Мастер путей 6

Глава 22 Думы

Московская губерния

Бывшее имение не менее бывшего оружничего Императорского двора

Лишь только стоило Вере Гавриловне оклематься опосля лютой хвори, едва не прибравшей её душу к Богу, как с новой силой взялась кипеть жизнь в имении.

Когда стало понятно, что предыдущего владельца оного можно более не ждать, а новоявленного владельца не будет видно ещё минимум месяц, что Ерохина-старшая, что Ерохина-младшая, включились во весь свой пыл с поправкой на состояние.

Мать не могла не понимать, чего стоило Мастерову вернуть её с того света. Женщина прекрасно осознавала, что долг платежом красен. А чем платить, когда за душой ни кола, ни двора? Всем необходимым для жизни снабжал ныне почивший Пелагий, и ввиду непростого прошлого собственных накоплений не имелось. Остаётся лишь деяниями воздать благодетелю по заслугам. Ну, или придумать ещё какую форму благодарности.

Дочь же паче матери осознавала, что за спасение родительницы ни рублём, ни шелками, ни каменьями расплатиться не выйдет. Что с капелланом и Церковью удастся порешить вопрос — это очевидно. Та самая десятина отдана будет, уже неважно, с чьего кармана, и ладно. Но деяния Мастерова, показавшего себя исключительной компетенции лекарем… Такие сведущие, как он, нередко берут такие суммы, что дешевле себе заведомые похороны организовать. Этот же ни рубля в счёт не выставил, и убыл, будто бы заходил на чай, не более.

К тому же, обеим женщинам коллежский асессор доставил пакет документов на имение, в числе коих находились и те, что, имея полнейшую юридическую силу, возвращали им их прежние фамилии, начисто отрекая от малейшей связи с почившим хозяином имения. Отныне к канувшим в лету Бесчестных их не отношало ровным счётом ничто.

И если, имея за спиной хотя бы тонкую, призрачную, но порочную связь с фамилией бывшего оружничего Императорского двора, можно было бы претендовать хоть на что-нибудь, то сейчас ни по одному закону ни одна из них не могла вытребовать ни единой пяди земли или лоскута одеяла. Сейчас вся их жизнь целиком и полностью зависела от крыши этого имения, законной связи с которой они более не имели.

Тем не менее, ни один документ, ни единая его строка и ни одна роспись пера не отрекали Ерохиных от этих земель. Ничто не отчуждало от этих стен. И ничьё слово, ничей приказ не выгонял на улицу, оставляя негласно всё на кругах своих. Этим и пользовались все, без исключения, начиная от восставшей со смертного одра Ерохиной-старшей и заканчивая последним дворником, дояркой и плотником.

Рада оставила окрепшую мать в светлом. Та, сидя у окна, лист за листом исписывала бумагу, внося упорядоченные записи о необходимых к исполнению действам по восстановлению жизнедеятельности имения. Сама же Ерохина-младшая обхаживала земли с Поликарпом, не стесняясь опрашивать его по всем вопросам, накопившимся к разрешению. Бывший владелец имения не очень-то и стремился к нормальному функционированию каждого аспекта, довольствуясь наличием богатой и недешёвой земли и хоромов на ней. Большую часть досмотра тянули на себе его крестьяне.

— Ограда ещё цела, — зоркий глаз Поликарпа вычленял всё, о чём его спрашивала молодая хозяйка. — Вот дом для прислуги уже требует досмотра. Мы-то и своими силами его перестроить сдюжим. Но на материалы наших крепостных медяков ни в жизнь не хватит. Разве что солому на крышу постелить, да постели ею набить…

Рада прошлась взглядом по начавшему уставать строению, не первый год мозолившему ей глаза.

— Ваша оценка, Поликарп Алексеевич? Ещё хоть месяц постоит?

— Если надо — постоит и год, — горько хмыкнул Агапов. — Но егда ему придёт на ум сложиться на наши головы, во сне аль при свете дня, то никому неведомо.

