Мёртвые души. Книга 1 и 2

Глава 22

Воздух был горяч и глух. Камни под ногами — покрыты сажей и пылью. Следы недавних сражений всё ещё сохраняли тепло. Я присел на корточки, провёл пальцами по земле. Вроде бы ничего не произошло… но я знал — сейчас затишье перед бурей.

Не прошло и пары минут, как голографический символ Абсолюта вспыхнул прямо в воздухе.

«Седьмая волна завершена. Все противники устранены.»

Я усмехнулся. Видимо, остальные всё-таки добили свою часть, пусть и с опозданием. Или их просто не осталось.

Экран мигнул, и тут же появилось новое сообщение, оформленное по-другому: в обрамлении тёмного золота, с пульсирующей красной печатью.

«Бонусное личное задание:

Верховный вождь Крогов огорчён смертью своих сыновей.

Вы убили четырёх сыновей Верховного вождя.

Вас вызвали на поединок чести.

Принять вызов?»

Я невольно хмыкнул. Неожиданно. Но честно — справедливо. Монстры, как оказалось, тоже умеют помнить.

Четыре сына… Это были те гиганты, те вожаки на волках. Один за другим. По сути, я срезал верхушку их командования. Не удивительно, что отец решил выйти лично.

Что ж… если уж играть — так до конца.

Я встал, расправил плечи, вдохнул глубже, будто в последний раз перед прыжком.

— Принять вызов.

Мир замер. Пространство передо мной дрогнуло, сжалось в точку и распахнулось, словно ткань времени разорвали голыми руками. Портал. Темнее, чем остальные. Изнутри не пробивалось ни света, ни звука. Только давящее присутствие. Будто сама смерть заглядывала наружу.

Я шагнул вперёд, не колеблясь. В груди глухо билось сердце. Не от страха — от предвкушения.

Если я убил его сыновей, значит, он знает, с кем имеет дело.

А я хочу посмотреть, кто такой этот Верховный вождь Крогов — и на что он способен.

Потому что если кто-то ещё заслужил честный бой — то именно он.

Пространство потемнело, будто я шагнул не в портал, а в глотку древнего зверя. Мир завертелся, и уже в следующую секунду я стоял посреди арены.

Под ногами — плотный, утоптанный песок, местами запёкшийся от крови. Следы боёв — широкие полосы, рваные пятна, вмятины от тяжёлых ударов. Над головой — небо, но будто размытое, завуалированное серой пеленой. Воздух дрожал от напряжения, будто сама арена жила и ждала. И всё вокруг — не иллюзия. Всё это… настоящее.

Вокруг поднимались трибуны. Четыре огромные стороны, каждая утопающая в разном свете. Там сидели… существа. Все формы, размеры, цвета. Некоторые — напоминающие людей, но с чересчур вытянутыми конечностями. Другие — покрытые чешуёй, шипами, в панцирях, с глазами, мерцающими в темноте. У кого-то вместо лиц — маски, а у кого-то вовсе не было головы. Все они издавали гул — не просто шум, а как нарастание волны, звуковой поток, полный ожидания и возбуждения. Они ждали крови. Ждали меня. И его.

Я обернулся. Позади — каменные ворота, высотой метров шесть. Закрыты. Значит — выхода нет. Я знал это с самого начала, но только сейчас почувствовал кожей. Здесь не будет ни поддержки, ни случайных встреч. Только я — и тот, кто идёт за смертью. Или за моей, или за своей.

На противоположной стороне что-то щёлкнуло. Скрежет металла. Грохот. И ворота распахнулись.

Он шагнул на арену.

Верховный вождь Крогов.

Ростом — с башню. Широкий, будто две скалы, сросшиеся в одну. Кожа — плотная, как кора, серо-земляного оттенка, местами в трещинах. Доспехи — не столько металл, сколько пластинами наложенные кости, переплетённые рунами. На плечах — черепа его павших врагов, по одному на каждой стороне. Рога, зубы, даже куски разбитых клинков — всё вплетено в его броню, как воинами славы. В руках — топор. Нет, не топор — чудище. Лезвие в рост человека, держи я его — рухнул бы на месте. Рукоять окована чёрным железом, и с каждым шагом вождя она будто пульсировала.

Он остановился, выпрямился и взглянул на меня. Его глаза — два уголья, не горящих, а тлеющих. Без гнева. Без страха. Но с волей. С ясным, тяжёлым, как молот взглядом: ты — тот, кто убил моих сыновей. Я — тот, кто принесёт за них плату.

Я не отвёл глаз. Не мог. И не хотел.

