Мастер путей 6

Глава 14 Капище

«Птичка» начала снижение. По мере приближения к грунту переключил аппарат обратно на оптическую камеру и начал вглядываться в детали, ища следы недавней активности живых существ. Про мины и растяжки молчу: их искал чисто машинально, по привычке. Меня интересовали менее радикально настроенные явления.

К примеру, сам мегалит оказался изрезан чертами и линиями, обильно разукрашенными подручными красителями. В изобилии чернел уголь, красовалась охра, белела известь.

Россыпь камней и булыжников у основания мегалита оказалась черепами неприлично больших размеров.

У основания мегалита нашлась выдолбленная из цельного куска камня чаша, в которой обнаружилась кучка продуктов сгорания: в ней что-то или кого-то жарили.

Меньше всего вопросов вызвала огромная, метров полсотни в поперечнике, плита перед сооружением, на поверку и впрямь оказавшаяся цельной каменной. Не бетонной, ни цементной, а именно что естественным камнем с идеально ровной поверхностью, будто вышлифованной шлифмашинкой. На плите не нашлось ничего, что могло бы вызвать подозрения.

Но что-то мне подсказало… не знаю, какое-то несуществующее доселе чувство… что не стоит открывать портал прям на этой плите. Вот не стоит. Не знаю, почему. Этому не было рационального объяснения. Я не увидел на ней ничего подозрительного. Она не выглядела зловещей или угрожающей. Не знаю. Просто в затылке внезапно щёлкнул тумблер в положение «Не смей!».

На всякий случай, отвёл «птичку» в сторону, на свободный, поросший низкой травкой, грунт, и опустил борт до пары десятков метров.

Стянул очки, натянул «намордник» ребризера, и пробросил Путь до зависшего над капищем Тотема.

Пока доставал из подсумка газоанализатор, девушки без команды, одна за другой, погрузились в самоходку.

Сам же прошёл через портал, не дожидаясь окончания погрузки. Решил сэкономить даже эти несколько минут.

На той стороне сразу посадил дрон, чтоб не расходовать последние ватты энергии из питающих двигатели аккумуляторов.

Газоанализатор начал изредка мерно попискивать в руке, обозначая свою работу. Пока что прибору всё нравилось. Нездоровых включений в атмосфере не найдено.

Ладно, к газам можно не цепляться. При первичном сканировании воздух признан пригодным для дыхания — и хорошо. Измениться резко он сможет только в случае выброса подземных газов или смещения уже отравленных воздушных масс, нанесённых, скажем, ветром. Просто оставляем прибор в подсумке включённым и работаем по объекту дальше.

Вот дальнейшая работа показала, что не всё так гладко, как хотелось бы.

Покуда я, стянув с себя маску ребризера, убирал в подсумок газоанализатор и доставал радиометр с электромагнитным детектором, Бериславская самостоятельно провела тяжёлую самоходку через портал. С одной стороны, сэкономила время. Но с другой — сделала это без команды. Я не подавал сигнала, что проход безопасен. Отдельно потом поговорю с ней на эту тему…

Техника встала за моей спиной.

В руке ожил радиометр, прогнал самодиагностику по своим многочисленным датчикам и микросхемам, и включился в работу, начав методично считывать регистрируемые активные частицы.

Прибор простейший, буквально бытового уровня. Никаких фильдеперсовых настроек или навороченных финтифлюшек. Он даже тип излучения определять не умеет. Что, в общем-то, ожидаемо, когда вместо камеры Вильсона — счётчик Гейгера, и при этом самой примитивной конструкции. Экспозиционную дозу облучения показать может — и на том спасибо.

Регистрируемые потоки частиц показали неспокойную обстановку в округе. Не зная нормы радиационного излучения для этого мира, в оценке ориентировался на привычные показания своего: от тридцати до полутора сотен микрорентген в час в современных городах считаются санитарной нормой. Меньше практически не встречается: даже фоновая, солнечная, радиация — и то превышает восемь-двенадцать. Больше — уже повод поинтересоваться первопричиной, но далеко не катастрофа. Люди и при полноценном рентгене в час способны жить, не тужить.

