Меченый. Том 2. На переломе истории

Глава 16 Попытка переворота

13 марта 1986 года; Москва, СССР

THE WASHINGTON POST: Призрак Вьетнама над Белым домом: команда Буша парализована, США в ловушке Москвы

Последствия инсульта президента Рональда Рейгана и неудачное начало войны с Ираком привели американскую администрацию в состояние беспрецедентного кризиса. Джордж Буш, всего только-только занявший Овальный кабинет, оказался не готов к такому развитию событий, а бывшая команда Рейгана явно не горит желанием признать лидерство человека, который ещё вчера считался всего лишь запасным игроком.

Провал операции по высадке американских войск в Кувейте стал для США не только неожиданностью, но и настоящей катастрофой. «Кувейтская трагедия» показала всему миру, что даже военная сверхдержава не застрахована от унизительных поражений, особенно когда вступает в игру по правилам, написанным кем-то другим. Советский Союз, по мнению аналитиков, искусно использовал амбиции США и буквально втянул их в ловушку, из которой нет простого выхода.

Сам Джордж Буш стремится продемонстрировать твёрдость и решимость, стремясь доказать миру, что Америка по-прежнему способна ответить ударом на удар. Однако реальность сурова: администрация оказалась парализована внутренними противоречиями и растерянностью. Продолжающиеся уже вторую неделю бомбардировки иракской территории — это не проявление силы, а лишь судорожные попытки администрации найти хоть какой-то выход из ситуации, в которой она оказалась.

Пентагон не может отступить без потери лица, так как это означало бы признание слабости США на международной арене. Но и начало полномасштабного наземного наступления на позиции армии Саддама Хусейна чревато потерями, каких американцы не знали со времён Вьетнама. Именно «призрак Вьетнама» сейчас буквально стоит перед глазами каждого человека, связанного с принятием решений в Вашингтоне.

«У администрации Буша нет чёткого плана. Они реагируют на события вместо того, чтобы задавать их повестку», — заявил анонимно один из высокопоставленных сотрудников Белого дома. «Мы оказались в тупике, и каждый следующий шаг может только ухудшить ситуацию».

Сегодня очевидно одно: Америка, пытаясь показать Советам, кто хозяин на мировой арене, сама оказалась в ловушке, тщательно расставленной советскими стратегами. В Вашингтоне сейчас лихорадочно ищут решение, способное предотвратить катастрофу и спасти не только лицо страны, но и новую администрацию от коллапса. Однако пока на столах генералов и политиков только один сценарий — повторение Вьетнама. Сможет ли президент Буш справиться с этим кризисом, остаётся главным вопросом ближайших дней.

А перед самым началом работы съезда у нас произошла натуральная попытка переворота. По-другому это я и назвать не могу. Впрочем, давайте по порядку.

На 13 марта — из-за событий прошлой осени «съехал» на две недели осенний Пленум ЦК КПСС, а за ним пришлось немного подвинуть и съезд, поскольку мы просто не успевали с новой Программой Партии — у нас было запланировано очередное заседание Политбюро. Основой темой как раз и должен был стать 27 Съезд, начало работы которого было запанировано на вторник 18 марта.

— Я так и не понял, почему ты не хочешь толкнуть Ельцина? — Перед Съездом уже после проведения партийных конференций главная заруба пошла за то, кого будут двигать в секретари ЦК и Кандидаты в Политбюро. В Кандидатах освободилось как минимум одно место после исключения Шеварднадзе из партии, вот за него и пошла ожесточенная аппаратная борьба.

— Я против.

— Это я понял, — кивнул Егор Кузьмич. Как-то неожиданно получилось, что наш секретарь по строительству сумел обаять Лигачева. Впрочем, ради справедливости на своем посту Ельцин действительно показывал себя вполне толковым руководителем, внимательным к деталям, знающим профессионалом — не подкопаешься. — Но что именно не так? Борис Николаевич — наш человек.

— Сука он, — мы с Лигачёвым шли по коридорам Кремля в сторону непосредственно кабинета, где планировалось заседание. Чем дальше, тем реального толка от этой говорильни я видел все меньше и меньше. Одни только личные амбиции и борьба за политическую власть, никакого настроя на конструктив. Поразительно, если общаться наедине с каждым из членов высшего политического органа СССР — разумные люди настроенные на конструктив и желающие процветания своей стране. Собираются вместе — как затмение находит, вот уж правда коллективный интеллект всегда ниже среднего из собравшихся. — Еще и пьяница.