Ремонт пусть и небольшого, но дома две женщины потянуть не смогут никак. Ни наймом рабочих, ни поставкой материала. Ни для того, ни для другого нет наличных средств. Были бы хоть те же брёвна или тёсаные камни — вопрос другой. Но, как ни прискорбно осознавать, это направление придётся оставить на откуп новоявленному владельцу имения, если у него хватит средств организовать тут всё. В планах было показать всю хозяйственность и тем самым вымолить себе право остаться в этих стенах хотя бы на роли смотрящих. Но уже очевидно, что не со всем возможно справиться своими силами.

После ветхого дома для прислуги — не менее ветхий амбар, где хранилось всё, что угодно, кроме того, что надо. Зачем утруждать себя и своих крестьян посевом и жатвой того же зерна, если чин оружничего и его жалованье позволяло владельцу имения закупать караваи к столу, а для самих крестьян — муку, из которой те сами затевали себе хлеб? Хотя бы, в погребах имелось достаточно овощей, собранных урожаем со своей земли силами обитателей деревни.

— Крыша худая, — мрачно произнёс Агапов, окидывая взглядом сооружение. — Стены тоже. Пола не было и в помине. Всё, кроме стекла и жолеза, что бы ни возложил под сень, всё будет поедено мышью. Продукт портится, будто от чумного поветрия.

От этой эпитафии помрачнела даже Рада.

— Чинить без толку, — констатировала девушка. — Если не было и пола, амбар стоит прям на земле. Его с землёю и сравнивать надобно, а уже опосля возводить на сваях иль фундаменте.

— Да цементами проливать вокруг, чтоб мышь не подкопалась. Двери жолезом обивать. Крышу видится выстелить жолезом, чтоб градом не пробивало, да вода не просачивалась… Да только где ж рублей-то столько взять? Едва концы с концами сводим…

После амбара — курятник, где ситуация ничуть не лучше.

— … стены латаны-перелатаны, — продолжал экскурс Поликарп. — Где могли — поставили плетень, да глиной с соломой обмазали. Да разве ж лис это остановит? Фундамента нет. Стены глиняные. Раскапывают, суки, да кур тягают. Будто этого мало, ещё и крысы яйца ворують. Какой можно высед из-под несушек собрать, ежели каждое гнездо разоряють? Про худую крышу молчу. Воробьи с воронами шрот с зерном из корма жрут. Нам-то для божьих птиц не жаль, да только яйца-то нам куры несут, а не воробьи. И тут потери на кормах…

Единственное более или менее ровное место, где обошлось без существенных происшествий — склад дров и угля тут же, неподалёку. Подумаешь, мыши гнёзда выстилают под валежником дров, да галки с голубями селятся под сводами? Это ещё можно пережить.

Вот в крольчатниках шаром покати. Кролей осталось с гулькин нос, и те все зачуханные. Кормили их из рук вон плохо. Чем кормить-то, если кормовых трав толком-то и нету?

Крупный рогатый и мелкий копытный скот тоже исхудал, от коров надоя не допросишься, козы и вовсе молока не дают, а охотничьи собаки в псарне годятся для охоты разве что на дохлых мышей.

Гуси. Утки. Индюки. Голуби. Поголовье птиц невелико, но это не отменяет факта, что условиях их содержания требуют капитального вмешательства. Обеспечить всю живность водой ещё можно. Кормов же едва хватает, чтоб предотвратить падёж.

На огородах и в садах ситуация тоже аховая.

— … рабочих рук на столь знатную площадь земель не хватает, — Агапов всё озадачивал и озадачивал молодую хозяйку. — На прополке заняты с утра до ночи, да всё едино сорняк забивает. Картофельную ботву некий жук ежедневно пожирает, капустные листы еженощно объедает, оттого и поражён урожай весь, как есть. Колодези заилены, вычистить нет ни сил, ни мóчи. Одно хоть хорошо, что наскребли на золотаря, чтоб приехал да ямы выскреб… Во садах да палисаднике всё заросло молодой порослью. Где слива оплодоносилась, где яблоня иль груша, где крыжовник али шелковица… Нет здравия повсюду поспеть. А с поливом… ежели б хотя б один подъёмник заиметь, чтоб на каменьях-артефактах функционировал… а не то ведро воды с колодезя поднять, да на коромысле потом повсюду разнести…

Чем больше говорил Поликарп, тем мрачнее делалась Рада и тем тяжелее становился взгляд пятикурснице. Попытка исправить положение дел в имении к возвращению нового владельца всё больше походила на вскрытие давно нерешённых проблем, для решения которых у молодых женщин нет ни физических сил, ни финансовых возможностей.