Гул с трибун усилился, перешёл в рев. Они скандировали, взывали, некоторые даже бросались к стенам арены, словно хотели почувствовать запах боя.

А я стоял. И ощущал, как сердце бьётся чётко, как барабан. Не от страха — от сосредоточенности. От понимания: вот оно, настоящее.

Когда дыхание становится счётом. Когда каждый мускул натянут. Когда вокруг нет больше ничего, кроме одного вопроса:

Выживешь — или нет?

Я сжал рукоять топора. Дыхание стало ровным. И, как ни странно… я улыбнулся.

— Ну что, отец. Давай посмотрим, насколько ты лучше своих сыновей.

Он пошёл на меня, как камнепад. Ни рывка, ни прыжка — просто шаги. Тяжёлые, гулкие, как удары по древнему барабану войны. Каждый из них поднимал песок и пыль, и всё аренное пространство будто сжималось вокруг нас, отгораживая от всего мира. Только я. И он.

Я бросился в сторону — едва успел. Топор в его руке обрушился на место, где я был секунду назад, разметав песок, будто это не арена, а берег под ударом волны. Песчинки царапнули лицо. Если бы попал — меня бы не просто ранило. Меня не стало бы.

Он не дал мне времени. Развернулся, ударил обратно. Я перекатился, встал, отскочил. Ещё удар — вбок. Не целится. Просто лупит с такой яростью, что земля дрожит.

— Гневается, — прошептал я сквозь стиснутые зубы, выпрямляясь. — И слеп от этого.

Но сила… сила у него звериная. Каждое движение — как таран. Пару раз я попробовал сблизиться, но он едва не размазал меня по арене. Разум в нём есть — но утонул где-то в буре. Он бьёт не по мне — он наказывает. Словно пытается выбить из реальности сам факт моего существования.

Атмосфера вокруг словно закипала. Трибуны ревели. Кто-то скандировал его имя, кто-то — моё. Шипящие, рычащие, вопящие — разные звуки, как смесь звериного восторга и жажды крови. Я чувствовал их голосами, как будто они сливались в единый ритм — ритм боя, жизни и смерти.

Кувырок. Удар вбок — в броню. Отдача такая, что пальцы чуть не разжались. Моё оружие отскочило от его брони, как палка от стены. Он повернул ко мне лицо — в уголке рта кровь. Значит, почувствовал. Хотя бы каплю.

Он ринулся вперёд, плечом, всем телом. Меня отбросило, я перекатился, едва удержав равновесие. Ребро кольнуло болью — по касательной достало. Ещё немного — и хруст бы стоял вместо дыхания.

Я поднялся. Дышал тяжело. Он тоже. Но у него дыхание было… рваным. Не только от боя. Что-то ломалось внутри него. Может быть, не физически.

— Ты пришёл за местью, — выдохнул я, обходя его по кругу. — А она глушит ум. Ты не воин сейчас, ты — скорбь в кости. И ты уже проиграл.

Он рыкнул. Бросился.

Я ждал.

В последний момент — ушёл в сторону. Поднырнул. И ударил.

Не в голову. Не в грудь.

В руку.

Он не ожидал. Его топор вылетел из пальцев и ударился об арену со звуком колокола. Вожак издал нечто среднее между ревом и стоном, развернулся кулаком — но я уже был позади.

Ещё удар — в шею, под пластину. Скользнуло — но пошла кровь. Он рухнул на колено. Плечи дрожали. Он пытался подняться. Смотрел на меня с такой болью, будто я был его потерянным сыном.

— Ты сильный, — прошептал я. — Но ты уже всё потерял. И не я в этом виноват.

Он опустил голову. Я стоял напротив, с топором в руках. Мог бы убить. Прямо сейчас.

И убил. Быстро. Чисто. Без удовольствия.

Трибуны взорвались. Вопли, скрежет, лай, даже кто-то запел. Мир заходил ходуном.

А я стоял и смотрел на тело. И чувствовал пустоту.

Победа — но без вкуса.

Энергия приливала. Где-то в глубине системы что-то начислялось. Где-то кто-то рукоплескал. Но я чувствовал только усталость. И горечь.

Быть может, вожак и не был прав. Но он жил. Любил. Гордился. И теперь — прах.

И только мысль всплыла в голове, пронеслась холодком:

А если однажды… я буду на его месте?

Мир снова дрогнул — и обрушился тишиной.

Я стоял посреди знакомой мне "площади четырёх порталов", окружённый молчанием, которое теперь ощущалось как заслуженное. Как пауза перед новой игрой.

— Одержана победа в поединке.

— Получено: 25 000 универсальных единиц энергии.

— До следующего уровня средоточий: 85 000 единиц энергии.