Правда, не все и не очень долго.

На монохромном жидкокристаллическом экране компактного радиометра постепенно нарастала цифра, что сопровождалось отчётливо слышимым треском, характерным для устройств такого рода. Каждый щелчок — регистрация свободной частицы, пролетевшей сквозь датчик аппарата.

Началось всё с вполне себе приемлемых ста микрорентген в час, через минуту прибор уже насчитал двести, ещё через минуту — неполные триста.

Пока аппарат занимался подсчётом частиц, боевое охранение покинуло самоходку и, выгрузившись, заняло позиции согласно предустановленного расписания. Обкатка продолжалась.

— Очередное достижение твоего мира? — раздался сбоку голос Алины. — Что делаешь?

Бериславская подошла ко мне и посмотрела на приборы в моей руке.

— То, что надо было сделать сразу по прибытию в ваш мир, — отозвался я. — Это дозиметр-радиометр. Вы на пороге его изобретения. Лет через полсотни должен появиться у вас. Регистрирует витающие в пространстве свободные высокоэнергетические частицы, являющиеся продуктом полураспада активных материалов.

— Тут есть такие материалы?

— Есть их следы. В не очень больших количествах. Но я не знаю фоновый уровень для вашего мира. Поэтому оценка будет приблизительной и очень неточной.

Кстати, можно замеры притянуть за уши и констатировать физическое сходство двух миров. Свободные заряженные частицы есть в обоих.

Осталось натянуть физику раком и объяснить наличие в этом мире магии, которую местные именуют Силой…

Я обернулся к группе.

— Общая команда! Произвожу замеры на местности. Мне потребуется сделать несколько кругов по этому месту. Сверху никого живого не увидел, но будьте внимательны. Присматривайте за мной. Буду занят оборудованием: могу не успеть среагировать, случись что.

Вот тут, блин, и начался натуральный «Сталкер» Тарковского.

Сказал бы мне кто в ближайшем обозримом прошлом, что мой контракт будет заключаться в шатании по злачным местам с детектором, я б того на смех поднял. Не мой профиль абсолютно. Ладно бы, с диэлектрическим щупом разминирование разминировать: это терпеть не могу так, что мне проще собрать «молотильник» из двигателя от «Жигулей» или «Запорожца» и пустить его на условно заминированный участок, чтоб вибрацией от работы прибора инициировать подрыв взрывных устройств. Но шароёжиться с детектором…

Очередной раз жизнь показывает свой оскал. Ты можешь сколько угодно планировать и фантазировать о своём будущем, но только фактическое развитие событий покажет, что тебе уготовано на самом деле.

Оказалось, что мне уготовано сталкерить по неисследованным реликтовым лесам Зауралья в параллельном мире за звонкую монету.

Шаг за шагом, поводка за поводкой, замер за замером. Карту радиационного заражения составлять не стал: не было на то необходимости. Лишь в общих чертах обошёл поляну по кругу спиралью, с каждым кругом заходя в её центр всё глубже. Даже не делал различий между «землёй» и «воздухом»: хотя, по идее, должен был сделать две серии замеров. Непосредственно возле грунта, сантиметрах в двадцати-тридцати от него, и на уровне полутора-двух метров от земли.

Меня интересовали усреднённые значения.

И они показали, что на уровне пояса или чуть выше, в среднем по больнице, на поляне царила атмосфера в 300–500 миллирентген в час.

Аномалией это не назвать. Местное Зауралье — в буквальном смысле слова неисследованная земля. Тут может быть абсолютно что угодно. И выход радиоактивных материалов из глубин земли. И следы космической катастрофы с распылением на большие площади мелкодисперсных или не очень частиц разрушенного изначального тела. И, прости Господи, следы древнейшей ядерной войны канувших в лету цивилизаций… абсолютно любая хтонь может быть объяснением фону.

Да и полрентгена в час — не такая уж высокая цифра, на самом-то деле. Вон, плита в центре поляны лежит, похожая на гранитную. Гранит сам по себе может немного «фонить» даже в моём мире. А что говорить про чужой? Может, в его составе какие-то инородные вкрапления, «излучающие» в фон? Или под плитой лежит что-нибудь эдакое.