— Ты можешь нормально ответить? — Мы свернули в закуток к окну, где стояло несколько вазонов с какими-то растениями. Обсуждать подобные серьезные вопросы в коридоре тут было не принято, однако сейчас просто не хватало времени на обстоятельный разговор.

— Амбиций много. — Вот как объяснить товарищу свое послезнание? Что ради личной власти ЕБН не дрогнувшей рукой подписал смертный приговор СССР. Как бы не проклинали Горби, создавшего «революционную ситуацию», но пулю в затылок Союзу пустил именно Ельцин. В противном случае, если бы у членов ГКЧП были бы яйца, страну возможно получилось бы и сохранить. Может не в социалистическом виде, но территориально — вполне. — Говорить умеет красиво, но не верю я ему, понимаешь. Продаст он нас при первой же возможности, смотрю я на Ельцина и чуйка воет, что не наш это человек.

— Так зачем его было на секретаря ЦК двигать? — Удивился такой эмоциональной подаче Лигачев. Обычно я всегда старался обосновывать свои решения с точки зрения логики.

— Ну так вы же его очень хотели продвинуть, я напомню. Ты и твои «русские» секретари, — что бы там не говорили, но генсек далеко не так свободен в решениях как хотелось бы. Приходится постоянно лавировать, кидать «куски» направо и налево, чтобы протолкнуть нужные реформы и назначения. Наверное, императору всероссийскому в этом деле было гораздо проще, впрочем, уверен и там имелась целая масса подводных камней размером с Джомолунгму. — Ну и на своем месте Ельцин действительно не плох, однако мое твёрдое убеждение, что это предел его компетенции. И опять же, он постоянно бухает. Пока не настолько, чтобы это прямо вредило работе, но…

Егор Кузьмич нахмурил брови. Он сам был убежденным трезвенником, не курил, делал гимнастику и в той жизни дожил до ста лет, так что постоянная апелляция к слабости ЕБН по отношению к зеленому змию била в прямо в яблочко.

— Хорошо. — Лигачев поморщился и кивнул, — будем считать, что я доверяю твоему чутью, Ельцина на кандидата двигать не будем. Зимянин?

(Зимянин М. В.)

— Нет, ему уже на пенсию пора, да и его националистический уклон мне не нравится. Подумай насчет Никонова.

— Вы же з ним постоянно цапаетесь? — Виктор Петрович у нас отвечал за сельское хозяйство и был в этом деле достаточно крепким профессионалом, не стеснявшимся при случае высказать свое мнение, не совпадающее с мнением начальства.

(Никонов В. П.)

Как там было у Стругацких: «Умные нам не надобны. Надобны верные.» Немного пообтершись на властном олимпе я понял, что мысль эта далеко не так ужасна, как может показаться на первый взгляд. Порой действительно нужно, чтобы твою идею воплотили от сих до сих, без попыток привнесения чего своего. Впрочем, именно с Никоновым ситуация была обратная, Виктор Петрович был скорее умным, чем верным, и его повышение оправдывалось исключительно тем фактом, что больших личных амбиций он не имел.

— Зато он дело знает и в первые ряды не лезет, — я пожал плечами и бросил быстры взгляд на часы. До начала заседания было еще пять минут. Без меня, конечно, не начнут, но опаздывать на столь важные встречи я считал ниже своего достоинства. — По женщинам смотрел? Как тебе Бирюкова?

(Бирюкова А. П.)

— Нормально. Дельная баба, — одобрил мою кандидатуру Егор Кузьмич. — Я уже внес ее в список.

То, что в секретарях ЦК, не говоря уже про Политбюро и кандидатов туда не было женщин, я считал большим идеологическим упущением. Во-первых, мужики все же имеют специфических взгляд на некоторые вопросы связанные с семьей, детьми… Да просто когда поднял вопрос о производстве средств женской гигиены, на меня странно посмотрели товарищи по партии. Мол, с тобой все нормально? Не перегрелся, не переутомился? К женщине же подобного отношения бы не было. Ну и во-вторых, нам нужна была «первая леди» советской политики. Горбачева, занимавшая этот пост в моей истории, отсеялась по понятным причинам, проходилось искать кого-то на стороне.

А вообще, конечно вся эта ситуация меня изрядно напрягала. То, что при мне наверх попадали во многом те же люди, которые занимали высшие должности и при реальном Горби. Лигачев, Рыжков, Ельцин, вот теперь Бирюкова. А ведь это только вершина айсберга: Политбюро, секретари ЦК — а что там внизу происходит, я со своего поста генсека рассмотреть практически не имел возможности.