Кажется, к возвращению Мастерова будет ждать не ухоженный дом, а ворох недоработок. И как прикажете ему об этом преподносить? Посыпать власяницу пеплом⁈

Московская губерния

Имение светлейшего князя Морозова

У светлейших князей Бериславского и Морозова дела обстояли несравнимо лучше. Эти люди не просто так причислены к высокому сословию. Да, оно, конечно, даёт немыслимые преференции, но и требует со своих обладателей несравнимо больше, нежели с прочих. Эти две семьи умели держать свои дела в узде.

Конкретно сегодня на собрании в имении Морозовых светлейшие князья договорились о передаче Властиславу Ивановичу артиллерийских дульнозарядных орудий из числа пушек, которые Святогор Тихомирович смог снять со своих направлений. Их оказалось немного, всего пять единиц. Но в пересчёте на доли это оказалась десятая часть от того, что требовалось поставить Двору через месяц. В ядрах недостатка не было, их и на мануфактурах Морозова пруд пруди. Но и оставлять боеприпасы у себя Бериславский счёл так себе идеей. В особенности, если учесть условия, на которых договорились светлейше князья:

— … за остальное не переживай, Святогор Тихомирович, — проинформировал Морозов. — Как только смогу, при первейшей же возможности в приоритетном порядке поставлю новые орудия, казнозарядные. Если подождёшь немного — даже нарезные.

— На том и порешим, — кивнул Бериславский. — Также Мастеров обещался подсобить нам, поделившись технологиями своего мира. Если наша промышленность сладит с его дарами… думается мне, претендентов на первую партию нового вооружения долго искать не придётся.

Намёк не просто жирный. Он настолько очевидный, что не понять его невозможно даже самому последнему тугодуму. Что бы и в каком качестве ни подарил этому миру мироходец, чертежи ли аль готовые изделия, первыми все самые сочные сливки снимут две семьи. Это уже без пяти минут картельный сговор получается.

— Это едва ли, — вздохнул Морозов. — Заиметь чужие чертежи и наработки мало. Потребно соответствие производства и мануфактуры. Мастеров упоминал абсолютно иную математику. Есть риск, что столь точное производство мы, покамест, не потянем.

Делить шкуру неубитого медведя нет ровным счётом никакого смысла. Сначала необходимо эту самую шкуру добыть и выдубить. Значит, вопрос остаётся в подвешенном состоянии, но предварительные договорённости заключены. Бериславские отдают Морозовым свою ядерную гладкоствольную дульнозарядную артиллерию, которая позже послужит во благо обороноспособности Отечества, а после в зачёт получают новую, совершенную, казнозарядную нарезную. К тому же, никто не сможет забрать у них право первой партии: если их общий знакомый привносит из своего мира новинки вооружений, первыми их принимают Бериславские и Морозовы.

О том, какой дикий, безудержный и смертельный дисбаланс сил тогда случится не только в Империи, но и в мире, в тот момент никто не думал.

Вместо этого думали о других вопросах.

На столе в кабинете Морозова лежала здоровая, локоть на локоть, конторская книга, сплошь и рядом исписанная служебными записками, сообщениями, расчётами.

— С подачи Великого Императора нашего Всероссийского, да благословит Господь его правление, удалось собрать с весей и сох до тысячи посошных да трудовых людей. Их вышло снабдить сотней тягловых лошадей. Переброска такого числа живой силы уже не является невыполнимой задачей благодаря Великому Архимагу Путей. Отче Берислав, на вас будет всяческая надежда да вящее чаяние.

— Вестимо, — медленно поглаживая бороду, нерасторопно изрёк старец. — Пешим ходом люд при лошадях пущать за полтора десять сотен вёрст непомерно расточительно. Ни снеди не оберёшься, ни воды.

— Вот снедь с водой больное место, — поморщился Властислав. На одного трудового человека выходит до шести фунтов твёрдой пищи в день. Иже с ним столько же питья. А это уже без малого почти чистый пуд выходит. Рабочий люд силу расходует как хороший тяжеловоз, а недокормленный никакую тяжесть не вынесет. Тысяча человек уже потребует тысячи пудов. Так ведь, и лошади в числе сотни голов съедают тоже до шестидесяти пудов фуража. И это — не считая восьмидесяти литров воды на особь.