Сообщения промелькнули и растворились в воздухе, но в этот раз их место сразу занял новый текст:

— Получена первая часть доспеха посланника бога войны: "Нагрудник".

И сразу же — вспышка. Не яркая, не ослепляющая — наоборот, густая и живая. В моих руках появился амулет. Небольшой, странной формы — словно кусок чего-то большего. Неровный, с непонятной геометрией, будто каждая грань принадлежит разным вещам.

Я едва успел рассмотреть его — как он зашевелился.

Прямо у меня на ладони.

Словно живое существо. Металл выгнулся, разложился, цепи сплелись, часть корпуса потянулась к телу — и через секунду я почувствовал тяжесть на груди.

Он не наделся. Он стал нагрудником.

Я опустил взгляд.

Где ещё секунду назад была простая ткань — теперь прочно легла броня. Не глянцевая, не героическая. Матовая, с острыми формами и углублениями. Как будто выросла из моей плоти. На её поверхности остался лишь след амулета — странное углубление в центре, словно разъём. И тогда я понял:

Он неполный.

Это только часть. Фрагмент. Первый.

Возможно, каждая деталь доспеха — это такой же амулет, и все они в конце концов соединятся в единое целое. Полную форму.

Полного посланника.

Но пока — у меня только грудь прикрыта. Остальное ждёт своего часа.

Я провёл рукой по металлу. Тот был тёплым, будто дышал.

Он не предлагал силы, не шептал соблазны. Просто был. Как и я.

Никаких вспышек. Никаких магий. Только железо и тишина.

Честно? Даже так — приятно.

Я поднял взгляд на порталы. Внутри них ещё шевелилась судьба.

— Ну что, Абсолют… — сказал я себе под нос. — Это мы только начинаем, да?

Я сел. Просто сел прямо посреди площади. Камень подо мной был тёплым — может от солнечного жара, а может от недавнего сражения. Или, может, от самой этой земли, пропитанной чьей-то волей.

Я медленно выдохнул.

Пальцы всё ещё дрожали, как после тяжёлой тренировки, но внутри было тихо. Удивительно тихо. Как после грома.

Нагрудник ощущался плотной пластиной, давящей на грудную клетку, но не мешал дыханию. Даже наоборот — будто напоминал: ты жив, ты цел, ты здесь.

Награда. Или напоминание. Не знаю.

Я откинулся назад, опираясь на локти, и поднял взгляд к небу. Оно было таким же, как и всегда. Ни намёка на чудовищ. Ни трещин, ни порталов — просто обычное небо. И всё же…

— Откуда вы вообще берётесь?.. — пробормотал я себе под нос.

Монстры. Эти твари. Разнообразные, жестокие, неестественные.

Каждая волна — как новое собрание кошмаров. Будто кто-то просто включил генератор безумия и сказал: «а теперь добавим клыки… и шесть рук… и броню, которую не пробить даже взглядом».

Первое время я считал, что это просто конструкции. Искусственные создания, придуманные Абсолютом. Испытания.

Но теперь… после этого поединка… после этих гигантов, что шли со свитой, со своими целями, со своими сыновьями…

Они горюют. Они мстят.

У них есть имена.

Это ломает всю теорию.

Ведь если это просто "созданные" — зачем давать им личность? Семью? Зачем горе? Или… это не создаётся, а призывается?

Может, они из других миров. Настоящих. Живых.

Миров, где всё пошло наперекосяк. Гиганты и их кланы. Стаи. Звери, похожие на волков и слонов.

Может, это такие же миры, как наш, просто раздавленные. Пойманные.

И теперь их остатки — вот эти бойцы — бросаются на нас, потому что кому-то надо, чтобы мы умирали. Или чтобы мы становились сильнее.

Но почему мы?

Почему я?

Может, я зря о них думаю. Может, это мясо, и не стоит копаться в его прошлом.

Но чем больше сражаюсь, тем отчётливее ощущаю: это не просто игра.

Это выбор.

Где-то в глубине души я всё ещё надеюсь, что увижу, кто всё это устроил.

Смотрю на небо — и ловлю себя на мысли, что хочу задать вопросы.

Не крикнуть в ярости. Нет. Просто спросить:

— Почему?..

А пока… пока надо отдыхать.

Следующая волна может прийти в любую секунду. И я должен быть готов.

Нагрудник плотно облегал грудь.

Словно шептал: ещё не конец.

Сон подкрался незаметно. Сначала я просто закрыл глаза — лишь на минуту, как мне тогда показалось. Но веки стали тяжёлыми, тело отяжелело, разум поплыл в полудрёме, и всё исчезло.