Хотя, если так посмотреть по результатам замеров, то «фонит» не только плита, но и мегалит.

Вторая серия проходов, всё же, случилась, но мерил уже не радиометром, а электромагнитным счётчиком. Понятия не имел, что требовалось найти в реликтовом лесу, где ближайший искусственный источник электромагнитного излучения — моё электронное оборудование в кузове тяжёлой самоходки. Но, как выяснилось, взял его с собой не зря.

В режиме замера электрических полей прибор показал уверенное превосходство местного значения над привычным мне, земными. При наших, «природных» 150–300 ватт на метр вокруг капища удалось намерить целый киловатт. Для человека значение всё ещё приемлемое. Даже санитарными нормами установлено допустимое значение не выше пяти киловатт на метр. Но для дикой природы подозрительно. Будто что-то где-то генерировало движение электронов. Но в чём? Воздух — так себе проводник, в нём расстояние между молекулами слишком велико. Сверхмощная дуга пробьёт его, но простой ток на уровне киловатта при более или менее постоянных значениях получить трудно… И, опять же, два эпицентра, сливающиеся в один: мегалит капища и плита перед ним. На поляне значения снижаются ближе к пятиста-семиста ваттам на метр.

В режиме замера магнитного поля стало ещё веселее. Прибор упрямо утверждал, что вся местность без исключений «дует» на пять Тесла с гаком. А вот это уже, на минуточку, заявочка. С таким долго иметь дел не стоит. Мало того, что на такие значения начинает реагировать даже металлическая амуниция, проявляя паранормальные явления в ферромагнетизме, так ещё и железо в организме человека может отзываться. Вспоминаем, что этого самого железа в крови живого существа предостаточно, и надеемся, что оно не соберётся в какую-нибудь пробочку под действием поля, которая закупорит какой-нибудь сосуд. Может, и бред несу: не знаю, я не медик. Но значения далеки от установленных санитарных норм в пять микроТесла.

Убирая в подсумок аппаратуру, подумал, что правильно сделал, проигнорировав тарирование бортового компаса беспилотника. При таком мощном магнитном отклонении этот метод навигации всё равно был бы бесполезен.

— Каковы результаты изысканий?

Алина встретила меня, подходящего к самоходке, шагающего по довольно низкой траве.

— Небезынтересные, — отозвался я. — Надолго тут оставаться не стоит. Нездоровые цифры даже для неисследованных земель. Кто-то использовал это место для каких-то действ: объект перед нами руковотворен, и бесспорно. Нам же тут задерживаться нежелательно.

— Свободные частицы?

— Не только. Ещё и мощное магнитное поле. Как будто неподалёку залежи магнитного железняка, какого-нибудь природного ферромагнетика или просто какая-то аномалия. Может, и полезные ископаемые присутствуют. Но подвергать вас влиянию излучения больше, чем необходимо, не хочу.

— Тогда осмотрим капище, — решила Бериславская. — Тебе надлежит постановить, будет ли это место использовано как база подскока. Ты — пилот, тебе и решать.

— В таком случае, ты — со мной, остальные — прикрывают нас.

Ну, как сказать, «прикрывают»… Азы прикрытия огнём я всем, кроме Евы, успел объяснить. На деле же, ожидать от девчонок действительно мощного огневого сопровождения не стоит. Им оружие большие для самозащиты выдано, да для моего самоуспокоения. Честно говоря, на щиты Ветраны надежды гораздо больше…

Работу в двойках мы проходили лишь в общих чертах, и часов для отработки действия почти не имели. Алина успела усвоить, как делать надо и как не надо, но движения выдают разноглазку: в плане активной боевухи девчонка — «зелёная». Её спасает лишь собственный опыт да принадлежность к Конторе: в государевых людях тупиц нету.

В двойке со мной в роли ведущего и Бериславской в роли ведомой ещё раз прочесали местную полянку, но смотрели уже не на цифры детектора (они не меняются), а на окружение.

