Это уже не просто миссия. Это…

Он замолчал, качнув головой, и отошёл на шаг.

— Здорово, герой, — Тесса подошла ближе, чуть улыбается. — Ты цел — и это уже хорошая новость.

Гром стоял рядом, молчаливо. Его выражение оставалось спокойным, как у скалы. Но в глазах мелькнуло едва заметное уважение, когда он кивнул мне.

— Что там? — наконец спросил он.

Я выдохнул и заговорил, медленно и чётко:

— После победы появился огромный портал. Бонусное задание: «Уничтожьте врага». Появилась виверна. Еле победил.

— После этого — восемь колдунов. Втопили посохи в землю. Создали силовой купол. Я бил его семь часов. Бесполезно. Потом вышли воины. Они меня игнорировали. Всё это… — я замолчал, подбирая слова. — Это не нашего уровня.

Лан фыркнул:

— Да что ты говоришь. В прошлый раз всё было иначе. Монстры, да, сильные, но без финальных боссов, без этих… колдунов.

— Знаешь, мне как-то старые пробуждённые рассказывали, что сложность миссии определяется средним уровнем средоточий всех, кто участвует. Видимо, в соседних крепостях были легендарные претенденты. Вот и пришло что-то высшего класса.

Он посмотрел на меня пристально:

— Только вот… даже они не выжили, похоже. А ты — да.

Тесса нахмурилась, но сказала мягко:

— Значит, мы теперь — центр событий. Это может быть и хорошо… и очень, очень плохо.