Ведь в реальности кадрами точно так же заведовал Лигачев — человек, в чьей приверженности советским идеалам глупо даже сомневаться. Как минимум потому, что он остался им верен даже после распада СССР. Там правда под ним сидел Яковлев — нынешний наш посол в Буркина Фасо — и подавал наверх на утверждение «правильных кандидатов». Вот только проблема состояла именно в том, что большую часть этих персоналий я просто не знал. Как обычно история запечатлела только первый эшелон, а второй-третий и четврертый остались в тени. Как я могу быть уверенным в том, что на этот раз Егор Кузьмич тянет наверх правильных людей? Никак, и это очень сильно тревожило.

Ну и раз уж упомянули Буркина Фасо, там перед Новым Годом случилась небольшая заварушка. Местный правитель — относительно приличный нужно признать по Африканским меркам — Томас Санкара попытался отжать у Мали спорную территорию в пограничье и получил по рукам. Не сильно больно, но не приятно. Мы заранее по дипломатическим каналам предупреждали Санкару о таком исходе, однако Буркиниец от нашего предложения тогда отмахнулся. Интересно, как он, считая своим кумиром Че Гевару, к СССР относился достаточно осторожно.

Так вот после рождесвенских событий двухмесячной давности по этой линии неожиданно активизировалось сотрудничество. Санкара выразил желание приехать в СССР — в той истории он тоже приезжал к нам, но позже — и переговорить о дальнейших отношениях лично.

В Буркина-Фасо, несмотря на тотальную бедность этой страны, было что брать. Уран, марганцевые руды, золото. Сельхозпродукция, в частности хлопок, просадка по которому, связанная с реконструкцией оросительных каналов была заложена в планы на 12 пятилетку. Ну а мы могли бы поставлять туда оружие и технику. АЭС опять же построить которая бы на местном топливе работала. А главное — данная страна, располагавшаяся в самом сердце региона Сахель, могла бы стать точкой приложения усилий по окончательному разрушению Французской колониальной империи.

Забавно, хотя считается, что Французская империя приказала долго жить еще в середине века, Париж в отличие например от англичан сохранил на свои бывшие колонии куда больше влияния. Их из региона Россия и Китай окончательно только в 2030-х выгнали, но там у французов просто своих проблем уже было столько… А пока же в Буркина-Фасо как и в Мали, и в других окрестных странах, например, ходила валюта которую эмитировал Париж. Имелась идея эту систему поломать, помочь африканцам ввести собственные валюты — с привязкой например к золоту, которое они же у себя и добывают — и сесть на этот поток ништяков самостоятельно. Впрочем, сначала нужно решить внутренние проблемы, думать как сделать гадость лягушатникам будем уже потом. Тем более что те и сами прекрасно справлялись с этим делом, но об этом позже…

— Ладно, пойдем, не будем заставлять нас ждать, — я мотнул головой в сторону коридора, Егор Кузьмич только тяжело вздохнул и двинул за мной.

Собрались с товарищами, достаточно оперативно пробежались по пунктам, согласились, что подготовка к главному мероприятию пятилетки выполнена по высшему разряду, быстро обсудили наращивание сил Американцев в Персидском заливе и выделение новых траншей вооружений для отлично себя показывающего Саддама, заслушали отчет министра обороны по поводу подготовки уже наших сил к броску в Пакистан, а когда я уже собирался закрывать заседание мне выкатили претензию.

— Кроме того я хотел бы поднять вопрос о строительстве этого итальянского завода близ Ленинграда, — первым слово взял Щербицкий. Было у меня ощущение, что Владимир Васильевич просто «расстроился» в связи с неполучением «особой экономической зоны» у себя в УССР.

Когда данный вопрос обсуждался в Политбюро прошлой осенью, главе КПУ было просто не до того, его во всю трясли по поводу событий в Днепропетровске, где десантировавшийся отряд милиции совместно с ОБХСС начали как раз переворачивать город кверху дном на предмет нарушений в торговле. Там послетало — а кое-кто и вовсе на нары загремел, что было для СССР достаточно редким случаем — сразу несколько десятков партийцев включая первого секретаря обкома, его замов и прочих причастных к системе торговли и распределения управленцев. Забавно, но среди них мне попалась знакомая фамилия — с должности слетел и зав отдела сельского хозяйства и пищевой промышленности некто Павел Лазаренко. Ради справедливости сажать его оказалось не за что, на «вкусную» должность его только-только подсадили — фактически подставив под молотки, получается, — но даже недонесение наверх о творящихся в области беспорядках уже было сочтено достаточном прегрешением, чтобы влепить строгий выговор и перевести на менее ответственную работу, что фактически означало крест на мечтах о большой карьере.