Так, рисунки на мегалите привлекли наше внимание первыми. Их нанесено в изобилии, и они довольно внушительных габаритов. Трудно не обнаружить.

В общих чертах линии не сказали нам ни о чём. Какие-то витиеватые узоры с приблизительно равным соотношением прямых и изогнутых линий. Мне такие не попадались ни в моём мире, ни в местном, ни в тутошних трудах по различного рода наукам.

Справедливости ради стоит сказать, что естествознание я особо и не копал. Некогда было.

А вот при приближении стало видно, что среди крупных узоров вписаны изображения поменьше. И вот они уже читаемы вполне.

Крупные линии будто бы вырезаны чем-то твёрдым и крупным. На следы обработки высокооборотистым инструментом не похоже. Как будто бы долбили. На краях линий отчётливо видны сколы, и глубина их разная. Небольшие же рисунки выполнены резанием: края линий внятные, без сколов, будто бы глубокие царапины. Их именно что вырезали, придавая контуры силуэтам.

Законченные рисунки разукрасили природными красками. Отсюда при беглом осмотре стало видно, что на мегалите изображены разнообразные сцены с участием людей и нелюдей. Что не могло не остаться не примеченным все люди на рисунках изображались с длинными волосами белого цвета, а фигуры их по очертаниям больше напоминали женские. Причём, в преимуществе своём, первые были своего рода главными героями сцен. Нелюдям же отводилась роль… скажем так… второстепенных персонажей с существенно ограниченным сроком жизни.

Изобилие рисунков, изображавших людей, в абсолютном большинстве с женскими фигурами, танцующими по поводу и без, указывало на принадлежность капища к ритуальному праздному месту. А вот наличие рисунков, схематично, но очень достоверно описывающих жертвоприношение иных живых существ, однозначно трактовало капище как жертвенник.

Черепа, сложенные у основания мегалита, тому подтверждение. Куда девались остальные кости — не знаю, может, местные на сувениры растащили. Но по количеству голов, бегло подсчитанных нами, можно утверждать, что капище довольно старое, функционирует не один год и успело испить немало крови. Иначе придётся принять на веру, будто бы кровавые жертвоприношения тут — каждодневная практика, и сотни черепов скопились буквально за последний год, потому что их обладатели приводились сюда на заклание по штуке каждый день.

В жаровне нашлась абсолютная органика. И древесина, и уголь, и горелая плоть, и недогоревшие ягоды с листьями каких-то местных растений… вот от жаровни лучше держаться подальше. Мало того, что при приближении к ней начал возмущаться дозиметр, так ещё и из памяти начали лезть приколы, связанные с земными культами и верованиями. В таких вот жаровнях запросто могло сжигаться как что-то простое, типа угля или хвороста, а могло палиться что-то развесёлое, от банальной конопли начиная. Самые разные культы баловались всем подряд, путём вдыхания дыма от сожжений приводя себя в изменённое состояние сознания. В лучшем случае это оборачивалось массовыми оргиями. В худшем — жёстким отравлением наркосодержащими материалами, оправиться от которого мог далеко не каждый организм.

Ну, его, в пень-колоду…

Осмотр не выявил ничего экстраординарного.

Да, неприятное место для тех, кто не сталкивался с практикой преднамеренного умерщвления живых существ в религиозных целях.

Да, настораживает повышенный радиационный фон, сильное магнитное поле и не менее сильное электрическое.

Но, извините, эта точка находится в непосредственной близости от той, откуда развернулась вспять экспедиция светлейшего князя Бериславского. И, по совместительству, она же — крайняя, докуда мы сумели добраться в рамках нашего пробного, обкаточного выхода. Шутка ли? Мы за два часа с копейками покрыли сотню километров. Впереди их никак не меньше нескольких тысяч.

Конечно, тут нету кнопки «Сохранить достижение». Но мы же уже добрались досюда. Значит, можем использовать эту точку для отправки дальше. Наша группа уже стоит тут минут тридцать. Значит, и ещё час сможет постоять, покуда я веду дрон на восток. Потом уберёмся отсюда за полсотни километров — и забудем об этом капище.