— Первоуральский гарнизон не изыщет столько припасов, — констатировал светлейший князь Бериславский. — Потребно снарядить убывающих из запасов Московской губернии.

— Людей мы снабдим, — подумала вслух Яна. — Животных тоже. Хлеба, крупы, картофель, овощи, мясо, рыба, молоко, масло. Для старших и офицеров сахар, шоколад. Лошадям овёс, сено, отруби и морковь. Вода же…

— Лишь на первые два-три дня, — выдохнул Бериславский. — Это уже получается добрые шесть пудов на человека и почти двадцать пудов на лошадь. Как ни крути, но больше им с собой не увезти. Иначе потребно станется снаряжать караван снабжения.

— А потребно и станется, — проронил Морозов. — У людей с собой тёплая одежда. Предметы для ночлегов. Инструменты. Всё это займёт весь вес, который смогут уволочь лошади в упряжи. А их, извините, ограничено: тяжеловозов мы пачками с деревьев не пожинаем.

— Один тяжеловоз в состоянии увезти до от шестидесяти до ста пудов в зависимости от качества проложенных дорог, — Олеся перестукивала пальцами по подлокотнику гостевого дивана ненавязчивую бесшумную комбинацию. — Лошадей всего сотня. Итог — почти шесть сотен пудов на тягловой силе. Люди могут взять на себе по три пуда каждый.

— Могут, — согласился Властислав. — Среди посошных нет ни стариков, ни младых юнцов. И им не потребуется идти до Первоуральска пешими. Всего лишь проследовать Путями, что прокинет отче Берислав.

— Нам потребно кормить людей и животных месяц, — прикинул Святогор. Допустим, воды они смогут взять на месте. Уж уральские-то реки не оскудеют, раз весь гарнизон от них упивается. А вот еды… пуд человеку, да лошади два пуда. Если нигде не ошибся, то одной только твёрдой пищи выйдет больше, чем на сто пятьдесят тысяч пудов.

— Не забываем усушку и мышей, — хмыкнула Яна. — Ещё вороньё что-нибудь с телег растащит.

— Значит, будут все двести тысяч. Тут уж для воды места не остаётся. Наверняка, Государь ещё сверху нагрузит, если мы пойдём в сторону Первоуральского гарнизона. Ещё им припасов насыплет. Тут уже ну никак не меньше двухсот пятидесяти тысяч выйдет… Где столько лошадей достать? Ни один караван на себе столько не унесёт…

— Значит, придётся одними и теми же несколько переходов совершить.

Вот где пригодился бы сейчас Мастеров с его техникой из иного мира. В этот момент все присутствующие были готовы поставить сломанную телегу супротив стада коров, что в арсенале технических достижений иномирца найдётся средство, способное доставить столь объёмный и тяжёлый груз с куда меньшими трудозатратами. Может, не в один присест, но и не растягивая гужевые подводы от горизонта до горизонта.

— Осталось отгрузить из закромов, — произнесла Яна. — Но никто в таких объёмах хлеба не печёт. Поставить сможем разве что муку да яйца с заквасками. Овощи не видятся проблемой, рыба и мясо иже с ними. Достаточно прикомандировать нескольких одарённых Силой с аспектом льда, подобно Ветране, чтоб всё доехало в целости и не порченым.

— С молоком и маслом такое не провернуть. Их не желательно замораживать.

— Что мешает заморозить не молоко и масло, а их тару?

Собрание затягивалось.

Уже выпит не один самовар крепкого настоянного чая, съедена не одна смена блюд. В деле, которое поручил им Великий Император Всероссийский, не может быть мелочей. Одна неучтённая и не просчитанная деталь способна обрушить всё. Необходимо предусмотреть всё, что возможно, и даже больше. Это — как раз тот случай, когда лучше переплатить за лишнее и допустить потерю порчей, чем пожадничать и получить на выходе жирный минус. До государственной измены, может, и не дойдёт. Но что просчёт обязательно запишут и запомнят — это факт. Лучше бы до такого не доводить.