Короче говоря, тогда договорились, что на первом этапе все три «специальных экономических зоны» — закон о них был принят тогда же в ноябре на сессии Верховного Совета — будут располагаться в РСФСР. Близ Ленинграда, Новороссийска и Владивостока. Ну а Щербицкий с Украиной — как и Прибалтика, но с теми проще, их же западники так и не признали в составе Союза, так что хрен им а не международное сотрудничество — пролетели как фанера над Парижем.

— А что с ним? С ним насколько я знаю, все хорошо, там первый бетон уже залили, — сам по себе вопрос Щербицкого еще ничего не значит, но у меня от предчувствия скорой схватки мгновенно стала на загривке шерсть.

— Есть мнение части товарищей, что подобная кооперация с капиталистами может навредить и СССР и мировому коммунистическому делу в целом, судя по скрестившимся на мне взглядам товарищей атака эта была согласована заранее. Хотя и не со всеми, вон как Лигачев вскинулся. А еще Воротников. И Рыжков. Вместе со мной четверо из одиннадцати — на кандидатов и секретарей, которые тоже присутствовали на отчетном заседании внимания обратить не успел — остальные были либо причастны, либо умели держать «покерфейс», не выдавая свои эмоции вот так сразу.

— Ну во-первых, этот вопрос не был вынесен на повестку заседания, не вижу причин менять ее на ходу, — попытался я отбиться самым простым способом.

— Предлагаю внести изменения в повестку дня, — тут же отозвался Громыко. — Кто «за»?

Шесть рук взлетели вверх — как минимум от обсуждения отбиться не удалось. Отчетливо запахло жаренным, ну ладно повоюем еще.

— Мне кажется, товарищи, мы уже обсуждали этот вопрос прошлой осенью, и тогда я смог убедить вас, что подобная кооперация с капиталистами пойдет на пользу Союзу и всему народу страны, — я откинулся на спинку кресла и прищурившись еще раз окинул взглядом собравшихся. Чебриков снял очки и деловито тер их платком, явно демонстрируя «нейтралитет» в этом вопросе, председатель КГБ был себе не уме, чего-то подобного я от него и ждал. Внимательно, даже не пытаясь скрыть своего взгляда на меня смотрел Громыко. За прошедший год мы с ним немало ссорились по поводу внешней политики и моего курса на ее прагматизацию, если такое слово вообще применимо к внешней политике Союза. Мог ли он стать точкой кристаллизации «заговора»? Почему нет, авторитет у Андрея Андреевича был до сих пор огромный.

— Это так, Михаил Сергеевич, — подхватил мысль Щербицкого сидящий по другую сторону стола от главы Украины Алиев. Вот это была реальная потеря, Алиев год назад считался представителем «моей» команды, однако новые правила распределения, при которых республики к концу пятилетки должны были потреблять столько, сколько «заработали», не могли не перевести его в стан оппонентов. — Однако ситуация не стоит на месте. Вы сами видите, что происходит на Ближнем востоке, в такой напряженной международной обстановке сдавать наших трудящихся «в аренду» капиталистам представляется сродни предательству коммунистической идеи. Это сбивает рядовых членов партии с ориентиров, вредит общему делу.

Четверо точно за меня, четверо включая, видимо, Громыко — против. Переметнулся Андрей Андреевич, «признал ошибку». Остаются трое: Соломенцев, Чебриков и Гришин, из которых за изменение повестки заседания проголосовали двое. Первый хоть и считался одним из «столпов» моей команды, на практике мы с ним мало пересекались. Он «сидел» на Партийном Контроле и почти не лез в политику, при этом учитывая его «русско-шовинистические» убеждения, в которых я не раз убеждался лично, и неприязнь к Щербицкому, я считал его своим надежным тылом. А поди ж ты, даже интересно, как его смогли взять за задницу.

Плюс Кандидаты. Долгих, Талызин, Кузнецов, Демичев. Кандидаты права голоса не имели, однако в случае принятия важных решений, они в некотором смысле тоже могли влиять, добавляя «массы» своей стороне. Кузнецов будет точно против меня, ему 85 лет, никто даже не скрывал, что на этом Съезде его собираются оправить на почетную пенсию, так что тут, можно сказать конфликт поколений. Долгих будет на моей стороне, он прагматик, не один раз за этот год я в спорах с желавшим ускорить экономические преобразования Рыжковым становился на сторону главы Генплана, придерживая группу «младореформаторов» за штаны. Талызин и Демичев? Талызин скорее за меня, ему явно импонирует моя настроенность на техническое ускорение, Демичев — скорее против. Старый партократ, успевший за прошедшие тридцать лет попрыгать по всем возможным должностям. Тот самый партийный кадр, которого при случае кидали «на усиление» и который в реальности не являлся специалистом не в чем. Надо было его из Политбюро еще раньше убрать.