А потом — бар.

Тот самый бар, где всё началось.

Мирный полумрак, запах дешёвого пива, табачный дым, потрескавшийся дубовый стол. Всё до мельчайших деталей, как будто я вернулся назад.

А он… он сидел напротив.

Бармен.

Тот самый, с чуть насмешливой улыбкой и живым, непостижимо ясным взглядом. Будто видел всё насквозь — и меня, и то, что будет дальше.

— Ну что, парень, — проговорил он, качнув головой, — не свернул с пути, гляжу.

Я не сразу смог ответить. Всё казалось настолько реальным, что сердце сжалось.

Я снова был в старом мире. В том, где можно было просто сидеть, пить и думать, что у тебя ещё есть выбор.

— Это ты… — выдохнул я. — Что происходит? Это сон?

Мужчина хмыкнул, взял кружку, отпил. Пена оставила след на усах.

— А разве это важно? Ты ведь и так чувствуешь, что здесь — настоящее. Даже если это во сне.

Он посмотрел на меня пристально.

— Ты всё делаешь правильно. Не идеально, конечно, но никто и не ждал. Главное — ты ещё человек. У тебя есть шанс таким остаться.

Я нахмурился.

— А что, другие…?

Он кивнул.

— Большинство ломаются. Быстро. Им достаточно пары боёв, нескольких смертей в отряде, и всё — больше не люди. Только оболочка.

Ты — держишься. Не из жалости. Не из сентиментальности. Просто потому, что внутри у тебя что-то ещё есть. Понимаешь?

— Не уверен, — признался я.

Он улыбнулся.

— Значит, уже на верном пути. Те, кто уверен в себе на сто процентов — первые, кто падает.

Пауза. Лёгкая, почти неощутимая.

— У тебя будет выбор. Не сегодня. Не завтра. Но когда всё станет по-настоящему тяжело — вспомни этот разговор, — он наклонился ближе. — Остаться собой — не значит быть добреньким. Это значит не позволить боли переписать твою душу.

Слова эхом отдались где-то в груди.

А потом мужчина поднялся.

Раздался стук каблуков по скрипучему полу.

Он кивнул напоследок.

— Да разгорится, вновь, Северная звезда.

И я проснулся.

Тело ломило, как после драки с поездом. Камень под спиной был твёрд и холоден. Небо чуть посветлело.

А внутри… внутри было спокойно.

Я не знал, был ли это сон, иллюзия, шутка Абсолюта.

Но голос случайного знакомого звучал слишком по-настоящему.

Я сел. Провёл рукой по лицу.

— Остаться собой, значит… не дать боли переписать душу… — повторил я вслух.

Хорошая мысль. Стоящая того, чтобы за неё сражаться.

Восьмая волна началась без предупреждения — просто однажды ветер изменился. Стал вязким, как кисель, и в нём появилась тягучая, едва уловимая запах-гниль, та, что обычно бывает в болотах или змеинниках. Я сразу насторожился. Поднялся на ноги, перехватил оружие — в руке всё ещё был меч, но на спине — арсенал, как у коллекционера с манией величия. Все трофеи. Все со своей историей. И все — заточены под бой.

Порталы открылись почти синхронно. Из них выскользнули они.

Змееподобные. Не в привычном смысле, нет. Это были твари с гибкими, ритмично извивающимися телами, покрытыми панцирями и ядовитой слизью. Чешуя — как резаный обсидиан, глаза — тускло светящиеся, как гниющие изумруды. Некоторые имели лапы, другие ползли, скользя по земле, словно её собственная плоть отказывалась сопротивляться.

Каждый из четырёх порталов выпустил поток таких созданий. Но я сразу заметил: от того, где должна быть четвёртая крепость, часть волны разделилась — и ушла тремя направленными потоками к оставшимся трём.

Умные. Или их кто-то направляет.

— Нехило, — пробормотал я. — Теперь нас трое на троих, а я, как обычно, против троих с половиной.

Я сдвинулся вперёд, спрыгнул с холма и рванул по направлению к своей крепости. Впереди уже мелькали извивающиеся тела. Змеи двигались плавно и бесшумно, но с пугающей скоростью. Те, кто полз — скользили почти над землёй, едва касаясь её. Те, кто шёл на лапах, выглядели как смесь варана, скорпиона и живого жгута.

Колющий удар слева.

Я ушёл в перекат, выхватил лёгкий меч — тот самый с изогнутым лезвием и чёрным эфесом. Провёл дугу — ш-ш-шрак! — и рассёк одну из тварей у основания шеи. Она не закричала. Только издала влажный, будто хлюпающий звук, и повалилась.