Остро кольнуло сожаление о том, что Чернавина не двинул сразу в кандидаты прошлой осенью, ограничившись местом секретаря ЦК. Имея Кандидата-министра обороны, жить было бы чуть проще.

— В соответствии с принятой программой обеспечения населения товарами народного потребления… — Я включил «зануду» и медленно не торопясь начал рассказывать присутствующим то, что все и так знали. Что у нас есть проблема с товарным дефицитом, что мы не справляемся, что приоритетом на 12 пятилетку было объявлено ликвидация этого самого дефицита, что при сохранении уровня капитальных вложений мы без иностранной помощи сделать этого не сможем. А пока я в очередной раз пережёвывал все это отвратительное месиво, в голове полупанически роились мысли.

Не совсем был понятен смысл этого выступления? Попытаться меня «снять», так для этого и в Политбюро еще не так просто голосов набрать будет, если Горбачева снять, тут же сразу появляется вопрос, кого поставить вместо него, и вот тут уже коалицию сложить, так чтобы перебить мои четыре голоса будет совсем не просто.

А дальше? Смену генсека нужно на Пленуме утверждать, Пленум перед самым съездом собирать никто не будет, дураков нет, а на Съезде я за счет собственной харизмы и правильного подбора депутатов кого угодно согну в бараний рог. Уж личного рейтинга я за этот год успел накопить прилично и при это еще ни в чем не замазаться.

— Кроме того, — вновь взял слово Громыко и продолжил разнос с другой стороны. — Товарищей по партии волнует очевидное формирование нового культа личности имени Горбачева. Товарищ Горбачев регулярно появляется на телевидении, произносит весьма тенденциозные и не согласованные с основной линией партии вещи. Фактически проводит ревизию устоев на которых базируется наша партия, устоев заложенных еще Лениным…

Или может я чего-то не учитываю, может нацмены все посчитали, и им хватает голосов… Что тогда? До съезда пять дней, это и мало, и много одновременно. Попытаться опереться на Чернавина и ввести в Москву войска, да нет, бред, никто не позволит. Взгляд непроизвольно скосился на верхний ящик стола в котором у меня лежал ПСМ. О том, как я его достал в обход охраны, я даже упоминать не буду, но наличие пистолета под рукой меня как-то успокаивало. Вот и сейчас влезла в голову предательская мысль, достать ствол и раздать каждому из «бунтовщиков» по пуле в тыкву. Там как раз восемь патронов, вот по одному каждому и достанется. Интересно даже, получится после такого афронта власть удержать, или товарищи не поймут юмора и попросят на выход.

На самом деле Политбюро не было столь уже подчиненным генсеку органом, — даже при том, что все решения традиционно принимались в нам «единогласно», при наличии нужного количества голосов остальные члены просто голосовали с большинством — и мои предложения порой отвергались товарищами при обсуждении тех или иных вопросов. Конечно, большая часть именно принципиальных тем решалась заранее, и при постановке на голосование расклад «за» и «против» был известен заранее, впрочем, тут ничего необычного нет, обычная подковерная возня, как везде.

— Опять же есть вопросы по поводу реабилитации преступлений Сталина и его режима, которые были признаны и осуждены еще на двадцатом съезде. Мы считаем, что…

— Какая реабилитация Сталина, вы чего, совсем белены объелись? — Взвился Лигачев, который тоже прекрасно понимал, к чему движется обсуждение, — у товарища Горбачева оба деда репрессированные, как в такой ситуации можно даже заикаться о пересмотре решений двадцатого съезда?

— И тем не менее…

А главное то, что о всем созревшем под боком заговоре я ничего не знал, говорит как минимум о том, что Чебриков с ними. То есть шесть против четырех, если Соломенцева считать тоже переметнувшимся, при одном пока «сером» Гришине. Не хорошо.

— Предлагаю проголосовать. Кто за то, чтобы рекомендовать Съезду снять товарища Горбачева с поста генерального секретаря ЦК КПСС?

Восемь рук. Шесть членов и два кандидата. Ну вот мы и приехали.

Барселона

Январь-апрель 2025 год